Оплатить придется, а вот восстановить...

Возвращаясь к раздражению, которое вызывают в нас наши близкие (с чего, собственно, мы и начали этот разговор), необходимо признать, что если мы по-настоящему хотим избавиться от этой пагубной, вредной и тяжелой привычки, нам надо испугаться этого своего раздражения, точнее — его последствий. То есть нам мало просто осознать ошибку, нам недостаточно понять плюсы ее отсутствия, нам жизненно необходимо впасть в настоящую тревогу по поводу того, что мы можем допустить эту ошибку вновь. И тогда, испугавшись данной конкретной ошибки, мы получаем возможность предотвратить ее повторение впредь.

Если же мы этого не сделаем, то, скорее всего, продолжим наступать на одни и те же грабли, а по-настоящему поймем, что ошибались, раздражаясь на близких, только после того как они от нас отвернутся. Мне никогда не сосчитать все те реальные истории, которые мне рассказывали мои пациенты в связи со своим раздражением. Матери раздражались на своих детей, а потом с удивлением замечали, что их ребенок «почему-то» ушел из дома, связался с дурной компанией, бросил институт, ничего не хочет делать, стал беспробудным пьяницей и наркоманом. «Он совсем меня не слушает!» — говорит в растерянности женщина. Но что она сделала для того, чтобы ребенок ее слушал? Кричала на него? То есть выработала у него привычку затыкать уши всякий раз, когда она только открывала рот. Не самый удачный педагогический маневр, согласитесь.

Аналогичные ситуации складываются и в отношениях с супругами. Сначала муж считает естественным раздражаться на жену — она же, до поры до времени, все это терпит. Женщины вообще склонны сначала потерпеть, а когда в душе будет уже полный мрак, тогда и выступить. Мужчины же, склонные на все реагировать сразу, длительное время даже не догадываются, что их поведение ранит супругу. Им кажется, что если бы она по-настоящему обижалась, если бы что-то ее по-настоящему травмировало, то она непременно сразу бы и высказалась на этот счет.

Мужчина судит женщину по себе, и поскольку он терпеть не умеет и не хочет, то думает, что его спутница жизни устроена точно так же. А раз она не отвечает на его раздражение бурным всплеском эмоций, значит, считай, что и не было никакого раздражения вовсе. Впрочем, с женщиной ситуация точь-в-точь такая же: женщина, как и мужчина, мерит его поведение по себе. И поэтому ей кажется вполне естественным, что когда она сдерживается, ее супругу должно быть понятно, что она просто терпит его раздражение, хотя на самом деле негодует или переживает. Разумеется, все это ошибки, имя которым — недопонимание.

И решение этой проблемы лежит на поверхности, но, как часто бывает в таких случаях, именно поэтому и не замечается. Если люди собрались жить вместе, им следует настоятельно и постоянно изучать друг друга, причем делать это, во-первых, неформально, а во-вторых, полагаясь не только на свой личный опыт, но и на знание человеческой психологии. Вот, собственно, для этого я пишу большую часть своих книжек, пытаясь разъяснить нашу психологию, а также психологию тех, с кем мы проживаем нашу жизнь.

Исправлять наши ошибки, которые все мы делаем в огромном количестве, можно и нужно, более того — от этого никуда не уйти. Но тут есть одна тонкость: ошибку можно исправить всегда, но вот отношения, при которых была совершена эта ошибка, к сожалению, не всегда подлежат восстановлению. Что я имею в виду?

Допустим, вы вступили в деловые отношения со своим хорошим приятелем или даже другом, но дела пошли трудно, у вас накопилась масса взаимных претензий, возможно, вы перестали доверять друг другу. Что ж, по всей видимости, на вашем счету были ошибки: вы или не должны были вовсе затевать это дело, или следовало как-то иначе строить свои отношения с партнером, а может быть, вы сами совершили какие-то поступки, которые нарушили и исказили ваши отношения. Если ситуация не зашла еще слишком далеко, то у вас есть все шансы — признав свои ошибки, вы можете переговорить со своим другом-компаньоном и прийти к согласию. Но, как правило, мы слишком тянем в таких случаях, а когда решаемся принять меры, оказывается, что эти отношения нам уже не спасти.

Можно ли исправить положение? Придется исправлять. Впрочем, если речь идет о полном разладе, то плата за ошибку будет достаточно весомой — вероятно, вам предстоит оставить это дело, понести убытки, а также позабыть о том, что у вас был этот друг или приятель (последнее, может статься, самая большая потеря). Все это вкупе, возможно, и очень большая плата, но если ничего другого не предлагается, то надо платить, и столько, сколько «натикало». В противном случае ситуация, скорее всего, будет только ухудшаться, пока дело не дойдет до поножовщины. А это, как вы понимаете, уже слишком...

