И гении иногда ошибаются...

Вот мы опять вернулись к Ивану Петровичу Павлову, но сейчас я бы хотел рассказать не об его открытиях (об этом и так речь заходит слишком часто), а об одной его, можно даже сказать, промашке. Да, и гении иногда ошибаются. Все мы еще со школьной скамьи помним павловский, ставший классическим, эксперимент, когда ученый вырабатывал у собаки условный рефлекс — слюноотделение на прежде нейтральный стимул (включение лампочки, звонок, звук метронома). В общем, ничего сверхъестественного: собаку ставят в специальный станок, где она фиксируется лямками, потом включают метроном, дают ей пищу, через какое время — дубль два, три... И, наконец, включают метроном, а мяса не дают, но у собаки выделяется слюна — возник условный рефлекс на метроном.

До сих пор всем все хорошо известно. Есть только одно «но». Иван Петрович был человеком дотошным и, чтобы исключить любую неточность или погрешность в эксперименте, он, как уже было сказано, фиксировал собаку в специальном станке на своеобразных не то лямках, не то помочах. Но давайте представим себе, как повела бы себя в экспериментальных условиях собака, если бы она не была связана. Можете не гадать, этот опыт в павловской лаборатории все-таки провели, только сделал его не сам Иван Петрович, а приглашенный туда из-за рубежа сотрудник — Говард Лиделл, который всю жизнь занимался социальным поведением животных.

Суть опыта была проста: Лиделл, включив предварительно метроном, на который у собаки уже был выработан стойкий условный слюноотделительный рефлекс, просто отпустил животное с привязи. Каков же был результат этой «конфузии» (иначе в лаборатории И. П. Павлова этот опыт никто и не воспринял)? Собака, едва высвободившись из своего станка, сразу же подбежала к метроному, продолжавшему равномерно тикать, и стала всячески его приветствовать — подпрыгивать, вилять хвостом, подвывать, т. е. совершать все те действия, которые традиционно делают псовые, выпрашивая еду у хозяина или старшего по своре товарища!

У общественных псовых выпрашивание корма и взаимное кормление широко распространены. Волки уже с годовалого возраста кормят чужих, более молодых детенышей, а у гиеновых собак удачливый охотник обеспечивает всех членов своры. У домашних собак поведение выпрашивания точно такое же — об этом знает каждый собачник. Но что, интересно, вы думаете в этой связи о человеке? Надо сказать, что если по своему биологическому строению мы весьма и весьма близки к свиньям, то наше социальное поведение похоже именно на отношения между социальными псовыми. Мы такие же выпрашивальщики — достаточно посмотреть на маленьких детей, и вы убедитесь в этом.

Наши условные связи в значительной степени образуются в процессе социальных отношений. Мы понимаем, что одно действие «хорошо», а другое «плохо» именно по реакции на него со стороны наших близких, т. е. по отношению нашей «своры» к тем или иным нашим действиям. Если близкие подкрепляют наше поведение разными приятственными вещами, то мы запоминаем его и потом, при любом удобном случае, пытаемся возобновлять. Если же реакции наших близких ярко негативны, то мы в аналогичную ситуацию впредь уже пытаемся не попадать. Именно по этой схеме и проходит наше воспитание, именно она и реализуется дальше, в течение нашей жизни.

Прежде чем мы вернемся к обсуждению конкретных человеческих отношений, еще, с вашего позволения, один пункт об отношениях социальных псовых. Как вы думаете, на чем держится псовая свора? Что притягивает животных друг к другу? Что формирует в них стайное поведение? Сознание важности совместного проживания? Вряд ли, ведь прагматичным рассудком они просто не оснащены. Или, может быть, просто традиция? Этого было бы недостаточно, все равно бы возникали индивиды, которые пренебрегали бы традицией.

Тогда, вероятно, стайный инстинкт? Этот ответ в целом правильный, но неточный. Сам по себе любой инстинкт — ничто. Важно то, на каких конкретных психических механизмах он зиждется. Ведь именно они, эти психические механизмы, делают возможным любой инстинкт, они, если так можно выразиться, инструменты его существования.

Так вот, психический механизм, который лежит в основе стайного инстинкта, следующий. Как вы, наверное, догадываетесь, важно не только то, что низший член стаи умеет хорошо выпрашивать пищу у животного, занимающего более высокое положение в ее иерархии, но и то, что этому животному нравится такое поведение низшего члена стаи. Проще говоря, старшая собака рефлекторно (инстинктивно) испытывает положительные эмоциональные реакции, наблюдая поведение выпрашивания у своих младших сородичей. В противном случае она бы никогда не поделилась своей пищей с другими. Ее может заставить сделать это только положительное подкрепление — чувство удовольствия от наблюдения за поведением выпрашивания. Более того, удовольствие это, по всей видимости, большее, чем от самой еды, т. е. данный рефлекс сильнее пищевого, а если угодно — то и собственнического рефлекса!

Сильно ли мы в этом смысле отличаемся от социальных псовых? Отнюдь. Мы с тем же удовольствием, что и «младшие» социальные псовые, выпрашиваем у наших близких все что ни попадя, начиная от сладостей и заканчивая любовью и поддержкой. А будучи «старшими» в своей своре, с удовольствием смотрим за этим выпрашиванием — проявлением нежности, ласки, радости. Мы хотим нравиться, мы хотим радоваться и мы любим того, кто нам нравится, и хотим видеть его радость. Все это скрыто в нас биологически. Мы в этом нуждаемся. Это наша потребность, неистребимый интерес. Если мы, по тем или иным причинам, не делаем ни того, ни другого, мы чувствуем себя несчастными.

Радость — и наша собственная, и радость наших близких — это та цементирующая сила, которая и делает возможным наши социальные отношения. Когда мы радуемся друг другу — наши отношения налаживаются, когда ни один из нас не проявляет этих чувств в связи со своим партнером, отношения идут на спад. Возникают конфликты, которые дальше раскручиваются по спирали: силы противодействия внутри «своры» нарастают, на каждом последующем витке количество взаимной радости уменьшается, уменьшаются и силы, удерживающие нас вместе, а отношения, соответственно, ослабляются.

И вот, глядишь, вчера любили друг друга, а сегодня — чужие или, того хуже, враги, каких свет не видывал! Отдаем ли мы себе в этом отчет?.. Что-то я очень сомневаюсь! В противном случае количество несчастных людей на нашей планете было бы куда меньше, а пока самоубийство (этот апогей одиночества и горя) выходит на передовые позиции в печальном списке причин смертности у граждан планеты Земля.

Человек — это социальное животное. Мы нуждаемся в том, чтобы нас любили, и мы сами должны любить. А как мы понимаем, что нас любят? Мы чувствуем, что нам радуются, ищут с нами общения. В свою очередь мы сами, любя, радуемся предмету нашей привязанности и ищем с ним встречи. И без этой радости, без этого интереса наши отношения с другими людьми разваливаются, но если мы умеем наслаждаться чужой радостью, побуждать эту радость — нам никогда не грозит чувство одиночества, ощущение покинутости и ненужности. Вот почему эгоизм и альтруизм — это вещи не только не противоположные, а напротив, невозможные друг без друга, друг другу необходимые, а по сути и вовсе — одно и то же.

 

Кое-что о жизни собачьей

Вот муж приходит с работы и срывается на жену. Понятно, что он намучился за день, нервничал, переживал, устал сильно, в нем накопилось раздражение. На самом деле он пришел домой вовсе не для скандала, он хотел, чтобы жена встретила его с радостью, оказала ему сочувствие, проявила заинтересованность, поддержала и одобрила. Чтобы сказала ему: «Милый, господи, как они тебя измучили все! Намаялся, любимый, устал! Приходится работать со всеми этими... зарабатывать для нас. Ну давай, ты сейчас отдохни немного, а я пока тебе ужин разогрею». Потом бы она его накормила, как в сказке, баньку истопила. И уже по завершении всех этих гастрономических и гигиенических процедур, за время которых он бы «отошел» и «оттаял», узнала бы, что у него на сердце, что он думает, что его беспокоит и чем ему можно помочь. Впрочем, именно во всей этой заботе и заключалась бы ее неоценимая помощь — ничего сверхъестественного не требуется.

Но ведь сам он — этот наш супруг — никогда не скажет, что хотелось бы ему видеть свою встречу именно такой: «Что она, сама не понимает?! Что, трудно догадаться?! Трудно понять, что я пришел с работы уставший? Что я весь день пахал, как вол, чтобы нам на пропитание заработать?!» А предложи он своей супруге вести себя «правильно», она скажет: «А я что, нанималась, что ли?! У меня и у самой забот полон рот! Он что, маленький, чтобы за ним так ходить?! Я, между прочим, тоже живой человек! Пусть он лучше обо мне подумает!» Так что вместо жизни взрослых и умных людей получается детский сад и ссора в песочнице с киданием друг в друга формочек под куличики.

