 |
Глава 14. ПРЕОДОЛЕНИЕ
|
|
|
|
Глава 14
ПРЕОДОЛЕНИЕ
След Кузьмы Ромашина отыскался на Марсе: один из наблюдателей СБ в Патфайндере узнал его, когда физик садился в четырехместный флейт. Остальное было делом техники, и спустя два с половиной часа после бегства Кузьмы с борта спейсера «Мощный» Хасид обнаружил на перевале Баунти крохотное бунгало, в котором беспробудным наркотическим сном спал младший Ромашин.
Судя по беспорядку и разбросанным по всем углам жестянкам из‑ под джина с тоником, а также по окуркам кайфьяносов, Кузьма пытался изо всех сил поднять свое подавленное настроение и теперь пребывал в мирах астрала и наркокайфа, вывести из которых его было трудно. Да он и не рассчитывал, что кто‑ то увидит его в таком состоянии.
Поблагодарив судьбу за то, что он первым отыскал «лежбище» друга, Хасид организовал «эшелон» охраны, кое‑ как прибрался в двух маленьких комнатках каменного строения и стал терпеливо ждать пробуждения Ромашина.
Ждать пришлось долго, около десяти часов.
За это время Хасид успел полюбоваться закатом и восходом Солнца, немного поспать, доложить Реброву о местонахождении физика и уговорить комиссара какое‑ то время Кузьму не трогать.
– Я сам попробую вывести его из депрессии, – сказал он с вежливой непреклонностью. – К тому же ему необходим отдых, парень на грани нервного истощения.
– Сутки, – согласился Ребров. – Даю тебе сутки, полковник. Делай что хочешь, лечи его, чем хочешь, но приведи в порядок. Он должен в конце концов решить задачу ликвидации «сферозеркал».
Хасид не был уверен, что за сутки сумеет довести Кузьму до кондиции, но возражать комиссару не стал. «Футбольный мяч дьявола», превратившийся в гигантский «огнетушитель», торчал в ядре Солнца и делал свое черное дело, с каждым мгновением выкачивая энергию и выбрасывая ее в «параллельный» мир с «левой» материей. Температура внутренних областей светила постепенно падала, ядерный «котел», превращавший водород в гелий, переставал работать, ядро сжималось, и худеющее Солнце начинало вздрагивать и «пошатываться», вызывая в околосолнечном пространстве сильнейшие магнитные бури. И единственным человеком, близко подобравшимся к решению загадки «сферозеркал», был Кузьма Ромашин.
|
|
|
Хасид заглянул в комнату, где спал физик, настроил климат‑ контроль – температура воздуха на перевале по ночам падала до минус тридцати градусов, пришлось доставлять сюда кое‑ какую бытовую аппаратуру – и вышел наружу с жестянкой тоника в руке.
Солнце, окруженное крестообразным гало, окрашивало вершины гор в нежный сиреневый цвет, туман же, заполнявший низины и скрывающий горные склоны, был зеленовато‑ жемчужным, и сочетание этих красок с фиолетовым небом порождало своеобразный эстетический эффект: пейзаж начинал казаться нереальным, вернее, созданным виртуальной программой инка. Хотелось войти в эту программу и подкорректировать цветность видеокартинки под привычные «природные» сочетания. Наверное, поэтому Хасида тянуло на Марс, как и множество туристов, жаждущих увидеть необычные картины, увлекающихся созерцанием иных миров.
Он долго наблюдал за погружением Солнца в дымку на горизонте, пил тоник, размышлял о своем положении телохранителя, но обиды не чувствовал никакой и Кузьме не завидовал, понимая, что каждому воздается по возможностям. В данном случае от Кузьмы и Германа зависело больше, чем от безопасника, и считать себя неудачником не стоило.
Кузьма проснулся семнадцатого апреля в пять часов по средне‑ солнечному времени, когда на Марсе в районе перевала Баунти начался день. Он зашевелился, лежа ничком на топчане, покрытом шкурой неизвестного науке зверя, пошарил рукой по тумбочке у изголовья, не открывая глаз, наткнулся на стакан с тоником, кое‑ как поднес его ко рту и выпил. Выронил стакан, лег снова, потом почувствовал присутствие постороннего человека и с трудом разлепил глаза.
|
|
|
– А‑ а… это ты…
– Вставай, – сказал Хасид. – Пора ставить точку в споре с Дьяволом.
– К черту! – вяло отмахнулся Кузьма. – Я устал. Мне нужно поспать.
– Ты и так проспал уже больше десяти часов, накурился всякой гадости… Поднимайся, будем поднимать тонус.
– Отстань! – Кузьма отвернулся к стене, глухо пробурчал: – И уходи. Я хочу побыть один.
Хасид пошевелил его за плечо.
– Вставай, вставай, пролежни заработаешь. Пока ты тут отлеживался, Гера расшифровал послание мантоптеров.
– Меня это не волнует.
