Кыргызстан

На юг от Казахстана расположена Киргизия (официально – Кыргызстан) – небольшая по российским меркам (всего в 10 раз больше Израиля), малонаселенная (меньше 6 млн человек, 73 % киргизов, 14 % узбеков)[508], почти полностью покрытая горами страна. Будучи в 14 раз меньше Казахстана, Кыргызстан проигрывает ему не только в номинальном ВВП в 37 раз, но и в подушевом ВВП – в 12 раз, являясь одной из беднейших стран мира, а в Средней Азии соревнуясь в этом показателе только с Таджикистаном – за последнее место.

Причина такой бедности одна – объективная невозможность опереться на существенные доходы от продажи полезных ископаемых: в Кыргызстане есть небольшие запасы ртути, урана, угля и нефти, но в существенных объемах добывается только золото, которое составляет до 35 % экспорта этой страны.

Страна официально экспортирует золота в год примерно на 1, 7 млрд долларов [509]. Второй статьей экспорта является электроэнергия. Общая мощность водосброса в стране превышает мощность Волги в несколько раз, электричество экспортируется всем соседям и в Россию, но с советских времен системы не модернизировались и эффективность их мала. Далее, ни одна статья экспорта (от хлопка и табака до продуктов промышленной химии) не превышает 3 %[510]. При этом объем внешнеторгового товарооборота в 2019 году превышает 6, 2 млрд долларов [511] – уникальные 73 % от 8 млрд долларов ВВП[512]. Существенная часть разницы покрывается за счет перечислений «домой» от гастарбайтеров, работающих в России и меньше – в Украине, Казахстане и даже в Западной Европе. Они переводили еще в 2014 году чуть более 30 % кыргызского ВВП[513] – второе место в мире после Таджикистана с его 42 %. И всё же, отрицательное сальдо торгового баланса, не покрытое remittances, в 2018 году составляло около 0, 7 млрд долларов (remittances составляли почти 2, 4 млрд при отрицательном сальдо в 3, 1 млрд)[514], [515]. С учетом незначительных изменений внешнего долга и валютных резервов (которые у Кыргызстана составляют 24 % ВВП, почти как в России [516], [517]), страна «откуда-то» получает неучтенные более чем 2 млрд долларов ежегодно.

Источником этих денег является широкомасштабный серый и белый реэкспорт, являющийся самым прибыльным и развитым бизнесом Кыргызстана. С 2004 года, согласно законодательству Кыргызстана, при импорте так называемых товаров для базара (понятие растяжимое, и, как видно из статистики, в реэкспорт попадают и автомобили, и топливо, а не только одежда и галантерея) таможенные платежи уплачиваются по весу товара, а не по его таможенной стоимости, а торговцы платят налоги по упрощенной «патентной» системе. В результате, при официальном ввозе в Кыргызстан товаров из Китая на 2 млрд долларов в год, по оценкам аналитиков существенно более ¾ товара реэкспортируется, а реальная стоимость ввезенных товаров едва ли не в 3 раза выше[518], [519]. В Дордое и Карасу за 10 лет выросли открытые рынки беспрецедентной величины. Уже в 2006 году, по мнению Романа Могилевского [520], 13 % жителей Бишкека работали на базаре в Дордое. По данным исследования Всемирного банка «Базары и интеграция торговли в Центральной Азии», в 2009 году товарооборот «Дордоя» составил $4 млрд [521], [522].

Перепродаваемые импортные товары уходят серыми и белыми путями в Казахстан, Узбекистан и даже в Россию, оставляя, по оценкам тех же авторов, около 20 % от своей реальной стоимости в виде прибыли местных торговцев. Неучтенный экспорт и полученная прибыль и покрывают дефицит в 2–2, 5 млрд долларов в год, демонстрируемый «официальной» статистикой, и, видимо, создают еще и существенный поток неучтенного вывоза капитала [523].

Тем не менее «золотые времена» реэкспорта позади. В 2008 году общий объем реэкспорта через Кыргызстан был по косвенным данным почти в четыре раза больше[524]. Сокращению способствовал и общий экономический кризис, и падение покупательной способности россиян и казахстанцев, и существенное ухудшение ситуации на границе с Узбекистаном вокруг Оша и Жалалабата, и меры, которые, несмотря на режим свободной торговли, предпринимает Казахстан, чтобы ограничить проникновение китайских товаров через Кыргызстан (сам Казахстан не прочь занять эту нишу, в Алма-Аты работает похожий на Дордой базар, но пока значительно меньший по размеру).

Бедность страны и отсутствие внятной модели развития приводят к нестабильности. Власть в XXI веке за 10 лет дважды менялась в результате народных волнений. Кыргызстан, который является сильно коррумпированной страной, тем не менее «выигрывает» у Узбекистана и Туркменистана в рейтингах уровня коррупции, так что едва ли можно вслед за многими комментаторами объявить причиной революций в стране именно коррумпированность режимов Акаева и потом Бакиева. Каждая новая команда начинала с нуля, но даже и последние относительно спокойные восемь лет (действительно, выборы президента в 2017 году привели к мирной передаче власти) мало что дали в смысле развития страны – рост ВВП Кыргызстана составляет примерно 4 % в год, что при ВВП на душу населения в размере около 1, 3 тыс. долларов составляет мало отличимые от нуля 50 долларов на человека [525]. В большой степени и этот рост ВВП связан с ростом стоимости золота на мировых рынках, то есть не является следствием развития экономики.

Перед Кыргызстаном стоит труднейшая задача определения стратегии поведения, которая позволила бы заместить уходящие потоки от реэкспорта и всё же начать развивать экономику – страна с таким уровнем подушевого ВВП не может существовать без масштабных потрясений.

Хорошая новость состоит в том, что Кыргызстан более защищен от радикальной исламской угрозы, чем его южные соседи: в отличие от Таджикистана и Туркменистана, в Киргизии 64 % жителей считают себя «просто мусульманами» или ghair muqalideen – не относя себя ни к суннитам, ни к шиитам, и будучи, в соответствии со 103 сурой Корана, приверженцами единства мусульман и врагами тех, кто пытается их разделить. В такую страну сложно импортировать радикализм, и общая граница с Таджикистаном не вызывает беспокойства. Зато граница с Узбекистаном неспокойна, на территории Кыргызстана есть узбекские анклавы, Бишкек не раз просил Москву прислать войска для сдерживания разгоревшегося межнационального конфликта в Оше (тогда Москва ответила более чем безразлично, войска в конечном итоге направили, но не в Ош, а на охрану российских объектов).

Одним из ответов руководству Кыргызстана виделось вступление в Таможенный союз и ЕАЭС, которое должно было создать для локальной текстильной индустрии существенные преференции, позволив ей конкурировать с китайской за долю рынка Казахстана и России. С 2015 года Кыргызстан – член ЕАЭС и активно демонстрирует России и ее партнерам свою приверженность общему пространству – вплоть до холодного расставания с американским присутствием на базе Манас в 2014 году. Китай тоже официально с 2007 года действует в рамках договора о наибольшем благоприятствовании с Киргизией. Однако реэкспорт Кыргызстана для него является лишь потерей прибыли, в конечном итоге он сам заинтересован в прекращении этого потока. При этом рост локального небольшого конкурента-производителя, на которого всегда можно будет влиять – киргизская текстильная промышленность работает на китайском сырье, – Китай не так волнует. С другой стороны, Китай уже почти официально выражал неудовлетворение трудностями, с которыми он сталкивается при инвестировании в страну – из-за масштабной коррупции, законодательных проблем и отсутствия инфраструктуры: непохоже, чтобы у Китая сегодня был план по экономической экспансии в Киргизстан или что сближение Киргизии с Россией нарушает его планы. Даже в таком тонком вопросе, как поставки газа, Россия с Китаем, кажется, поделили рынок на две составляющие: «Газпром» забрал себе внутренний рынок, газотранспортную систему, строительство внутренних газопроводов (в том числе магистраль «север-юг», крайне важную для снабжения Бишкека), а Китай – транзит газа на свою территорию, в Синьцзян, по 4-й ветке газопровода «Средняя Азия – Китай», мощностью 30 bcm, которую Китай начал строить в Киргизии в 2015 году.

Тем не менее одной легкой промышленности явно не хватило для спасения страны. Нужны масштабные инвестиции, Россия в этом вопросе – не помощник, так же как явно не помощник в вопросе удержания власти сегодняшними лидерами – России не до Киргизии, да и «Газпрому» сегодня легче отказаться от заграничных планов. Китай же, скорее всего, в этом уникальном случае окажется крайним – при возможных новых беспорядках, революции, экономическом распаде будет страдать его газопровод, а на территории страны найдут пристанище уйгурские сепаратисты – в Кыргызстане живут более 50 000 уйгуров, граница с Китаем плохо контролируется, и уже не раз возникали подозрения на формирование в Киргизии радикальных уйгурских организаций. Так что, учитывая, что и Южный шелковый путь может пройти по Кыргызстану, и Казахстан, непосредственно граничащий с Киргизией, всё больше сближается с Китаем, в недалеком будущем можно ждать такого же движения и от Бишкека – возможно, при сохранении самых теплых отношений с Россией – делить Киргизию она не будет. Синьцзянский университет в рамках «Конфуцианской программы» уже тратит большие ресурсы на обучение молодых киргизов китайскому языку. Ну, и как сказал Ван Кайвен (китайский посол в Бишкеке), «все малые и средние предприятия Киргизии должны начать работать с Китаем».