 |
Глава 18. Роковые реформы. Популизм и диктаторы
|
|
|
|
Глава 18. Роковые реформы
О том, как опасно «делать что должно, и будь что будет», а также о том, что интересы крупных страт бывают важнее интересов общества в целом
Популизм и диктаторы
Истина от повторения не тускнеет. Гиперадаптация экономики страны к наличию того или иного ресурса происходит по более или менее одному сценарию: сперва растут доходы от использования данного ресурса; затем привластные группы консолидируют эти доходы и используют их для укрепления своей власти; затем гипертрофируется экономическая роль этого ресурса и государства, разрушаются другие индустрии, снижается конкуренция в политике и экономике; вырастают индустрии, паразитирующие на ресурсе и неконкурентоспособные на внешнем рынке; импорт заменяет внутреннее производство; субсидии в ресурсной области резко повышают потребление ресурса и делают всю экономику неэффективной; система распределения ресурса становится главным получателем бенефитов, разрастается и начинает давить на экономику; власть наращивает репрессивный аппарат, который потребляет всё больше; неравенство растет, социальная поддержка населения и социальные блага сводятся к минимуму, необходимому для удержания населения от бунта; страна как бы застывает в стагнации – до существенных изменений на рынке.
Но иногда в системе «что-то идет не так». Вроде бы власти стремятся сократить влияние «ресурсного проклятия», проводить реформы, строить новую экономику. Но по дороге забывают о тех, ради кого, собственно, реформы и проводятся. Власть оказывается не в состоянии (или не желает) обеспечить лояльность к себе со стороны влиятельных страт населения и не находит консенсуса с крупными международными игроками. Результаты бывают самыми разными, но в любом случае от страны в момент такого противостояния лучше держаться подальше.
|
|
|
* * *
История Ирана началась в эпоху среднего палеолита – юг современной его территории был заселен неандертальцами, это был один из центров мустьерской культуры. После аграрной революции на западе территории современного Ирана формируются древнейшие государства – сперва цивилизации долины Инда, затем джирофтской культуры, наконец – шумеров.
Во втором тысячелетии до нашей эры кочевники из Средней Азии пришли на территорию Ирана и осели там, образовав (одновременно с родственниками – бактрийцами, осевшими на территориях Таджикистана и Афганистана) новое прото-государство. Они же принесли на территорию язык индо-арийской группы, который стал предком современного иранского фарси. К VII веку до нашей эры контроль над территорией перешел к мидийцам, к VI веку до нашей эры – к персам, которые изначально жили на небольшой территории на побережье Персидского залива. Персидская империя достигла положения доминирующей силы в мире к V веку до нашей эры – на западе персы успешно атаковали греков, на юге – захватили Египет, на севере – контролировали Кавказ. Государственной религией Персии был зороастризм, однако официальная политика власти провозглашала толерантность к другим верованиям. Иранцы и сегодня считают себя потомками и наследниками персов и персидской империи.
После завоевания Персии Александром Македонским империя распалась на несколько сатрапий и лишь во II веке до нашей эры снова собралась уже в виде Парфянского царства, успешно боровшегося с римлянами (и затем византийцами) и просуществовавшего до VII века нашей эры. В последние 400 лет страной правила династия Сасанидов. Цари активно развивали систему административного управления страной (включая сбор налогов) и параллельно поменяли отношение к религии: зороастризм стал не только государственной, но единственной религией, следование другим верованиям каралось.
|
|
|
Такая нетерпимость привела империю к краху. Ослабленная постоянной войной с Византией (в которой активное участие принимала «пятая колонна» христиан, проживавших на окраинах Сасанидской империи), страна не смогла сопротивляться вторжению арабов. В 650 году власть в стране перешла к мусульманам, которые были терпимы к христианам, но запретили зороастризм. Большая часть населения перешла в ислам (есть сведения, что меньшинство всё же выбрало местные формы христианства, в частности, несторианство). На вторую половину VII века пришлось первое противостояние в мусульманской умме – халиф Али и верные ему войска вели войну с наследниками предыдущего халифа – Усмана, выбравшими себе столицей Дамаск и занявшими территории к западу от Ирана. Жители Ирана таким образом стали шиитами – сперва это значило просто «последователями Али», а затем – отдельного течения в исламе. Сегодня шиитов примерно в четыре раза меньше, чем суннитов (сторонников доминирующего направления ислама), большинство шиитов проживает в Иране, Ираке, Азербайджане и Бахрейне, но только в Иране шиизм является единственной государственной религией. Существенная часть суннитов вообще отказывается признавать шиизм мусульманством.
В течение следующих 700–800 лет территория современного Ирана оставалась шиитской, но власть в ней и ее национальный состав существенно изменялись из-за вторжений и разделов каждые 50–100 лет, и религия не играла решающей роли (более того, шиизм того времени характеризует открытость для новых идей и гибкость). Помимо арабов и персов в стране (или странах, которые образовывались здесь) успели поправить тюркские, сельджукские династии, монголы, узбеки Тимура, туркоманы. Только к 1500 году в стране воцарилась персидская династия Сефевидов – за 220 лет ее правления государство стало монорелигиозным, а шиизм догматизировался. Именно в период Сефевидов формируется страта персидского духовенства, которое постепенно получает огромные рычаги влияния в стране – «снизу» через получение муллами контроля над информационными потоками, идущими крестьянам и ремесленникам, и «сверху» через активное участие в политике.
|
|
|
К 1722 году династия Севефидов потеряла власть, и Персию стали вновь сотрясать междоусобицы и войны с соседями. Слабость государства привлекла внимание двух «крупных игроков» – России, которая претендовала на Кавказ, Закавказье и южный берег Каспия, и Великобритании, которая стремилась влиять на Персию (если не полностью колонизировать ее) через контролируемые территории нынешних Индии и Афганистана. Двести лет дальнейшей истории Персии эти две силы конфликтовали друг с другом, используя Персию как «прокси»-силу. В самой же стране слабая светская власть сочеталась с сильным институтом исламского духовенства, который и определял характер жизни в стране. Видимо, в связи с тем, что любая модернизация ассоциировалась в глазах духовенства с Европой (Великобританией) и Россией, странами немусульманскими, духовные власти в Персии последовательно выступали против любых экономических реформ и даже против создания промышленных предприятий.
В 1921 году власть в Иране захватил офицер Реза-Хан Пехлеви. С этого момента началось планомерное наступление светской власти Персии (в 1935 году международным названием стало самоназвание персов – Иран) на старую экономическую систему и власть духовенства; стремление в Европу было объявлено стратегическим курсом нации.
Основой экономического развития должна была стать иранская нефть. Нефть в Иране начали добывать в 1908 году. Доказанные резервы нефти в Иране превышают 160 млрд баррелей, это почти 10 % мировых, четвертое место после Венесуэлы (300), Саудовской Аравии (265) и Канады (175)[564]. По доказанным запасам газа страна на первом месте в мире – 34 трлн кубометров (18 % мировых запасов), на втором месте – Россия (17 %), на третьем – крошечный Катар (13 %)[565]. Месторождения обладают прекрасной геологией, запасы легко извлекаемы и дешевы.
Но всё двигалось не так уж быстро. К 1941 году Иран мало отличался от себя же образца 1921 года. В 1941 году шах Ирана попытался сыграть свою игру и отказать Великобритании и СССР в сотрудничестве – Иран был оккупирован, шах отказался от престола в пользу своего сына – Мохаммеда-Резы. В 1946 году Иран опять обрел независимость, в 1949 году власть в стране получил националистический народный фронт во главе с Мохаммедом Моссадыком, который выступал за национализацию экономики и прежде всего нефтяной промышленности. Шах не мог противостоять Моссадыку, и Иран уже был готов пойти по квазисоциалистическому пути развития, но в 1952 году на фоне национализации иранских нефтяных месторождений разгорелся конфликт Ирана и США – американцы всерьез озаботились сменой режима в Иране и преуспели: в 1953 году ставленник США генерал Захеди пришел к власти, Моссадык был свергнут, шах, который до того фактически переехал в Италию, возвратился в Иран, американские и английские компании смогли вернуться к добыче нефти в Иране, а страна еще на десять лет остановилась в развитии.
|
|
|
Началом реальных изменений можно считать 1963 год, когда в стране прошел всенародный референдум, шах Мохаммед Реза Пехлеви запустил программу радикальных экономических и социальных реформ – «Белую революцию». Аграрная реформа, фактическая отмена местного аналога крепостного права, а также ускоренная индустриализация с привлечением иностранного капитала были тремя главными направлениями развития.
С источниками средств для реформ не было проблем – в 1960 году Иран экспортировал 1, 7 мбд нефти (производил 1, 8 мбд – 6, 3 % мирового производства), в 1970 году экспорт достигал 3, 7 мбд (производил 3, 8 мбд – 8, 5 % мирового производства). В 1962 году доля нефтегазовых доходов в бюджете составляла около 50 %, в 1973 г. дошла до 70 % – правительство не стремилось перегружать растущую экономику налогами [566].
Правительство выкупало по рыночной цене у помещиков землю и передавало ее крестьянам по цене на 30 % ниже рыночной, с отсрочкой платежа на 25 лет при практически нулевых процентах [567]. Два миллиона крестьянских семей (9 млн человек, около 40 % населения) получили землю в 1960-х годах [568].
Но землю получили не все. Право купить участок имели только те, кто ее непосредственно обрабатывал. Сельские сезонные рабочие стали покидать деревни и перебираться в города. Многие новые собственники земли так же продавали ее и пополняли городское население. В 1900 году в Персии 20 % населения жило в городах – уже тогда страна была достаточно урбанизирована [569]. В 1966 году там проживал 31 % населения страны, в 1978 году – более 50 %[570].
Реформы в первые же годы привели к быстрому росту экономики. Были созданы целые новые отрасли промышленности: металлургия, нефтехимия, судостроение, автопром – всё то, что последовательно блокировалось духовной элитой в течение конца XIX и начала XX вв. Доля промышленности в ВВП страны выросла с 27 % до 72 %, Иран к 1970 году стал 14-й экономикой мира [571], а Мохммед-Реза Пехлеви объявил, что целью реформ является достижение пятого места в мире по ВВП (эту цель он провозгласил аж на 40 лет раньше Путина). В 1976 году ВВП на душу населения (около 6, 8 тыс. долларов США) был больше, чем в СССР, и в восемь раз больше, чем в Китае[572]. Забегая вперед, сегодня Иран – 29-я экономика мира [573], а уровень в 6, 8 тыс. долларов ВВП на человека Ирану не удалось превзойти до сих пор [574].
|
|
|
Пехлеви был сосредоточен на абстрактной конечной цели – индустриализация, эффективность аграрного сектора, рост ВВП. Следствием реформ, которые финансировались за счет нефтедолларов в ущерб социальным программам и не предусматривали никакой поддержки населения, стала смена индустриальной палитры в государстве, в котором подавляющее большинство граждан до того либо работали на земле (их количество быстро сокращалось с внедрением новых методов земледелия и ростом импорта продуктов питания), либо были заняты ремесленным производством – последних вытесняли повсеместно создаваемые фабричные производства. Появление крупных обувных заводов ликвидировало кустарный пошив обуви. Развитие нефтехимической промышленности и местное производство пластмассовой посуды уничтожали гончарное ремесло. Развитие металлургии позволило наводнить рынок металлическим литьем и штамповкой и свело на нет деревообработку. Переселенцев из деревень и теряющих рынок ремесленников ждали организованные властями программы обучения, которые должны были подготовить их к работе на фабриках. Но оказалось, что уровень образования и у тех и у других, а также менталитет, сформированный в традиционной среде, не позволяли вчерашним крестьянам, гончарам, резцам по дереву, стеклодувам и кустарным ткачам успешно переучиваться. Образовательные программы не функционировали. На работу массово завозились иностранцы.
Иранские ремесленники и связанные с ними торговцы – «базари» были, несмотря на отсутствие значительных капиталов, хорошо структурированы в сети-корпорации, внутри которых недовольство изменениями быстро приводило к организованному протесту. Вчерашние крестьяне и сельские работники, даже мигрируя в города, сохраняли свою связь с деревней. Оттуда приходили плохие вести о невозможности конкурировать с импортными продуктами, о неэффективности обработки крохотных наделов, о развале устоявшейся цепочки создания стоимости, появлении множества безработных и нищих и росте преступности. В деревню из городов шли новости о невозможности найти жилье и работу, о дороговизне и шокирующем попрании основных принципов шиизма – разврате, неуважении к старшим, употреблении алкоголя, игнорировании молитв и постов, использовании сомнительных современных механизмов. Шах действительно был «либералом» – он пытался быстро воспроизвести европейскую модель и проводил светские реформы в образовании и правоприменении, дал женщинам право голоса, отменил ограничения в одежде.
Простые люди за ответами шли в мечети и встречали в них мулл, которые и сами были вне себя от действий шаха. В первые же годы реформ он существенно сократил земли духовенства (так называемые вакуфные владения, земли, переданные в прошлом в бессрочную аренду или собственность специальным агентам исключительно на религиозные цели), а в 1976 году отменил государственную поддержку исламских организаций. Более того, шах не скрывал своей стратегической идеи вернуться к идеологической доктрине Ирана как правопреемника и наследника Персидской империи Ахеменидов и, соответственно, зороастризму. В 1971 году шах организовал празднование 2500-летия персидской империи в Персеполисе – древней столице Персии; в 1976 году он объявил о замене календаря – годы в Иране должны были начать отсчет от восшествия на престол Кира Великого.
В результате за 10 лет реформ шах настроил против себя всех: помещиков, лишившихся земель; крестьян, которые теряли рынки сбыта и беднели в новой неэффективной системе землепользования; ремесленников и торговцев, которых вытесняли новые производства; простых людей, привязанных к традициям и испуганных отказом от прежнего образа жизни, разрешенной государством «распущенностью» молодежи и иностранными влияниями; духовенство, привыкшее управлять широкими массами населения и контролировать значительные активы и вдруг оказавшееся перед перспективой полной утраты влияния.
Но шах как будто не хотел замечать ситуации. Ему пришлось силой подавлять сопротивление помещиков и духовенства, разогнать Меджлис, создать тайную полицию, действия которой вызывали еще большую ненависть в обществе – в тюрьме оказались до 100 000 политических заключенных [575], [576]. Следствием протестов было ограничение свобод; действия тайной полиции заставили последние существенные страты Иранского общества – интеллигенцию и студенчество – встать в оппозицию к шаху. В результате самые разные по своим интересам и убеждениям силы были объединены одной идеей – устранить шаха и изменить общественное устройство, остановив «европеизацию» общества.
Возможно, шаху даже и удалось бы довести до конца реформы, и постепенно проблемы основных групп населения были бы решены. Но для этого надо было более эффективно управлять макроэкономическими параметрами. Нефтяное изобилие привело к стандартным перекосам: с 1973 по 1978 год казна получила более $100 млрд от реализации нефти, из которых $40 млрд было потрачено на спецслужбы и армию, столько же – на плохо продуманные промышленные мегапроекты и лишь 20 % – на другие цели [577]. Постоянное стремление финансировать большие проекты поддерживалось мягкой монетарной политикой и высокой инфляцией. Политическая жестокость режима привела к тому, что капитал уже к 1975 году стал утекать из страны – за 1977 и 1978 год из Ирана было вывезено 70 млрд долларов [578]. В результате формальный рост ВВП сопровождался высоким уровнем бедности и периодической угрозой голода в целых провинциях.
К 1978 году президент США Картер убедил шаха смягчить репрессии и выпустить из тюрем несколько тысяч убежденных борцов с режимом. Последние немедленно возглавили массовые антиправительственные действия. Многочисленные антиправительственные демонстрации, начавшиеся 8 января 1978 года в «богословской столице» Ирана – Куме, привели к кровопролитию. В течение всего года в различных городах Ирана организовывались демонстрации, а шахская гвардия их разгоняла. В ходе почти каждого выступления гибли люди, поминовение погибших через 40 дней превращалось в новые демонстрации с новыми жертвами и новыми поминовениями, бунтами и забастовками.
19 августа 1978 года в городе Абадан иранская молодежь собралась в кинотеатре «Рекс» на просмотр фильма «Олень» – культовой картины иранского режиссера, содержащей жесткую критику текущей политической и экономической ситуации в стране. Через 21 минуту после начала сеанса четыре человека забаррикадировали входные двери в кинотеатр, облили их бензином и подожгли. По разным данным от 400 до 800 человек сгорели заживо. Исламисты обвинили в поджоге тайную полицию, а сторонники шаха не без оснований обвиняли самих исламистов: известно, что тем крайне не нравился кинотеатр, который, невзирая на их угрозы, показывал эротику; силам шаха же не было никаких причин совершать такой акт варварства.
Начались массовые манифестации по всей стране. Шах ввел военное положение и запретил массовые мероприятия. Ответом была всеобщая забастовка, экономика остановилась. США отказались поддерживать шаха, и тяжелобольной Мохаммад-Реза в январе 1979 года бежал из страны, оставив власть премьер-министру Шапуру Бахтияру. У последнего был выбор – на кого из трех сил оппозиции опереться: на вновь собираемый «национальный фронт», выступавший за светский Иран без западного влияния, на социалистов, поддерживаемых СССР, или на фундаменталистов. Он сделал выбор в пользу фундаменталистов: в феврале 1979 года после 15-летней ссылки в Иран из Франции вернулся лидер духовенства аятолла Рухолла Хомейни. Хомейни, однако, не собирался никого поддерживать – он вернулся брать власть.
9 февраля в результате боя между сторонниками исламистов и войсками правительства власть перешла к исламскому духовенству. «Белая революция» сменилась исламской.
Результаты исламской революции по своим масштабам превосходят даже результаты большевистского переворота в России в 1917 году. Светская страна, которая стояла на пороге потери исламом ключевого значения, в течение нескольких лет пережив период массовых репрессий, превратилась в бастион ультраконсерватизма. Введены жесткие ограничения в одежде. Произведена тотальная чистка СМИ, запрещены иностранные фильмы, главным уроком в школе стало изучение ислама, вся доисламская цивилизация Ирана объявлена несуществующей. В уголовном кодексе появились такие наказания, как побитие камнями и распятие на кресте (за преступление против республики). Вся публичная сфера стала подчиняться нормам ислама. Ни о какой эротике и алкоголе теперь не могло быть и речи.
Вопросы экономики стали второстепенными. «Согласно материалистическому мировоззрению, сама экономика является целью, а поэтому на различных этапах человеческого развития экономика становится фактором разложения и упадка. В то же время в исламе экономика рассматривается как средство, от которого нельзя ничего ожидать, кроме лучшей производительности для достижения поставленной цели»[579] – гласит конституция Ирана.
Через два года после революции производство основных видов промышленной и сельскохозяйственной продукции упало на 30–50 %, инфляция выросла до 30–35 % в год, валютные резервы уменьшились на 60 %[580]. Было национализировано около 80 % всей промышленности [581]. В частных руках в основном остались мелкие фирмы.
Во внешней политике США были объявлены главным врагом, Израиль – целью на уничтожение. Произошел захват заложников в посольстве США в Иране (о котором красочно рассказывает фильм «Операция АРГО»).
США в ответ заморозили иранские активы на сумму около $11 млрд [582]. Санкции включили в себя полный запрет гражданам и компаниям США вести бизнес в Иране и участвовать в совместных предприятиях с иранскими компаниями. Иран оказался в международной изоляции.
К 2020 году, спустя 40 лет после исламской революции, Иран остается бедной страной. ВВП на душу населения составляет менее 6000 долларов – это в два раза меньше, чем у соседней Турции, которую Иран опережал перед революцией [583]. Падение ВВП составляет примерно 2, 5 % в год в последние годы [584]. Инфляция в 2019 году скакала в пределах от 25 до 40 % годовых, рост цен за 12 месяцев 2019 года на потребительские товары составляет от 50 до 100 %[585]. Иранская валюта (риал) не является свободно конвертируемой, но на черном рынке ее курс за последние полтора года упал втрое. Экономика страдает от высочайшей коррупции, перегруженного социального сектора и, разумеется, от западных санкций, наложенных на Иран из-за ядерной программы.
Основой экономической системы Ирана является уникальная сеть исламских (то есть контролируемых духовенством и в интересах духовенства) компаний. Созданные еще при шахе, они были преобразованы в специальные фонды, по сути, холдинги, управляемые государством. Эти компании размещают заказы на государственные средства частным организациям, представляющим интересы крупных чиновников, руководства КСИР (корпуса стражей исламской революции, местных силовиков), высшего духовенства. Экономика держится на инфраструктуре, построенной еще при шахе. За последние 40 лет страну покинуло более 4 млн человек (5 % населения)[586], в основном студенчество, интеллигенция, бизнесмены.
В последние два года в Иране усилились антиправительственные настроения, и участились акции протеста, но до очередной революции еще далеко, да и кто может в Иране прийти к власти вместо полностью занявших собой всё политическое поле ультраортодоксов, неясно. Ясно другое – политическая и экономическая катастрофа, превратившие страну – кандидата на вхождение в лигу развитых стран с современным обществом – в бедного изгоя, общество в котором связано средневековыми религиозными ограничениями, состоялась не в год революции, а гораздо раньше – тогда, когда реформаторы стали использовать ресурс, имеющийся у государства, на проведение реформ, не задумываясь о последствиях для общества и о готовности самого общества принять проводимые реформы. Примеров подобных рукотворных катастроф множество – режим Альенде в Чили, в частности. Да и реформы в России в 1990-е годы, хотя сами по себе и не привели к открытой революции, но массовое недовольство тем, как они проводились, стало основой для идеологической поддержки политики «реставрации», которую в XXI веке проводила власть в России под руководством президента Путина и его окружения. Россия, спустя 30 лет после начала нашего века, значительно продвинулась по пути «иранизации», растеряла весь свой экономический импульс, погрязла в политике изоляционизма и конфронтации с развитыми странами и стремительно наращивает репрессивный аппарат – и истоки этого также лежат не в 2001 году, когда к власти в стране пришел молодой ставленник уходящего президента Ельцина, а в ошибках реформ, отвративших население от идеи построения либерально-капиталистического современного общества.
|
|
|
