1. Концепция «духа войска». 2. Отрицание важности организации

1. Концепция «духа войска»

Оценивая результаты столкновения различных армий, Толстой заметил, что исходное соотношение численности войск не предопределяет исход сражения и войны. Задавшись вопросом, какая же дополнительная переменная задаёт результат, домножая на себя численность армий для того, чтобы можно было оценить количественно их мощь, Толстой подсовывает торопливый ответ – «дух войска». Чем он больше, тем лучше, следовательно, в нём всё и дело.

Уже по состоянию на 1860-е годы, через 60 лет после публикации суворовской «Науки побеждать» и через 30 лет после публикации сочинения Клаузевица «О войне» не то, что писать, но и воспринимать всерьёз подобную ахинею было просто позорно. Никто не отрицает значимости морального уровня и самоотверженности личного состава, но сведение всех факторов, кроме численности войска, к единой неосязаемой переменной, с игнорированием снабжения, вооружения, умений и слаженности солдат, тактического мастерства и правильной стратегии, особенностей поля боя – настоящий абсурд. Однако именно к этому бреду Толстой возвращался раз за разом, перебивая слабость рациональной аргументации красивым стилем и количеством повторений. А чтобы никто не стал возражать с опорой на существовавшую тогда военную науку, Лев Николаевич организовал на страницах гротескное осмеяние военной науки как таковой, представляя «учёных» военачальников оторванными от жизни идиотами. Да и кто бы посмел возражать такой Глыбе, написавшей тысячи страниц, по поводу одного маленького заблуждения, повторяющегося много раз, сколь бы нелепым оно ни было? Это выглядит так же неуместно и хамски, как возражение какого-то учёного зануды-очкарика в журнале Богемика, что рукопись, объявленная Богемиком фальшивой, единогласно считается в исторической науке подлинной и установлен даже человек, писавший её. Автор – глыба, стратег, а к нему пристают с презренной тактикой!

Это чудовищное наваждение не было преодолено и по состоянию на 2014 г. Восставшему Донбассу, заведомо не имевшему ни ресурсов, ни организации для противостояния Украине, свысока советовали сопротивляться активнее, набраться духа и доблести. Единицы пытались рационально оценить соотношение сил и вопили о приближающейся катастрофе. Неудивительно, что верх взяла линия на сведение всего и вся к «духу войска», а теперь вдруг никто не поймёт, откуда же взялся неожиданный разгром Русской Весны. В отношении военной науки публикой по-прежнему исповедуется подход «собрать все книги бы да сжечь». Дедушка Лёва нагадил на сто с лишним лет после смерти.

2. Отрицание важности организации

Следующим аттрактором, логически вытекающим из метафизической концепции неосязаемого «духа войска», стало отрицание важности управления в войне, пренебрежение всякой организацией и упор на желание народа воевать как якобы фактор, всё остальное заменяющий. Высмеивая немецких военачальников, надеявшихся на развитие сражений в строгом соответствии с заранее составленным планом и не учитывавших противодействие противника, Толстой довёл критику их подхода до откровенно абсурдной постановки вопроса: планировать вообще не нужно, от качества командования ничего не зависит, насморк Наполеона ни на что не влияет. Кутузов у Толстого изображён полным дегенератом, роль которого – изображать наличие командования, но при этом не принимать вообще никаких решений и пускать дело на самотёк, и книга построена так, что именно благодаря этим качествам Кутузова Россия смогла победить.

Развивая параллельно миф о «дубине народной войны», Толстой представлял победу над Наполеоном результатом действия стихийных неконтролируемых сил, всячески превознося простых вояк вроде артиллериста Тушина и в то же время подавая «штабных крыс» отрицательными персонажами – бездельниками, карьеристами, трусами, но самое главное – бесполезными в условиях «народной» войны «военными трутнями». Центральный (и, конечно, положительный) персонаж Болконский демонстративно отказывается от предложенной службы в рядах командования и отправляется на поле боя. Одновременно Толстой в упор не хотел видеть, что пресловутый «дух войска» во многом тоже конструируется элитой.