Иными словами, плата состоялась, но отношения не восстановились, и само это окончание отношений есть один из элементов возмещения за нашу ошибку. В народе говорят, что худой мир лучше доброй ссоры, но я бы добавил, что иногда лучше ничего, нежели худой мир. Подобная ситуация может сложиться и в отношениях между супругами, развод во многих случаях — это благо. Он, конечно, травма, и травма для обоих, но лучше уж так и сразу расплатиться, чем платить потом всю оставшуюся жизнь, пусть и понемногу, но в неограниченных объемах, вовлекая в систему оплаты детей, родственников и какую-никакую старость.

Когда мы имеем дело с «долгостроем», часто приходится эти отношения и вовсе «морозить», как бы печально для нас это ни было. Если мы слишком долго работали на благо этих отношений (а значит — и на свое благо) спустя рукава, ни шатко ни валко, то, возможно, мы работали просто впустую. Наша жизнь не терпит такого к себе отношения — вы или работаете и получаете, или делаете вид, что работаете, а по факту просто впустую растрачиваете силы. За это «делание вида» жизнь никакой ответственности не несет и возмещать убытки не будет, она их взыщет.

Осадок остался...

Сейчас, впрочем, мне хотелось говорить не о кардинальных жизненных решениях (право, здесь необходим куда более серьезный, обстоятельный и индивидуальный разговор), а о небольших ошибках- с большими последствиями. Помните ли вы такой анекдот? Человек звонит своему старому приятелю: «Дружище, что-то ты давно не приглашаешь к себе в гости?!» «Да, не приглашаю», — отвечает тот и слышит резонный вопрос: «А чего не приглашаешь?» «Видишь ли, после твоего последнего посещения пропала серебряная ложка». «Как пропала? Я ничего не брал!» — вскрикивает недоуменный приятель. «Да не волнуйся. Ложку-то мы потом нашли. Но вот осадок остался».

Вот этот «осадок» — и есть самая противная штука, которая иногда делает прежние отношения невозможными. Если мы совершаем какую-то ошибку — по глупости, по незнанию, по наивности, по случайности, — сама по себе она, может быть, и не трагична. И кажется, что всегда можно сдать назад, извиниться и все такое прочее. Однако плата за эту ошибку может оказаться большей, нежели простое раскаяние. Иногда платой оказываются сами отношения, поскольку «осадок остался».

Вот опять возьмем для примера супружескую пару. Муж длительное время поступал не так, как нужно, а жена его признавалась своим подругам: «Вроде бы и неплохой он человек, но не орел». Те, возможно, качали головами в ответ и говорили: «Да, не повезло тебе, подруга!» Потом муж сходил к психотерапевту, например, или как-то сам дошел до этого, понял, что хочет женщина чувствовать себя в отношениях с мужчиной защищенной, чтобы быть ей за своим мужем, как за каменной стеной, чтобы можно было ей восхищаться его решительностью, способностью брать на себя ответственность, совершать поступки.

Он же до сих пор вызывал в ней лишь обратные реакции — вел себя, как малыш с матерью, сам постоянно искал в ней поддержки и помощи, ждал, что необходимые решения она примет сама... Сама же она не сказала ему, что, дескать, так и так, ты давай, сам, того это... прояви мужскую сущность! Не умела поддержать его инициативу, не дала вовремя положительного подкрепления его решительному поведению (когда-то же, вероятно, такие возможности имели место), а среагировала типичным образом, по-женски: мол, вот, хоть что-то ты можешь сделать сам, всегда бы так... но что с тебя возьмешь... Разумеется, такие реплики вряд ли воодушевляли этого мужчину на поведение, свойственное «орлам», тем более если у него в анамнезе не все было в порядке в отношениях с его матерью (теперь, возможно, он ищет того, чего ему в них не доставало).

Какое-то время все это, конечно, проходит незаметным. Женщина — ждет, подстраивается под своего мужа (т. е. сама же и играет роль «матери», а не «женщины»); мужчина не понимает, какое поведение от него требуется, наслаждается своей ролью «маленького мальчика», находящегося на попечении у доброй «мамы», наконец-то, как в мультике про мамонтенка, найденной. Потом, как уже было сказано, он вдруг переменяет все свое поведение: берет себя в руки, демонстрирует решительность; короче говоря, просыпается дремавшая в нем до сих мужская натура — «орел» вылупился из своего яйца и давай крыльями махать.

