Глав-а III виды объектов правоотношения

48                                                                                           ......

²⁹ Сравни с определением субъективного права собственности, сформу­лированным О. С. Иоффе: «Право собственности как право присвоений, вы­раженного в определенной общественной форме, есть закрепленное законом право индивида или коллектива владеть, пользоваться и ^v распоряжаться средствами и продуктами производства своей властью» (Иоффе О. С. Со­ветское гражданское право. М„ 1967, с. 361).

³⁰ Что значит вообще «иметь право на непрепятствование совершению действий»? Можно иметь право на совершение каких-то действий и нести обязанность не препятствовать им.

³¹ См.: Магазинер Я. М. Указ. соч., с, 68—69.

4. А. П. Дудин

I

ешенные щействия: он вправе заключить с третьим лицом до­говор поднайма и т. д. Но из содержания указанной нормы " совсем не усматриваете», что. наниматель имеет право на не--'препятствование со стороны обязанных лиц его действиям (на' несовершение государственным органом или общественной организацией действий, препятствующих заселению нанимате­лем забронированного жилого помещения то договору под­найма). В названной статье ГК. PC ФОР четко т определенно сформулировано право нанимателя совершать действия и предполагается обязанность всех других лиц (обязанных) не препятствовать осуществлению этого права.

Или возьмем ст. 271 того же кодекса: «Заемщик' вправе' оспаривать договор займа по его безденежности, доказывая, что деньги или вещи в действительности не получены им от заимодавца или получены в меньшем количестве, чем указано в договоре... » Субъективное право заемщика, сформулирован­ное в этой статье, состоит в том, что он может совершать опре­деленные действия: оспаривать договор займа, а не в том, что он вправе требовать от заимодавца воздержания от соверше­ния действий, препятствующих оспариванию договора. Эту за< дачу выполняет возложенная на обязанных лиц юридическая обязанность.

Можно ли из приведенных примеров сделать вывод о том, что «не собственные действия управомоченного составляют объект его права, а действие обязанного в обоих видах, то есть его активное и пассивное действие? » ³². Думается, что нет.

Изложенное позволяет сделать вывод, что определение субъективного права, предложенное Я. М. Магазинером, не только не раскрывает содержание обозначаемого им предме­та, но и умаляет значение и роль субъективного права. Поче­му действия обязанного являются объектом и. субъективного права, и юридической обязанности? Ведь в таком случае пове­дение управомоченного субъекта ничем не регламентируется. И почему субъективное право воздействует на. поведение обя­занного, если это поведение уже урегулировано юридической обязанностью? Если бы содержанием субъективного права являлось непрепятствование других (обязанных) лиц, тогда не было бы необходимости в юридической обязанности, ибо непрепятствование со стороны обязанных лиц или их содей­ствие управомоченному обеспечивалось бы одним только

Магазинер Я. М. Указ. соч., с. 69.

субъективным правом, так как объектом субъективного пра-ра, предписывающего яепрепятствование или содействие, явля­лось бы поведение обязанного лица.

Поскольку же содержанием субъективного права является дозволенность определенного поведения самого управомочен­ного (а объектом субъективного права — волевое поведение управомоченного субъекта), то охраняется это право от нару­шения другими лицами юридической обязанностью, содержа­нием которой является обязанность лица совершить определен­ные действия (или воздержаться от действий) в целях успеш­ной реализации субъективного права (а объектом юридической обязанности выступает волевое поведение обязанного субъек- ^:

та).                                                                         .   .. _;

Мы полностью разделяем точку зрения М. М. Агаркова, " '
состоящую в том, что в советском гражданском праве, праве
победившего социализма, совершенно неуместно считать само
обязанное лицо (или его поведение) объектом права, принад­
лежащего другому лицу (управомочевному)³³. Это положе­
ние верно не только для советского гражданского права, но и
[для любой другой отрасли советского социалистического
права³⁴.                                                                                 —_Л

Объектом субъективного права является только волевое\
поведение управомоченного субъекта, а объектом юридиче-,
|ской обязанности — только волевое поведение обязанного'',
'субъекта правоотношения.                                                   -~^-