Лейтмотивом творчества Толстого с 1860-х годов, когда графа взяли в оборот «прогрессивные силы», стало отрицание роли управления и организации, нужности элиты, значения системного начала в жизни общества – всему этому противопоставлялся «народ-богоносец», якобы исконный носитель всей правды жизни, любым требованиям которого должно подчинять государственное устройство, ориентируя построение общества на крестьянский лад как идеал высшей справедливости. С помощью этого мыслевируса внушалась идея, что достаточно снести всю верхушку – и из народных недр и глубин стихийно возникнет та сила, которая организует сама собой «жизнь по правде». Крестьянину внушали, что он может не развиваться, что он сам по себе носитель сермяжной правды и может позволить себе что угодно – точно так же, как сейчас «сертифицированным русским» внушают, что, в силу сертификата, выданного нацдемовскими идеологами, они в условиях демократии выберут правильную власть, а пока могут нападать на прохожих с неправильным разрезом глаз и затыкать оппонентам рот воплем «Уймись, еврей! ». Интеллигенции, напротив, внушали, что она должна не решать конкретные вопросы развития страны, а «искать правду» в тех якобы народных идеях, которые были заботливо выпестованы «прогрессивными силами». Началось же всё для Толстого с доведённых до абсурда народнических идей, которые граф начал развивать в «Войне и мире».

Для любого другого автора такое упорное настаивание на заведомом бреде закончилось бы полной самодискредитацией, но Глыбе дозволено всё. Ведь он уже был представителем высшей народной нравственности, даже во внешности похожий на православного святого. Эту роль не мог играть человек, стилизующий себя под интеллигента или представителя правящей знати. Нужен был человек, стилизующийся под крестьянина, но с достаточным культурным багажом, чтобы выразить народнические идеи на высшем уровне и по лучшим литературным стандартам. И если Богемик, будучи выходцем из рядовой массы, вынужден читать сообщества art_nouveau, bellezza_storia, best_design, home_and_garden, ru_royalty, чтобы хоть как-то мимикрировать под высокий штиль, и пишет “pardonné s moi” вместо “pardonnez-moi”, то Толстому не нужно было напрягаться, чтобы изобразить балы высшего света и грамотно писать по-французски, зато пришлось основательно попотеть над противоположным вектором стилизации, чтобы, будучи представителем элиты, доказывать высшему обществу, что праведной жизнью является не салонная болтовня у madame Шерер, а жизнь на земле по (выдуманным «прогрессивной общественностью») крестьянским идеалам.

Между прочим, затронутая Толстым тема руководства в Отечественной войне – не праздная. Качество командования русским войском со стороны Кутузова вызывает вопросы. Начать Бородинское сражение при заметном превосходстве в артиллерии (и незначительном отставании в живой силе), понести неслыханные потери и в итоге отступить, а затем и сдать Москву – всё это плохо укладывается в голове. Сегодняшние исследователи пытаются найти медицинское объяснение известной нерешительности Кутузова, из-за которой были упущены возможности завершить войну быстрее и легче (а именно, два ранения полководца: то пуля, то осколок гранаты насквозь проходили через черепную коробку), – вот и роль «насморка Наполеона». Стратегический результат Отечественной войны 1812 г. по понесённым общим потерям был для России катастрофическим: четырьмя проходами двух армий была выжжена целая полоса самой развитой территории, на которой потом разразился голод. И если не сводить все переменные, дополнительные к численности армии, к толстовскому «духу войска», а взять российские ресурсные возможности, территориальное преимущество, задействование партизан и прочие факторы, то приходится признать, что качество российского управления по сравнению с умениями Наполеона оставляло желать лучшего.

Тем не менее, вопреки выдумке Толстого об истукане-Кутузове, который будто бы пустил дело на самотёк, управление было, опиралось на осознанную стратегию и осуществлялось довольно активно. Разбор хода Отечественной войны 1812 г. должен был показать русской элите, что необходимо и далее повышать качество управления, а не вовсе отказываться от обязанностей по управлению и пускать дело на самотёк.

Впрочем, это дело прошлое, а воспроизведение «толстовского» подхода в наши дни, когда мы считаем нормой «руководителя»-фронтмена, не вникающего в существо управляемого объекта, но зато интенсивно «торгующего лицом» и подписывающего декларативные «майские пожелания», – очень и очень опасное явление.