Логика этих персонажей понятна, но каковы последствия такой логики? Через пару лет совместной жизни ему уже не захочется возвращаться домой и он будет думать, где бы «зависнуть» после работы: «А зачем мне домой торопиться, если там меня не понимают?» Помните, как у Владимира Высоцкого: «Тут за день так накувыркаешься, придешь домой — там ты сидишь». Супруга же будет думать, почему он не идет домой и чем занимается. У нее возникнет раздражение, обида и масса других чувств и мыслей самого драматичного свойства, включая предположения в измене и «констатацию»: «Ты меня больше не любишь! Зачем только ты уговорил меня за себя замуж выйти!» И сразу по его приходу она не преминет высказаться на мучающую ее тему и выказать все свое бескрайнее неудовольствие. В ответ он будет сатанеть, кричать, обвинять, ненавидеть. Она же убедится в правоте своих мыслей и чувств, а он — в правильности своих действий: «И вовсе не надо было домой приходить!»

Причем она-то, на самом деле, только того и хотела, что показать мужу, как он ей дорог, как она по нему соскучилась. Если бы она рассказала о своих истинных чувствах к нему, то он бы услышал, что она беспокоилась о нем, переживала, потому что любит его, потому что хочет быть с ним, а без него ей плохо. А он ведь только об этом и хотел знать! Ему, кроме сознания этого своего места в ее жизни, ничего и не нужно было! Но он пришел домой и не поборол предварительно в себе раздражения. Она же среагировала на его агрессию, вместо того, чтобы среагировать на его приход. Возник конфликт, она почувствовала себя несчастной, он — оскорбленным. Интимная жизнь, разумеется, отложилась до лучших времен, а это дает повод для новых подозрений...

Постепенно в головах супругов будет формироваться целая история: «Он мне, наверное, изменяет! У него кто-то есть! Я ему не нужна!» Он будет думать: «Она меня не ценит и не понимает! Я столько для нее делаю! Она думает только о себе!» Все это будет только усугублять конфликт и ухудшать супружеские отношения. И желание близости, а именно оно было изначальным и сильным, постепенно обернется отчуждением. Эти двое очень хотели быть рядом, очень нуждались в поддержке и понимании, но что они сделали для того, чтобы помочь друг другу сделать эту мечту явью?

Они сидели и ждали, провоцировали друг друга агрессией и раздражением, обидами и взаимными претензиями. Что из всего этого могло выйти? То, что вышло, — развод и девичья фамилия. Спросите — почему все так? Отвечу. Потому что они не думали, что это им нужно понимать другого человека, они хотели, чтобы он их понял. На самом деле это мужу нужно понимать жену, а жене нужно понимать мужа. Так они, что называется, и жили — ждали понимания, вместо того чтобы понимать.

И если бы они думали о себе, как нужно, то знали бы, что важно не то, понимают ли тебя, но важно — понимаешь ли ты другого. Потому что, если ты человека понимаешь, то будешь знать, как правильно себя вести с ним, как поступать так, чтобы он был тебе рад. А ведь это самое важное — чтобы близкий человек тебе радовался, это подлинное наше желание, именно оно даст нам чувство защищенности, ощущение собственной нужности и внимание со стороны партнера. Вот и выходит, что мы глупее социальных псовых! Собачьего эгоизма нам недостает!

Вот они, два разных эгоизма: один — тот, который противостоит альтруизму (и, к сожалению, он наш — человеческий), другой — самый альтруистичный из всех возможных, который собакам известен лучше нашего. Ничего не скажешь — мы перемудрили! Собака пытается вызвать положительные эмоции у своего собрата исключительно из эгоистических соображений, потому что в этом случае она будет ассоциироваться у него с чувством счастья. А мы, исходя из своего, человеческого и, прямо скажем, — неправильного эгоизма, с завидной регулярностью провоцируем у своих близких отрицательные эмоции. Ассоциируемся с переживанием боли и остаемся без нежности, заботы и понимания.

Когда мы дарим человеку счастье думать: «Меня понимают!», мы делаем это не для него, а для самих себя, это нам нужно, потому что такому человеку мы будем дороги, мы будем ему необходимы, мы будем желанны. А он будет хотеть нас радовать, он будет стараться пробуждать в нас радость. Теперь остается только одно — узнать у самих себя, интересует ли нас такой вариант развития событий или нет. Проще говоря, хотим ли мы чувствовать себя счастливыми, способны ли мы глядеть чуть дальше собственного носа. Нас поймут и полюбят только в том случае, если мы прежде поймем и полюбим того, от кого ждем этого ответного чувства.

Впрочем, может быть, имеет смысл для пущей точности рассмотреть эту же ситуацию с другой стороны, т. е. со стороны супруги. Она пребывает в полной уверенности, что старается для дома, для семьи. Она не в курсе того, что переживает на работе ее муж и каким трудом, какими душевными муками ему даются приносимые финансовые средства. Если же она еще и работает, то ситуация и вовсе критическая, ведь она пребывает в полной уверенности, что страдает на работе так же, как ее муж, никак не меньше.

Вернемся к «классической формуле». Муж приходит домой, а жена тем временем уже должна была все наготовить, в магазин сходить, убрать, намыть, настирать, детей воспитать и ждать мужа с улыбкой на устах. Что из всего этого заметит муж? Да ничего! В лучшем случае скажет, что суп был вкусный. А то, что суп — это хождение по магазинам и рынкам, это резка и варка, кипячение и выпаривание, мытье плиты, посуды и пола, — все это мужу не видно: вкусный и вкусный. Мужу и в голову не придет, что ко всему прочему — стиралось и гладилось белье, надраивались унитаз и ванна, перемывалось мусорное ведро, вытиралась пыль, пылесосился ковер, мылся кафель.

Дети — особая статья. Какой мужу интерес в том, что его супруга просидела с его детьми полдня, решая задачу о птице, которая вылетела из гнезда и вернулась туда с тремя червяками, пока ее птенцы переварили еще шестерых, и сколько в сумме получилось килокалорий? Какое ему дело до поезда «А», который вышел из пункта «Б» со скоростью «В» и никуда не пришел, потому что навстречу ему шел поезд «Д», но из пункта «Г» с прицепом «Е»? Он — т. е. муж и отец — ничего этого не слышал, не видел и знать не знает, равно как и прописей, химических формул, третьего закона Исаака Ньютона и шестую статью Конституции по обществоведению. Он один раз сводил сына на хоккей в воскресенье — и ему кажется, что его отеческий долг выполнен на полгода вперед.

Он не знает, что воспитание — это не только уроки, а ведение хозяйства — это не только приготовленный ужин. Ему кажется, что когда он один, он легко справляется с бытом и со всеми делами. Но ведь когда он один, он справляется на одного и по-походному, по-холостяцки. Если бы ему пришлось вести хозяйство за женой — убирать за ней, стирать ей и гладить, готовить то, что она любит, то он вряд ли сказал бы, что это легко и что душевных трудов на это не надо никаких. Но если он этого не испытывал, он и не поймет никогда. А жена-то понимает, и понимает замечательно.

То, что взаимопонимание — это проблема, и проблема гигантская, наверное, все хорошо осознают. То, что мы страдаем иллюзией взаимопонимания, — тоже понятно, ведь мы слишком разные и слишком сложно устроены (правда, при этом весьма самоуверенны и думаем, что обладаем телепатическими способностями)*. Но дело здесь даже не в том, что мы плохо понимаем друг друга, а в том, что не радуемся друг другу, не радуемся тому, что для нас делают наши близкие. В результате наша радость не помогает им, а могла бы. И они не помогают нам таким, в сущности, весьма нехитрым, но таким действенным образом.

Часто ли мужья восхищаются вымытой их женами ванной, благодарят за поглаженные рубашки, замечают убранную пыль? Нет, к сожалению. Невымытая ванна, непоглаженные рубашки, неубранная пыль — вот повод для беседы в наших семьях. А что это за беседа и хочется ли после этого несчастной супруге вести хозяйство — рассказывать, наверное, не надо, слишком хорошо это известно. Будет ли после этого женщина испытывать потребность заботиться о своем муже, делать ему приятное, пытаться ему угодить? Нет, она будет чувствовать себя надоевшей домработницей, которую не ценят и не любят, так что и относиться -к мужу она будет соответственно. И все мы это делаем для себя. Так что где во всем этом альтруизм, я ума не приложу. Эгоизма же, только настоящего, собачьего, нам явно недостает.

 

Не желайте быть добрыми!

Те услуги, которые, как нам кажется, мы оказываем другим людям, на самом деле — то, что мы делаем для себя. Только думая таким образом, мы не будем считать облагодетельствованных нами людей своими должниками. Когда мы делаем какие-то приятности другим, мы подсознательно уверены в том, что нам за это причитается.

Вспомните знаменитые ссоры и склоки между родственниками: «Сколько я для тебя сделала!», «Сколько я на тебя сил потратил!» Все эти печально знаменитые формулировки, к сожалению, свидетельствуют только об одном: в отношениях не было искренности, в них не было и акта дарения, не было щедрости. В них был расчет, причем не самый точный, и обмен, часто неравноценный; в противном случае все это не вылилось бы в такой странный и некрасивый шантаж.

Конечно, родитель может пользоваться своим «административным ресурсом», ссылаться на сделанные им в своего ребенка «вложения», пуская в ход приведенные выше сентенции, словно бейсбольную биту в бандитских разборках. Но, право, если приходится идти на такие меры, то, по всей видимости, эти «вложения» были не столь значительными, качественными и ценными, как это кажется такому родителю. В ином случае о них вообще вряд ли пришлось бы упоминать. Впрочем, если они сразу делались с упреком: «Смотри, я от себя отрываю, а тебе даю!», «Помни, я все это делаю ради тебя!», «Знай, что моя жизнь потрачена на тебя полностью и без остатка» — то и напоминать бессмысленно, поскольку ожидание «возмещения» у такого родителя продлится как минимум до второго пришествия.

Если хорошо кормить собаку, то она будет хорошо к вам относиться. Если же бить ее батогами (и тут уже неважно — кормите вы ее параллельно или нет), то ее отношение к вам будет, мягко говоря, менее дружелюбным. Человек рефлекторно испытывает радость, встречаясь с тем, кто сделал для него что-то хорошее (хотя бы улыбнулся когда-то). Но если он будет чувствовать себя обязанным, то эта радость будет слегка омрачена. «Дорогими» мы становимся потому, что делаем что-то, что дорого тому, для кого мы это делаем.

Когда вы делаете что-то для другого, упаси вас господь думать о том, что вы делаете ему благо. Думайте о том, что вы делаете благо себе, тем более что это действительно так. Если вы по-настоящему беспокоитесь о другом человеке, а он видит искренность вашего побуждения, то он будет к вам расположен. Это не вопрос обязанности, это вопрос банального условного рефлекса.

Мы иногда действительно путаем альтруизм с эгоизмом: дарим человеку то, что считаем ценным, важным и нужным, совершенно не интересуясь тем, насколько, собственно, это соответствует его представлениям о ценном, важном и нужном. И это касается не только любви, но и разнообразных советов, наставлений, предложений, рекомендаций. Потом мы обижаемся, что нас не послушали, не оценили, что наши благие намерения остались невостребованными. Однако если смотреть на эти наши благие намерения внимательно, то оказывается, что они нам самим нужны, т. е. нам самим хочется что-то сделать для того или иного человека, хочется почувствовать себя нужными, важными, ценными. И какой тут альтруизм?..

Мы не затрагивали еще профессиональную тему, но отношения с коллегами, начальниками и подчиненными — это точно такая же история. В нашей стране принято думать, что работа — это всегда «на дядю» и «для дяди». Каков результат таких измышлений, хорошо известно. На Западе же, напротив, большинство «рабочих и крестьян» понимают, что работают для себя и на себя; как они живут — тоже известно.

Если человек рассматривает свою работу как рабскую повинность, он не будет проявлять инициативы, он не будет любить то, что он делает, он не будет стараться сделать это хорошо. Конечно, при таком настрое человек не получит того, чего хотел, — заработка, признания, уважения со стороны коллег и конкурентов. Да и другие люди вряд ли будут довольны результатами его труда, так что альтруистом такого персонажа назвать просто язык не поворачивается. В конечном счете, альтруизм — это не когда вы даете человеку что-то, что ему не нужно или его не устраивает, но даром, а тогда, когда он рад тому, что он может у вас приобрести.

И вот теперь встает вопрос, как говорил Михаил Булгаков устами Филиппа Филипповича Преображенского, — окончательный, фактический, броня: что значит быть «добрым»? Мы ведь все с вами хотим быть добрыми, нам в этом чудится некая вершина, недостижимая почти, альтруизма. Но как раз в этом желании и скрывается самый большой подвох. Нельзя хотеть быть добрым, хорошим, замечательным.

Само это желание все и испортит. Когда у какого-либо нашего действия появляется такая подоплека в виде желания быть каким-то, можно сразу же сходить с дистанции — успеха мы все равно не добьемся. Нельзя быть добрым и хорошим по желанию, по плану, по решению. Мы или делаем для себя хорошее, делая хорошее для других, или нет. Иного, к счастью или к сожалению, просто не дано.

У нас в запасе есть разные варианты поведения, но мы поймем, какой из них правильный, а какой — нет, только если почувствуем по его результату удовольствие. А после того как это случится, мы будем стремиться к этому варианту поведения не потому, что нас на то вынуждают, а станем делать это рефлекторно, по единому биологическому закону, действующему изнутри, инстинктивно, автоматически, т. е. без какого-либо насилия.

 

ИТОГИ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

В жизни есть вещи, которые нужно понять и принять, с которыми бессмысленно спорить и которые опасно игнорировать. Некоторые из этих «вещей» мы и обсудили в первой части этой книги. И прежде чем идти дальше, предлагается произвести их «инвентаризацию».

Во-первых, поскольку все мы в основе своей биологические существа и, к счастью, пока что живы, для нас абсолютно естественно стремиться к удовольствию и пытаться уменьшить неудовольствие. Этот принцип и является главной движущей силой нашего с вами поведения, а потому все мы, как один, эгоисты — т. е. люди, желающие себя добра. Учитывая все вышесказанное, любые высокопарные и осуждающие эгоизм речи выглядят в данном контексте как абсолютная глупость. Во-вторых, поскольку мы не только биологические существа, но еще и человеки, наше положение, по сравнению с положением «братьев наших меньших», серьезно ухудшилось. Мы не можем открыто потакать своему удовольствию и так же открыто избегать неудовольствия. Воспитание приучает нас ограничивать себя и свои желания, терпеть боль и прочие неприятности, хотя все это прямо противоречит нашей биологии. И мы становимся двуличными, а точнее, многоликими. Нам уже трудно отличить собственное желание от своего же страха, от своих комплексов и предрассудков, а главное — мы, как оказывается, никогда не знаем, где мы сами, а Где — исполняемая нами роль.

В-третьих, мы должны понимать, что оба указанных выше пункта не существуют отдельно друг от друга. Главное правило жизни продолжает действовать — все, что мы делаем, мы делаем для себя, потому что от природы мы эгоисты. Правда, поскольку мы не можем отличить себя и то, что нас составляет, получается, что многое из того, что мы делаем, мы делаем для этих составляющих — наших страхов, комплексов, установок, ролей, — а не для самих себя. Однако последствия этих наших действий нам все равно приходится принимать. И вот мы пожинаем плоды своего труда, проделанного в интересах наших страхов, комплексов, установок и ролей. Насколько нам комфортно, насколько это нам подходит? Ответ однозначен: некомфортно и не подходит.

В-четвертых, у нас с вами одна жизнь, и то, как мы ее проживем, зависит только от нас самих. Поэтому мы или одумаемся и «разведемся» со своими страхами, комплексами, установками и ролями, или будем всю отведенную нам жизнь мучиться. Если нам удастся покаяться в собственных прегрешениях против самих себя, если мы сможем различить самих себя, свою сущность в том, что нас составляет, если, наконец, у нас хватит мужества понять собственные ошибки и начать жить для себя, то мы сможем построить свою жизнь в соответствии с собственным усмотрением. Самое главное — это личная ответственность за качество своей собственной жизни. То, что мы делаем, делает нашу жизнь, и если мы, совершая тот или иной поступок, отдаем себе отчет в том, что мы делаем его для себя, то мы вряд ли позволим себе делать глупости и ошибки.

В-пятых, в том эгоизме, который достался нам от животного мира, нет ничего предосудительного, более того, он высшей степени альтруистичен. Поскольку мы социальные существа — мы нуждаемся в других людях и в том, чтобы они были к нам позитивно настроены. Эгоист хочет, чтобы окружающие его люди были счастливы и относились к нему с интересом и доброжелательно, поэтому его действия, его поступки пронизаны альтруизмом. И потому он не заставляет окружающих чувствовать себя ему обязанными, и он не разочаровывается, не получая вознаграждения; он просто наслаждается тем, что делает, и вкушает те плоды, которыми одаривает его жизнь.

 

Часть вторая

ПРАВО НА ОШИБКУ

(или как обрести подлинную свободу)

Надо ли объяснять, что у нас с вами очень мало времени — всего несколько десятилетий жизни. То, что было до момента нашего рождения, и то, что будет после нашей смерти, может интересовать нас лишь теоретически; а практика — она сейчас, и это сейчас мы действуем, сейчас делаем свою жизнь. Никакая работа, как известно, не может обойтись без ошибок и промахов, что вполне естественно. Тем более что жизнь нельзя написать на черновике, а потом переписать начисто. Вот почему один из самых главных вопросов, который нам и предстоит сейчас решить, — это вопрос об ошибках. Как выглядят наши ошибки, где мы можем ошибиться, есть ли способ их избежать и, наконец, что делать, если мы все-таки ошиблись?

Глава первая

ВЛАСТЬ ПОСТУПКА

(или «Но есть и божий суд»)

Тезис, который я не устаю повторять, — все, что человек делает, он делает для себя. На первый взгляд, это утверждение кажется странным, парадоксальным, противоречащим действительности. Но не торопитесь с выводами, смысл этой фразы значительно больше и объемнее, чем может показаться на первый взгляд. Он открывается не сразу, и сейчас нам предстоит разворачивать его — последовательно и неотвратимо. И как только мы узнаем, что такое наши ошибки, сомнений в этом уже не останется.

И это все мне?!

Когда я говорю: «Все, что человек делает, он делает для себя», мне частенько отвечают буквально следующее: «Ничего подобного! Я многое делаю для других и именно для других! Для себя я как раз мало делаю!» Но если смотреть на свои поступки не как малолетний ребенок, который видит только конкретный шаг и не способен углядеть последствия своих поступков, но с учетом этих последствий? Оказывается, что действия, которые мы совершаем «для других», через пару-тройку ходов возвращаются к нам.

Причем возврат этот может быть разным, как позитивным (благодарность, вознаграждение или любой другой ответный жест доброй воли), так и негативным (оскорбление, месть или иная форма недоброжелательности). В результате оказывается, что и то, и другое мы делаем для себя. Только в одном случае мы делаем для себя хорошее, а в другом плохое. Но, так или иначе, возврат гарантирован. Любое наше действие, любой поступок имеют последствия — от этого никуда не уйти. И, разумеется, последствия эти могут быть разными.

Попытаюсь сформулировать это как-то иначе. Вот вы совершаете какой-то поступок, у него будут последствия? Да, разумеется. Эти последствия будут и внешние, т. е. этот поступок возымеет какой-то резонанс в окружающей нас среде; но будут у него и внутренние последствия — то, что вам придется в связи с этим поступком переживать, чувствовать, как вы будете после этого к себе относиться. И все эти последствия — то, с чем вам придется жить дальше, — это ваши последствия. Вне зависимости от их качества — все они ваши, и хорошие, и плохие.

Мне, признаться, не очень нравятся оценки морального свойства: «хорошо» и «плохо», «правильно» и «неправильно», «достойно» и «недостойно», «красиво» и «некрасиво»... Они непродуктивны, они не дают никакого результата, практического выхода, они — только оценки. Мы же можем думать: «Это нехорошо, но я все равно это сделаю, потому что...» (причем придумать, почему я это сделаю — нетрудно). Но так ли легко повторить глупость, сделать что-то, что я считаю для себя невыгодным, убыточным? Если я думаю о таком поступке как о глупости, которая меня разорит, то вряд ли буду искать ему оправдание и уж точно не буду поступать таким образом.

Если поступок, который вы совершили, оборачивается сплошными убытками — это ошибка, таково правило, а если угодно — определение ошибки. Повторюсь, всякий наш поступок будет иметь и положительные, и отрицательные последствия. Но ведь всегда можно подвести некий суммарный итог, выяснить, каково наше сальдо — положительное или отрицательное. Если положительное — хорошо, минусы здесь следует расценивать как составляющие себестоимости нашего конечного «продукта» и не переживать из-за этого — без них не было бы и плюсов.

Если позитивных последствий у вашего поступка больше, чем негативных, то вы находитесь в прибыли, а следовательно, такой поступок нельзя считать ошибочным. Если же и отрицательных, и положительных последствий поровну, то, вероятно, такой поступок просто не следовало совершать (если только от нечего делать). Наконец, если отрицательных последствий было больше, чем положительных, — это ошибка.

Так или иначе, но будущее покажет нам оправданность того или иного нашего поступка. Впрочем, если иметь голову на плечах и думать о том, что все, что ты делаешь, ты делаешь для себя и оно тебе вернется, то, может быть, мы будем более успешными? Разумеется, всего не предугадаешь, но ведь и нет необходимости делать все сразу, тем более что наши действия складываются из маленьких дел, из отдельных поступков, и потому смотреть слишком далеко нет нужды.

Если в какой-то момент мы поймем, что затеянное нами предприятие бессмысленно, мы всегда сможем с ним покончить, переключившись на что-то другое. Однако если мы не будем помнить, причем каждую минуту, о том, что каждое наше действие будет иметь последствия, мы и не заметим, что уже пора заканчивать и настало время переключаться на что-то другое. Плохо не то, что мы совершаем ошибку, плохо, если мы продолжаем ее совершать, упорствуем, когда наше состояние уже отчетливо сообщает о том, что это именно ошибка.

 

Будущее показывает...

Теперь давайте обратимся к примерам. Ко мне на прием приходит женщина и рассказывает о том, как все в ее жизни стало вдруг скучно, пресно, грустно и беспросветно. Во время беседы выясняется, что раньше она работала менеджером в крупной фирме, и работа эта ей нравилась. Она испытывала настоящий восторг, когда ей удавалось наладить эффективный контакт с новым клиентом, уважала себя за свой профессионализм и за свои успехи, радела за свою работу, помогала другим сотрудникам и воевала с теми, кто, по ее мнению, не слишком тщательно выполнял свои обязанности.

Но случилось так, что она влюбилась в одного из руководителей этой фирмы, он влюбился в нее. Роман развивался бурно и красиво, так что через полгода они уже поженились и совместно приняли решение — она должна уйти с этой работы. Семья не была ограничена в средствах, на бюджете это бы никак не отразилось, а вот на работе могли возникнуть трудности — коллектив, сами понимаете. В общем, она уволилась, занялась домом и своим ребенком и, конечно, мужем.

Шли годы, чувство пустоты внутри нарастало, хотелось чем-нибудь заняться, но привычка к быту, к домашним делам уже лишила мою пациентку прежней легкости. Муж постепенно стал холоден и, по всей видимости, имел какие-то интрижки на стороне, ребенок вырос, и у него образовались свои интересы. Что было делать? Как жить дальше? Потребовать от мужа иного к себе отношения? Но это вряд ли дало какой-то эффект. Идти работать — но куда? Профессионализм утрачен, да и время уже другое, нужны знания, которых у нее теперь не было.

И вот вопрос — сделала ли эта женщина ошибку, и если сделала, то когда? Мы стали выяснять, определять ключевые точки. И вот начинает вырисовываться такая картина. Моя пациентка воспитывалась в исключительной семье, имела прекрасное гуманитарное образование, обладала изысканным вкусом. А вот муж ее, хоть и стал в постперестроечное время богачом — «новым русским», из семьи был рабоче-крестьянской, образование имел техническое, как говорится, «мы в академиях не обучались». И когда они начали жить вместе, то ей вдруг стало за него стыдно и неловко — некультурный, необразованный, неотесанный и все такое прочее.

Впрочем, супруг пытался ей соответствовать — одевался, как она ему говорила, ходил с ней по театрам и музеям, возил за границу. Но она все равно раздражалась: «Что ты как дурак вырядился?», «Что ты на себя надел?!», «Можно хоть глупостей-то не говорить?!», «Ты мое наказание!» Оказавшись в обществе со своим мужем, она переживала, словно младший братец из сказки про Царевну-лягушку: «Вы уж меня извините, это моя лягушонка в коробчонке едет...», а то и вовсе: «Увязался черт за мной, думала, мужчина»-. И он, конечно, все это видел, чувствовал и переживал. Раньше нечто подобное он испытывал в отношениях со своей матерью и, когда уже совсем не мог терпеть это унижение, когда понял, что мать его не любит (так он решил) и ни в грош его не ставит, сбежал из дома. Теперь картина повторялась.

Моя же пациентка, кроме прочего, стала мучиться из-за отсутствия работы, из-за того, что ей приходится сидеть дома и заниматься одними и теми же делами. Виновником, разумеется, опять-таки был назначен муж. Так что раздражение ее все накапливалось и накапливалось, а в какой-то момент она и вовсе стала чувствовать к нему отвращение и сама стала избегать, под разными предлогами, сексуальных контактов. Сначала муж сносил это стоически, понимая, что все, сказанное ему женой, правильно, но форма и тон этих «просветительских занятий» его глубоко ранили. Но когда она несколько раз достаточно грубо отказала ему в постели, он и вовсе почувствовал себя лишним. А мужчины, тем более состоятельные, как известно, лишними не бывают. Вот и завелась у него вторая семья.

Мы же с этой женщиной, как вы понимаете, встретились на психотерапевтическом сеансе, что исчерпывающим образом характеризовало ее состояние, ставшее частью ее расплаты за допущенные ошибки. Короче говоря, итог истории вполне понятный и, согласимся, предсказуемый. Хотя, конечно, здесь много вопросов.

Первый — зачем она выходила замуж и понимала ли, за кого? В любом случае, она делала это для себя, и ей следовало задуматься над тем, ка

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: