Между упорством и упертостью

Вот мы рассмотрели одну жизненную историю, одну из многих и в самых общих чертах. Но что делать этой женщине, о которой я только что рассказывал?

«Власть поступка» — так называется эта глава. Наш поступок действительно обладает властью, и властью огромной — он властвует над будущим. От того, как мы поступим сейчас, зависит то, что будет через минуту. Если мы сейчас не замечаем своей ошибки и продолжаем делать то, что принесет нам боль и разочарование, то и в следующий момент времени мы будем делать все ту же самую ошибку. Если же в этот конкретный миг, мы осознали, что допускаем ошибку, это уже прорыв, но отнюдь еще не решение вопроса. Важно, какой мы сделаем из этого открытия вывод.

Мы осознали, что допускаем ошибку, и дальше перед нами открывается альтернатива, перед нами распростерто пространство будущего, теперь оно может сложиться как угодно. Наше осознание поставило нас в точку, от которой мы можем менять свое будущее. Мы можем продолжить то, что делали прежде, надеясь, что «все еще выправится», и если это действие ошибочно, усугублять свое положение. Но мы можем и прекратить это действие, что уже само по себе поступок. Теперь будущее будет другим, а не таким, каким его сулит нам наша ошибка.

Впрочем, способны ли мы на резкие и кардинальные перемены? Этот вопрос отнюдь не праздный. Многие из моих пациентов, осознав на наших психотерапевтических занятиях какую-то свою ошибку, сразу же порывались кардинально переменить всю свою жизнь. Я никогда не приветствую подобную поспешность. Мне кажется, что жизнь сродни движению поезда, ее нельзя мгновенно повернуть вспять, да и не нужно этого делать.

После того как ошибка замечена, а заметить ее просто — по отсутствию желаемого эффекта, — необходимо принимать меры. Можно, конечно, попробовать вести себя так и эдак, но не следует думать, что поставленная цель может быть достигнута. Велика вероятность, что возможность ее достижения только кажущаяся. Меры же, которые следует предпринимать, просты — остановиться и перевести дух. Просто прекратить свою прежнюю политику и пережить разочарование. Последнее куда лучше, чем сразу, не остынув должным образом, бросаться с головой в новый омут.

Привычки — сильная штука, а иногда и страшная. А поскольку ошибка — это какие-то наши действия, часто большие действия, иногда даже весь жизненный стиль нашего поведения, то понятно, что революции здесь бессмысленны. Необходимо время, нужно постепенно, но неуклонно выжимать рычаг стоп-крана, а не крутить руль на 180 градусов и не пытаться гнать поезд в обратном направлении.

Иными словами, медлить нельзя и действовать нужно сразу, но не следует делать, все сразу, мгновенно поменять в своей жизни все просто невозможно. Сначала необходимо остановиться и понять, куда не туда мы, собственно говоря, уехали. Со всем этим нам придется очень внимательно разбираться. Все, кто читал мою книгу «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», хорошо знают, как наш мозг будет пытаться нас запутать, используя психические механизмы динамического стереотипа и доминанты.

Часто нам кажется, что в наших отношениях с другим человеком еще все возможно, что все можно исправить, зажить заново и припеваючи. Но, к сожалению, это далеко не всегда так, ведь то, что можно было сделать вчера, не всегда можно сделать завтра, ведь все меняется, меняются и те люди, с которыми мы находимся в отношениях. Впрочем, нам может казаться, что достаточно проявить настойчивость, и мы, что называется, «продавим вопрос». Но зачастую это не более чем упорство в своей ошибке, и упорство ужасное, ведь продолжать совершать ошибку — значит накапливать груз негативных последствий и тратить время, которое проходит, а с ним проходят и наши возможности.

Жизнь постоянно предлагает нам новые варианты, дает новые шансы, она по-настоящему щедра к людям, не потерявшим интерес к ее благословенной особе. Но в любом случае количество шансов и количество попыток не может быть безграничным, оно имеет предел. Поэтому никогда не следует путать упорство с упертостью. Если вы видите, что все ваши поступки, сосредоточенные в определенном направлении, не приносят желаемого результата (при условии, что вы уже испытали разные способы действий), проявлять упорство — значит просто демонстрировать собственную упертость.

Думать о том, что мы можем нарушить законы жизни, переделать совершеннейшим образом другого человека, взять любую ситуацию измором — это большая ошибка, это упорство в ошибке. Мы потратим силы, ничего не добьемся, но зато наломаем немало дров, а самое главное — можем потерять веру в себя и в свои силы. Человек, к сожалению, слишком не доверяет себе и своей чувствительности, своей способности видеть и чувствовать направление, в котором толкает его жизнь. Двигаться против ее течения — это безумие, но в полную меру лавировать в ней, двигаясь по течению, еще никто не запрещал.

Итак, если ошибка найдена, мы должны это зафиксировать и остановиться. Теперь нам действительно некуда торопиться, мы свое уже отторопились: сначала мы выбрали ошибочную цель (или вовсе не потрудились ее выбрать), а потом двигались, невзирая на то сопротивление и на те подсказки, которыми жизнь нас так щедро одаривала. Когда нам чего-то хочется, мы игнорируем мелочи и нюансы, мы говорим: «Это все наладится. Все срастется. Ничего страшного, главное — мы хотим». Как оказывается, не главное.

Главное — это понимать, что ошибка возможна, более того, многие наши ошибки неизбежны. Но надо быть готовым заметить ее вовремя и предпринять меры для выправления ситуации. А просто хотеть — этого недостаточно. Мы ошибались, ошибаемся и будем ошибаться, потому что не ошибаться нельзя. Конечно, обидно думать, что ты все равно будешь совершать ошибки, как бы ни старался. Но лучше думать о них так, чем тешить себя иллюзией и пребывать в хроническом разочаровании по подводу собственной несостоятельности.

 

Критерий — это то, что нужно!

Впрочем, возможно, нам следует узнать тот критерий, который поможет своевременно выявлять и диагностировать наши собственные ошибки. Есть ли он? Ответ на этот вопрос прозвучит парадоксально: и есть, и нет. Его нет до тех пор, пока мы не определились с целью своего действия, т. е. до тех пор пока мы не понимаем, или, лучше сказать, не отдаем себе отчета в том, чего мы хотим добиться и зачем что-то делаем. А как только такая определенность появляется, в таком критерии уже, как правило, нет никакой необходимости.

Беда в том, что очень часто мы всячески стараемся оттянуть, отдалить, а то и вовсе снять с повестки дня этот принципиальный вопрос. Причем чем он принципиальнее, чем важнее то дело, которое мы делаем, те отношения, которые мы создаем, тем дольше и мучительнее мы тянем с таким ответом. Мы ввязываемся в то или иное дело, в те или иные отношения и стараемся как можно дольше не рассказывать себе, зачем мы это делаем. Ведь если рассказать, то может оказаться, что дело, в которое мы ввязались, совершенно не подходит для наших целей; а отношения, которые мы завязали, не могут дать желаемого результата. И это станет понятно, как только мы об этом себя спросим, но именно этого мы и боимся — спросить.

В нас живет патологическая лживость в отношении самих себя. Мы лжем себе, чтобы не признавать свои ошибки. Мы лжем, чтобы не менять однажды избранного курса. Мы лжем себе, чтобы не услышать собственных сомнений и своего же здравого смысла. Мы лжем себе, только бы не узнать, что мы сами думаем иначе. Впрочем, можно сказать и проще, с чего, собственно, мы и начали: мы ужасно боимся признавать собственные ошибки и готовы идти ради сохранения их инкогнито на все тяжкие.

Лгать самим себе и бояться — это у нас в крови, и тяжелее этой ошибки (в том смысле, в котором мы сейчас об этом говорим) нельзя и придумать. В особенности люди боятся, что им не повезет. Это, конечно, самый забавный из всех возможных страхов, потому что нельзя бояться того, что является случайностью, а везение или невезение — это, по определению, вещи случайные. Но здесь дело даже в другом — нам не может не повезти, если мы делаем то, что соответствует нашему внутреннему, истинному желанию. Если человек — человек цельный — понимает, что для него важно и на что именно он тратит свои силы, то что бы он ни делал, чем бы ни занимался и как бы ни бросала его жизнь, он двигается к своей цели.