С удовлетворением можно отметить, что в литературе все ■ ; чаще начинают встречаться высказывания различных авто­ров, в которых субъективное право и юридическая обязан­ность рассматриваются как средства регулирования поведе­ния людей. Некоторые специально обращают внимание на то обстоятельство, что эти правовые явления воздействуют на поведение субъектов как на свой объект. Наиболее четко эту мысль сформулировала Ю. Г. Ткаченко. По ее мнению, «двух­стороннее правоотношение, субъективное право, юридическая обязанность, возникая у определенных лиц, влияют на их по­ведение. Поэтому объектом воздействия каждой из этих пра-

³³ См.: Агарков М.. М. Обязательство по советскому гражданскому
щраву, с. 21—22.

³⁴ Н. Г. Александров считал лишенным'©сякого смысла употребление
термина «объект права» для обозначения действия обязанного субъекта.
iCm.: Александров Н. Г. Юридическая норма и правоотношение. М., 1947,
р. 21—22.

 

Щ. si

Александров* #ость

вовых форм является поведение конкретного субъекта»

Привлекает внимание и высказывание Н. Г.
о том, что государственное воздействие на волю участнику
общественных отношений через посредство правовых нор> (
осуществляется преимущественно через такой «передаточный
механизм», как субъективные права и юридические обязанно^
сти. «Если объектом для норм права, — писал Н. Г. Александ.
ров, — служит волевое поведение людей вообще как участии
ков общественных отношений определенного вида, то   ^

ное правоотношение уже регламентирует фактическое поведу ние конкретных субъектов»³⁶.

Нельзя согласиться с теми авторами, которые соотнося! объект правоотношения с субъективным правом (или обязан, ностью) и с поведением субъектов одновременно. Так, по мне; нию С. С. Алексеева, объектом правоотношения пассивног типа является объект права, то есть материальные и немат® риальные блага, на которые направлены положительные ^ ствия управомоченного³⁷. Получается, что на объект правое^ ношения направлены и субъективное право, и «положительны действия управомоченного». Подобного же взгляда придерз живаются А. К. Юрченко, В. С. Основин и некоторые друщ! авторы^3S-

Рассматривать объект правоотношения (материальные нематериальные блага) как предмет воздействия одновремен? но и поведения субъектов и субъективного права (обязан» сти) может лишь тот, кто считает, что субъективное прав( (обязанность) и поведение управомоченного (обязанного! субъекта — это одно и то же. Например, Н. И. Матузов. О метив, что определение субъективного права как вида или ры возможного поведения является до -некоторой степени фор мально-юридическим и не раскрывает существа определя мого понятия, он ставит задачу выяснить, что дает субъект

³⁵ Теория государства и права /Под ред. К. А. Мокичева. М., 1965,
491. См. также; Иоффе О. С. Правоотношение по советскому граждане
му праву, с. 82; Советское государство и право, Ш56, № 3, с. 134 (:
ступление П. Е. Недбайло); Чечот Д. М. Субъективное право и формы
защиты. Ленинград, 1968, с. 7; -Хватов В. Я. Об объекте международно! )
договора. —Правоведение, 1968, № 4, с. 87—88.

³⁶ Теория государства и права. Колл. авторов. М., 1968, с. 552,

³⁷ См.: Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. В;
второй, с. 142.

³⁸ См.: Юрченко А. К. Объект изобретательного права. — В кн.: Очерк
по гражданскому праву. Л. 1957, с. 236—239; Основин В. С. Советски
государственноправовые отношения. М., 1965, с. 65.

, то его право, и приходит к выводу, что оно дает ему возмож-пользоваться определенным. благом. Согласившись с. С. Алексеевым в том, что объектом субъективного права является социальное благо, Н. И. Матузов пытается дать это-iy утверждению теоретическое обоснование: обладать субъ­ективным правом — значит вести себя определенным обра­зом, пользоваться определенным социальным благом, прячем не только в потенции, но и фактически. (Интересно, как это ложно пользоваться социальным благом в потенции? ). Здесь яе хватает всего двух слов: «иметь возможность», которые пропущены не случайно, так как тем самым субъективное пра­во как возможность (дозволенность) пользоваться чем-либо, приравнена к самому пользованию, к фактически совершаю­щимся действиям.

