 |
Школа актерского мастерства
|
|
|
|
Но взглянем правде в глаза: разве мы не можем вести себя по-другому? Да, проще, когда роли выучены и отрепетированы. Мы привыкли, мы боимся иначе: если он начальник, то я его ненавижу, если он подчиненный, я не слушаю, что он говорит (даже если он говорит мудрые вещи), если я богач — я не интересуюсь тем, как живут «на одну зарплату», а если я живу на одну зарплату, то...
И ведь мы даже не чувствуем всей этой отчаянной бессмыслицы происходящего. Мы словно бы умерли — изо дня в день одно и то же, одно и то же. А потом мой пациент говорит мне: «Я чувствую себя одиноким. Все бесполезно. Я не хочу жить». И я не спрашиваю, потому что знаю ответ — роли! В его жизни уже нет взаимодействия, нет отношений, нет контакта, но есть профанация, бутафория, видимость отношений.
Мужчина и женщина повздорили, говорили по телефону, не пришли к общему знаменателю и расстались на холодной ноте. При этом оба они знают, что их отношения продолжаются, что они друг в друге заинтересованы, что эта размолвка — ничто, способ поиграть, потянуть канат то в ту, то в другую сторону. И вот они ждут — кто позвонит первым? Они гадают — «подвинется» их партнер или будет стоять на своем? Они будут спрашивать у психотерапевта: «Мне надо позвонить первым (первой) или подождать пока она (он) позвонит?» И ведь хотят позвонить, хотят предложить друг другу «мир, дружбу, жвачку» — хотят, а не делают! Почему? Спектакль...
Они долдонят и долдонят свои заученные однажды реплики, отрабатывают жесты и позы и будут делать это до тех пор, пока жизнь их не выхолостится, не станет совсем безвкусной и пресной. А стоит ли им рассчитывать на близость? Случится ли это счастье в их жизни? Что-то я сомневаюсь в этом. Но можно ли вырваться из этих пут? Можно, если прекратить эту игру. Но как?!
|
|
|
Начать нужно с трех вещей. Во-первых, нужно понять, что наше поведение никуда не годится — конфликтов не становится меньше, понимания — больше, сами же мы чувствуем себя одинокими. Во-вторых, нам нужно увидеть, что при каждом повторе ваша роль лишь разрастается, становится больше и постепенно оказывается сильнее нас. Наконец, в-третьих, мы должны испугаться, осознав, что в результате нашей игры мы теряем человека, наш с ним эмоциональный контакт и близость.
Только при исполнении всех этих условий в нас и может родиться сила, необходимая для достижения успеха. И наш успех в этом случае — это мы сами, наша жизнь и наше счастье, немыслимое без счастья тех, кто нам дорог.
Признаться, я бы лично ни на шутку испугался, если бы в какой-то момент заметил, что моя роль — сына, супруга, друга, специалиста — не позволяет мне видеть человека, его индивидуальность, сущность; заслоняет его от меня, а меня от него. Я бы подумал: «Роль, конечно, изящная. Можно, наверное, даже "Золотую маску" за нее получить, но это не мой случай!» И стал бы вести себя по-другому.
Испытывая раздражение, например, я бы спросил себя: «А настолько ли ты действительно раздражен, насколько играешь?» Потом узнал бы у своего здравого смысла: «А чего, собственно, ты хочешь добиться своим раздражением?» Потом ответил бы и понял, что таким образом я никогда не добьюсь того, чего ищу — понимания, поддержки и главное — возможности понимать и поддерживать. Уже следующий мой шаг в этом случае будет правильным; правда, он будет только первым — неумелым, неловким, но моим.
Извините, я не танцую...
Единственное, чего, возможно, нам недостает, — это опыта. Но он не падает с неба, он нарабатывается. Если вы видите, что играете, вы можете дистанцироваться от своей роли, начать ее разглядывать и примерять к себе. Уверен, что, к вашему же удивлению, ни одна из них вам не подойдет. И осознав это, вы просто не захотите продолжать игру — и это станет первым вашим опытом освобождения. Игра, как известно, продолжается только до тех пор, пока играют обе стороны.
|
|
|
Найти себя в самом себе — это самое сложное и самое важное дело в жизни каждого человека. Да, надо признать, мы еще не научились быть самими собой. Но когда вы хотя бы на миг прекращаете игру, вы уже проявляетесь. Вы можете в таком состоянии прочувствовать самого себя, ощутить удовольствие и радость своей естественности. Это будет первым вашим опытом себя, а с него-то и начинается большое строительство!
Этот опыт открывает искусственность наших ролей, он изобличает их, как малыш голого короля. Получив такой опыт хотя бы однажды (просто поступив вопреки требованиям своей роли), вы уже не сможете относиться к собственным ролям серьезно. Вы будете видеть в них старые, запылившиеся, пропахшие нафталином костюмы придуманных героев игранных вами когда-то пьес. Лучшей прививки от игры, в которую, к сожалению, мы все играем, нет. До этого опыта, считайте, вас и не было вовсе, была только марионетка. Теперь начинается жизнь...