И кажется, что все теперь у них, у этой пары, должно наладиться. Ведь он стал вести себя именно так, как она все это время хотела, чтобы он себя вел. Ан нет, у женщины «осадок остался». «Если бы так раньше... — говорит она, — то другое бы дело! А сейчас меня это только раздражает!» И конечно, раздражает, она ведь уже обвыклась с навязанной ей ролью «матери», а тут на тебе — «ребенок взбунтовался».

Возможно, впрочем, это желаемое ею прежде поведение мужа будет ее теперь не раздражать, а, например, смешить, казаться дурацким, как смокинг на крестьянине. Так или иначе, но конструкция не сложилась с самого начала, и именно та конструкция, которую надо было именно с самого начала складывать правильно. Теперь же того, что могло быть, уже не будет, а то, что есть, это не то, что нужно, а потому платить приходится бог знает сколько.

Вот так все непросто с оплатой наших ошибок. Поэтому я и говорю: не бойтесь ошибаться, но бойтесь ошибиться. Парадокс? И да, и нет. Эгоисту вообще-то не пристало бояться, но почему ему не бояться того, что он сделает что-то во вред самому себе? Но именно — самому себе, не кому-нибудь и не чему-нибудь, в самом себе. Нет, этот страх не только не должен быть устранен, его постоянно нужно держать наготове. Держать и регулярно спрашивать себя: вот я сейчас что-то делаю, это точно мне нужно? Этим я делаю свое счастье? От этого жизнь моя станет лучше? И отвечать, отвечать, обязательно отвечать! И если ответ будет отрицательным, то испугаться, испугаться, чтобы не делать этого, чтобы не допустить этой ошибки.

Помните: нести ответственность за собственную жизнь — это не бремя. Мы все равно ее несем — хотим мы того или нет, думаем об этом или нет, потому что расплачиваться все равно придется нам и из собственного кармана. Но если мы сознаем эту ответственность, понимаем, что все, что мы делаем, мы делаем для себя, то у нас есть возможность строить свою жизнь с минимальным количеством погрешностей. Начисто ее все равно не переписать, а потому к каждому написанному в ней слову, к каждой букве мы должны относиться с той же серьезностью и внимательностью, с какой бы мы относились ко всей нашей жизни в целом. Ведь наша жизнь — это те маленькие поступки, которые мы совершаем каждый день и каждую минуту.

 

Глава третья

АВТОПОРТРЕТ НА ФОНЕ

(или что такое «самооценка»)

Теперь нам в очередной раз надо вернуться к собственной особе. В действительности, мы о себе знаем мало, мы не заботимся о себе должным образом, мы не умеем над собой работать, мы не очень хорошо понимаем свое место в окружающем нас мире, мы, одним словом, не вкладываем в самое ценное, что у нас есть, — в самих себя. Кому-то, может быть, покажется все это странным, но взгляните в лицо фактам — вы чувствуете себя счастливым человеком? А если не чувствуете, разве не по тем самым причинам, которые я только что упомянул? Короче говоря, займемся своим «портретом».

Любите меня, пожалуйста!..

Мы оцениваем себя, мягко говоря, неадекватно. Бесчисленное количество специальных исследований доказывают: мы склонны необычайно себя переоценивать. В отношении других людей мы, напротив, выступаем в роли «строгих и справедливых» судей. У нас в голове все четко: «Я прав, они — неправы!» Так что политика двойных стандартов — это наше коронное средство. Вспомните знаменитое детское: «Я не виноват! Он первый начал!» С годами, как кажется, мы становимся умнее, хотя с возрастом мы лишь обучаемся большей изворотливости ума.

Всякий раз, когда мы оказываемся припертыми к стенке, из наших уст льется «логичная», «обстоятельная» и «убедительная» аргументация в пользу нашей собственной позиции. Но, кроме того, из них же звучат и «неоспоримые», «веские», «абсолютные» доказательства ошибочности взглядов нашего партнера. Мы всегда можем найти объяснения тому, почему мы проиграли, сделали неправильный выбор, кого-то подвели, не успели, не смогли. Но стоит промахнуться не нам, а тому Акелле, и вот уже: «Ну как можно так поступать?! О чем ты только думал?! Совсем из ума выжил?! У тебя что, головы на плечах нет?! А почему было не спросить?!»

И ведь это просто рок какой-то! Мы не способны принять, а зачастую и просто допустить возможность собственной ошибки. Нет, если что-то пошло не так, то это не мы виноваты — это нас обстоятельства подвели. Если же кто-то другой напортачил, то причины для нас очевидны как белый день: это потому, что он «дурак», «нас не послушал», «а ведь ему говорилось!» Мы злимся, досадуем, испытываем недоумение и разочарование. Но в отношении собственных ошибок мы даже на уровне глубинных эмоций реагируем совсем по-другому, здесь мы чувствуем себя обманутыми, несчастными, обозленными на весь свет.