Здесь может возникнуть возражение, предупреждает Н. И. Матузов, в том смысле, что речь идет о реализации субъектив­ного права, а не о самом этом праве. Однако подобное воз­ражение, по его мнению, будет неосновательным, ибо облада­ние субъективным правом и пользование на его основе опре­деленным социальным благом не следует разрывать (Н. И. Матузов забывает, что эти два момента нельзя и отождеств­лять). Приведенные ₍положения подкрепляются примером: оветские граждане-пенсионеры, обладая субъективными пра-ами на материальное обеспечение в старости, не просто ве­дут себя в соответствии с этими правами, но прежде всего пользуются социальными благами, и причем не в возможности, а фактически, реально. Но приведенный пример явно, противо­речит цели исследователя, так как в нем вначале речь идет об бладании субъективным npaiBOM, а затем о пользовании со­циальным благом на основании этого субъективного права. А то разные вещи. Можно обладать субъективным правом, «о не пользоваться блатом. И наоборот, бывают случаи, когда гользуются благом, не обладая субъективным правом на это юльзование. Судебная практика знает немало подобных при-. Следует ли из этого вывод о том, что «субъективное раво означает не только возможные, но и фактически совер­шающиеся действия»? ³⁹. Едва ли.

Конечно, если субъективное право и фактические действия; правомоченного лица есть одно и то же, то и объект у них > удет один и тот же. Но в том-то и дело, что это хотя и не­разрывно взаимосвязанные, но вместе с тем не совпадающие

³⁹ См.: Матузов N. И. Субъективные права граждан СССР, с. 38—43.

понятия. Фактическое поведение управомоченного субъекта в лучшем случае можно рассматривать как результат воздейст­вия субъективного права на волевое поведение управомочен-ного субъекта как участника фактического общественного от­ношения тогда, когда субъект действовал в соответствии с субъективным правом. Если же сознательно или под влияни­ем заблуждения ок в своих действиях вышел за пределы сво­его права, то в этом случае его действия нельзя рассматри­вать как результат воздействия субъективного права на его волевое поведение. Тем более в этом случае нельзя отождест­влять субъективное право и действия субъекта, иначе полу чится: то, что делает субъект — это-и есть его субъективное право ⁴⁰.

Анализ литературы показывает, что то или иное определе­ние объекта правоотношения зависит от того, как тот или иной автор понимает само правоотношение. Поэтому следует согласиться с И. Сабо в том, что проблема объекта правоот­ношения есть проблема самого правоотношения ⁴¹. Если пра­воотношение определяется как «посредствующее звено межд> нормой права и тем фактическим отношением, «а которое норма права воздействуе'т как на свой объект» ⁴², то объектом| правоотношения признается фактическое общественное отно! шение и делается вполне логичный вывод о том, что объект щ является элементом правоотношения. Если же правоотноше| ние рассматривается как урегулированное или регулируемо ' нормами права фактическое общественное отношение, то объ ектом правоотношения считается вещь, действия, результа

⁴⁰ Приведенная точка зрения была подвергнута справедливой критике рецензии на книгу Н. И. Матузова «Субъективные права граждан СССР». Правоведение, 1969, № 2, с. 143, 146; Чечот Д. М. Субъективное право формы его защиты, с. 27. Позже Н. И. Матузов несколько изменил ово точку зрения и теперь уже не так категоричен. Он «далек от мысли, ч всякое субъективное право и притом всегда означает не только возможно! но и фактическое поведение». (См.: Матузов Н. И. Личность. Права. Де мократия, с. 125) Однако содержание цитируемой фразы и всего § 6 глав] II книги убеждает, что Н. И. Матузов не совсем расстался с прежне своей точкой зрения и не так уж далек и теперь от мысли, что субъектш ное право есть не только возможное, но и фактическое поведение субъект;

⁴¹ См.: Сабо Имре. Социалистическое право. Перевод с венгерскогс
М., 1964, с. 340.

