Стэнли Кубрик и любовь к психоанализу

Стэнли Кубрик и любовь к психоанализу

Если говорить о крупных киностудиях, то они с усмешкой относятся к независимым режиссерам. Пусть балуются себе в удовольствие. Все равно «большой стиль» за нами. Эти сумасброды, дескать, могут быть сколько угодно талантливыми, но их непредсказуемые творческие идеи частенько идут вразрез со зрительскими ожиданиями. Они так и норовят исправить сложившийся канон, плюнуть в лицо продюсерам, сделать все по‑ своему. Им нельзя верить: они пообещают принять правила игры, понять рынок, а в результате с небрежением обойдут все цензурные запреты. Впрочем, смельчаков много, а успешных из них – единицы. И мир, если бы к нему были применимы категории сентиментальности, томно ожидает рождения таких талантов. И дождался‑ таки того дня, когда на свет появился Стэнли Кубрик, который родился 26 июля 1928 года в Нью‑ Йорке.

Учитывая число экранизаций американского режиссера, можно было бы предположить, что в детстве Кубрик много читал. И любой склонный к анализу биограф скрупулезно отыскал бы парочку фактов, подтверждающих величие гения, в его детских увлечениях. Но все люди одинаковые – «двуногие и без перьев», как чутко заметил философ Платон. И рождаются они не с премиями в кармане. С книгами у Кубрика были сложные отношения, как и с учебой вообще. Школе он предпочитал посещение кинотеатров, в которых и получил свое высшее образование.

Видимо, и в кино он поначалу ценил не столько сценарную составляющую, сколько визуальную. Не случайно он сразу увлекся фотографией. Похоже, отец Кубрика был трезвым реалистом: ну зачем мучить мальчугана математикой и природоведением, подталкивать его на путь экономиста или врача, если можно просто подарить ему фотоаппарат? Пусть себе резвится. А книги подождут. Их время еще придет. Так, будучи семнадцатилетним любителем, Стэнли проводил много времени на улицах в поисках красивого кадра. «Красивое» каждый воспринимает по‑ своему: для кого‑ то это может быть фотография еды или собственной личности на фоне моря. В этом, несомненно, предел человеческого великодушия, ведь надо иметь смелость, обладать известным смирением, чтобы фотографироваться на фоне достопримечательностей и своим ничтожеством подчеркивать величие окружающих объектов. А вот для Кубрика красота таилась в разнообразном внешнем мире, причем даже в детях‑ попрошайках. Он вообще не чурался снимать улицы со всеми присущими им запачканными подробностями. В 1945 году ему удалось снять понурого продавца газет (тогда вышли известия о смерти Франклина Рузвельта). И кто бы мог подумать, что эстетические представления молодого фотографа совпадут с репортажными требованиями журнала Look? Мало того, что у него купили эту фотографию, так еще и предложили штатную работу. Заниматься любимым делом и получать еще за это деньги – это ли не мечта любого человека? По этой формуле Кубрик впоследствии не только наснимал еще сотни фотографий, но и создавал все свои фильмы.

СМЕЛЬЧАКОВ МНОГО, А УСПЕШНЫХ ИЗ НИХ – ЕДИНИЦЫ. И МИР, ЕСЛИ БЫ К НЕМУ БЫЛИ ПРИМЕНИМЫ КАТЕГОРИИ СЕНТИМЕНТАЛЬ‑ НОСТИ, ТОМНО ОЖИДАЕТ РОЖДЕНИЯ ТАКИХ ТАЛАНТОВ. И ДОЖДАЛСЯ‑ ТАКИ ТОГО ДНЯ, КОГДА НА СВЕТ ПОЯВИЛСЯ СТЭНЛИ КУБРИК.

Его профессиональный вес не требовал диет. Хотите фотографию со спортивного мероприятия? Пожалуйста. Портрет селебрити? Без проблем. Стоит ли говорить, что его тщеславные интересы уже не могли ограничиваться только фотографией?

1950‑ е годы становятся успешными: съемки первых фильмов, снятых на долговые деньги, участие в телепроектах в качестве второго оператора (фильм «Мистер Линкольн»). Всем этим он занимался охотно и с известной долей самоотверженности – во всяком случае, едва ли он помышлял о прогулах, подкрепляя их фальшивыми справками от врача. Если было нужно, он мог взять камеру в аренду за свои деньги, особенно когда речь касалась интересных проектов. Так, например, он взялся снимать документальный фильм о боксере Уолтере Картье, еще и с фанатичной преданностью. Фанатичность, кстати, проявилась и в том, что он пригласил своего друга Александра Сингера сняться вместе с ним в роли болельщиков. Что и говорить, Кубрик любил бокс – и как человек, и как режиссер. Один из первых игровых фильмов «Поцелуй убийцы» (1954) тоже, к слову, о боксере. Правда, не о его технических характеристиках или биографических коллизиях, а о том, в какие неприятности можно попасть из‑ за женщин. Даже боксеру, знаете ли, предписаны человеческие слабости: как порой хочется любви, а ведь приходится идти на жертвы!

Человек – даже если он не спортсмен – всегда жертва обстоятельств. Нельзя быть свободным, когда вокруг так много «надо». Порой даже пересечь государственную границу нельзя без понимания того, что ты – гражданин страны. А как быть, если ты еще и солдат? Антивоенную ленту «Тропы славы» (1957), которая, по сути, проложила тропу славы для самого режиссера, Кубрик начал снимать в 1957 году. После картины об ограблении банка «Убийство» (1956) он мог позволить себе ногой открывать двери в студийные офисы. Отныне перед ним стояла задача снять масштабную ленту по роману Хамфри Кобба не с неизвестными актерами, а со звездным Кирком Дугласом в главной роли.

Работать со звездой без головной боли нельзя. Известный актер на площадке главнее режиссера, если это Голливуд. Большие боссы могли скорее расстаться с капризным постановщиком, нежели со знаменитостью, способной обеспечить необходимую кассу. Поэтому Кубрику пришлось непросто. Да, он был знаком лично с Дугласом, что сыграло немаловажную роль при выборе режиссера фильма, но что такое шапочное знакомство по сравнению с прихотливыми актерскими идеалами?

Впрочем, поначалу все было хорошо, во всяком случае титул «говнюк» Кубрик получил не сразу. Зато уже много позже Дуглас добавил к титулу заслуженный эпитет «талантливый», признав свою неправоту. «Талантливый говнюк» кропотливо работал над сценарием, переписывая его раз за разом. «Тропы славы» снимались по одноименному роману, в котором рассказывалось о военной операции во время Первой мировой войны, в которой пятеро французских солдат отказались выполнять заведомо абсурдный приказ.

– Я приказал атаковать, а ваши войска отказались!

– Мои войска атаковали, но им не удалось выдвинуться вперед… – отчитывается герой Кирка Дугласа.

– Многие остались в окопах. Я видел!

– Был сильный обстрел, из‑ за которого погибла треть моих людей…

– Не уворачивайтесь, полковник, треть ваших людей осталась в окопах! 10 человек из каждого вашего подраздеения будут казнены. За трусость! У них в жилах течет не кровь, а обезжиренное молоко.

Наступление должно было произойти любой ценой, даже ценой смерти. «Чья‑ то смерть – лучше стимулирующих действий». Но группа солдат тем не менее останавливается. Нужно ли современному человеку объяснять, почему они это сделали? Однако вещи, очевидные для наших дней, не всегда были таковыми. Времена бывают разными: когда‑ то и гильотина являлась лучшим лекарством от головной боли. Времена бывают суровыми: пытки «испанским сапогом» заменяли остроумные беседы. Времена, как писал поэт Александр Кушнер, не выбирают, в них живут и умирают. Расстрел солдат, как показалось французскому правительству, очернял образ французского офицерства, из‑ за чего «Тропы славы» были запрещены на 20 лет. В Америке же фильм тоже имел свои проблемы, но вместе с тем принес Кубрику большой успех. Его кино не было статичным; так войну еще никто не снимал. Думается, и Кирк Дуглас в известном смысле был шокирован новизной изобразительных решений, иначе просто не стал бы вновь работать с режиссером на уже более внушительном проекте о восстании Спартака.