Разумеется, речь не идет о каких-то жестко определенных целях. Например, я не имею в виду желание человека заработать десять миллионов, речь идет (в данном финансовом контексте), например, о том, чтобы быть состоятельным человеком. Если он так ставит перед собой задачу, если это ему действительно нужно, то он обязательно достигнет желаемого, хотя, возможно, совсем не тем путем и не тем способом, который грезился ему сначала. Последние — т. е. представлявшиеся ему прежде подходящими пути обогащения, возможно, и не принесут ему финансового благополучия, но если он стремится просто к этому благополучию, он, безусловно, среагирует на какое-то другое предложение, которое выдаст ему от щедрот своих жизнь.

Впрочем, если человека интересует какое-то определенное дело, например ядерная физика, а вот доходы, семейный бюджет и количество нулей на счете в банке его не слишком заботят, то он обязательно добьется многого на этой — ядерно-физической — стезе. Правда, доходы его, возможно, будут и ограничены, но ведь он такой цели перед собой и не ставил. В противном случае он должен был быть готов пожертвовать своей карьерой физика-ядерщика. И если она не приносит ему желаемого дохода и это его мучит, разумеется, было бы правильно оставить эту деятельность и заняться чем-то иным.

Иными словами, необходимо точно определять свою цель — чего именно ты хочешь достичь, и двигаться к этой цели по любой из тех дорог, которая на данный момент времени тому благоприятствует. Спросите у любого хорошего топ-менеджера (человека, чья цель, как правило, — это хороший доход), какая ему разница, чем руководить или что продавать. И он вам ответит, что для него нет никакой разницы — колбаса, водка, холодильники или медные трубы — главное, чтобы «оборот» соответствовал. А спросите у любого ученого, который души не чает в своей науке, важно ли ему, где именно он будет ее двигать — в той стране или в другой, в том институте или в этом — при условии, что для этого будут созданы все возможности. И он ответит, что все это не имеет для него никакого значения: «Главное, чтобы дали возможность работать!»

Впрочем, критерий ошибки все-таки есть. И срабатывает он в том случае, если ты не испытываешь удовольствия от того, что ты делаешь; если тебя не радуют твои поступки; если, делая что-то, ты не чувствуешь перед собой блеска заветной цели или же она, хоть и блестит, но не притягивает. Наконец, если ты маешься сомнениями и трепещешь от страха — ты уже допускаешь ошибку, даже если все, что ты делаешь, в принципе правильно. Когда этих «если» набирается достаточно, то раздумывать больше не о чем — можно бросать это дело и переходить к чему-то другому.

Глава вторая

БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ

(или неизбежность наших ошибок)

Теперь я бы хотел рассказать о том, что ошибки — это хорошо. Утверждение звучит парадоксально, но это только на первый взгляд. Недаром в заголовке всей этой части столько оптимизма: «Право на ошибку (или как обрести подлинную свободу)». Вот именно об этом и пойдет сейчас речь.

Лучше заплатить...

Почему ошибка называется здесь ошибкой? Потому что она влечет за собой неприятные последствия, т. е. собственно неприятности и связанные с ними издержки. Если я кричу на своего ребенка — это ошибка, ведь он будет меньше мне доверять. Если я лгу своей второй половине — это ошибка, потому что сначала я сам буду чувствовать себя некомфортно и создам все условия для возникновения у меня чувства одиночества в отношениях с самым близким человеком (что само по себе — ужасно), а потом, когда мой обман вскроется, моя половина и вовсе перестанет мне доверять. Если я плохо справляюсь со своими профессиональными обязанностями, за моей помощью перестанут обращаться, а потому мои доходы уменьшатся. Короче говоря, если я делаю ошибку, то мне предстоит получить сполна.

