 |
Константинополь, 28 термидора II года Французской республики (15 августа 1794 года по старому стилю).
|
|
|
|
Константинополь, 28 термидора II года Французской республики (15 августа 1794 года по старому стилю).
Господину Игнацию Потоцкому, члену Высшего национального совета польских республиканцев.
«Сударь! Говорить вам о том, что я чувствую, о чем думаю, чем занимаюсь было бы, пожалуй, излишне. Вам прекрасно известны мои неизменные принципы и чувства, а это значит, вы не станете сомневаться в том, что мой ум и сердце занимают великая и благородная инициатива ваших отважных соотечественников и ее судьбоносные последствия. Постоянство моих взглядов – это также и залог того, что я все время стремлюсь поддерживать вашу инициативу. Наша поддержка и здесь, и повсюду является тем, чего желают настоящие польские патриоты. Хотелось бы, чтобы она принесла плодотворные результаты. А пока что они удовлетворительны и с учетом уже сделанного, и того, что предстоит еще совершить. Все идет медленно и вяло, так как сердце, пораженное раком, плохо справляется со своими функциями. Задачи стоят небывалые. Общественное мнение настроено прекрасно. Вождь[55] желает добра. И хотя его сверхосторожные поступки способствуют благополучию, здесь не помешали бы и кое-какие лекарства. Пару недель назад были произведены многочисленные высылки из страны, и можно предположить, что начинается чистка. Говорят, скоро последуют еще более массовые изгнания. Такое надо видеть. Наши успехи производят сильное впечатление, но хотелось бы чего-нибудь и от Средиземноморья.
О ваших делах хлопотал много раз. Заручился поддержкой добрых людей, в чьей искренности сомневаться не приходится. Вам хотят помочь, но пока не наступило время для решительных и активных действий. Продержитесь в этом году, а в следующем разговор, по всей видимости, будет другой. Мощный толчок мы дадим, это я гарантирую. За время пребывания здесь, я научился верить только тому, что вижу перед собой. Желаю, чтобы вы знали: я тешу себя надеждой, что меня здесь воспринимают серьезно и как представителя республики, и просто как человека.
|
|
|
Я мог бы, конечно, рассказать еще о многих вещах, но мне не дано знать, какая судьба ждет это письмо. Как-никак, между нами столько препятствий, и я не могу судить, сможет ли их преодолеть человек[56], которому я вручаю сие послание.
С первых дней вашего восстания, я начал думать о том, как наладить с вами связь. Нам бы здорово помогла переписка. Увы, у меня ничего не получилось. И как так произошло, что здесь от вас никто не появился? О положении дел в Польше Оттоманская Порта все время посылает запросы греческим князьям. А те говорят, что невозможно получить достоверную информацию. Между тем наши враги не спят и распространяют всякие выдумки и небылицы, которые нам порой не так просто и опровергнуть. Да, всерьез их не воспринимают, им не верят, но сомнения и неуверенность вселяются в души даже тех, кто нам особенно дорог.
В этой связи я пишу и генералу[57] и прошу его ради нашего общего дела сделать все возможное, чтобы установить с нами надежную связь. Я даю ему адреса верных людей в Бухаресте, Измаиле, Хотине и сообщаю, что здесь под маской вашего соотечественника действует опасный волк в овечьей шкуре Аксак.
Пусть наши друзья не сомневаются, что их уважение, которым я всегда буду дорожить, предоставит мне право на их доверие. Поклон всем им!
С братским приветом и пожеланием успехов!
Мари Декорш».
Постскриптум
8 вандемьера III года Французской республики (29 сентября 1794 года по старому стилю).
Сулковский, получив приличную финансовую поддержку от наших друзей, наконец, уехал. И это величайший секрет. Я дал слово[58] хранить тайну и очень не хотел бы, чтобы оно превратилось в низкопробную монету.
|
|
|
Среди здешних последних новостей обращает на себя внимание возможная отставка министра иностранных дел и его секретного агента, драгомана Мурузи. Это пока еще не полная немилость, но, безусловно, закат карьеры.
С удвоенной энергией ведется серьезная подготовка на суше и на море. Не дремлют, как вы догадываетесь, и взяточники и интриганы. Но они напрасно стараются. Сам ход событий, господство правосудия и разума на фоне наших триумфальных побед так или иначе приведут к тем результатам, которых мы желаем. Еще несколько недель тревог и трудов праведных, и ваша судьба, дорогие славные поляки, будет в ваших руках!
ВТОРОЕ ПИСЬМО
Константинополь, 2 фримера III года Французской республики (22 ноября 1794 года по старому стилю).
«Мари Декорш, чрезвычайный посланник Французской республики в Оттоманской Порте.
Гражданину Потоцкому, члену Высшего национального совета польских республиканцев.
Гражданин и друг! Не могу найти слов, чтобы описать тебе и всем, кто меня знает, те чувства, которые я испытал, когда увидел твоего представителя Петра Круту и твое письмо от 29 сентября. В тот самый день, и быть может, вовсе не случайно, раз в наших душах родились одинаковые побуждения, в тот самый день, 29 сентября, я тоже написал тебе письмо. Надеюсь, к этому времени оно уже у тебя в руках. Я [59]вручил письмо молодому Сулковскому. Он находился здесь некоторое время и уезжал к Костюшко. Впрочем, о судьбе Сулковского после того, как он покинул Бухарест, мне ничего неизвестно. Поэтому высылаю тебе копию того письма. Ты желаешь узнать мое мнение о польской миссии. Тактичность и порядочность подсказывают мне положительный ответ, и, уверяю тебя, то же говорят и мои убеждения. Должен сказать, однако, что мой личный пример не очень обнадеживающий. Это вовсе не значит, что мое пребывание здесь было и остается бесполезным. Ощутимые результаты есть, и их немало. А если бы обстоятельства позволили задействовать те средства, о которых ты говоришь (а их ведь у меня нет! ), то, несомненно, можно было бы говорить о блестящих итогах работы.
|
|
|
Только системный подход в организации работы, а не мелкие интриги, может обеспечить настоящий успех. Идти следует дальше и дальше, и идти не торопясь.
Можешь себе представить, что здесь нет ни инертности, ни бессилия, а есть невежество, есть боязливость, взращенная невзгодами, есть подозрительность, свойственная тем, кого часто обманывали. И не забудь, что у наших друзей имеется большая склонность к выжиданию. Наконец, сохраняются еще зоны, пораженные раком. Струпья падают, а корни остаются. И все-таки общее настроение и симпатии на нашей стороне. По всем приметам на этой же стороне и сердце нового руководителя. Хотелось бы только удостовериться, что его решения смогут положить конец всем интригам, тормозящим движение к уже совсем близкой цели… Ждать осталось совсем недолго… На суше и на море идет серьезная подготовительная работа. В этом нет никаких сомнений, как и в том, что наши старания приносят свои плоды. А ведь именно этого вы и желаете.
Совсем недавно я официально заявил, используя выражения документа, полученного от руководства, что позиция Оттоманской Порты по отношению к Польше станет для нас пробным камнем и т. д. и т. п. Только тогда, когда мы увидим, что эта страна на суше и на море по-настоящему готовится к войне, когда мы удостоверимся, как на деле реагирует она на высокомерные оскорбления и наглость петербургских и венских кабинетов и т. д. и т. п., только тогда Французская республика будет уверена, что она не обманулась в своих надеждах.
В это время и прибыл сюда Петр Крута. Появился он очень кстати. Я это сразу понял. Но его появление здесь, как я и предполагал, кроме апатии ничего не вызвало. Пришлось настоять, чтобы на Круту обратили внимание. Как оказалось, этого хотел не только я. Но система не изменилась. Все блюдут осторожность и стремятся из всего делать тайну. И все же первый шаг уже сделан: в данный момент Петр Крута находится на приеме у драгомана Оттоманской Порты. Он сам тебе расскажет об этом приеме. А пока спешу коротко высказаться о Круте. Любезно прошу принять к сведению, что мои личные наблюдения и все, что я о нем слышал, дают основания характеризовать этого человека с самой лучшей стороны.
|
|
|
Возвращаясь к вопросу о целесообразности открытия миссии, хотел бы высказать одно соображение. Желательно, чтобы ваш человек, претендующий на работу в миссии, прибыл сюда в качестве иностранного путешественника под чужой фамилией. Это упростит процедуру и поможет в организации переписки.
Важно, чтобы ты знал, дорогой гражданин, что наша шведская миссия, по-моему, имеет весьма хорошие намерения, но не более того. Ее поддержка в нашем деле была бы очень полезной. Если можешь, поработай в этом направлении. И еще, кажется, что датчанин тоже мог бы подставить свое плечо. Он по-прежнему в полной зависимости от своего коллеги, уважаемого торговца, раболепного льстеца и очень русифицированного барона Н… Тоже подумай о лекарстве, если у тебя найдется рецепт.
Содержание известного абзаца твоего письма хорошо помню и сразу же начал над этим работать. Заодно поговорил и о вас. Ты выбрал бедноватого банкира. Он постоянно сталкивается с какими-то неприятностями и трудностями. Но ради дружбы с тобой и твоими славными соотечественниками он готов творить чудеса.
Ваш переводчик не останется без опеки и внимания, пока я буду здесь. Я уже дал ему две тысячи пиастров на личные расходы.
Сердечный привет всем гражданкам и гражданам!
Наилучшие пожелания успехов тебе, брат мой, друг и гражданин!
Мари Декорш».
20 мая пришли письма из Венеции с последними новостями из Польши. По достоверным сведениям, огромное войско под командованием генерала Суворова подошло к Днестру. Русские готовятся форсировать реку и занять Хотин и Бендеры. Я передал информацию Вернинаку, а тот довел ее до сведения турецкого правительства. Ему выразили благодарность и уточнили, что по имеющимся у турецких властей данным, Суворов находился в Подолии, но отошел от границы. Вернинаку также дали понять, что Россия сейчас отнюдь не расположена к каким-либо агрессивным действиям, а наоборот, как никогда ранее, проявляет дружелюбие по отношению к Оттоманской Порте.
Со своей стороны Вернинак поделился со мной новостями из частной переписки. Оказалось, что на Украине и в окрестностях Каменца было организовано восстание. Восемь тысяч инсургентов под предводительством Колыско, Либерадского и Домейко несколько раз брали верх над русскими и даже отняли у них военную кассу. Газеты Гамбурга и Эрлангена со ссылкой на публикацию в торуньской газете от 9 апреля сообщали, что подробности об этом специальный курьер доложил прусскому королю. Вернинак не мог гарантировать достоверность такой информации, но отметил, что, если это соответствует действительности, то следует лишь пожалеть поляков за их преждевременные действия.
Подробый отчет об этом разговоре я отослал в Париж.
|
|
|