⁴² Толстой Ю. К. К теории правоотношения, с. 49; Теория государств
и права. /Под ред. А. И. Денисова. М., 1967, с. 370—371; Стальгевич A. R
Некоторые спорные вопросы теории социалистических правовых отноик
ний. — Советское государство и право, 1957, № 2, с. 29—30.

Э4

^! ты действий, личные блага и так далее⁴³, и делается также вполне последовательный вывод о том, что объект есть эле­мент правоотношения.

Следует в принципе согласиться с определением правоот­
ношения как урегулированного. нормами права фактического
общественного отношения. Такое определение хотя и являет­
ся наиболее общим, предельно сжатым и требует толкования,
однако оно выгодно отличается от других определений тем, '
что показывает, что правоотношение есть сложное отношение,
которое возникает и существует не само по себе, не где-то
между нормами права и регулируемым ими фактическим об­
щественным отношением, а на основе фактического волевого
общественного отношения и в связи с регулирующим воздей­
ствием норм права; что правоотношение есть не средство, а
процесс правового регулирования фактического отноше­
ния. Фактические волевые общественные отношения, будучи
урегулированы нормами права, приобретают особую, право­
вую форму выражения, в силу чего и образуют особый вид
идеологических общественных отношений — правовые отноше­
ния.                                                                                      _.....

Правоотношения нельзя рассматривать как только юри­дическую форму, как только связь юридических прав и обя­занностей, так как в противном случае форма правоотноше­ния (субъективные права и юридические обязанности) отры­вается от ее носителя —материального содержания (субъек­тов и объекта правоотношения). Правоотношение не сводит­ся только к возможности либо только к необходимости дейст­вовать определенным образом. Оно есть единство возможно­сти (необходимости) и действительности, единство субъектив­ных прав и обязанностей и действующих субъектов. В нем по­стоянно возможность « необходимость (субъективные права и юридические обязанности) переходят в действительность (со­ответствующие правам и обязанностям действия, поведение субъектов правоотношения). Права и обязанности существуют не сами по себе, а только в связи с реальными их носителя­ми — субъектами, то есть только в фактически совершаю­щемся общественном отношении, регулируемом юридической нормой. «Правоотношение, лишенное своего реального субст­рата, утрачивает всякий смысл, ибо права и обязанности,

⁴³ См.: например: Общая теория советского права /Под. ред. С. Н. Братуся и И. С. Самощен. ко, с. 315; Иоффе О. С. Советское гражданское Право. М, 1967, с. 95, 215—221:

оторванные от их носителей и предмета, по поводу которого они возникают, превращаются в отвлеченное от реальной жизни понятие» ⁴\ Правоотношение есть единство правовой формы и материального содержания. Форму правоотношения (или, как считают некоторые авторы, «юридическое содержа­ние») образуют права и обязанности субъектов, а содержа­ние— лежащее в основе правоотношения фактическое воле­вое общественное отношение. По этому поводу К. Маркс пи­сал: «... юридическое отношение, формой которого является договор, — все равно закреплен ли ок законом или нет, — есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического, или волевого, от­ношения дано самим экономическим отношением» ⁴⁵. Но «ког­да форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания, значит уничтожить са­мое содержание; и наоборот, отделить содержание от формы, значит уничтожить форму» ⁴⁶.

Разграничение юридического и волевого содержания, пра­воотношения можно провести лишь условно, да и вряд ли та­кое разграничение имеет смысл при изучении объекта право­отношения. Волевое содержание правоотношения, как отмеча­ют О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский, выражается при по­мощи его юридического содержания, которое воплощается в субъективных правах и обязанностях участников правоотно­шения. Следовательно, юридическое содержание правоотно­шения-— это права и обязанности его участников, а волевое— выраженная в форме прав и обязанностей государственная воля. Как отличаются права и обязанности от выражаемой ими индивидуализированной государственной воли? Как явле­ние от сущности? или, быть может, как форма от содержа­ния? Очевидно, юридическое и волевое содержание — это од­но и то же, то есть форма правоотношения, и выявление тако­го содержания не выводит нас за рамки этой формы.

Юридическим объектом правоотношения (объектом прав и обязанностей) О. С. Иоффе считает почему-то только пове­дение обязанного лица, тогда жак волевым объектом правоот­ношения (объектом индивидуализированной в субъективных правах и обязанностях государственной воли) он признает как волю управомоченного, так и волю обязанного субъекта.

⁴⁴ Юрченко А. К- Указ. соч., с. 232.

⁴⁵ Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 94.

⁴⁶ Белинский В, Г, Собр. соч. в трех томах. М., 1948, т. 3, с. 138.

Получается, что юридическое содержание воздействует как на свой объект только на поведение обязанного субъекта, но не воздействует на поведение управомоченного. Государственная ясе воля, выраженная в субъективном праве, воздействует на волю управомоченного как на свой объект, а государственная воля, индивидуализированная в юридической обязанности, на­правлена на другой объект; —на волю обязанного субъекта. Последнее рассуждение как раз и подтверждает тот факт, что субъективное право воздействует только на волевое поведение управомоченного, а юридическая обязанность — только на во­левое поведение обязанного субъекта правоотношения, ибо субъективное право и выраженная в нем государственная во­ля представляют собой неразрывное единство. Такое же един-зство представляют и юридическая обязанность с выраженной в ней государственной волей ⁴⁷. Это отмечает и О. С. Иоффе, справедливо утверждая, что «в норме права воля господству­ющего класса выражается в форме общеобязательного пра­вила поведения. В субъективных правах и обязанностях она выражается в форме определения государством возможного и должного поведения их носителей», ⁴⁸. Значит, в правоотноше­нии государственная воля является не иначе как в форме прав ри обязанностей субъектов. Отсюда следует вывод: субъектив­ное право (форма) выражает индивидуализированную госу­дарственную волю (содержание); юридическая обязанность (форма) выражает индивидуализированную государственную волю (содержание). Почему же форма (субъективное право) воздействует на один объект — поведение обязанного лица, а содержание (государственная воля) воздействует на другой объект — на волю управомоченного субъекта? Поскольку со-«держание и форма существуют всегда в неразрывном единст-|ве, постольку и объект у них должен быть один. Поэтому надо рпризнать справедливым замечание Ю. К. Толстого, выступив­шего против разграничения юридического и идеологического объектов правоотношения потому, что поведение человека не­отделимо от его воли ⁴⁹. Но если поведение управомоченного субъекта неотделимо от его воли, есть заключительный дкт

⁴⁷ Ю. К. Толстой правильно отметил тот совершенно бесспорный факт,
что государственная воля находится не вне, а внутри субъективных прав
и обязанностей, образуя их содержание. См.: Толстой Ю. К. К. теории пра­
воотношения, с. 62.

⁴⁸ Иоффе О. С. Спорные вопросы учения о правоотношении. — В кн.:
Очерки по гражданскому праву, с. 49.

⁴⁹ См.: Толстой Ю. К- К теории правоотношения. Л., 1959, с. 62—63.

его воли, значит, воздействие на волю этого субъекта есть в то же время воздействие и «а его поведение. И далее, если выраженная в форме возможного поведения государственная воля воздействует на волю управомоченного субъекта, значит, и само субъективное право воздействует на поведение управо­моченного субъекта, так как содержание воздействует на что-либо только через форму. Юридически значимое поведение субъекта всегда есть волевое поведение.

То же самое можно было бы сказать и относительно юри­дической обязанности и поведения обязанного субъекта.

Несомненный интерес представляет выделение О. С, Иоф­фе, наряду с юридическим и волевым, материального объекта правоотношения. Правда, следует заметить, что £ ам термин «материальный объект» нельзя признать удачным, так как любой объект, поскольку он объект, всегда материален. Объ­ект должен обладать двумя признаками: 1) реально сущест­вовать независимо от сознания и воли субъекта, и 2) нахо­диться во взаимодействии с субъектом. В этом смысле не- мв-жет быть нематериального объекта. Поэтому наименование «материальный объект» можно признать лишь условно, так же точно, как и «юридическое содержание» правового (юри­дического) отношения⁵⁰.