Впрочем, я могу пытаться всячески избегать уплаты подобного долга. Например, можно убеждать своего ребенка в том, что я кричу на него ради его же блага или потому что «я уже сто раз говорил» и «сколько можно повторять?!» Можно, солгав супруге, долго убеждать себя в том, что моя ложь во благо, поскольку ей лучше этого не знать и т. д., и т. п. Можно уверять себя в том, что хоть ты и схалтурил, но, в принципе, специалист ты хороший, а если кто этого не понимает — это его проблемы. Кому-то от такого самовнушения, возможно, станет чуть легче, но лучше от этого жизнь не станет — это точно. Подобный список самооправданий можно продолжать и продолжать до бесконечности, но что он, этот список, если не еще одна ошибка, дополнительная, поверх прежней?

Вот я совершил одну ошибку (или сорвался на ребенка, или не хватило мужества сказать моей жене правду, или не нашел в себе достаточных сил, чтобы сделать свою работу как следует) и даже признал ее, эту свою ошибку, но остановился на этом. Повинился и стал молить судьбу о пощаде: «Судьба, дорогуша! Я все понял, я больше не буду! Только не надо мне всех этих последствий! Пусть мой ребенок меня простит и забудет, я же не со зла! Пусть жена все поймет, я же не хотел плохого! Пусть моя работа процветает и дальше, я же классный профессионал! Пожалуйста, пожалейте! Не надо никаких оргвыводов!» Что из всего этого выйдет?

Ну, во-первых, можно не тратить сил даром — сделанного не воротишь, и если ты ошибся, то жди последствий своих ошибок, бегать без толку, они все равно тебя настигнут, это как бумеранг. Во-вторых, если я оттягиваю возмещение такого долга, я совершаю новую ошибку, а потому плата возрастает — теперь мне придется расплачиваться и за ту, и за эту, новую ошибку. И в-третьих, я лишаюсь возможности начать с чистого листа, с начала, а потому мне придется класть новые слои своих поступков поверх тех, чья репутация уже находится под большим сомнением.

То, что расплата за собственные ошибки неизбежна, необходимо уяснить каждому и самым серьезнейшим образом! Бегать от выплат — это безумие, способ наделать новых долгов и превратиться в банкрота. Так что принимать эту расплату нужно с благодарностью: возмещение информирует нас о наших ошибках, т. е. предохраняет нас на будущее, делает нас сильнее и внимательнее. Впрочем, при таком подходе — при явной готовности принять последствия своих ошибок сполна, без ропота и причитаний — мы вполне можем рассчитывать на их реструктуризацию, которую жизнь проведет сама, без наших просьб, а именно по причине их отсутствия.

Обвиняя ребенка в том, что он, мол, сам виноват в моем раздражении, я лгу, ведь это я раздражался. Таким образом, я им манипулирую, и рано или поздно он это почувствует, а потом просто перестанет верить моим клятвам — «Я люблю тебя! Я забочусь о тебе!» Причем это его недоверие распространится на все мои поступки и действия, эта ложка меда испортит всю бочку! Сетовать потом на его черствость, неуважение, а то и откровенное пренебрежение — просто констатировать факт: такова причитающаяся тебе плата за твои же собственные ошибки в его воспитании.

Оправдываясь перед женой, будучи уличенным во лжи, я лишь усиливаю в ней недоверие, и она, возможно, начнет предполагать такие вещи, которые мне и в голову не приходили. Если я обманываю в одном, как можно доверять мне в другом? Где гарантии?! Где основания?! И ведь это я сам загнал себя в этот угол — теперь мне придется оправдываться за все на свете и при этом с полным ощущением абсолютной бесперспективности своих оправданий.

Если же я устраиваю себе очередное, столь изощренное поощрение собственного непрофессионализма, находя лазейку, объясняющую мне мою халатность, то весь мой хваленый профессионализм в скором времени превратится в одну только фикцию. Я буду выглядеть как Золушка после боя курантов. Конечно, себя-то я всегда смогу оправдать, да вот только лучше я от этого не стану.