В слове «эгоист» нет ничего страшного и предосудительного, нельзя быть не эгоистом — это скрыто в нашем существе. Мы все эгоисты, и худшие персоны из нас те, кто отрицает это. Конечно, можно скрываться за маской бескорыстной благодетели, но самообман еще никому не шел на пользу. И впервые человек находит самого себя только после того, как он признает эту правду, перестает лукавить, решается пожертвовать своим благонравным тщеславием. Это путь к искренности, с нее начинается движение навстречу к другому человеку, без которого (и без счастья которого) эгоист никогда не будет счастлив.
Перестанем же, наконец, бегать от «страшного слова» — эгоист. Ничего крамольного и постыдного в нем нет, а стесняться самих себя — это глупо. Мы все с вами эгоисты, потому что, хотим мы того или нет, но все, что мы делаем, мы делаем для себя. Впрочем, если мы не понимаем этого и не берем на себя ответственность за свои собственные поступки, то дивиденды с них получаем не мы сами, а наши роли, комплексы, страхи и т. п. Они разрастаются на этих дивидендах, а вот мы, напротив, худеем и чахнем. Интересна ли нам такая «экономика»?.. Нужно ответить себе на этот вопрос.
|
|
|
Глава четвертая
ПАРАДОКС АЛЬТРУИЗМА
(или что такое «упущенная выгода»)
Герой старого, еще советского фильма «Доживем до понедельника» написал в своем школьном сочинении: «Счастье — это когда тебя понимают». Полагаю, что это не единственное условие счастья, но условие, безусловно, необходимое. С этим многие согласятся. Главное же, что скрыто в этой «формуле счастья», — это значимость для нас другого человека. Именно отношения с другим человеком могут сделать нас или счастливыми, или несчастными. Но мы должны сделать эти отношения, заинтересовать этого — другого человека, в противном случае на наше личное счастье мы можем не рассчитывать. Итак, переходим от эгоизма к альтруизму и возмещаем себе «упущенную выгоду».
Цветы жизни
Давайте начнем проявлять альтруизм в отношении собственных детей. Чего бы вы хотели пожелать своим детям? Оглашаем приблизительный список: во-первых, хочется, чтобы они были здоровы и субъективно счастливы (т. е. болезни и психологические проблемы - долой!); во-вторых, хочется, чтобы наши детки были культурными и образованными, приучились к порядку и пониманию многих «важных вещей»; в-третьих, хочется, чтобы у них сложилась профессиональная жизнь — т. е. чтобы дело, которым они будут заниматься (или занимаются), было бы им интересно и одновременно приносило хороший заработок; в-четвертых, нам не безразлична и их «личная жизнь» — собственно личная и, разумеется, семейная.
Теперь возвратимся к вопросу и вслушаемся в его формулировку: «Чего бы мы хотели пожелать своим детям?». Иными словами, мы отвечали на вопрос о том, что нужно нам. Не нашим детям, а нам. Еще раз — не им, а нам! Им это, конечно, тоже нужно, но они-то этого не понимают (или понимают весьма скромно, в меру своих детских возможностей), а потому и не испытывают соответствующей надобности, проще говоря — не хотят. А мы именно хотим, это наше осознанное, прочувствованное и сильное желание. Так что, может быть, нам лично оно и не нужно, но мы хотим; им же, напротив, нужно лично, но они не хотят.
|
|
|
Мы прекрасно понимаем, что не видать нам счастья, если наши дети будут болеть, страдать от психологических проблем, не получат должного образования, не научатся отличать «важное» от «неважного», а кроме того, не состоятся ни в личном, ни в профессиональном плане. А мы ведь хотим быть счастливы... Потому нет ничего странного в том, что во всей этой истории заинтересованная сторона — это мы, родители. А вот пойдут ли наши дети на уступки или нет — это еще неизвестно.
По сути дела, мы ведь просим их — наших детей — делать многие вещи.
Чтобы быть воспитанными, образованными, социально подкованными, здоровыми и т. п., нужно сделать над собой массу усилий, нужно терпеть, проявлять старание и силу воли. Так что, если наши дети идут на это, то не потому, что им этого хочется, а потому, что они нас любят, видят, как мы этого хотим, и делают все это для нас. Если же мы этого не понимаем, то велика вероятность, что в скором времени наши чада пошлют нас с нашими благими пожеланиями куда подальше.
Но так ли мы рассуждаем, когда занимаемся воспитанием своих детей, заботой об их здоровье и психологическом благополучии, образовании? К сожалению, нет. Мы думаем, что это не они нам, а мы им делаем услугу. Нам кажется, что мы для них стараемся, уступаем их желаниям (т. е. соглашаемся на то, что их порадует), думаем об их будущем, беспокоимся о том, чтобы они «были счастливы». Мы, даже наказывая детей, продолжаем пребывать в святой и невинной уверенности: «Все это я делаю только ради тебя!» (Интересно, вы бы хотели, чтобы вас ради вас самих наказывали?) В общем, нам кажется, что мы приносим некую жертву, а потому, естественно, должны быть «вознаграждены». Подсознательно за совершенные нами «подвиги» мы ждем от своих детей понимания и благодарности. Учитывая же описанную расстановку сил, это по крайней мере странно.
А теперь давайте представим себе поведение двух людей, один из которых думает так, а другой — эдак. Первый совершает все свои действия, понимая, что это нужно ему, а не кому-нибудь другому, что это его интерес. Иными словами, первый наш персонаж находится в позиции испрашивающего, он ожидает услуги, рассчитывая на добрую волю и понимание со стороны испрашиваемого (в нашем случае — ребенка). Второй, напротив, уверен в том, что он делает одолжение, оказывает любезность, осуществляет благодеяние. Ну что, разные картинки получаются? И какая вам больше нравится, с кем из них вы бы пошли на контакт, с кем согласились бы сотрудничать? Думаю, что ответ здесь очевиден. И он очевиден даже ребенку, в особенности ребенку!
|
|
|
И вот наше чадо — единокровный ребенок. Понимает ли он, что все это ему нужно — воспитание, образование, прилежание, будущая карьера и умение ладить с другими людьми? Если и понимает (говорит, что понимает), то очень по-детски, т. е., может быть, и долдонит эти заученные им фразы, но как попутай. Что он знает о жизни? Что он знает о ценности и важности хорошего образования, если ему еще ни разу не отказывали в устройстве на работу? Если он вообще слабо себе представляет, что такое работа и зачем она ему нужна, и что значит «деньги»? Ничего, ровным счетом — ничего! Или же вы думаете, ему понятно, почему какая-то гипотетическая, загадочная, эфемерная для него «карьера» — это важно, а, например, просмотр телевизора или игра во дворе с друзьями — нет? Да и вообще, как соотносится то, что он считает важным, и то, что мы — его родители — считаем таковым?
Может ли он ценить свое здоровье, если он ни разу еще и не болел ничем толком? Да и что он может думать о здоровье, если всякий раз, когда он заболевал, оказывался в центре внимания, о нем заботились, его желания исполняли?
Нет, зачем ценить свое здоровье, ему категорически непонятно. А ладить с людьми, находить с ними общий язык? Вы думаете, он способен понять важность этого вопроса? Или, может быть, вы считаете, что он адекватно оценивает свою покамест полную социальную несостоятельность? Чем для него вообще являются такие понятия, как хороший тон, хорошие манеры, умение слушать собеседника, учитывать чужие интересы, идти на компромисс? Да все это для него — пустой звук, крик мамы и рычание папы, ничего больше! Мы и наш ребенок — это жители разных планет. У нас разные ценности, разные интересы, разные представления о жизни...
Однако все это вовсе не мешает нам идти к нему, в его монастырь, со своей «мессианской» ролью — учителей, просветителей, наставников, провидцев, пророков и глашатаев истины. Для нас это в порядке вещей, но что это для него?! Просто насилие. И, разумеется, он готов сопротивляться! Готов отстаивать свои интересы, причем так, как именно он их понимает, а вовсе не так, как понимаем их мы — с нашим опытом, с нашими знаниями, с нашим представлением о жизни. Когда мы говорим что-то, важно не то, что мы говорим, а то, насколько нас понимают, важно то, что слышит наш визави. В противном случае все наши аргументы — простое сотрясание воздуха!
А наши аргументы ребенку непонятны, ведь он со своим опытом, со своим детским пониманием жизни живет вдругом, параллельном мире.
Как взрослый я прекрасно понимаю, что все описанные цели и задачи, которые ставит перед собой сердобольный родитель, направлены исключительно на благополучие ребенка. Иными словами, они абсолютно альтруистичны, т. е. делают это не для себя, а для него. Но это мы с вами — взрослые — можем об этом говорить друг другу. Однако думать так, когда мы занимаемся «воспитательным процессом» — чистой воды глупость! Наши воспитательные маневры будут иметь шанс только в том случае, если мы найдем в себе силы и здравый смысл думать, что мы воспитываем наших детей не для себя, а для них, потому что это им нужно их счастье, а не нам.
Если мне что-то нужно, то я буду думать, как этого добиться, и, разумеется, в таком случае получу то, чего добиваюсь. Если же я питаю иллюзию, что это нужно не мне, а кому-то другому, — эффект будет прямо противоположный: я буду делать все не то и не так, а результат в таком случае вряд ли меня обрадует.
|
|
|