Материальным объектом правоотношения О. С. Иоффе счи­тает объект фактического общественного отношения, лежаще­го в основе правоотношения. Так, в производственных отно­шениях 1в качестве объекта ^выступают средства производства, или иными словами то, по поводу чего устанавливается эти от­ношения, так как производственные отношения есть отноше­ния между людьми по поводу средств производства. Однако, утверждение О. С. Иоффе о- том, что не всякое общественное отношение имеет свой объект, едва ли соответствует действи­тельности. Отсутствие у общественного отношения «матери­ального объекта» вовсе не свидетельствует об отсутствии у него «нематериального объекта», а наоборот, предполагает наличие такового, так как безобъектного общественного отно-

⁵⁰ Против разграничения юридического и материального объектов пра­воотношения выступил С. С. Алексеев. «Какое-либо общественное явление, пишет он, приобретает значение юридического объекта, по-видимому, толь­ко потому, что оно является объектом права. Но в этом случае всякий объект права является юридическим. Отсюда следует, что разграничение материального и юридического объекта в юридической науке теряет смысл». (Алексеев С. С. Об объекте права и правоотношения. •—В кн.: Вопросы об­щей Теории советского права, с. 299. ). См. также: Басин Ю. Г. Вопросы со­ветского жилищного права, Алма-Ата, 1963, с. 139.

шения нет и быть не может — ведь всякое общественное от­ношение есть отношение предметно-практическое.

Признание существования безобъектных общественных (правовых) отношений— это одна крайность. Другая край­ность — признание нескольких объектов у одного правоотно­шения ⁵¹. Так, согласно конструкции О. С. Иоффе, каждое правоотношение имеет всегда два обязательных объекта: юридический и волевой. Многие правоотношения, кроме того, имеют еще и третий объект — «материальный». Пытаясь обо­сновать необходимость разграничения таких видов объектов правоотношения, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский пишут: «Если бы дело ограничивалось только материальным объек­том, это нередко приводило бы к тому, что существенно раз­личные по своему характеру правоотношения имели бы один и тот же объект. Так, в случае хищения государственного имущества последнее становится материальным объектом уголовного преступления, продолжая оставаться материаль­ным объектом права государственной собственности и права оперативного управления того госоргана, в обладании кото­рого оно находилось. Перед нами три вида правоотношений (подчеркнуто нами. — А. Д. ), у которых имеется один и тот же материальный объект. Но их юридические объекты различ­ны, поскольку управомоченные субъекты каждого - из пере-, численных правоотношений могут притязать на различные действия обязанных лиц. Именно таким путем различные ви­ды правоотношений могут быть разграничены не только по их содержанию, но и по их объектам» ⁵².

Надо заметить, что «уголовное преступление» есть не пра­воотношение, а юридический факт, влекущий возникновение правоотношения ⁵³, а тезис о том, что объект преступления вы­ступает в качестве объекта правоотношения, нуждается в обо­сновании ⁵⁴.

⁵¹ Против идеи безобъектных правоотношений справедливо возражает
В. П. Мозолин. Отрицательно относится он и к идее «многоступенчатого
объекта правоотношения». См.: Гражданское право. М., 1969, т. I,
с. 87—90.

⁵² Иоффе О. С. и Шаргородский М. Д. Указ. соч., с. 232.

⁵³ См.: Пионтковский А. А. Пути укрепления социалистического право­
порядка. — Советское государство и право, 1967, № 1, с. 40. См. также
справедливую критику Ю. Г. Васиным позиции Ю. К. Толстого по рас­
сматриваемому вопросу (Басин Ю. Г. Вопросы советского жилищного

• права, с. 137).

. ■ ⁵⁴ Об объекте преступления см.: Пионтковский А. А. Ученые о пре­ступлении по советскому уголовному праву. М., 1961, с. 132—154; Никифо­ров Б. С, Объект преступления. М., 1960.

Право государственной собственности и право оператив­ного управления также не представляют собой правоотноше­ний. Это или нормы права (правовые институты), или субъек­тивные права участников правоотношения, то есть в послед­нем случае составные части правоотношения. Стало быть пе­ред нами не три вида правоотношений, а один юридический факт и два субъективных права ⁵⁵.

Имущество же тем более не может быть признано объек­том права, ибо сами авторы (на стр. 230) утверждают, что «ни вещи, ни какие-либо иные явления объективной действитель­ности не способны реагировать на воздействие со стороны прав и обязанностей», поэтому и не магут -быть юридическим объ­ектом (иди объектом права). Стало быть приведенный при-мер нельзя считать удачным.

Такую же неточность допускает О. С. Иоффе и в моногра­
фии «Советское, гражданское право»                       (1967).
Исходя из прежних основных положений, он пи­
шет, что в правоотношениях собственности поведение обязан­
ных лиц, выражающееся в воздержании от совершения опре­
деленных действий, является объектом субъективного права
собственности. Вещь не может быть объектом права, она мо­
жет быть только материальным объектом правоотношения. Это
написано на с. 216. А на с. 395 и следующих страницах той же
книги мы читаем следующее: «Соответственно значению госу­
дарственной собственности как всенародного достояния право
государственной собственности ничем не ограничивается
по кругу его материальных объектов» (подчеркнуто нами. —
А. Д. ). Если на стр. 216 О. С. Иоффе убедительно доказывает,
что у права не может быть материального объекта (вещи и
т. п. ), то на стр. 395 и 440 он уже пишет о материальном объ­
екте права государственной собственности, о трудовых дохо­
дах и сбережениях как объекте права личной собственности.
Налицо явная непоследовательность.

То же самое находим и у Ю. Г. Басина. Утверждая, что ни вещи, ни продукты духовного творчества, ни иные явления, «существующие независимо от их творцов», не могут подвер­гаться воздействию прав и обязанностей, и, следовательно, не­способны выступать в качестве объектов прав и обязанностей, он тут же пишет о «материальном объекте жилищного права»,

⁵⁵ А. И. Продевший утверждает, чт. о объектом трудового правоотно­шения является «объект правонарушения», «объект дисциплинарного про­ступка». См.: Процевский А. И. Метод правового регулирования трудовых отношений. М., 1972, с. 78.

о том, что «комната является неотделимым объектом жилищ­ных прав ^обязанностей» я т. д. ⁵⁶.

В гражданском праве (да и не только в гражданском пра­ве) принято считать' вещи (имущество) объектом субъектив­ного права собственности. Это положение нашло отражение и в законодательстве, о чем свидетельствует название статей 95, 100, 103 и 105 ГК РСФСР и соответствующих статей граждан^ ских кодексов других союзных республик⁵⁷. Ст. 95 ГК РСФСР называется «Объекты права государственной собственности», ст. 100 — «Объекты права собственности колхозов, иных коо­перативных организаций, их объединений» и т. д. Однако в текстах названных статей речь идет не об объ-ектах субъек­тивного права собственности и не об объектах норм права, а об объектах правоотношений собственности. А это разные по­нятия. Н. Г. Александров правильно заметил, что встречаю­щийся в гражданском праве термин «объект права» следует понимать ие в смысле объекта правового воздействия (право­вого регулирования), а лишь только в смысле внешнего объ­екта поведения участников имущественных правоотношений, то есть как объект правоотношения ⁵⁸. Аналогичного мнения придерживается и О. С. Иоффе, полагая, что здесь речь идет об объектах имущественных отношений, о внешнем (матери­альном) объекте правоотношения⁵⁹. Иными словами, назва­ние указанных статей гражданского кодекса не соответствует их содержанию. Более правильным, на наш взгляд, было бы такое название этих статей: ст. 95 «Объекты правоотношений государственной собственности»; ст. 100 «Объекты правоотно­шения собственности колхозов, иных кооперативных органи­заций, их объединений»; ст. 103 «Объекты правоотношений собственности профсоюзных и иных общественных организа­ций»; ст. 105 «Объекты правоотношений личной собственно­сти граждан».

