 |
Глава 11. И АД СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ
|
|
|
|
Глава 11
И АД СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ
Созвездие Змееносца состоит примерно из сорока звезд различных классов, но по сравнению с другими созвездиями оно считается бедным на экзотические объекты типа «черных дыр», квазаров и сверхновых звезд. За всю историю космоплавания земные корабли лишь однажды заходили в созвездие в поисках разумной жизни, экспедиция изучила окрестности Рас Альхаге[50] – альфы Змееносца, никакой жизни на огромных – с Юпитер – планетах звезды не нашла и в глубину созвездия идти не решилась.
Нынешняя экспедиция в составе спейсеров Дальразведки «Стерегущий» и «Мехико» имела задание достичь Синистры – ню Змееносца, звезды светимостью в сто семьдесят Солнц, располагавшейся на расстоянии двухсот семнадцати светолет от Солнечной системы, в течение двух месяцев исследовать систему, а затем направиться дальше, к Дзете Змееносца, имевшей название Хан. Звезда была интересна размерами и светимостью в две тысячи сто восемьдесят восемь звезд типа Солнца.
О том, что экспедиция имеет еще одно задание, известное только ее начальнику Маю Реброву, директору Института внеземных культур, доктору ксенопсихологии, отцу комиссара СБ Владилена Реброва, и капитанам спейсеров Лешеку Стецковскому и Альваро де ла Веге, экипажи узнали только после того, как корабли, преодолев двести с лишним световых лет, достигли Синистры.
Как и было предусмотрено планом, разработанным экспертами Дальразведки и подкорректированным специалистами службы безопасности, у звезды оставили модуль типа «броненосец» с автономным энергообеспечением, высадили на него десант в количестве шести человек и направились дальше, послав на Землю успокаивающую депешу, что экспедиция «приступила к плановому изучению объекта, обнаружив систему пылевых и метеоритных поясов».
|
|
|
К дзете Змееносца корабли подошли спустя двое суток с момента посылки депеши и поступили точно так же: осмотрелись, оставили еще один «броненосец» с экипажем в шесть человек, рассчитали новый курс и соединили оба спейсера в один сверхкорабль, получивший имя «Магистр», способный преодолевать межгалактические просторы.
Первого апреля в десять часов утра по зависимому времени[51] «Магистр» начал первый прыжок в ТФ‑ режиме к шаровому звездному скоплению NGC 6273 или М19 (по каталогу Мессье), который вынес его на край галактического рукава Ориона. Этому рукаву принадлежит и желтая звездочка Солнце.
Неожиданностей не случилось.
Корабль вышел из «струны» ТФ‑ режима в сравнительно пустом пространстве, на расстоянии пяти светолет от ближайшей звезды, проверил функционирование всех систем и снова нырнул в «струну», чтобы выйти из нее уже в межгалактическом пространстве между шаровым скоплением и рукавом Ориона. Отсюда уже была хорошо видна вся Галактика – великолепная красивая трехрукавная спираль с мощной «шубой» галактического гало и ослепительно сияющим керном, окружающим ядро Галактики – центральную «черную дыру».
Но и здесь экспедиция задерживаться не стала.
Совершив еще два прыжка по «струне топологической сшивки» – как называли профи космоплавания этот процесс, «Магистр» вышел на край звездного скопления М19, содержащего около ста тысяч звезд возрастом от десяти до пятнадцати миллиардов лет. Теперь ученым экспедиции предстояло вместе с главным исследовательским инком по имени Пахарь найти среди множества звезд и их «огарков» – нейтронных звезд – одну‑ единственную с линиями циркония в спектре излучения, которая обогревала планету мантоптеров.
Задача не была простой, несмотря на то что земные астрономы знали координаты циркониевой звезды. Но свет от шарового скопления шел до Солнечной системы больше тридцати тысяч лет, и астрономы видели прошлое, то есть то состояние скопления, в котором оно находилось тридцать с лишним тысяч лет назад. Преодолев расстояние, отделяющее его от Солнца, всего за несколько суток, люди впервые увидели настоящее, то состояние, в котором пребывал звездный шар скопления на данный момент времени, соответствующий времени Земли. Скопление успело повернуться к Солнцу «другим боком», многие его звезды погасли, многие столкнулись, многие изменили состав излучения, и для того, чтобы найти в этом гигантском шаре нужную звезду, надо было проверять спектры всех его звезд.
|
|
|
Впрочем, экипаж «Магистра» это обстоятельство волновало мало. Все знали, с какими трудностями им предстоит столкнуться, и были настроены их преодолеть.
Результаты анализа звездных спектров начали поступать от Пахаря уже спустя час после включения исследовательских систем. Первый вывод был неутешителен: звезд с линиями циркония в скоплении как будто не было вовсе. Однако люди знали, что такая звезда существует или по крайней мере была, и упорно продолжали искать ее следы, задействовав всю имеющуюся в их распоряжении аппаратуру.
Жизнь на борту «Магистра» протекала в соответствии с распорядком, формула которого была найдена еще первыми звездоплавателями: восемь часов – сон, шесть часов – активная фаза работы, два часа – обработка результатов, шесть часов – активный отдых, два часа – обязательные адаптационные процедуры, включающие в себя тестирование самочувствия, плавание и прогулки по ландшафтно‑ парковой зоне корабля. И как всегда, этот распорядок нарушался всеми, кто мог себе позволить заменить отдых работой. Нарушал режим даже начальник экспедиции, стодвадцатилетний патриарх Май Ребров, продолжавший и в свои годы заниматься спортом. Правда, в отличие от подчиненных, предпочитавших отдыхать во время адаптационных процедур, Ребров вообще никогда не отдыхал, если не считать отдыхом время занятий спортом: еще полсотни лет назад он тренировал сборную команду Земли по волейболу, – и время занятий «чистой» наукой: втайне от многих он разрабатывал теорию «отклонений генетического Творящего Поля Вселенной», приводящих к возникновению разума у негуманоидов – существ, облик которых сильно отличался от человеческого.
|
|
|
Нельзя было сказать, что Ребров сторонится своих коллег или смотрит на них свысока, однако он действительно редко общался с ними, и за время полета к звездному шару М19 его лишь однажды видели в компании капитанов спейсеров, все остальное время он находился даже не в рубке управления или в зале визинга головного корабля «Стерегущий», а потом и «Магистра», а у себя в каюте в обществе персонального инка, по мощности почти не уступавшего Пахарю. Это было место его работы и виртуальных бдений в шестимерных пространствах решений, а работал он над тем же, над чем бился оставшийся в Системе Герман Алнис – над дешифровкой «обрывков смысла», то есть отрывочных записей, сохранившихся в памяти компьютера мантоптерского корабля.
Ребров был, конечно, опытнее и мудрее молодого ксенопсихолога, но и у него дело продвигалось медленно, так как информации не хватало, а синтез логического аппарата разумных богомолов требовал многокритериальных надсистемных подходов и просто времени.
И тем не менее именно Май Ребров, опираясь на свою «теорию отклонений», подсказал коллегам исследовательской бригады на борту «Магистра», где следует искать циркониевую звезду. Ровно через три дня после выхода корабля к шаровому скоплению Пахарь отыскал в указанном направлении звезду с параметрами, близкими к тем, которыми описывалась циркониевая звезда, известная земным астрономам. Единственным отклонением, которым можно было пренебречь, оказалось незначительное падение яркости звезды.
Обсудив находку на совещании руководителей экспедиции, Ребров дал команду двигаться к найденной звезде в режиме «мигания» – короткими прыжками, продолжая изучать звезды скопления ради очистки совести: если бы нашлась еще одна циркониевая звезда, пришлось бы обследовать и ее. Однако за сутки «мигания» поиски не увенчались успехом, и когда до звезды осталось всего лишь около сотни световых лет пути, Ребров остановил космолет, чтобы перед последним прыжком систематизировать наблюдения и подготовиться к «атаке неизвестности». Интуиция подсказывала начальнику экспедиции, что их ждет неприятный сюрприз.
|
|
|
Однако сюрприз случился раньше, чем он думал, хотя тоже неприятный.
Как гром с ясного неба прозвучал сигнал тревоги, поданный карго‑ инком «Магистра», следящим за космосом вокруг спейсера. В кильватере за кораблем обнаружился зеркальный шар диаметром около тысячи километров, копия «теннисного мяча дьявола», оставшегося в Солнечной системе. Он целеустремленно догонял корабль в том же режиме «мигания», то появляясь в пространстве, то исчезая на несколько минут, и должен был настичь сдвоенный транспортный модуль через несколько часов.
Ребров, чье морщинистое лицо не отразило никаких эмоций при этом известии, занял место координатора в рубке «Стерегущего» (она же – рубка «Магистра») и принялся командовать кораблем, лучше всех понимая ситуацию.
Для начала он попробовал проверить реакцию второго «теннисного мяча» при маневрировании корабля.
«Магистр» слегка увеличил скорость и отклонился от цели полета на десять градусов.
«Сферозеркало» послушно повернуло в ту же сторону, срезая угол, или, как говорили специалисты, спрямляя траекторию наведения.
«Магистр» прыгнул в другую сторону в режиме «струны».
«Теннисный мяч» повторил маневр, хотя и немного отстал.
«Магистр» выстрелил в его сторону зонд с ТФ‑ эмиттером, сворачивающим пространство в двумерное образование, в «топологическую складку континуума».
«Теннисный мяч» вполне сознательно затормозил, будто им управляли некие разумные существа, затем выждал мгновение и в прыжке проглотил зонд, автоматика которого не успела включить ТФ‑ эмиттер. Хотя вполне возможно, она и включила его, но на форме «сферозеркала» это никак не отразилось. Оно по‑ прежнему держалось позади и упорно догоняло «Магистр», имевший преимущество в скорости, но огромный недостаток в виде ограниченности свободы маневра. Он мог оторваться от преследователей, если бы не имел задания достичь циркониевой звезды и выяснить у сородичей погибших у границ Солнечной системы мантоптеров, с какой целью они послали к Солнцу гигантский пустой космолет.
Ребров думал несколько часов, пока «Магистр» пытался оторваться от преследователей, стряхнуть с «хвоста» дьявольский шар. Затем принял решение.
«Магистр» разделился, превращаясь в два самостоятельных спейсера. «Мехико» устремился к звезде, второй – «Стерегущий» – должен был сыграть роль отвлекающего объекта. Поэтому старт разделенных кораблей синхронизировали таким образом, чтобы они исчезли из поля зрения пилотов «сферозеркала» (если таковые там были) или его наводчиков (к этой точке зрения склонялся и сам Ребров: шар наводили неведомые наблюдатели). «Мехико» направился к звезде, за один прыжок преодолевая остающиеся сто световых лет, а «Стерегущий» прыгнул чуть в сторону и на короткое расстояние – всего лишь на полтора световых года.
|
|
|
И «теннисный мяч» после короткого «размышления» повернул за ним!
* * *
Они промахнулись на десять световых лет!
Звезда в реальном пространстве оказалась не там, где по расчетам карго‑ инка она должна была находиться. Впрочем, не стоило печалиться по этому поводу. Для точных расчетов звездных траекторий в шаровом скоплении у космолетчиков не хватало информации о динамике скопления, и промах вполне объяснялся возмущениями гравитационных полей. И все же это была непредвиденная задержка экспедиции, омрачившая настроение экипажа, и без того минорное после прощания с товарищами.
«Мехико» вышел из «струны», огляделся и попытался связаться с командой «Стерегущего», пока инк рассчитывал новую траекторию к циркониевой звезде, выглядевшей с этого расстояния бледнее, чем с расстояния в сто светолет. Но «Стерегущий» не ответил. Ни минуту спустя после вызова, ни через час, ни через два. Мало того, линия метро, соединявшая корабли, отказалась передать послание Реброва командиру спейсера Стецковскому: витс, направленный на борт «Стерегущего», вернулся «глухим и немым» вследствие внезапного обрыва линии. Впечатление было такое, что станцию метро просто отключили!
Это могло означать что угодно: аварию генераторов «струны», внезапный сбой синхронизирующих работу метро инков, расфокусировку канала – мало ли что случается в космосе, таящем немало сюрпризов для космоплавателей. В конце концов, «теннисный мяч» мог догнать и проглотить корабль, как проглотил до этого зонд с ТФ‑ эмиттером. Оставалось надеяться, что «сферозеркало» не является «мертвяком» и вернет спейсер, задержанный во времени. Но Ребров на это не надеялся, исподволь готовясь к самому худшему. Он собрал экипаж по интеркому и сделал заявление:
– Внимание! Прошу всех отвлечься от дел и выслушать предложение. «Стерегущий» скорее всего погиб. За нами, очевидно, тоже ведется слежка – техническую сторону дела обсуждать не имеет смысла, – и в скором времени следует ждать еще один «мяч дьявола». Поэтому предлагаю всем, кто не хочет рисковать жизнью, перейти на оставшийся автономный модуль, попытаться связаться с Землей или со «Стерегущим» и дождаться помощи. Остальные пойдут дальше. На размышления даю полчаса.
Сообщение начальника экспедиции выслушали молча. Все члены экипажа и исследовательской бригады были опытными специалистами, не раз бороздившими глубины космоса, и понимали ситуацию.
Остаться в «броненосце» пожелали четверо ученых. Поколебавшись, к ним присоединился драйвер‑ секунда «Мехико» Лео Ютански. Таким образом, на борту спейсера оставалось двадцать два исследователя и четверо членов экипажа. Плюс начальник экспедиции.
«Броненосец» снабдили всем необходимым для автономного плавания в пустоте в течение двух лет и оставили на орбите небольшой красной звезды спектрального класса М. После чего «Мехико» нырнул в «струну» и вылупился из пространства уже вблизи циркониевой звезды с довольно большой планетной свитой, внезапно обнаружив, что яркость звезды в сотни раз меньше, чем регистрировали приборы с расстояния в десять световых лет. Да это было видно и невооруженным глазом: звезда «съежилась» и из зеленовато‑ желтой стала малиново‑ красной, с отчетливо видимой сыпью черных пятен. Она явно угасала!
– Лопни мои глаза! – с расстановкой произнес пораженный руководитель исследовательской группы, увидев звезду. – Не может быть! Мы опять промахнулись!
Однако на сей раз «Мехико» не промахнулся, это была именно та самая циркониевая звезда, родина мантоптеров. Аппаратура спейсера установила данное обстоятельство достаточно быстро, настроенная на поиск следов деятельности разумных существ. Такими следами была не только инфраструктура планеты, видимая издалека, но и спутниковые сети, и архитектоника всей системы, и потоки информации, циркулирующие внутри нее.
Правда, активность передач была очень низкая, а их мощность почти не выходила за уровень естественных электромагнитных шумов, однако люди знали, что и где искать, и обнаружили доказательства присутствия в системе разума уже через час после выхода к звезде.
Отыскалась и планета мантоптеров – вторая от потухающего светила. Она была чуть больше Земли и выглядела красивой опаловой каплей, скользящей на фоне яркой звездной россыпи скопления. Плотность звезд здесь была не в пример выше, чем в окрестностях Солнца, и ночей, наверное, таких, как на Земле, жители планеты не знали.
– Депешу на Землю, – сказал Ребров, появляясь в рубке спейсера. – Немедленно.
– Но мы еще ничего не выяснили, – возразил Альваро де ла Вега.
– Текст такой, – пропустил его замечание мимо ушей начальник экспедиции. – Вышли к звезде. Светимость ее упала в тысячи раз. Причина неизвестна. Судя по скорости падения блеска, она стала гаснуть примерно десять лет назад. Система имеет семь планет, одна из них – родина мантоптеров. Приступаем к процедуре контакта.
– Я не могу выполнить приказ, – ровным голосом произнес Альваро де ла Вега.
– Почему? – посмотрел на него Ребров.
Он стоял в рубке управления с пятью кокон‑ креслами, одно из которых пустовало, а четверо были заняты экипажем.
Командир спейсера вылез из своего кокона с «универсалом» в руке.
– Потому что о результатах экспедиции никто на Земле знать не должен. Да и передатчик поврежден.
В рубку вошел еще один вооруженный человек, точнее, витс, остановился и направил в спину Реброва свой «универсал». Тот оглянулся, смерил витса взглядом, снова повернулся к де ла Веге, оставаясь невозмутимым.
– Я предполагал нечто в этом роде. Вы – агент Наблюдателя, не так ли?
– Нет, не Наблюдателя.
– Ну, или кто там за вами стоит.
– Нас здесь двое. Третий остался на модуле.
В кресле пилота зашевелился драйвер‑ прима спейсера, показал флегматичную улыбку.
– Прошу прощения, господин доктор, но вы уже на борту лишний.
– Что здесь происходит?! – вскочил инженер корабля, хватаясь за оружие.
Тонкий луч разряда перечеркнул его шею, уник не выдержал энергоудара, инженер осел в кресло с изумлением в пустеющих глазах. Четвертый член экипажа понял все мгновенно и поднял руки:
– Не стреляйте! Я с вами!
– Ты тоже лишний, Бирк, – покачал головой драйвер‑ прима, стреляя в товарища. – Повернул ствол «универсала» к Реброву. – Теперь ваша очередь, патриарх.
– Причина, – спокойно проговорил начальник экспедиции. – Я хочу знать причину.
– Причину чего? – не понял Альваро де ла Вега.
– Я уже сообразил, что ваш хозяин гасит звезды, засылая сферические «зеркала». Сначала здесь, у мантоптеров, потом у нас. Хотя процесс мог идти давно, судя по количеству угасающих звезд в скоплении. Видимо, богомолы поэтому и послали в аварийном порядке корабль, чтобы предупредить или попросить помощи. Мы это выясним. Так вот, мне хотелось бы знать, какова причина такой неадекватной ненависти к разумным существам?
– К сожалению, мы этого тоже не знаем, – развел руками Альваро де ла Вега. – Наша программа не несет познавательного аспекта, мы лишь исполнители определенного задания. Прощайте, доктор. Жаль вас убивать, но и оставлять в живых не резон.
Драйвер‑ прима поднял «универсал».
– Контроль‑ два! – негромко произнес Ребров.
В то же мгновение витс за его спиной, принимаемый командиром спейсера за своего помощника, выстрелил в пилота из парализатора и тут же – в де ла Вегу, не успевшего сообразить, что происходит.
В рубку вбежали двое членов команды исследователей, которые представляли собой службу безопасности.
– Допросите обоих, – коротко сказал Ребров, занимая место командира корабля. – Возьмите Гоглидзе и Цереша, попытайтесь починить передатчик. Воронова ко мне. Идем к планете.
Внезапно заговорил инк спейсера:
– Внимание, тревога! В ста мегаметрах замечено сферическое тело диаметром около тысячи километров. Приближается к нам со скоростью три единицы в секунду.
Ребров и безопасники переглянулись. Затем начальник экспедиции кивнул: «Действуйте! » – и зарастил кокон‑ кресло.
|
|
|