При этом ведь никаких жертв от меня и не требуется. Единственное, чем мне придется пожертвовать, — так это своим бахвальством и идеализированным представлением о собственной персоне. По сути, мне придется пожертвовать только одной-единственной иллюзией — я не идеален, я допускаю ошибки, такое со мной случается. Конечно, это сильный удар по самолюбию, но, бог мой, самолюбие — это та персона, которая вполне может и потерпеть, ничего с ней не станется, только лучше будет.

В общем, если я сделал ошибку, то мне не стоит бегать от возмездия жизненной справедливости, от ее закона. Мне следует безропотно принять и снести последствия своих действий. Это, с одной стороны, сформирует в моей голове необходимый условный рефлекс: я, памятуя о доставшихся мне неприятностях и превратностях, вряд ли буду пытаться повторить прежнюю оплошность снова (причем автоматически, рефлекторно, что, как известно, очень облегчает жизнь).

С другой стороны, совесть моя будет чиста, да и все последующие мои поступки смогут опираться на твердую почву — сознание возмещенного мною долга, а это важно. Иными словами, мне самому полезно «оттрубить» за свои ошибки. Рано или поздно это все равно придется сделать, но «трубить» за все сразу (а если тянуть, то накопится бог знает сколько) — это не всегда хорошо.

Наконец, если ты честен с жизнью, то она обязательно будет к тебе благосклонна. Да и без груза долгов, в любом случае, жить будет легче, жить будет веселее.

Любить себя просто так, за ложный лоск, за мнимую безукоризненность, за дутую идеальность — это одно дело; а вот любить себя всякого — и в болезни, и в здравии, и в богатстве, и в бедности, и ошибающегося, и искупившего — это дело другое. Такое чувство действительно дорогого стоит. И право, разве есть что-то в любви к «франту-на-показ», к этакому «повесе-филистеру»? И разве же не чище и не краше будет чувство к тому, кто готов ошибаться и расплачиваться за свои ошибки, не пытаясь возложить свой долг на окружающих? Так какими же мы хотим себя видеть? Это решать нам.

Глупо, наверное, повторять банальности, но что поделаешь — на ошибках учатся и об этом нужно помнить. Причем способность учиться на своих ошибках считается чертой умных людей. Но вопрос я бы сформулировал иначе — имеем ли мы право на ошибку и даем ли мы себе это право? С одной стороны, понятно, что без ошибок не проживешь, а потому и право на ошибку должно существовать. С другой стороны, если как белый день ясно, что за свои ошибки я расплачиваюсь из собственного кармана, то очевидно что я имею полное право на ошибку. В особенности если я готов производить эти выплаты, не пытаясь скостить наделанные мною долги!

Понять это, осознать это, утвердиться в этом необычайно важно. Ошибаться — это мое священное право; я могу ошибаться, потому что платить все равно мне. Другое дело — хочу ли я ошибаться, буду ли я ошибаться, но главное — я имею на это право. Право на ошибку — это право на свободу действий, до тех пор пока мне кажется, что я не должен, не имею права ошибаться, все мои поступки оказываются под ярмом этого страха. Иными словами, это поступки, сделанные мною в угоду моему страху.

Кажется, что подобное «право» — право на ошибку — выглядит достаточно странным и — как бы это сказать — неактуальным, что ли... Какой в нем толк? Зачем оно вообще нужно? Но оказывается, что нужно, и вот почему. Одной из самых больших ошибок (наравне с ошибкой непризнания собственных ошибок и с попытками избежать расплаты за них) является ошибка под названием «страх ошибиться». Ведь что получается, если я боюсь ошибиться? Буду ли я от этого ошибаться меньше? Не факт. Но буду ли я пытаться не заметить свою ошибку, найти ей оправдание, посчитать ее незначительной, сказать, что она и не ошибка вовсе? К сожалению, все это вполне возможно.