Правовой момент правоотношения образуют трава и обя­занности субъектов. Основа же его, субстанция — субъекты, их 'поведение и объект — дана самим фактическим отношени-

⁵⁶ См.: Басин Ю. Г. Вопросы советского жилищного права, с. 142—144.

⁵⁷ В названиях соответствующих статей Основ гражданского законо­
дательства Союза ССР и союзных республик термин «объект права> не
употребляется.

⁵⁸ См.: Александров Н. Г. Законность и правоотношения в советском
обществе, с. 116,

⁵⁹ См.: Иоффе О. С. Спорные вопросы учения о правоотношения. —
В кн.: Очерки по гражданскому праву, с. 52.

ем. «Это фактическое отношение, — писал К. Маркс, рассмат*-ривая отношение товарного обмена, — возникающее лишь благодаря самому. обмену и в обмене, получает позднее пра--вовую форму в виде договора и т. д.; но эта форма не созда­ет ни своего содержания, обмена, ни существующих в ней отношений лиц друг к другу, а наоборот» ⁶⁰. И совершенно правильно отметил С. С. Алексеев, что «объект правоотноше­ния принадлежит к числу «внеправовых» (материальных и не-, материальных) явлений, предметов» ⁶¹, Он подчеркивает, что объект не входит в состав правоотношений как «чистой» юри­дической формы, которая состоит только из субъактивныхлрав и обязанностей. Объект является элементом правоотношения «лишь постольку, поскольку оно (правоотношение) берется в широком плане, то есть как единство юридической формы и фактического содержания. В этом случае объект ©месте с субъ­ектами и материальным соде{ жанием характеризует «факти­ческую сторону правоотношения» ⁶². (Подчеркнуто нами. — Л. Д. ).

С. С. Алексеев убедительно показывает, что объект право­отношения не создается правом, не есть правовое явление. Объект правоотношения есть «е что иное как объект факти­ческого общественного отношения, урегулированного нормами права. Из этих правильных положений -как раз и следует вы­вод о том, что объект правоотношения не может быть объек­том права или обязанности и тем более рассматриваться «применительно к правоотношению», а что он выступает как нечто внутри самого правоотношения, относится к нему как часть к целому. Именно к этому выводу логически приводит рассмотрение правоотношения не в «узком» плане, не только как юридической формы, а в «широком» плане, то есть как единства юридической формы и материального содержания. Рассматривая правоотношение с этих позиций, никак нельзя считать объект чем-то внешним по отношению к правоотноше­нию, «выносить» его за пределы правоотношения⁶³. Объект

^е° Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 19_Э с. 393.

⁶¹ Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. Вып. второй,
с. 137.

⁶² Там же.

⁶³ Авторы четырехтомного курса «Марксистско-ленинская общая
теория государства и права» утверждают, что А. П. Дудин в авторефе­
рате кандидатской диссертации «Объект правоотношения как само­
стоятельная правовая категория» (Саратов, 1970, с. 13—14) «предлагает
отличать от внешнего объекта правоотношения объект субъективных прав

правоотношения выступает как нечто внешнее по отношению к субъектам правоотношения. Применительно же к самому правоотношению объект выступает как его составная часть⁶⁴.

Объект правоотношения есть то, что соединяет субъектов права и обязанности в отношение ⁶⁵.

Объект всегда находится в центре действий субъектов пра­воотношения, так как служит средством удовлетворения их общественных и личных, материальных и духовных интересов и потребностей, и уже в силу этого правоотношение, как и вся­кое общественное отношение, не может быть безобъектным. Если нет объекта, значит нет и общественного отношения. Ес­ли нет общественного отношения, значит шет и нормы, которая |бы регулировала' его, ибо необходимость нормы диктуется са-

• мим общественным отношением. При неразвитости общеетвен-
рньгх отношений те чувствуется и потребность в определенной
If юридической норме⁶⁶.

]| В результате правового урегулирования фактическое во-|левое общественное отношение выступает, является в право-- вой форме, как правовое отношение, а его объект выступает в

*     качестве объекта правоотношения. Важно отметить здесь, что
^J фактическое волевое общественное отношение подвергается

правовому регулированию (в результате чего и принимает

форму прав

⇐ Предыдущая12345

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: