Спонтанность и отзывчивость. Доверие

Спонтанность и отзывчивость

Пока у терапевтов в индивидуальной терапии есть некоторое время подождать, подумать и поразмышлять, подобно медлительному игроку в шахматы, ведущие групп должны больше полагаться на свои спонтанные ответы на многие ситуации и интеракции в группе. Гротьон сравнивает ведущего группы с дирижёром оркестра. Он не только руководит, но и играет центральную роль в представлении. Индивидуальный терапевт похож на критика, который сидит в зале и обладает тем преимуществом, что может встать, остановить музыку, дать свой комментарий, а затем сесть обратно. Ведущий группы, с другой стороны, не только интерпретирует, но и делает нечто такое, что показывает, что и как сделано. Для этого требуется, чтобы ведущий играл двойную роль и был в группе одновременно и участником, и наблюдателем.

Доверие

Нужно, чтобы ведущие групп не только обладали способностью доверять другим, но и испытывали базовое доверие к себе самим. Это означает, что они должны иметь способность выносить тяжелые переживания и отчаяние как в себе, так и в других. Однако, как замечает Эриксон, люди не могут сами развивать базовое доверие. Ведущие должны знать, как развивать и защищать доверие в группе, так как они обнаружат, что участники станут доверять группе больше, чем терапевту. Одной из целей терапии является восстановление доверия участников к своим товарищам по группе и к себе самим. Вера в других уменьшает нарциссическую озабоченность собой и учит участников заботиться друг о друге.

Доверие не подразумевает того, что надо просто быть приятным, добрым и принимающим. Оно требует готовности идти на риск и указывать на болезненные истины и на самообман. Оно включает в себя знание о том, что нельзя помочь пациенту, но можно повлиять на него. Этот вопрос является одним из регулирующих. Терапевт калибра Гулдинга, Ормонта или Полстера знает, когда поощрять, когда конфронтировать, а когда влиять. Избежать этого невозможно. Франк (1961) соглашается с тем, что «психотерапевты должны осознавать своё влияние на пациентов. С ним ничего нельзя поделать. Вопрос состоит лишь в том, использует ли терапевт свое влияние сознательно или бессознательно» (стр. 234). Как говорит Моделл (Modell, 1955), «было бы хорошо запомнить, что в любой терапии затруднения обычно возникают вследствие невежественного обращения с важными силами» (цитата из Франка, стр. 234).

Убеждение или влияние не означает, что санкционирована манипуляция, имеющая целью удовлетворить собственные интересы и потребности терапевта. Как много лет назад писал Кант, «к человеку никогда нельзя относиться как к средству, но только как к самоцели» (цитата из Durant, 1926). Как только пациент или участник группы становится только средством для определения того, чего стоит терапевт и насколько он искушен как практик, компрометируется истинная цель взаимности и помощи. Если улучшение у пациента или тот факт, что алкоголик или аддикт прекращает употребление химических веществ, становится важным лишь как отражение способностей терапевта, лечение скомпрометировано. Как писал Бубер (1964):

«Помощь без взаимной зависимости — это самонадеянность; это попытка совершить чудо. Психотерапевт, который пытается доминировать над пациентом, подавляет рост его благости (blessing). Как только у помощника возникает желание, в какой бы то ни было неуловимой форме, доминировать или использовать пациента как-либо по-иному, чем требует лечение его болезненного состояния, так возникает опасность фальсификации, рядом с которой кажется невинным любое шарлатанство» (стр. 395).

Это иллюстрирует не только то, как можно манипулировать верой другого, но также демонстрирует нарушение одного из канонов экзистенциальной философии. Мартин Бубер (также, как и Ялом, и любой экзистенциально-ориентированный терапевт) поддерживает цель экзистенциальной терапии — помочь пациенту в осознавании своего собственного потенциала для выбора и роста — потому что она аналогична ранним доктринам Хасидизма, которые говорят об уникальности и потенциале, которыми обладает каждый человек, и за осуществление которых он несет ответственность. Настояние экзистенциального терапевта на том, чтобы пациенты принимали активное участие в лечебном процессе, а не пребывали пассивными реципиентами, с которыми необходимо что-то сделать, является не только неотъемлемой частью экзистенциализма, но также составляет сердцевину АА и их философии лечения.

Как подтвердит большинство людей, работающих с аддикция- ми, добиться перемен в алкоголиках и аддиктах трудно. Принуждение, манипуляция, конфронтация, интервенция и убеждение являются важными и необходимыми техниками в репертуаре терапевта, если он надеется преуспеть в работе с аддиктивными индивидами. В то время как многие консультанты, работающие с ад- дикцией как болезнью, знакомы с использованием этих техник, те, кто не работает в этой сфере, часто содрогаются от применения подобного подхода к лечению. Тем не менее, как отмечает Джей Хейли (Jay Haley, 1976), манипуляция является интегральной частью человеческого взаимодействия и происходит вне зависимости от того, осознает ли и идентифицирует ли ее терапевт как таковую. Хейли и другие, таким образом, предлагают открыто идентифицировать подобный подход и понимать возможности его применения, вместо того, чтобы применять те же принципы по незнанию.

Все эти аспекты лечения аддикций — принуждение, манипуляция, интервенция и конфронтация — были подробно рассмотрены в Главе 9. Теперь необходимо исследовать связь между убеждением и качествами терапевта как достойного доверия лица. Это необходимо, так как элементы убеждения играют важную роль во всех формах психотерапии.

Психотерапия, фактически, рассматривается многими как тонкая форма межличностного убеждения (Франк, 1961). Тем не менее, убеждение (или его недостаток) в психотерапевтических отношениях не всегда ясно определимо. Большинство терапевтов соглашается с тем, что на убеждение влияет множество важных факторов, среди которых личные качества терапевта обычно признаются самыми важными. Опыт, надежность (английское «credibility» не имеет аналога-существительного в русском языке. Если бы оно существовало, оно бы было образовано от словосочетания «достойный доверия»), образование, преданность, ценности и энтузиазм являются атрибутами, которые вносят вклад в способность терапевта убеждать других. Понятно, что психотерапия, концептуализированная подобным образом, поднимает важнейшие вопросы ценностей, этики и ответственности в лечебном процессе. Пока не все соглашаются или признают присутствие убеждения в психотерапии, многие все же полагают, что убеждение является ее выдающейся чертой, вне зависимости от того, идентифицирована она или нет. Более того, есть предположение, что такие убеждающие влияния не зависят от доктринальных разногласий и могут быть усилены, если применяются в процессе групповой терапии алкоголиков или аддиктов. В руках опытного и этичного психотерапевта эти убеждающие влияния могут расширяться, и группа в этом случае может служить мощным инструментом выздоровления алкоголиков и аддиктов.

Более определенно эти вопросы необходимо исследовать в связи с замечанием о том, что обучение через действие (как в обществе Анонимных Алкоголиков) предпочтительнее, чем обучение путем обсуждения. Вот почему принцип АА «делай то, что говоришь» так эффективен. Он требует, чтобы выздоравливающий индивид «делал», а не только говорил. Членов АА, как и большинство хороших терапевтов, нельзя одурачить тем, что говорят алкоголики и аддикты. Им предлагается прийти на девяносто встреч за девяносто дней. «Приведи свое тело, и твой разум за ним последует» говорят им. В сущности, это является другой формулировкой принципа Уильяма Джеймса, предложенного им много лет назад: если вы хотите изменить свою веру, действуйте так, как будто вы верите, и вскоре вы поверите в то, что делаете.