Глава 8 Ассимиляция: прозелиты, «полуселенцы» и эрозия термина «гражданство»

Глава 8 Ассимиляция: прозелиты, «полуселенцы» и эрозия термина «гражданство»

Иммиграция: с ассимиляцией или без нее?

В период с 1820 по 1924 год Америку посетили 34 миллиона европейцев. Те, кто остался в Новом Свете, частично ассимилировались, а их дети и внуки были полностью ассимилированы американским обществом и американской культурой. В период с 1965 по 2000 год в Соединенные Штаты прибыли 23 миллиона иммигрантов, в основном из Азии и Латинской Америки²⁷⁷. Их прибытие создало серьезную проблему, заключающуюся не в самом факте иммиграции, а в ответе на вопрос, завершится ли эта иммиграция ассимиляцией или нет? Захотят ли эти иммигранты, их дети и последующие потомки повторить путь своих предшественников и дать американскому обществу и американской культуре поглотить себя, станут ли они американцами в полном смысле слова, то есть откажутся ли от прежних национальных идентичностей во имя идентичности новой, выраженной в принципах «американской веры»?

С подобной проблемой столкнулась не только Америка. Все богатые промышленно развитые страны вынуждены тем или иным образом решать проблему иммиграции. В последние десятилетия двадцатого века иммиграция стала поистине глобальным явлением. Иммиграция многолика: это и переселение людей из одной не слишком развитой страны в соседнюю, не более развитую; и многочисленные попытки преодолеть пограничные и таможенные барьеры и проникнуть в богатые страны. Легальная иммиграция дополняется иммиграцией нелегальной, причем последняя превосходит первую по массовости. Около четверти иммигрантов, очутившихся в 1990-е годы в Соединенных Штатах, были нелегальными иммигрантами, а Директорат по иммиграции и национальным вопросам британского правительства подсчитал в 2000 году, что ежегодный объем нелегальной иммиграции составляет 30 миллиона душ²⁷⁸. Иммиграцию провоцируют, каждая по-своему, и бедность, и экономическая состоятельность, а относительный достаток и относительная дешевизна транспорта позволяют все большему количеству людей перемещаться из страны в страну и при этом поддерживать тесные контакты со своей родиной. В 1998 году «рожденные за рубежом» составляли 19 процентов населения Швейцарии, 9 процентов населения Германии, 10 процентов населения Франции; в Великобритании этот показатель равнялся 4 процентам, в Канаде – 17, в Австралии – 23, а в Соединенных Штатах – 10 процентам²⁷⁹.

Увеличение объемов иммиграции и непреходящее желание многих людей на Земле получить вид на жительство в западных странах совпали по времени с существенным падением уровня рождаемости в этих странах. Практически во всех промышленно развитых государствах, исключая США, индекс общего уровня рождаемости находится значительно ниже показателя 2, 1, необходимого для поддержания численности населения. С 1995 по 2000 год индекс рождаемости в США составил 2, 4, в Германии же – 1, 32, в Великобритании 1, 70, во Франции 1, 73, в Италии 1, 20, в Японии 1, 41, а в Канаде 1, 60²⁸⁰. Продолжение падения этого индекса означает старение и постепенное вымирание населения. Если не произойдет всплеска рождаемости или не нахлынет «иммиграционная волна», в Японии население сократится со 127 миллионов в 2000 году до 100 миллионов в 2050 году и до 67 миллионов в 2100 году²⁸¹. К тому времени приблизительно треть японского населения будут составлять люди старше шестидесяти пяти лет, а людей трудоспособного возраста окажется значительно меньше трети населения. В Европе численность трудоспособного населения также резко снизится без всплеска рождаемости и без поощрения иммиграции. При этом падение уровня рождаемости совсем не обязательно должно привести к драматическому понижению уровня жизни людей в западных странах. Тем не менее даже при условии увеличения производительности и эффективности труда валовой экономический продукт будет мало-помалу сокращаться, а вместе с ним станут «увядать» экономическая, политическая и военная мощь западных государств. В долгосрочной перспективе уменьшение численности населения может быть компенсировано приростом рождаемости, однако последний требует радикальных перемен в социальной и экономической политике; вдобавок можно вспомнить, что до сих пор все усилия правительств по увеличению рождаемости оказывались не слишком успешными.

Комбинация «иммиграционного давления» и мрачных перспектив вымирания наций заставляет страны, для которых она характерна, поощрять иммиграцию. В краткосрочной перспективе иммигранты способны удовлетворить сохраняющийся спрос на рабочие руки, даже в европейских странах с их относительно высоким уровнем безработицы в 1990-е годы. В США экономический рост, низкая безработица и нехватка рабочих рук в конце 1990-х годов привели к еще более активному, чем прежде, поощрению иммиграции. Однако большинство потенциальных иммигрантов происходят из обществ, культуры которых принципиально отличаются от культур богатых и промышленно развитых стран. Тем самым поощрение иммиграции порождает проблему аккомодации огромных людских масс – африканцев, арабов, турок, албанцев и других европейцев, а также азиатов и латиноамериканцев, проблему их адаптации к американскому обществу (в японском, австралийском и канадском обществах не менее остро стоит проблема адаптации представителей азиатских культур). Выгоды иммиграции – стимуляция экономического роста, демографическое оживление, улучшение и укрепление международных отношений – могут быть перечеркнуты той ценой, которую придется за них заплатить: уменьшение количества рабочих мест, снижение заработной платы и сокращение числа социальных льгот для «аборигенов», увеличение федеральных расходов на социальное обеспечение, поляризация социума, культурные конфликты, снижение общественного доверия, эрозия традиционной идеологии национальной идентичности. Поощрение иммиграции может привести к напряженности между элитами, к общественному недовольству и проложить путь к популяризации в обществе националистических и популистских лозунгов.

В 1990-х годах потенциальные угрозы феномена иммиграции побудили группу европейских ученых разработать концепцию «общественной безопасности». Национальная безопасность подразумевает обеспечение независимости, суверенитета и территориальной целостности государства и готовность отразить политические и военные демарши со стороны других стран. Иными словами, национальная безопасность зиждется на политическом контроле ситуации. Общественная же безопасность, согласно определению, данному Оле Ваэвером и его коллегами по «Копенгагенской школе», означает «способность общества сохранять свою сущность неизменной в условиях постоянно изменяющихся окружающих условий и фактических или возможных угроз». То есть речь идет о «сохранении, при обеспечении необходимых условий развития, традиционных структур языка, культуры, общественного устройства, религии и национальной идентичности»²⁸². Таким образом, если безопасность национальная прежде всего связана с обеспечением суверенитета страны, общественная безопасность ориентирована на поддержание идентичности, или способности людей сохранять свою культуру, свои институты и свой образ жизни.

В современном мире важнейшую угрозу общественной безопасности наций представляет собой именно иммиграция. И на эту угрозу можно отвечать одним из трех перечисленных ниже способов – или комбинируя эти способы. В упрощенном виде трехчастная схема такова: ограничение и запрещение иммиграции – иммиграция без ассимиляции – иммиграция с ассимиляцией. Каждый из этих способов уже был опробован на практике.

Ограничение иммиграции может включать в себя установление численных пределов приема, внедрение «критериев оценки» (талант, профессиональные знания и умения, образование и т. п. – вспомним пример США в 1924 г. ), разрешение краткосрочной иммиграции на строго определенный период времени (программы «рабочих гостей» в европейских странах и программы bracero^[13] и H-1B в США). Япония исторически избегала иммиграции; в 2000 году «рожденные за рубежом» составляли всего 1 процент населения Японских островов. Однако перспектива старения и вымирания коренного населения вынудила японское правительство принять к рассмотрению либеральный закон об иммиграции – который, как и следовало ожидать, вызвал сильное недовольство в обществе. Европейские страны, за исключением, пожалуй, Франции, также не воспринимали сами себя как «общества иммигрантов». В начале и середине 1990-х годов некоторые французские политики заговорили о необходимости «нулевой иммиграции»; правительство приняло ряд законов, ограничивающих иммиграцию. Со схожей инициативой выступили и германские политические деятели, и Германия тоже ужесточила свое иммиграционное законодательство. Количество иммигрантов во Франции в результате сократилось с ежегодных 100 000 человек в начале 1990-х годов до 75 000 в 1995 и 1996 годах (но в 1998 году увеличилось до 138 000). В Германии количество иммигрантов сократилось от пикового значения в 1 200 000 человек в 1992 году до половины от этой цифры в конце 1990-х годов²⁸³. По контрасту с другими богатыми странами, США в 1990 году увеличили «емкость» легальной иммиграции с 270 000 до 700 000 человек; общее количество легальных иммигрантов (включая и тех, кого обычно исключают из подсчетов) составило в 1990-х годах 9 095 417 человек – против 7 338 062 человек в 1980-х²⁸⁴.

Второй способ представляет собой «разрешительный подход» к иммиграции без уделения сколько-нибудь значительного внимания проблеме ассимиляции. При условии въезда в страну большого количества иммигрантов, представляющих культуры, которые сильно разнятся с культурой принимающей страны, это может привести к изоляции иммигрантских сообществ, причем как внешней, так и внутренней. Примером подобной изоляции могут служить поселения североафриканцев во Франции и турок в Германии, равно как и иммигрантские общины в других европейских странах; кстати сказать, изоляция (и самоизоляция) иммигрантов стала одной из причин участившихся требований о сокращении иммиграции. Тем самым можно заключить, что иммиграция без ассимиляции порождает напряженность в обществе, и обычно эта практика не является используемой постоянно.

Третий способ подразумевает принятие значительного количества иммигрантов и одновременную их ассимиляцию обществом и культурой. Европейские страны, не имеющие опыта решения иммиграционных проблем, испытывают серьезные трудности, когда пытаются справиться с захлестнувшим Европу потоком иммиграции, а потому вводят всевозможные ограничения. А в США иммиграция с последующей ассимиляцией была широко распространенной практикой еще до Первой мировой войны: разрабатывались специальные программы адаптации иммигрантов, принимались необходимые законодательные меры и т. п. Ужесточение иммиграционного законодательства в 1924 году снизило накал американизации и привело к фактическому исчезновению адаптационных программ.

Новый всплеск иммиграции, начавшийся в 1960-е годы, заставил обратиться к опыту предыдущих поколений. Выбор представлялся очевидным и недвусмысленным. Либо Америка решительно сократит существующие иммиграционные квоты, либо примет их как данность и не станет совершать попыток как-то «привязать» иммигрантов к американскому образу жизни, либо примет нынешние квоты и приложит все усилия к тому, чтобы осуществить ассимиляцию иммигрантов. Здесь сразу возникает другой вопрос – ассимиляцию к чему? Какие именно факторы наилучшим образом демонстрируют социальную сплоченность, экономические успехи и процветание, мировое могущество и влияние Америки, какие именно явления символизируют ее идеалы и ценности? Какие именно характеристики соответствуют действительности и отражают современный экономический, социальный, политический уровень развития Америки и ее международное положение?