Право на ошибку — священное право, не отдавайте его никому. Вы можете ошибаться, потому что знаете, что за ошибкой последует необходимость расплаты, а вы готовы расплатиться из собственного кармана. Не думайте, что бездействие лучше ошибки. Кто не ошибается, тот ничего и не достигает. Когда же вы побеждаете свой страх ошибки, вы получаете подлинную свободу, а свободный человек — это счастливый человек. Только свободный человек совершает поступки, которые действительно идут ему на пользу, а потому и на радость другим, тем, кто этому человеку дорог.

Вам, наверное, приходилось встречать людей, которые никогда и ни за что в жизни не признают того, что были неправы. Даже понимая свою ошибку, отдавая себе отчет в том, что ошиблись, они все равно продолжают настаивать: «Нет, не было никакой ошибки! Просто обстоятельства! А как можно было поступить иначе?! И по большому счету, я все равно прав!» Выглядит все это, мягко говоря, не очень красиво, но дело даже не в этом, ведь оказывается, что этот человек снизу доверху и от края до края своего внутреннего мира буквально поражен, скован и порабощен собственным страхом, страхом своей ошибки.

У этого страха, конечно, есть свое происхождение, как и у любого другого нашего страха*. Чаще всего люди, боящиеся быть уличенными в ошибке, воспитывались в семьях, где провинность ребенка жестоко наказывалась родителями, причем особенным образом — психологически. Существуют разные формы психологического наказания — родители в этом случае или унижают детей, или игнорируют их интересы, или говорят, что они не будут их любить. Физическое наказание ребенка, как правило, не дает такого эффекта. Из детей, которые воспитывались преимущественно ремнем и побоями, вырастают люди, склонные ко лжи или открытой конфронтации. Они не привыкли оправдываться, ведь «человеку с ремнем» трудно что-либо объяснить, переговоры здесь не работают. А вот психологическое наказание, напротив, растит детей, которые в последующем будут патологически бояться своих ошибок, оправдание — это их стезя.

С одной стороны, психологическое насилие в семье предполагает психологические же средства защиты — в частности, например, роль «жертвы» или упомянутое оправдание. С другой стороны, психологическое насилие в отношении ребенка — вещь куда более действенная, это только кажется, что ребенок больше боится побоев, на самом деле для него куда страшнее родительская холодность. А именно эта холодность и является во многих семьях аргументом в пользу «неправильного» поведения детей, аргументом, который ребенок очень хорошо понимает.

Но какие выводы он из этого делает? Решает, что он поступил неправильно? Это вряд ли. Он размышляет о том, как скрыть свой поступок, который родители оценивают как «неправильный», а также о том, как оправдаться и войти в доверие. Разумеется, психологический портрет человека, выросшего в таких условиях, оставляет желать лучшего. Потому что такой человек боится дать себе право на ошибку, в нем живет страх: если я ошибусь, то от меня отвернутся, меня перестанут любить, а худшей участи живое существо, живущее в «своре», себе не представляет.

И снова все та же трагическая коллизия — где я, а где мой страх? Что руководит мной, чему я подчиняюсь? Подчиняясь своему страху, под какими бы благовидными предлогами он ни скрывался, я перестаю быть самим собой, потому что нельзя быть самим собой и делать то, что велят твои страхи и комплексы. В конечном счете мы — это то, что мы делаем. И если я делаю то, что велит мне мой страх, я сам становлюсь этим страхом. Если же я не делаю того, что соответствует мне, моему внутреннему миру, моему пониманию жизни, я перестаю строить свою судьбу, создавать свою жизнь.

Наступите на горло своему страху, причем самому гнусному из всех — страху допустить ошибку. До тех пор пока вы боитесь совершить ошибку, вы ничего не сделаете для себя и для своей жизни. А зачем вам нужна такая жизнь, в которую вы не делаете вложении? Если же вы понимаете, что и зачем вы делаете, если вы сознаете, что делаете это для себя, — вы строите свою жизнь, и она принесет вам богатый урожай. Каждый получает ровно столько, сколько заслуживает. Сама наша жизнь и есть подлинная справедливость, но понять это можно, лишь неся за нее личную ответственность, а значит, действуя, не боясь ошибиться.

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: