 |
Возвращение невозможно 8 страница
|
|
|
|
— Что и кому я должен сказать, Фассин? — спросил он.
Фассин заглянул в экран камеры, и в этот момент порыв ветра заставил винты его стрелоида крутиться быстрее, чтобы оставаться на месте.
— Убедите кого удастся — лучше как можно более высокопоставленных насельников, лучше без излишних эмоций, — убедите, что угроза действительно существует. Пусть у них будет время подумать, что они станут делать в случае агрессии. Может быть, лучше не оказывать никакого сопротивления. Ни в коем случае нельзя срываться на спонтанные враждебные действия, потому что в ответ на это какой-нибудь маньяк из быстрых захочет преподать вам урок и сбросит ядерные бомбы на один-два города.
У Сетстиина был недоуменный вид.
— Какая от этого будет польза и кому?
— Прошу вас, верьте мне… быстрые иногда прибегают к таким действиям.
— Значит, вы хотите, чтобы я поговорил с политиками и военными, да?
— Да.
Политики и военные у насельников были такими же дилетантами и любителями, как талантливые портные или завзятые тусовщики вроде Сетстиина (возможно, чуть менее увлеченные), но работать приходится с тем, что есть, подумал Фассин.
Вид у Сетстиина был задумчивый.
— Никакого вторжения у них все равно не получится.
Фассин подумал, что тот, пожалуй, прав. В полном смысле этого слова вторжение было невозможно. Военные силы Юлюбиса были безнадежно неадекватны для такой задачи, как захват огромного пространства любого из газовых гигантов, даже населенного от природы мирным, раболепным, легко запугиваемым видом, а не этими самыми насельниками. Пытаться контролировать пространство, населенное насельниками, было все равно что мочиться на звезду в надежде ее загасить. Опасность состояла в том, что вторжение сил Меркатории с целью захвата ограниченного объема на период времени, достаточный для обнаружения необходимой им информации, вызовет такую же реакцию насельников, как при полномасштабном вторжении. Насельническая психология, казалось, исходила из того, что если на какое-либо событие следует прореагировать, то лучше уж прореагировать на него с удвоенной остротой, и Фассин даже думать не хотел, чем это может кончиться для обеих сторон.
|
|
|
— Обратите их внимание на то, что возможна глубокая разведка и временная оккупация территории, которые не следует принимать за вторжение.
— А где все это? — спросил Сетстиин. — Или вы хотите мне сказать, что понятия об этом не имеете?
— Насколько я понимаю, поиски будут вестись в районе новой Формальной войны или очень близко от него.
Сетстиин уронил вдоль боков свои шпиндель-руки. Это было похоже на человека, закатившего глаза.
— Ну конечно, а где же еще?
— Я думаю, нет ни малейшей возможности того, что эта война будет отменена или отложена. А вы как считаете?
— Шанс всегда есть — на то, что такой тусовщик, как я, шепнет что-то на ушко кому-нибудь, пусть и в самых высоких сферах. Представьте себе: возникла опасность серьезных враждебных действий против нас, акт инопланетной агрессии среди самих наскеронских ветров, а предложение сводится к отмене Формальной войны? Более вероятно, что мы развяжем несколько новых войн, чтобы показать, какие мы чертовски свирепые, и набраться кой-какого опыта в этих делах.
— Я просто подумал, что должен задать этот вопрос.
— И когда вы отправляетесь к театру военных действий?
— Завтра утром по хаускипскому времени.
— Вот вам и пожалуйста. Времени у вас с запасом, чтобы увидеть церемонию начала войны.
— У меня на уме может быть и другое.
— Гмм. Вы отдаете себе отчет в том, что заинтересованные стороны моего разговора в высоких сферах после этого могут установить за вами слежку?
|
|
|
— Но ведь обычно этого не случается? Впрочем, да, я отдаю себе в этом отчет.
— Что ж, я желаю вам удачи, Фассин Таак.
— Спасибо.
Сетстиин уставился в камероэкран, разглядывая место, где находился Фассин.
— У Айсула что, кончились баллы для телефонных операторов?
— Меня сопровождает дополнительный охранник-наставник — полковник Меркатории, ирилейтка. Она может не понять моих проблем. Я ускользнул от нее, чтобы сделать этот звонок.
— Ну просто как в шпионском романе. Желаю удачи в ваших поисках, Фассин. Держите со мной связь.
* * *
«Если ты смотришь это, Сал, значит я уже мертва. Я, конечно же, не знаю, каковы могли быть обстоятельства моей смерти. Хотелось бы думать, что умерла я в бою, доблестно и с честью. Вряд ли ты будешь смотреть это из-за того, что я тихо-мирно отошла во сне, я просто не позволю, чтобы это случилось, по крайней мере до того, как нечто подобное случится с тобой. Умереть тихо-мирно… вообще-то, я надеюсь, для меня это должно означать, что ты уже мертв.
То, что касается тебя, касается и Фасса, хотя и по-другому. Касается тебя, меня, Фасса и Айлен. Бедняжка Айлен. Айлен Дест, Сал. Ты ее помнишь? Может, и забыл. Давно это было для всех нас, давно по разным и странным причинам, которые, как выясняется, сводятся к одной. У тебя твои омоложения, у Фасса его медленное время, а меня заэйнштейнило на субсветовых скоростях. Время почти не тронуло никого из нас, правда, Сал?
Но я думаю, ты все же не забыл Айлен и того, что случилось с ней, — уж слишком большим потрясением было это для всех нас, правда? Если с человеком случается что-нибудь такое — страшная трагедия, — он об этом никогда не забывает. Да и как забудешь? Его мучают кошмары по ночам, порой даже днем посещают жуткие видения. У тебя так бывает? У меня — да. Иногда это что-то вполне очевидное, словно видишь, как на экране кто-то цепляется кончиками пальцев за выступ скалы над пропастью, особенно если это женщина. Правда, на экране их обычно спасают. Не всегда, но обычно. Но бывает, что случившееся настигает меня неожиданно. Скажем, я занимаюсь чем-то абсолютно нормальным, ничего там тебе похожего, ничего ассоциативного, в чем можно было бы увидеть логическую причину, приведшую в действие механизм воспоминаний, и вдруг на тебе: я снова там, вернулась в этот громадный, старый, пошел бы он на хер, корабль, я там вместе с тобой, Фассом и Айлен.
|
|
|
У тебя так бывает? У меня — да, хотя столько лет прошло. Пора бы этому прекратиться, правда? Черт, даже без всех этих украденных лет на субсветовой все равно пора. Все должно бы уже стереться из памяти, умереть, правда? Посмотри на меня — шестьдесят один год по физиологическому времени. Стройная, как никогда, все еще ложусь с парнями втрое моложе меня, и… что, я выгляжу на шестьдесят? Надеюсь, что нет. Но мне уже пора бы забыть обо всем этом, верно? Время — великий целитель и все такое. Как не было.
Ну а у тебя бывает что-нибудь подобное? Неужели не всколыхнулось никаких воспоминаний? Честно, очень хотелось бы знать. Может, в один прекрасный день мы и узнаем. Может, мне еще придется спросить тебя об этом, а ты никогда не увидишь эту запись, и мы выясним вместе. Может, ее увидит кто-то другой. Вообще-то она не предназначена для чужих глаз, но, видишь ли, моя профессия связана с высоким риском, и кто знает, что случится, после того как я сделаю эту запись.
Как бы то ни было, дело вот в чем: я знаю, что случилось, и собираюсь тебя убить, Сал. Или собиралась. Я уже сказала, что, если ты читаешь эту запись, я мертва, а ты еще жив. Но я хочу, чтобы ты знал: на этом все не закончится. Я всерьез намерена преследовать тебя даже из могилы, Сал, сукин ты сын. Я понимаю, это будет нелегко, но я всю жизнь потратила на то, чтобы занять влиятельное положение. У меня столько влияния во флоте, что стоит мне пальцами щелкнуть, и боевые корабли ускоряются, меняют курс, отправляются в поход. Создавать сети, приобретать друзей, находить союзников, заводить любовников, сдавать экзамены, идти на риск — и все это ради влияния, чтобы однажды бросить вызов человеку, который к тому времени будет владеть, ну или почти владеть всей системой. Уничтожение портала почти разрушило мои планы — надолго отсрочило их исполнение. Но я полагаю, ты все еще будешь жить и любить жизнь, когда я все же вернусь домой или когда начнет происходить то, что должно произойти в случае моей смерти.
|
|
|
Ты же понимаешь, я тебе не все могу рассказать. С какой стати? Не хочу, чтобы ты был начеку. И без того на твоей стороне все преимущества, разве нет? Ну не считая, пожалуй, моего маленького сюрприза. Разве для тебя не сюрприз — слышать это, видеть это? Спрашивать себя, что же должно произойти? Давай-давай, Сал, спрашивай. Спрашивай, не прекращай думать об этом, живи в постоянном страхе, потому что страх может ненадолго продлить тебе жизнь. Ненадолго. Определенно ненадолго. Но на какое-то время.
Думаю, пока хватит, как ты считаешь? Определенно это самая длинная речь, какую ты или я произносили, даже когда были вместе, давным-давно. Разве нет? Может быть, это больше, чем все слова, сказанные между нами. Ну, или почти.
Дай-ка я тебе объясню, если ты еще не понял: я видела отметины, Сал. Я видела три красные царапины у тебя на шее, пока ты не успел поднять воротник куртки. Помнишь? Помнишь, как ты сделал вид, будто тебя пробрала дрожь, и ты что-то там сказал, заикаясь? Помнишь? Одна из тех фальшивых ноток, которую ты тогда не уловил из-за всего этого страха и адреналина, и только много времени спустя это стало тебя мучить. А потом ты так и не опускал воротника, верно? Не снимал с себя куртку, кутался в нее, как в плед, пока не добрался до ванной и аптечки первой помощи, верно? Я все помню. А я, когда тянулась к Айлен, я видела ее ногти. И кровь под ними. Видела очень четко. Фасс вот не видел; он по сей день ничего об этом не знает. Но я видела. Я не была стопроцентно уверена насчет отметин у тебя на шее, но потом проверила. Ты помнишь, как мы трахались в последний раз — на прощание, недели две спустя? Это была проверка. От царапин уже почти ничего не осталось, но они все еще были видны.
Ты ведь ее всегда хотел, правда, Сал? Всегда вожделел красавицу Айлен. И ты решил, что если она пошла с тобой в этот корабль, то, значит, сказала „да“? Верно? А потом что — передумала? Наверное, это не слишком важно. Я видела то, что видела.
А знаешь, что тут смешнее всего, а? Я-то ведь побывала там, куда тебе не удалось сунуться. Да-да, мы с Айлен занимались этим. Правда, всего один раз, но это уже кое-что другое, о чем я тоже никогда не забуду. Как тебе, наверное, хотелось бы это увидеть, а? Еще бы не хотелось. Я потом и с Фассом легла в постель, чтобы уж всех перебрать. Кстати, он в постели гораздо лучше тебя».
Фигура в военной форме заглянула прямо в камеру, голос звучал спокойно и тихо.
«Я подбиралась к тебе, Сал. Если ты смотришь это, значит, у меня не получилось, не получилось сделать это своими руками, но даже из могилы я приду за тобой, сукин ты сын».
Изображение замерло и исчезло. Рука — дрожащая, но лишь чуть-чуть — потянулась к кнопке и выключила экран.
|
|
|