– А зря. Мантоптеры рвались в Систему, чтобы предупредить об опасности, но их убили. Их солнце почти погасло.
Кузьма не ответил. Хасид подождал немного.
– Будешь вставать?
– Оставь меня в покое! Ты мне надоел. – Кузьма подогнул колени к груди и затих.
Хасид постоял некоторое время над ним, прикидывая свои возможности, потом вышел в соседнюю комнату, выполнявшую роль столовой, кухни и гостиной одновременно, набрал в ковш воды из синтезатора и вылил на голову друга.
Кузьма вскочил, отфыркиваясь, вытирая мокрое лицо ладонями, ошалело глянул на безопасника.
– Ты что, с ума сошел?! Какого дьявола?!
– Пора умываться и чистить зубы, – хладнокровно сказал Хасид.
– Убирайся!
– Я дал слово, что приведу тебя в сознание. Положение аховое, ты знаешь, и только ты способен его изменить.
– Ты мне осточертел! Уходи, пока я…
Хасид с любопытством посмотрел на злое лицо Кузьмы с побелевшими ноздрями.
– Пока ты – что?
– Пока я не вышвырнул тебя отсюда! – глухо выговорил Кузьма.
– Не получится, дружище. Я для тебя же стараюсь.
– Ну, ты сам этого хотел!
Кузьма вскочил с топчана, бросился к Хасиду и атаковал его в стиле русбоя: двумя размашистыми «гэгами» с обеих рук – разведка боем и одновременно отвлекающий маневр – и ударом носком ноги вперед, чтобы тут же свернуться «ежом» от контратаки и ответить уже жалящими уколами в нервные узлы. Если бы Хасид не был мастером рукопашного боя, он этого нападения не отбил бы, но Кузьма все еще находился под воздействием алкоголя и дымов кайфьяноса, двигался не столь резво, как ему хотелось, и не мог оценивать ситуацию адекватно, поэтому Хасид без особого труда заблокировал двойную атаку и ответил «ханской плетью» – перехватом руки противника, ударом в скулу и броском через локоть и спину.
|
|
|
Кузьма перекувырнулся через голову, врезался спиной в стену, сполз на топчан, помотал головой, обретая способность видеть, и снова в ярости обрушился на Хасида, показывая недюжинную силу, сноровку и знание приемов, которыми владели бойцы рода на протяжении столетий, в том числе отец Кузьмы Игнат, бывший в свое время абсолютным чемпионом Земли по русбою.
На сей раз Хасиду пришлось демонстрировать умение отбивать серию мгновенных тычковых атак, имеющую название «дикобраз»: наносилось множество уколов пальцами в болевые и парализующие точки на шее, на голове и на руках, каждый из которых мог закончиться потерей сознания. Пришлось ответить грубо и прямо – ударом в грудь, а затем в промежность, чтобы охладить пыл Ромашина, а так как он продолжал рваться вперед, Хасид в конце концов нашел брешь в обороне Ромашина и ударил в полную силу.
Кузьма отлетел назад, сполз по стене на пол и потерял сознание.
Хасид постоял несколько секунд в позе «летящей белки», как бы ожидая нападения и отбивая его, опустил руки, оглядел разгром в комнате и пошел за водой. Вылил еще один ковш на голову друга, поднял того с пола, уложил на топчан. Снял с его руки тайф и спрятал в карман.
– Что это было? – открыл мутные глаза Кузьма.
– Сон, – ответил Хасид. – Отдыхай, я буду рядом.
Кузьма некоторое время смотрел в потолок, потом вспомнил, что произошло, сморщился, отвернулся. Из глаза выкатилась слеза, сползла по щеке.
– Прости…
– Ерунда, спи. – Хасид накинул на грудь Ромашина покрывало и вышел. Позвал мысленно:
– Контроль‑ один.
– Кобра Волков слушает.
– Постерегите его без меня, парни, никуда одного не выпускайте. Я буду часа через два.
|
|
|
– Без проблем, полковник.
Хасид включил тайф и переместился на Землю.
Сначала он посетил дом Игната Ромашина в Рязани, встретился с Дениз, матерью Кузьмы, несмотря на раннее утро, рассказал ей о состоянии сына, опустив некоторые подробности, и договорился встретиться с ней через полтора часа в метро марсианской столицы.
Затем он добрался до отдельного коттеджа на Камчатке, стоявшего на берегу залива Шелихова и принадлежавшего директору УАСС в качестве второго жилого модуля (по статусу особо важной персоны Филипп Ромашин мог иметь три таких модуля, первый – в Одоеве).
Здесь уже начинался вечер. Он поговорил с бабкой Кузьмы Аларикой, выглядевшей сорокалетней красивой, осанистой и спокойной женщиной. Дать ей девяносто лет было нельзя. С ней он тоже договорился о встрече в метро Патфайндера и с Камчатки направился в Ригу, чтобы успеть за оставшееся время найти Катю и сообщить ей о том, что Кузьма нуждается в помощи.
Однако Кати в доме деда не оказалось. По словам Яна Лапарры, она должна была ночевать в своем жилом блоке в Строгине, собираясь провести время с подругой.
– А что случилось? – полюбопытствовал философски настроенный советник СЭКОНа.
– Ничего особенного, – сказал Хасид, не желая объясняться со стариком, но все же добавил: – Кузьма немного переутомился, и ему нужен отдых.
– Где он?
– На Марсе, – лаконично ответил безопасник и поспешил покинуть дом Лапарры, сопровождаемый его задумчивым взглядом.
Строгинское метро ремонтировали и расширяли, станция была временно закрыта, поэтому Хасиду пришлось использовать транспортную сеть УАСС, чтобы добраться до второй жилой «грозди» северо‑ западной части московского мегаполиса, где располагался жилой блок Екатерины. А также Кузьмы. Правда, младший Ромашин возвращаться сюда не намеревался.
Катя и ее подруга Майга еще спали, когда Хасид позвонил в дверь блока.
– Вы? – удивилась внучка Лапарры, выходя в холл в красивом пеньюаре. – А где Кузя?
– Он… в одном месте…
Лицо Кати изменилось, в глазах зажглась тревога.
– Что с ним? Почему вы один? Говорите!
– Все в порядке, – поспешил успокоить ее Хасид. – Он жив и здоров, но ему потребуется ваша помощь. Можете поехать со мной прямо сейчас?
– Господи, да что случилось? Конечно, я поеду. Ждите, сейчас переоденусь.
Катя выбежала из холла и вскоре вернулась с зевающей подругой, одетая в уник цвета маренго.
– Идемте.
– Мне тебя ждать? – спросила Майга у Кати, окидывая безопасника оценивающим взглядом.
– Я не знаю, когда освобожусь. Досыпай, завтракай, занимайся своими делами, я позвоню.
|
|
|
Катя и Хасид вышли из дома, пересекли парковый пояс и у стоянки такси наткнулись на Оскара Мехти с тремя приятелями, с которыми безопасник уже был знаком. Видимо, встретить здесь его Оскар не ожидал, так как не сразу поборол удивление.
– Ну и ну! – присвистнул он. – Какие люди – и без охраны! Катюша, неужели ты бросила своего Кузьму ради бравого командира?
Хасид помог Кате сесть в куттер аварийно‑ спасательной службы, сел рядом и сказал, перед тем как опустить блистер:
– В следующий раз, если ты скажешь гадость, я вобью тебе слова в глотку вместе с языком!
Куттер взлетел, оставив не успевшую среагировать четверку на стоянке с запрокинутыми головами.
Катя фыркнула, покосилась на профиль Хасида:
– Неужели вы бы это сделали?
– Что?
– Ну, вбили бы в глотку.
– Я не бросаю слов на ветер, – спокойно сказал Хасид. Подумал и добавил: – В этом мы с Кузьмой одинаковы. Кстати, позвоните Майге, предупредите. Оскар может заявиться в дом и допросить ее.
– Она ничего не знает. – Катя подумала и выполнила совет. – А теперь выкладывайте, в чем дело.
Хасид коротко поведал девушке историю о неудачном испытании «малого паньтао», о нервном срыве Кузьмы (о драке он не сказал ни слова), и по мере того, как он говорил, лицо Кати становилось все более озабоченным и тревожным.
– Что же делать? – спросила она, когда Хасид закончил.
– Его надо вывести из состояния хандры. Мне это не под силу. Я вызвал его маму и бабушку, вместе вы должны справиться.
Катя бросила на безопасника странный взгляд и промолчала, но Хасид вдруг подумал, что, возможно, делает что‑ то не то.
Через несколько минут они приземлились возле второй станции метро Северо‑ Запада Москвы, нырнули в свободную кабину и вышли уже на станции Патфайндера, на Марсе.
Дениз и Аларика – мать и бабушка Кузьмы, одетые в одинаковые жемчужно‑ зеленые уники и похожие друг на друга как сестры, ждали безопасника в центре зала.
– Знакомьтесь, – подвел к ним Катю Хасид. – Это Катя, моя знакомая и друг Кузи. Дениз, мама Кузьмы, Аларика, его бабушка.
Женщины с одинаковым интересом посмотрели на внучку Яна Лапарры, она ответила таким же заинтересованным взглядом, и Хасид, переживавший столь драматичный момент, успокоился. Катя явно понравилась женщинам, это было заметно по их лицам, хотя Дениз не без женского лукавства не преминула спросить:
– А где же Аля?
– Кузьма вам сам расскажет, – дипломатично ответил Хасид, покосившись на Катю, и уловил ее беглую улыбку.
Эту улыбку заметили и женщины, переглянулись, но продолжать задавать вопросы относительно семейного положения их сына и внука не стали.
Хасид усадил всех троих в салоне флейта службы безопасности, дожидавшегося его у метро, и задал курс инк‑ пилоту. Когда они уже взлетели, вызвал наблюдателей по мыслеканалу «спрута‑ 2»:
– Контроль‑ один, как обстановка?
– Нормально, – отозвался кобра Волков, чья смена еще не закончилась. – Клиент выходил по малой нужде, выпил литр тоника, что‑ то искал, теперь спит.
– О'кей, продолжайте в том же духе.
Женщины, сидевшие сзади в некотором оцепенении, внезапно разговорились. Начала Аларика, задав какой‑ то невинный вопрос Кате. Та ответила, спросила в свою очередь, часто ли бабушка видит внука, потом призналась, что никогда бы не поверила, что Аларика – бабушка, и та смягчилась, заговорила о внуке, потом о муже, сравнила их, сказала, что Кузьма весь в деда, тут вмешалась Дениз, и разговор стал общим, так что скучать никому в течение часа полета не пришлось. В том числе и Хасиду, которому изредка разрешали вставить веское слово мужчины.
Куттер в пределах прямой видимости вели два скоростных галеона СБ, но это был «эшелон», прикрывавший Ромашина, и Хасид мог на время забыть о своих обязанностях телохранителя.
Долетели до перевала без приключений. Хасид посадил аппарат, помог женщинам вылезти и заскочил в бунгало, чтобы проверить, в каком положении Кузьма.
Ромашин‑ младший лежал на топчане лицом к стене, но скорее делал вид, что спит. Хасид улыбнулся, вышел наружу и махнул рукой:
– Проходите, он вас ждет.
Выждав минуту, он зашел в бунгало и увидел растерянного, помятого, удивленного, ничего не соображающего Кузьму в окружении женщин. Катя молчала, не решаясь подойти ближе, Дениз что‑ то выговаривала на ухо сыну, Аларика гладила его по волосам, как маленького.
Хасид засмеялся.
Кузьма покраснел, вырвался из рук мамы и бабушки, шагнул к безопаснику.
– Твоя идея?
В комнате стало тихо.
– Вообще‑ то идея принадлежит Зигмунду Фрейду, – скромно признался Хасид, – я ее только применил. Надеюсь, не обидел?
Одно мгновение казалось, что Кузьма сейчас снова сорвется, но вместо этого он вдруг улыбнулся, поднял вверх ладонь, Хасид ударил в нее кулаком, и инцидент перешел в стадию эндшпиля. Кузьма посмотрел на Катю, подошел к ней.
– Извини, что я в таком виде… впервые в жизни… но больше этого не повторится. Веришь?
– Верю, – тихо сказала девушка, искоса посмотрев на замолчавших родных Ромашина.
Кузьма обернулся к ним, оценил их взгляды, кивнул.
– Мама, бабуля, это Катя…
– Мы уже познакомились, – хмыкнула Дениз.
– Я вам не говорил, хотя собирался… в общем, я не живу с Алей. Катя стала мне…
– Мы понимаем.
– Вы не понимаете, – упрямо мотнул он головой. – Я собираюсь взять ее в жены, если только она согласится. – Кузьма глянул на Катю, явно обескураженную его заявлением. – Ты согласишься?
Катя покраснела, беспомощно посмотрела на Хасида, и тот пришел ей на помощь:
– Согласится, согласится, только не надо торопиться, гнать лошадей, всему свое время. Ты еще сам ни в чем не уверен. Знаете что, дорогие дамы, у меня с собой есть бутылочка шампанского, может быть, хватим по глоточку за встречу? Или за успех безнадежного дела, если хотите. Потом и за меня выпьем, мне уже тридцать стукнуло.
– У тебя же день рождения в январе, – озадаченно посмотрел на друга Кузьма.
Дениз фыркнула. Аларика мягко рассмеялась. За ней засмеялись остальные. Хасид подмигнул Кузьме, сбегал к флейту и принес бутылку «Абрау‑ Дюрсо». В бунгало отыскались чашки и стаканы, шипучий напиток разлили по разной формы сосудам, чокнулись, Дениз произнесла два слова: «За знакомство! » – посмотрев при этом на Катю, и все отпили по глотку, оценивая вкус вина.
– А теперь предлагаю всем поехать к нам в гости, – сказала Аларика. – Я приготовлю домашний торт, расстегаи, посидим и дождемся деда, Филипп обещал быть сегодня пораньше.
– Нет, бабуля, – нахмурился Кузьма, проведя пальцем по щетине на подбородке. – То есть я не против, но не сегодня. Спасибо вам за то, что примчались меня спасать по просьбе этого типа, однако, на мой взгляд, я не нуждаюсь в спасении…
Он помолчал, опустив глаза, с усилием заставляя себя сделать признание, и продолжил более твердым тоном, глянув на мать, бабушку и Катю:
– Не буду врать, я бы не справился с собой, если бы не вы… ну, или справился бы гораздо медленнее. В общем, простите за слабость. А сейчас оставьте меня одного на часок, мне нужно привести себя в порядок. Обещаю исправиться и никогда вас не разочаровывать.
Женщины переглянулись.
– Ты действительно хочешь побыть один, сынок? – спросила Дениз.
– Да, мама, – выдержал он ее испытывающий взгляд. – Не волнуйся, все будет хорошо.
– Что ж, твоя воля. Пойдем, бабушка? – повернулась она к Аларике. – Он справится. – Дениз пошла к выходу, оглянулась на Катю. – Вы с нами, Катюша?
Катя очнулась, заторопилась к двери, но Кузьма вдруг догнал ее, поцеловал, затем обнял одной рукой, второй притянул к себе мать, проговорил тихо: «Вы так похожи! » – и отпустил. Отступил назад.
– Ждите, я скоро вернусь, и мы побеседуем.
Женщины вышли.
– Я их провожу, – индифферентным тоном сказал Хасид.
Кузьма усмехнулся, но беззлобно, с грустью.
– Дипломат хренов… дал ты мне урок, однако… конечно, проводи и возвращайся. Только бутылку оставь. И не смотри на меня укоризненно, через час я буду как огурчик.
Хасид протянул ему бутылку шампанского, пошел к двери.
– Слушай, – сказал ему в спину Кузьма с какой‑ то виноватой нерешительностью. – Как ты думаешь…
Хасид оглянулся.
– Как ты думаешь, – продолжал Кузьма, – они подружатся?
Хасид понял, что речь идет о взаимоотношениях матери и Кати. Уверенно ответил:
– Непременно! – И добавил: – Если только объект их обожания будет вести себя умней, чем сегодня.
Безопасник вышел.
Кузьма проводил его задумчивым взглядом, налил в стакан вина, поднес ко рту, но пить не стал. Передумал. Проговорил вслух:
– Интересно, кто сказал: не борись с собой, все равно проиграешь?
Внезапно бугристая, сложенная из крупных камней стена бунгало превратилась в гладкое зеркало, карикатурно отразившее интерьер комнаты и человека в ней. Кузьма вздрогнул, разглядывая свое кривое отражение, потом вдруг по какому‑ то наитию швырнул в это зеркало стакан с шампанским. Тот беззвучно нырнул в стену, исчез, по зеркальной поверхности пробежала волна блеска, словно круговая волна по воде, и тотчас же изображение Ромашина обрело самостоятельность, шагнуло вперед… и вышло в комнату со стаканом в руке!
– Привет, – сказал совершенно реальный с виду, живой Ромашин‑ два. – Что это ты посудой бросаешься? Да еще с вином. – Он отпил глоток, прищелкнул языком. – Отличное шампанское!
– «Абрау‑ Дюрсо», – выговорил Кузьма пересохшими губами, настраивая себя на всякий случай на военные действия. – Кто вы?
– Кузьма Ромашин, – с улыбкой ответил незнакомец. – Ну, или, если быть точным, твой двойник.
– Откуда?
– Оттуда, – кивнул на «зеркало» Ромашин‑ два. – Мы долго искали момент встречи, пока ты сам не помог нам.
– Кто это – мы?
– Скажем, ваши далекие потомки. Из будущего.
– Наблюдатель?
– Наблюдатель – не совсем удачное название феномена «зеркал», но в общем‑ то, нас действительно можно назвать наблюдателями. Хотя наша цель в другом.
– В чем? В гашении звезд, уничтожении цивилизаций?
– Конечно, нет. Мы хотим только заставить вас, наших предков, действовать разумнее, осторожнее, ответственнее. Уничтожение цивилизации означало бы для нас уничтожение самих себя. Это цель того, кого вы называете Дьяволом. Хотя в каком‑ то смысле он тоже ваш потомок.
– Ты хочешь сказать, что Наблюдатель и Дьявол – братья?!
– Я же говорю – в каком‑ то смысле. В далеком будущем человечество войдет в Галактическую, а потом и в Интергалактическую семью цивилизаций, большинство которых представляют собой негуманоидные расы. Изменится все, в том числе физический облик носителя разума. Но я представляю тех, кто по возможности сохранил что‑ то человеческое, а Дьявол…
– Понятно, он – из негуманов.
– В действительности положение гораздо сложней, чем ты думаешь. Но «сферозеркала» между тем придется уничтожать, тут мы вам помочь бессильны.
– Зачем же вы запускаете «зеркала»?
– Это совсем другое дело. Мы не только повернули время на миллиарды лет назад, то есть для вас – вперед, но и ушли в «левоматериальный» мир.
– Зеркальный…
– Зеркальная материя, отрицательные массы, отрицательная энергия, ну и так далее.
Кузьма очнулся, вспомнил о рации в ухе, хотел было вызвать Хасида, но гость предупредил его желание.
– Не спеши звать на помощь, – сказал он серьезно. – Я пришел только поговорить.
– О чем?
– Ты в шаге от решения, и мы хотим, чтобы ты этот шаг сделал. Самостоятельно. Ты погрузился в проблему «зеркал» достаточно глубоко, но не стал ее частью.
Кузьма почувствовал озноб, вылил в чашку Кати остатки шампанского, поднес к губам под внимательным взглядом пришельца, поколебался и чуть отпил. Поморщился.
– Я сделал все, что мог.
– Не все, мой милый, – покачал головой Ромашин‑ два. – Есть поговорка: не можешь решить проблему – начни ею руководить. Ты же стал ее рабом.
– Я не вижу выхода…
– А ты посмотри в другую сторону.
– Это куда еще?
– До сих пор ты шел к цели через пространство и его топологические преобразования, попробуй теперь идти через время. Ведь ты еще ни в одном расчете не использовал геделиану, хотя знаешь, что «зеркала» – хрономембраны, «струны» с петлевым временем.
– Я это учитывал.
– Опосредованно, через уравнения и топологию вакуума. Все «зеркала» направлены в прошлое. Тебе это ни о чем не говорит?
Кузьма замер с открытым ртом.
– Господи!..
Двойник усмехнулся:
– Дошло?
– Если поменять знаки корреляции… и послать в будущеее… или по крайней мере хотя бы просто ускорить время в локальном объеме…
– Браво, мой зеркальный брат! Тебе вполне по силам самостоятельно разработать теорию хроносингулярных состояний. Вот видишь, как иногда полезно получать по морде от друга.
– Ты… следил?
Ромашин‑ два с видимым удовольствием допил шампанское, улыбнулся:
– Тебе повезло, у тебя классные друзья, береги их. И прощай.
– Но я еще не все узнал! – попытался остановить гостя Кузьма, и его рука прошла сквозь плечо двойника, как сквозь пустоту.
– Главное, знать – как делать, остальное детали. – Двойник шагнул в зеркальную плоскость, по которой снова побежала волна блеска, подмигнул ему и исчез. Вместе со стаканом. Затем «зеркало» свернулось в кольцо, в точку, пропало, что‑ то звякнуло об пол – стакан!
Кузьма недоверчиво посмотрел на него, поднял: стакан был холодным, как лед, – потряс головой.
– Бред!
Никто не отозвался и возражать не стал. Но Кузьма знал, что встреча с двойником – не бред. После драки с Хасидом болели бока и грудь, а в бреду таких ощущений не бывает.
Он походил по комнате, собираясь с мыслями, немного прибрался, умылся, побрился – в тумбочке нашелся бритвенный прибор деда, и стал ждать появления Хасида, прокручивая в памяти разговор с двойником и уже включаясь в работу. Однако спокойно поразмышлять ему не дал комариный писк рации:
– Извините, сеньор Ромашин, я вас не сильно отвлекаю?
– Кто говорит? – не сразу ответил Кузьма, вспоминая, как включается ответчик рации.
– Кобра Монтерос, начальник смены вашего «эшелона». Только что сменил коллегу Волкова. Вас вызывает отец.
– Куда?
– Я имею в виду систему «спрута». Могу переключить канал.
– Переключайте.
Щелчок в наушнике, затем тихий голос отца с характерными металлическими интонациями:
– Привет, теоретик. Говорят, ты вплотную подобрался к решению проблемы «зеркал». Где скрываешься?
Кузьма почувствовал, как запылали щеки. Он не встречался и не говорил с отцом уже несколько дней.
– Я на Марсе, пап. Дед в горах соорудил избушку, помнишь? Я ее нашел.
Пауза.
– Помню. Ты мне нужен. Можешь подскочить?
– Прямо сейчас?
– Немедленно. Я нахожусь в Ухуру, на борту океанохода «Сильва». Найдешь меня там. – Еще пауза. – Хотя нет, мне надо быть в другом месте. Запоминай код метро, я тебя встречу. – Игнат продиктовал семизначное число и две буквы. – Только постарайся прибыть один, это важно.
– Без Хасида?
– Я ему позвоню, он присоединится к нам позже.
– Ты знаешь, где он сейчас?
– Естественно, в Патфайндере, провожает маму и бабушку. Жду тебя через четверть часа.
Связь прервалась.
– Отбой консорт‑ линии, – раздался голос кобры Монтероса. – Извините за беспокойство.
– Ничего, все в порядке, спасибо за услугу, – пробормотал Кузьма, размышляя, что ему не понравилось в речи отца. Вспомнил: отец раньше никогда не сворачивал разговор, не получив объяснений. В данном случае он явно пытался ограничиться репликами, не узнав, с чего это сын болтается на Марсе, когда его место на базе СБ. Правда, тут же пришла мысль, он мог просто остерегаться чужих ушей.
Кузьма успокоился, но спустя несколько секунд снова задумался, найдя еще одну причину своего неуюта: отец знал, где находится в данный момент Хасид, а для этого надо было наблюдать за безопасником или по крайней мере держать постоянно связь с дежурным диспетчером службы безопасности.
– Черт! – в сердцах сказал Кузьма, забыв, что не выключил рацию.
– Что‑ нибудь не так? – тотчас же откликнулся Монтерос.
– Я забыл сказать отцу, что у меня нет тайфа.
– Можем одолжить на время.
– Буду премного благодарен.
Кузьма вышел из домика и увидел пикирующий на перевал куттер. Через несколько секунд аппарат приземлился, смуглолицый улыбчивый испанец, оказавшийся тем самым коброй Монтеросом, передал Кузьме браслет тайфа и отдал честь:
– Будьте осторожны, сеньор.
– Вы слышали мой разговор с отцом?
– Так точно.
– Передайте его Хаджи‑ Курбану, когда он освободится.
– Будет выполнено.
Куттер улетел.
Кузьма закрепил браслет на запястье и активировал тайф. Через мгновение он перенесся в кабину метро Патфайндера, набрал код, продиктованный отцом, и вышел уже из метро Ухуру, где должен был его ждать старший Ромашин. Прислушался к своим ощущениям: сила тяжести в данном месте явно была ниже земной. Да и станция метро выглядела странно – как подземный бункер, а не вокзал, пронизанный потоками солнечного света, какими обычно строились терминалы метро.
Помещение, в которое выходила дверь кабины, освещалось тусклым красноватым светом. Стены его серебрились инеем и были сложены из грубо обработанных каменных глыб. Потолок тоже блестел, но как полированный металл, а пол устилала толстая коричневая дорожка.
Из незаметной ниши вышел человек, направился к озиравшемуся в недоумении Ромашину. Кузьма узнал отца, с облегчением вздохнул, шагнул было навстречу и остановился. Все его подозрения всплыли вновь: приближающийся «Игнат Ромашин» двигался н е т а к, как отец. Более свободно, с грацией гимнаста, быстрее и сосредоточенней.
«Двойник! » – запоздало сработал в голове сигнал тревоги.
– Привет, сынок, – озабоченно проговорил «командор погранслужбы». – Что это ты скукожился? Замерз? Здесь действительно прохладно.
– Это не Ухуру.
Ироничный блеск в глазах старшего Ромашина.
– Ты прав, это не Ухуру.
– И вы… не отец!
Игнат Ромашин усмехнулся, из воротника его серо‑ голубого уника вылезла на тонкой иголочке горошина рации.
– Взять его!
Со свистом в стенах помещения образовались проемы, из которых выскочили люди в «призраках». Один из них вскинул парализатор – Кузьма отметил это инстинктивно, не своим опытом, и за мгновение до выстрела активировал тайф. Тело свела судорога двойного ТФ‑ перехода, и он оказался в кабине метро с одной‑ единственной кнопкой. Набрать код было не на чем, панель стартового задатчика отсутствовала.
– Неплохая реакция, – донесся в проеме двери голос псевдо‑ Игната. – Выходи, теоретик. Это конечная станция. Отсюда тебе никуда не удастся сбежать, так что не мучай тайф, он не поможет. Бункер заблокирован. И не пытайся показывать чудеса рукопашного боя, которые ты демонстрировал Оскару Мехти. Мы тебя просто вырубим.
– Что вам нужно?
– Да ничего особенного, кое‑ какие сведения о работе службы безопасности в обмен на жизнь. Первое: как продвигается работа по созданию «паньтао»?
– Никак, – хмуро огрызнулся Кузьма, лихорадочно соображая, что делать; рацию он давно включил, но никто ему не отвечал. – Откуда вы знаете, над чем я работаю?
– Слухом земля полнится, – улыбнулся псевдоотец. – Не слышу ответа.
– И не услышишь!
– Ошибаешься, мой дорогой, услышу, но тебе будет уже все равно. Устраивает тебя перспектива стать зомбированным идиотом? Итак, попробуем спросить еще раз: что вы задумали, посылая экспедицию в Змееносец?
– Куда? – удивился Кузьма. – Какую экспедицию?
– Верю, ты мог и не знать этого. Третий вопрос: что такое «солнечный крот»?
– А это что за зверь? – снова удивился Кузьма, на сей раз совершенно искренне.
– И этого не знаешь? Вай, вай, придется проверить, уж слишком неестественно ты делаешь круглые глаза. Алан!
Один из «призраков» за спиной двойника отца вышел вперед, и Кузьма прыгнул ему навстречу, не дожидаясь выстрела в упор.
Он дрался как тигр, попавший в засаду. Приемы боя в тесном помещении с превосходящими силами противника выполнялись как бы сами собой, на уровне рефлексов, без участия сознания. Кузьма не контролировал блоки, уклоны, удары и прыжки, и тем не менее контролировал ситуацию! Знание боевых искусств, разбуженных в подсознании Керри Йосом, руководило телом и сознанием так, будто он всю жизнь занимался рукопашным боем, и Кузьме оставалось только исполнять приказы инстинктивной психики, не пытаясь оценить, проанализировать и осознать то, что он делает.
«Призрака» он видел плохо и поэтому драться с ним не стал: отобрал парализатор и выстрелил в туманно‑ бликующую фигуру, похожую на бегущую по воде рябь. С трудом ушел от выстрела второго «призрака», хотя разряд все же задел его «боковым лепестком» и замедлил реакцию. Затем Ромашин разрядил парализатор в противника и, не успев защититься, отлетел назад, к стене бункера, от удара псевдоотца. Тот отлично видел обстановку и профессионально разбирался в рукопашной схватке, зная, что нужно сделать, чтобы не позволить Ромашину победить.
– Мне говорили, что ты хороший боец, – сказал он снисходительно, – однако ты даже лучше, чем я думал. Что ж, давай потягаемся.
– Маску сними, – хрипло выговорил Кузьма, приходя в себя.
– Зачем? – философски заметил двойник отца. – Разве это тебе поможет?
– Буду знать, за упокой чьей души ставить свечку в храме.
– Пожалуйста. – «Игнат Ромашин» сделал движение пальцами и превратился в смуглолицего и черноволосого мужчину с бородкой и усами, кольцом охватывающими рот.
– ЮЮ! – пробормотал Кузьма.
Глаза человека метнули молнию, он зловеще улыбнулся.
– Узнал, теоретик.
– Еще бы, – усмехнулся Кузьма. – Такой колоритный был офицер полиции.
Рука смуглолицего метнулась к поясу, хватаясь за рукоять «универсала», но Кузьма уже был готов к этому и туго выплеснул себя вперед, навстречу противнику, потерявшему несколько мгновений на доставание оружия.
Пистолет он выбил, но и сам получил мгновенный ответ, отозвавшийся в голове всплеском боли. Затем начался танец мастеров боя, внешне ничем не примечательный, – казалось, они просто стоят друг против друга, покачиваясь, – но полный внутреннего напряжения, драматизма и движения.
ЮЮ ударил.
Кузьма уклонился.
Еще один удар – проверка на концентрацию внимания и вслед блестящая серия колено‑ локоть‑ грудь‑ голова. Кузьма едва среагировал на малозаметный поворот тела противника, но тут же ответил в стиле русбоя – гибким нырком под руку, перекатом и ударом ногой назад и вверх. На Земле такой удар наверняка вывел бы противника из строя, здесь же, в условиях пониженной силы тяжести, сила удара не имела значения, только скорость движений играла роль, и смуглолицый ЮЮ почти не пострадал.
Он отлетел назад, не удержался на ногах, но группировался он великолепно и темпа не потерял, переходя в атаку и не давая противнику ни секунды передышки.
Зашевелились приходящие в себя «призраки». Их костюмы отразили большую часть излучения парализатора, поэтому сознание они потеряли ненадолго. Кузьма понял, что начинает увязать в бесперспективном поединке, ситуация менялась на глазах, надо было что‑ то предпринимать, подбирать «универсал» у дальней стены и начинать стрельбу. Или бежать.
Кузьма примерился сделать бросок вперед, чтобы успеть схватить «универсал» раньше ЮЮ, и в это время сработало метро.
Дверь кабины с шелестом закрылась, через мгновение открылась, и в помещение вбежали три «привидения» – бесплотные тени неуловимых глазу очертаний.
Спецкостюмы «хамелеон», отозвалась память Кузьмы, опираясь на опыт предков. Вторая его мысль была: каюк! С шестерыми ему не справиться!
Но это оказались свои, а не коллеги ЮЮ, и тот вычислил это мгновенно. Метнулся к стене бункера, скрылся в нише, тотчас же закрывшейся каменной плитой.
– Догнать! – раздался знакомый голос. Кузьму схватили за локоть. – Жив, слава богу!
Одно из «привидений» превратилось в человека в блестящем комбинезоне, откинулось забрало шлема, и на Кузьму глянули светящиеся желтизной тигриные глаза Хаджи‑ Курбана.
– Черт бы тебя побрал, Ромашин! Ты когда перестанешь самовольничать? А если бы Карлос не запомнил код метро?
– Какой Карлос? – расслабился Кузьма, чувствуя гудение мышц тела и пульсацию крови в голове.
– Это я, – послышался еще один знакомый голос, и второе «привидение» превратилось в кобру Монтероса. – Простите, сеньор, я не должен был выпускать вас из поля зрения, не предупредив полковника. Боюсь, моя инициатива выйдет мне боком.
– Потом разберемся, – сказал Хасид.
Кабина метро выбросила еще две «порции» спецназа службы безопасности, «привидения» сковали наручниками «призраков», даже не пытавшихся сопротивляться, разбрелись по бункеру, обнаружили скрытые выходы, начали операцию зачистки объекта. Однако сбежавшего руководителя сэкьюрити Правительства догнать не смогли.
– Где мы? – спросил Кузьма.
– На Ганимеде. Скорее всего это еще одна замаскированная база агентов Дьявола. Не узнал, кто пытался тебя похитить?
– Отец, – скривил губы Кузьма.
– Кто?!
– ЮЮ на самом деле. Но использовал он динго отца, я не сра
|
|
|