Но что же получается в результате этих наших, прямо сказать, абсолютно бесплодных попыток по самоамнистии и самореабилитации?

А вот что... Те другие, чьей любви и чьего понимания мы так патологически жаждем, разумеется, находятся в аналогичной позиции, т. е. считают виноватыми нас, а не себя. Более того, они еще, может статься, и убытки какие-то понесли по нашей неосторожности и вследствие наших промашек. Мы же им говорим, прямо-таки с пеной у рта утверждаем: «Невиноватые мы!» Противоречие? Конфликт? Несомненно!

Однако нарождающееся в этот момент мамаево побоище мы не замечаем и вместо того, чтобы «дать заднего», продолжаем упорствовать, утверждая собственную невиновность. Наконец, в пылу этой битвы мы начинаем обвинять в собственных ошибках окружающих, причем даже тех, которые в результате этих наших действий пострадали! Они от этого еще больше сатанеют и уже грозят нам вилами. То есть любовь со стороны этих лиц нам теперь заказана, а о каком-либо взамопонимании тут больше и думать нечего!

Таким образом, вместо достижения ожидаемых целей мы получаем прямо противоположный результат! И ведь даже опыт — и тот ничему нас не учит. В подобных ситуациях мы не утруждаем себя анализом своего опыта и своих поступков, а слушаем свой страх, который у нас один — что нас не любят, что никто нас не понимает. И вот мы снова «одиноки», снова «несчастны», причем «по несправедливости». Иными словами, мы, как нам кажется, делали все от себя зависящее, чтобы добиться к себе расположения других людей, ну или, по крайней мере, не допустить их разочарования в нас, а на деле вышло, что мы, напротив, заставили их испытывать по отношению к нашей персоне самые что ни на есть негативные чувства. Почему? Потому что мы послушались своего страха и побоялись допустить возможность собственной ошибки.

В детстве нас с вами недолюбили, вот что я вам скажу. В детстве у нас сформировалось это ужасное чувство, из детства мы принесли с собой во взрослую жизнь это ощущение: «меня не любят». Сколько сил в своем младенчестве, детстве и отрочестве мы потратили на то, чтобы переменить эту ситуацию! Сколько мы старались, только бы угодить взрослым, только бы почувствовать их доброту и расположенность, а те были заняты процессом нашего «воспитания», а потому совершенно игнорировали чувственную составляющую. И вот мы выросли, и вот мы отчаянно стремимся быть «хорошими», даже «идеальными», такими, каких «нельзя не полюбить», а потому мы, как нам кажется, не имеем права на ошибку. Но кто же, скажите на милость, не ошибается?.. А как жить человеку, который не может не ошибаться, а права на ошибку не имеет? Жить ему, скажу без утайки, невыносимо!

Мы оказались на крючке собственной любви. Сам этот факт, впрочем, доказывает, что потребность в любви, т. е. в том, чтобы любить беспрепятственно и быть любимым без ограничений, — это наша сильнейшая, по сути, биологическая потребность. Но мы реализуем, мягко говоря, весьма странные стратегии, пытаясь ее удовлетворить. Мы врем, причем и самим себе, и окружающим, утверждая, что мы лучше, чем мы есть на самом деле. Однако подобная политика не может привести к любви, а вызывает лишь обратный результат!

Власть «обстоятельств»

Что ж, самое время вернуться к вопросу о том, какие мы на самом деле. Понятно, что мы хотим быть хорошими, чтобы нас любили, но из этого следует, что мы думаем, будто не являемся достаточно хорошими. Мы хотим быть «идеальными», т. е. какими-то не такими, какие мы есть на самом деле, а следовательно, не доверяем самим себе. Могу предположить, что это самая первая и самая большая ошибка, которую все мы без исключения допускаем. Итак, нам предстоит убедиться либо в том, что мы действительно недостаточно хорошие и что нам нельзя доверять, либо утвердить обратное. Право, нам нужна хоть какая-то определенность!

Сейчас я буду рассказывать о власти обстоятельств, прошу не понимать все, что прозвучит дальше, слишком буквально — нам важно уяснить для себя принцип. Эта глава называется «Автопортрет на фоне». Что имеется в виду? Представьте себе зеленый цвет на желтом фоне. Представили? Согласитесь — хорошо получилось! Теперь представьте себе тот же зеленый цвет, но на тёмно-синем фоне? Он выглядит совсем иначе, не так, как в первом случае, не правда ли? Подобным образом или примерно так пояснял в своих дневниках судьбу цвета наш замечательный художник — Василий Кандинский, а я бы хотел точно таким же образом пояснить нашу с вами судьбу.

Мы с вами — точно такой же «цвет», особенный, индивидуальный, в единственном экземпляре. Но, как и в примере у Василия Кандинского, мы постоянно находимся на фоне самых разных обстоятельств, а потому меняемся — от фона к фону, оставаясь при этом неизменными. Эти обстоятельства — вещь странная, иногда необъяснимая и, что особенно важно, необозримая, бесконечная, раскинувшаяся от края до края.

В общий список входит то, что нас окружает, те люди, с которыми мы так или иначе связаны, а также ситуации, в которые мы включены, комедии и трагедии положений и еще бог знает что. Кроме прочего, этими обстоятельствами являются также наши мысли, чувства, желания, наши привычки, установки и прошлый опыт, т. е. все то, что мы думаем, чувствуем, хотим... А также многочисленные как: как мы думаем, как мы чувствуем, как воспринимаем и что при этом видим. Вот почему когда мы хотим адекватно оценить самих себя, Мы оказываемся перед неразрешимой почти задачей. Всегда хочется уточнить: «А на каком именно фоне?»

Каждый из нас находится в пучине обстоятельств. Если мы поступаем так или иначе — это не просто наше решение, а результат стечения большого количества разных обстоятельств. Причем к ним относятся и внешние, и внутренние обстоятельства. Внешние обстоятельства — это ситуация, в которой мы находимся. А внутренние обстоятельства — это то, что мы думаем, то, что чувствуем, чего боимся и чего хотим, что знаем и чему верим, т. е. наша психология.

Попробуем рассмотреть этот феномен на конкретном незамысловатом примере. Вот я пишу книги... Кто-то говорит мне, что я занимаюсь не тем, чем должен, потому что «трачу время на ерунду», что, мол, я должен заниматься наукой и т. п. Другие говорят, что я пишу их «слишком сложно», третьи — что «упрощаю», четвертые успокаивают меня, мол, «хорошие получаются книги», пятые уверены, что это «важно, своевременно и нужно», шестые — что мне надо «лечить, а не писать», седьмые — что «все равно проку никакого», восьмые — что они «помогают», девятые — что «такого еще не было, это уникальный проект»...

В общем, вот — я, вот — мои книги, а вот некоторые из тех суждений, которые мне приходится слышать. Но я пишу именно эти книги — это факт. Теперь давайте разбираться, почему я пишу именно такие книги, ведь у меня на то есть вагон и маленькая тележка обстоятельств. Чтобы вас не утомлять, приведу лишь некоторые.

Во-первых, я пишу так, как это у меня получается — хорошо или плохо, сложно или просто, но никак иначе, есть у моего писательского таланта очевидные ограничения. Это обстоятельства, от которых никуда не деться. Кроме прочего, у меня есть мой стиль, а другого нет. Можно, наверное, придумать и другой, но когда мне предстоит делать выбор — написать в этом столько, сколько, как мне кажется, нужно, или чуть-чуть, но в другом, я выбираю этот стиль. Это мое решение и мое обстоятельство.

Во-вторых, я много написал научных книжек и знаю, что их никто не читает (ну или почти никто — сейчас ученые вообще друг друга не читают, не принято). А там есть много важных вещей, вот я и стал писать книги, которые были бы доступны для понимания неспециалистов. Да, многое приходится упрощать, но ведь я пишу не для специалистов — и это обстоятельство.

В-третьих, может быть, надо писать понятнее, но я не знаю, каким для конкретного читателя будет это «понятнее» — и это обстоятельство.. Может быть, надо писать проще и конкретнее, но я не знаю, что значит это «проще», а «конкретнее» и вовсе невозможно. В противном случае придется писать для каждого человека отдельную книгу, чтобы для него это было «конкретно». Все это обстоятельства.

В-четвертых, у меня есть издатель, которому нужен большой тираж и маленький объем. Его понять можно, и меня понять нужно — это обстоятельства, в другом случае мне придется издавать книги на свои средства, тиражи будут маленькими и потому дойдут эти книги только для избранных, а я хочу, чтобы они дошли не до избранных, а до тех, кому они необходимы. И это мое желание — тоже обстоятельство.

В-пятых, когда я рассказываю какие-то истории, мне приходится менять имена людей и не упоминать о многих существенных нюансах их жизни. Все мои персонажи — реальные люди, и если я напишу о них все как есть, им может быть неприятно, неловко, неудобно, так что о чем-то я сознательно умалчиваю, не желая ранить ни в чем не повинных людей, которые мне доверяют. В результате где-то истории получаются куцыми, упрощенными, слишком шаблонными. И это обстоятельство — ничего не поделаешь.

В-шестых, в сутках 24 часа, а кроме книжек у меня еще уйма других дел, у меня не хватает времени и т. д. — и это обстоятельства.

В-седьмых, есть вещи, которые я считаю нужным рассказать, а есть те, которые кажутся мне неинтересными и незначительными, поэтому что-то я намеренно повторяю по десять раз, а чего-то едва касаюсь или вовсе оставляю за кадром — и это обстоятельство.

В-восьмых, чего-то я не знаю даже в той области, которой занимаюсь, а поэтому просто не могу об этом написать, чего-то Сам не пробовал делать, а потому не могу поручиться и, соответственно, тоже не пишу — и это очень существенные обстоятельства. В-девятых, я узнаю мнение о своих книгах и в каждой последующей пытаюсь сделать что-то, что не удалось в предыдущей, но я узнал только те мнения, которые смог узнать, и это обстоятельство. Можно продолжать — в-десятых, в-одиннадцатых...

И вот снова я, и вот снова мои книги. Почему они получаются такими, какими они получаются? Миллион обстоятельств! Теперь давайте вернемся к оценке моих книг, с которой, собственно, я и начал. Что мне сказать всем этим людям? Только то, что я их очень хорошо понимаю. Понимаю, что кому-то хочется, чтобы я занимался наукой, а не популяризацией своих исследований, потому что у него такие обстоятельства, ему интересно, чтобы я продолжал исследования и не тратил время «зря».

Понимаю, что для кого-то то, что я пишу, сложно, и это его обстоятельство. Кому-то мои книги, напротив, кажутся слишком простыми, кому-то недостаточно конкретными, кому-то, наоборот, слишком конкретными, а кому-то они и вовсе неинтересны, потому что у всех у них свои обстоятельства. Я понимаю, что кому-то и вовсе не нравится то, что я делаю — рассказываю «корпоративные тайны». Ну что ж — у людей, т. е. у моих коллег, бывают и такие обстоятельства. Кто-то со мной в чем-то не согласен — это его обстоятельства. А кому-то мои книги помогают — и это значит, что наши с ним обстоятельства в чем-то совпали.

Вот я написал сейчас эти несколько абзацев и смотрю — понятно ли получилось? Не знаю, все зависит от обстоятельств. Есть я и мои книги — это объект наблюдения, а есть фон, на котором этот объект располагается. В зависимости от того, на каком фоне мы этот объект рассматриваем, меняется и наша оценка этого объекта. И вот

здесь-то, в этом-то механизме, и заключена, не побоюсь этого слова, вся тайна бытия!

 

А какой я на самом деле?!

Давайте еще раз представим себе зеленый цвет (тон можете выбрать такой, какой вам нравится) — сначала на белом фоне, потом на желтом, потом на темно-синем, на темно-красном, на сером, на черном, на зеленом же. Перед вашими глазами прошел не один, а множество самых разных цветов — один вам понравился, другой, напротив, раздражал, третий показался интересным, четвертый вообще не показался, пятый вызвал недоумение, но ведь это был один и тот же цвет, только на разных фонах!

Эти «фоны» — это обстоятельства, которые мы подкладываем под рассматриваемый цвет, т. е. в нашей аналогии — под конкретного человека. Если рассматривать его на фоне одних обстоятельств, то и он сам, и то, что он делает, выглядит так. Если же взглянуть на него, подставив другой фон, другие обстоятельства, то картинка изменится. Короче говоря, это чистой воды психологическая алхимия! А правда где?!

Правда же заключается в следующем: мы подкладываем под человека фоны (т. е. сами придумываем, на фоне каких обстоятельств будем его рассматривать), а он живет на своем собственном, личном, индивидуальном, не известном нам фоне. Мы же никогда не узнаем всех его обстоятельств, потому что нельзя знать, как другой человек чувствует и чего он хочет, почему он думает так, как он думает, и воспринимает именно то, что именно он воспринимает. Мы никогда не можем доподлинно знать не только его внутренние, но и его внешние обстоятельства, потому что они все равно как-то по-особенному преломятся у него внутри, в его голове, которая, как известно, предмет темный и исследованию не подлежит.

При этом каждый поступок человека продиктован его обстоятельствами. И поверьте мне, на фоне этих обстоятельств — это всегда хороший поступок. Так, по крайней мере, этому человеку кажется. И нам так кажется, когда дело касается наших поступков, и мы думаем, что то, что мы делаем, — правильно. Ну скажите на милость, кто бы стал что-нибудь делать, будучи в полной уверенности, что это неправильно? Нет, все мы считаем свои действия правильными, в противном случае, мы бы не делали их. Я подчеркиваю это — все поступают, как им кажется, «хорошо».

И если бы вы смогли взглянуть на поступки того или иного человека на его фоне, т. е. на фоне его обстоятельств, то вы непременно посчитали бы и его, и его поступок (сколь бы нелепым, глупым, страшным, абсурдным он вам ни казался на другом — вашем — фоне) хорошим и правильным. Он, этот человек, что бы он ни совершил, был бы вами в обязательном порядке оправдан, его поступки были бы вами поняты и приняты, причем как единственно возможные (в данных обстоятельствах, на данном фоне, разумеется).

Когда вы не принимаете, не понимаете и осуждаете другого человека и его поступок, это свидетельствует лишь о том, что вы смотрите на него не на том фоне, на котором он сам на себя смотрит. Какой из этих фонов правильный? Ответить на этот вопрос невозможно. Хотя можно точно сказать, что этот человек сделал то, что должен был сделать, и сделал абсолютно правильно, исходя, правда, из своих обстоятельств. Но ведь у него и не было других обстоятельств, а следовательно, он и не мог иначе. Так что ж мы на него с собаками бросаемся? Если бы мы поступили так, как считали бы правильным, разве бы мы обрадовались спущенным на нас псам? Не уверен.

Если бы кто-нибудь видел, например, мои книги на том фоне, в свете тех обстоятельств, на фоне которых и в свете которых их вижу я, то он бы посчитал их такими, какими их считаю я. И я не могу сказать, чтобы я был ими доволен целиком и полностью. У меня есть к ним претензии, я многим в них не удовлетворен, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь со стороны, даже из числа самых близких мне людей, сказал бы о них так, как я о них думаю. И это естественно!

Теперь вернемся к нашему главному вопросу: а какой я на самом деле? Давайте начнем с малого: поймем, что мы делаем неправильно. Когда мы оцениваем себя на своем собственном фоне (на фоне тех обстоятельств, которые запримечены именно нами), мы чувствуем себя комфортно. Когда же мы пытаемся подставить под себя чужой фон, т. е. те обстоятельства, которые, как нам кажется, видят другие, в нас возникает напряжение. Когда же мы пытаемся соединить оба фона — у нас возникает глубинный внутренний психологический конфликт.

И вот вопрос — что делать? Жить с таким внутренним конфликтом? Чувствовать напряжение? Или вернуться к комфорту? Для начала, как мне представляется, нам всем надо вернуться к комфорту, т. е. начать смотреть на себя на фоне тех обстоятельств, которые и делают нас такими, какие мы есть. К сожалению, даже это непросто! Мы столько времени пытались смотреть на себя чужими глазами, что наши отношения с самими собой роковым образом разладились и пришли в полный упадок!

Задумайтесь — из чего состоит ваш внутренний монолог (т. е. то, что вы думаете, когда вы особенно ни о чем специально не думаете). Он состоит из бесконечных, бесчисленных и мучительных самооправданий, а зачем мы это делаем, ведь поступаем мы все равно так, как поступаем, гонимые своими обстоятельствами, которые другим людям, чьими глазами мы пытаемся на себя смотреть, просто незаметны.

Давайте, прежде всего, восстановим свой внутренний комфорт и перестанем себя осуждать. Довольно, что этим занимаются все кому не лень. Давайте примем себя такими, какие мы есть. В сущности, это ведь так просто! Я такой-то и такой-то, поступаю так-то и так-то, потому что у меня есть на то целый ряд обстоятельств, а именно... После этой процедуры нам полегчает — это непременно, ведь мы перестанем косить на самих себя своим лиловым глазом, пытаясь увидеть себя одновременно и собственными глазами, и глазами наших судей (причем их глазами мы себя все равно никогда не увидим, сколько бы ни старались).

Далее встанет вопрос — нужно ли нам себя менять? Если нас что-то в себе не устраивает, т. е. наши действия и поступки не приводят к тому, к чему нам бы хотелось, чтобы они приводили, то менять нужно не нас самих, а наши обстоятельства. Видимо, мы должны научиться как-то по-другому думать, по-другому реагировать; видимо, нам надо разыскать в себе какие-то желания, которые до сих пор остаются скрытыми от наших собственных глаз; видимо, нам нужно испытать какие-то чувства, которых прежде мы не испытывали; видимо, нам надо подыскать для себя и какие-то другие внешние обстоятельства. Все это, разумеется, изменит и нас, и наше поведение. Если полученный результат нас устроит — замечательно, а если нет, значит, придется еще раз поскрести по сусекам.

Давайте не будем стремиться быть «идеальными» — это порочная и бессмысленная политика. Как известно, всем не угодишь и любому мил не будешь, но нужно ли оно нам? А вот если мы не будем самими собой и если, не дай бог, мы будем находиться в разладе с самими собой, то хорошего в этом будет очень мало.

 

Да что мы все о себе да о себе!

Надеюсь, теперь моему дорогому читателю стало понятно, зачем я затеял весь этот разговор. Я пытаюсь пояснить свою мысль об абсурдности и нелепости тех оценок, которыми мы с таким безрассудством награждаем себя и с такой поспешностью наделяем окружающих. Кроме проблем, эти оценки, как мы знаем из своего собственного опыта, дать нам ничего не могут. С их помощью мы не можем ни понять другого человека, ни помочь ему. Правда, они дают богатую пищу для самотерзаний и создают все условия для разочарований и раздражений в отношении близких. Но не думаю, что такой исход личных трудов кого-то порадует.

Нам надо уяснить главное. Если мы осуждаем другого человека, то лишь потому, что не понимаем, не видим, не знаем тех обстоятельств, в которых он совершал тот или иной поступок, или, если взять шире, тех обстоятельств, в которых он живет. Ни один человек не будет делать что-то, чтобы специально совершить некое бесцельное зло, никто из нас не является посланцем Ада. Просто разные люди по-разному понимают зло, да и само это зло в их обстоятельствах, может статься, никакое не зло, а даже благо. Я, например, не могу одобрить месть, но допускаю, что для кого-то месть является благом. Таковы его обстоятельства, и если бы я родился человеком, например, кавказских кровей, воспитывался бы соответствующим образом, то, вероятно, мои воззрения на месть были бы другими.

Но одно я знаю совершенно точно: если мы обижаемся на человека, который не хотел нас намеренно обидеть, значит, мы просто не поняли его обстоятельств, и глупо на него обижаться, потому что он не хотел нас обидеть. Если же он намеренно хотел нас обидеть, значит, у него были на то достаточные внутренние основания. Вполне возможно, что он не понял каких-то наших обстоятельств, а может быть, считает подобное поведение в порядке вещей. Но во всех этих случаях тем более глупо обижаться. Если он считает подобное поведение нормальным, ему можно только посочувствовать, ведь он вряд ли когда-либо будет по-настоящему счастлив. А если он не понял каких-то наших обстоятельств, т. е. всей совокупности причин, побудивших нас поступить так, а не иначе, я также не вижу причин, чтобы обижаться. Если обидчика интересует, мы можем прояснить наши обстоятельства, от нас не убудет, если же нет, то ему, опять же, остается только посочувствовать.

То же самое можно сказать, например, и об осуждении. Если я осуждаю другого человека, значит, я не понимаю его обстоятельств. Осуждение не принесет мне душевного комфорта, а это то единственное, что меня интересует в этой жизни, потому что как бы хороша ни была моя жизнь, но без чувства внутреннего комфорта все ее блага — чистой воды бессмыслица. Если я понимаю это, мне нужно или вовсе обойти эту ситуацию, или, если этот человек мне близок, попытаться понять его обстоятельства, найти объяснения, почему он поступил так, как поступил, и тогда я буду знать, что я должен сделать. Но осуждать... Право, это никуда не годится. И если мы этого не понимаем, то нам можно только посочувствовать.

Когда я раздражаюсь на другого человека, я жду от него, что он будет поступать не так, как он поступает, но так, как я хочу, чтобы он поступал. Вполне возможно, что я даже думаю правильно, но правильно для меня и на моем фоне, а вовсе не для него и не для его фона. Если бы я понимал его обстоятельства, то мне бы и в голову не пришло на него раздражаться, а если я не понимаю — это мои проблемы, которые я или решаю, или живу с ними. Кстати, не кому-нибудь, а именно мне от этого раздражения будет плохо, вероятно, впрочем, и ему тоже, но какой мне-то от этого прок? Глаз за глаз, зуб за зуб? Мне плохо, так пусть и тебе будет плохо? Это же средние века! Цивилизованный человек должен рассуждать в рамках иного принципа: тебе хорошо — и мне хорошо, мне хорошо — тебе хорошо. А как иначе?!

Помните: доброжелательное отношение к другому человеку — это не услуга ему, это возможность для нас. Конфликт и конфронтация еще никому не шли на пользу, особенно если речь идет о близких людях. Мы должны понимать, что другой человек также хочет быть «идеальным», «достаточно хорошим», как и м

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: