 |
Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 21 страница
|
|
|
|
01. 07. 1942, среда, вечер
«Волчье логово»
За ужином шеф подчеркнул, что вермахт ни при каких обстоятельствах не должен вмешиваться во внутриполитические дела. Его задача – быть мечом нации в борьбе с внешним врагом. А его деятельность в мирное время должна быть посвящена исключительно подготовке к этой борьбе.
Когда разговор зашел о падении Севастополя, генерал Йодль заявил, что экстренное сообщение об этом являло собой резкий контраст с переданным английским радио экстренным сообщением о смещении со своего поста английского генерала Ритчи, по вине которого был сдан Тобрук.
И самое главное, заявил шеф, экстренное сообщение о падении Севастополя было чудеснейшим образом передано нами в тот момент, когда проходило заседание палаты общин, на котором собирались обсуждать последние результаты политики Черчилля.
В ответ на замечание рейхсляйтера Бормана о том, что еще сегодня можно проследить за реакцией депутатов на наше экстренное сообщение, шеф заявил, что может представить себе, как возликуют англичане, к тому же они все равно утверждали, что Черчилль «никуда не годится», но у них, к сожалению, нет другого лидера.
Насколько Черчилль «никуда не годится» и насколько он путает свои частнособственнические интересы с политикой, свидетельствует тот факт, что он во время высадки десанта в Нарвике[509] послал туда военным корреспондентом своего племянника, чтобы подкинуть ему выгодную работу и дать возможность нажиться на описании вступления английских войск в Нарвик. С такими людьми, как Черчилль, – и это вполне понятно – нужно говорить не словами, а твердым языком неопровержимых фактов.
Отмены приказа, запрещающего давать немецким военнопленным в Северной Африке воду, оказалось возможно добиться только тем, что был издан приказ, предписывающий точно так же обращаться со всеми английскими пленными. Этот приказ в течение 12 часов дал желанный эффект.
|
|
|
И в первую мировую войну англичане использовали немецких военнопленных на различных работах прямо за линией фронта и отказались от этого лишь тогда, когда мы в качестве контрмеры заставили английских военнопленных рыть под огнем окопы и сделали так, чтобы среди них на видном месте находился сын лорда Грея.
Можно только сожалеть, что среди взятых нами в плен англичан нет стольких высокопоставленных деятелей, как среди русских пленных.
Когда маршал Кейтель упомянул, что к нам в руки попали также сын Сталина и племянник Молотова и у племянника Молотова были обморожены ноги, его пришлось лечить, то шеф сказал: мы всегда удивлялись тому, что у русских не бывает случаев обморожений. Теперь выяснилось, что Советы просто‑ напросто расстреливали по обвинению в «умышленном членовредительстве» солдат с отмороженными конечностями, чтобы не вызвать беспорядка в тылу.
02. 07. 1942, четверг, полдень
«Волчье логово»
За ужином шеф завел разговор о военных операциях. Помимо всего прочего он заявил, что если во время Ганнибала наибольший эффект при наступлении давало использование слонов, то ныне совершеннейшим и важнейшим видом вооружений, применяемым в наступательных операциях сухопутных войск, являются танки. И их ждет та же судьба, что и слонов Ганнибала, то есть после войны значение их уменьшится, их вытеснят и в конце концов полностью заменят новые виды вооружений.
За обедом шеф, прочтя телеграмму о назначении турецкого посла в Берлине Гереде министром иностранных дел Турции[510], завел разговор о том ликовании, которое вызвало в Анкаре падение Севастополя.
|
|
|
Падение Севастополя разожгло в Анкаре ненависть турок к русским. И если Гереде назначен министром иностранных дел Турции, мы это можем только приветствовать,
Гереде, правда, как дипломату далеко до настоящего солдата, каким является Осима, но он глубоко убежден в необходимости тесного сотрудничества между Турцией и Германией.
Осима и Гереде в настоящее время, пожалуй, наиболее способные иностранные дипломаты в Берлине. И если Осима так непоколебим, то это не в последнюю очередь объясняется тем, что за его спиной такая сильная организация, как японская армия, которая всегда умеет урегулировать политические проблемы в соответствии с национальными интересами Японии. Гереде же не может в своей деятельности опереться на столь же мощный фактор силы. Армия в его стране не вмешивается в политику, и поэтому он пытается отстоять интересы Турции, изгибаясь как гибкий клинок.
Если Гереде стал министром иностранных дел Турции, то проблема Ближнего Востока приобретает для нас совершенно новые черты.
Ибо другой наш союзник в этом регионе – Великий муфтий[511] – при всем том, что он ярый защитник своей нации, в политике всегда исходит из реальных интересов арабов, а не руководствуется какими‑ то нелепыми фантазиями. С его светлыми волосами и голубыми глазами он, несмотря на узкое лицо, производит впечатление человека, среди предков которого был, наверное, даже не один ариец и который, возможно, ведет свое происхождение от знатного римского рода.
В переговорах Великий муфтий показал себя очень хитрой лисой, он – с целью выиграть время на раздумье – просил перевести ему кое‑ что не только на французский, но также и на арабский языки и был настолько осторожен, что определенные пассажи просил сразу же запротоколировать. А когда он говорил, то буквально взвешивал каждое слово. И по своему благоразумию и умению обдумывать каждый свой шаг он почти ничем не отличается от японцев.
Можно привести небольшой пример, свидетельствующий о том, какие японцы превосходные дипломаты, и в данном случае он вынужден признаться, что и сам попался к ним на удочку. Кто‑ то когда‑ то выдвинул теорию о том, что у японцев в полете происходит нарушение координации движений и поэтому они совершенно не могут водить самолеты. Когда японские государственные деятели, занимающие ответственные посты, заметили, что благодаря легковерию офицеров генеральных штабов одна страна за другой начали некритически воспринимать эту болтовню, они сделали все для того, чтобы вера в эту чушь еще более усилилась. И, укрывшись от посторонних глаз этой стеной, они создали военно‑ воздушные силы, которые поразили весь мир своим успешным налетом на Пёрл‑ Харбор.
|
|
|
Извечный политический постулат, согласно которому не следует разубеждать представителей иностранных держав, которые упорствуют в своей неверной оценке ситуации и тем самым играют нам только на руку, он успешно применил на практике.
Когда после прихода к власти он приступил к перевооружению Германии, ему постоянно приходилось считаться с тем, что западные державы могут принять контрмеры. И сплетни относительно разногласий между СА и рейхсвером очень помогли ему в этой трудной ситуации. И французский посол Франсуа‑ Понсе, которому обычно ничем нельзя было заморочить голову и который всегда умел проникнуть в суть явления, поступил на этот раз как истинный француз и, развесив уши, поверил этим слухам, и, чем больше ему передавали этих сплетен, тем настойчивее он докладывал в Париж, что военное вмешательство со стороны Франции совершенно излишне, поскольку противоречия между СА и рейхсвером обострились до предела и между ними вот‑ вот начнется борьба не на жизнь, а на смерть.
Когда же Рем предпринял попытку путча, то правительству в Париже ситуация была представлена так, будто немцы, как в средние века, просто начали проламывать друг другу головы и Франция вновь может за счет Германии выступить в роли «смеющегося третьего». Таким образом, попытка путча принесла большую пользу и оттянула проведение Францией, а также Англией каких‑ либо военных операций против нас до того момента, когда в вооружении Германии был достигнут такой прогресс, что для вмешательства со стороны этих стран было уже слишком поздно.
|
|
|
Гитлер добавил: в остальном же он был бы только рад, если бы среди наших послов нашелся человек уровня Франсуа‑ Понсе; ибо этот француз с его необычайно широким кругозором был не только ярким представителем европейской культуры, но и благодаря своим обходительным манерам и той щедрости, с которой он угощал шоколадом, был настолько блистательным артистом на дипломатической сцене, что его ни в коем случае нельзя было недооценивать. О том, какие у него были широкие связи, говорит тот факт, что он однажды распорядился доставить из Парижа целый вагон шоколада.
02. 07. 1942, четверг, вечер
«Волчье логово»
За ужином шеф заговорил с рейхсляйтером Борманом о книгах, которые тот дал ему на просмотр. В частности, его особенно заинтересовали многие места в «Письмах о религии» и «Теологических памфлетах» Фридриха Великого. Поистине большое дело будет сделано, если эти произведения станут доступны всем немцам – но в частности, тем, кто занимает ответственные должности, и прежде всего адмиралам, генералам и т. д. Ибо из них явствует, что он – шеф – со своими «еретическими» мыслями вовсе не одинок, что с ним заодно один из самых великих немцев.
И испытываешь сожаление, когда при изучении работ, посвященных теме взаимоотношений между церковью и государством, постоянно приходишь к выводу, что руководители государств очень, очень легко поступались подлинными интересами народа во имя разного рода идеологий и интересов той или иной клики. Только так становится понятным, почему Жанну д'Арк – Шоу даже гораздо более ярко изобразил ее, чем Шиллер, – ее влиятельные земляки‑ французы предали и как колдунью сожгли на костре.
И каково в таких случаях было правовое мышление судей, хорошо показано в работе Эрнста Гауга, посвященной «Песне о Германии». Согласно ей, немецкие суды дошли до того, что охарактеризовали «Песни о свободе» такого выдающегося немецкого поэта, как Гоффман фон Фаллерслебен[512], как «антигосударственные», поскольку судьи за мелкими интересами правящей в их государстве династии не увидели великих интересов всего немецкого народа.
И, узнав об этом, ставишь Габсбургам в заслугу тот факт, что в эпоху, когда империя распалась на отдельные государства и династические интересы буквально раздирали ее на части, они не дали предать забвению германскую идею.
За ужином шеф рассказал о том, что прочел меморандум гауляйтера Фрауенфельда[513], посвященный решению тирольской проблемы. Фрауенфельд предложил перевезти этих тирольцев в полном составе в Крым и поселить их там. Тем самым раз и навсегда будет положен конец давнему конфликту с Италией.
|
|
|
Он считает это предложение весьма полезным. Ибо нигде ни один народ не сумел так сохранить себя, как в Крыму. Татары и готы – вот живые тому свидетельства. Он полагает, что как климат Крыма, так и его природа очень хорошо подходят для тирольцев. Кроме того, Крым – по сравнению с той территорией, где ныне обитают южные тирольцы, – это страна с молочными реками и кисельными берегами.
А перевозка южных тирольцев в Крым не сопряжена с какими‑ либо чрезмерными техническими трудностями и не требует слишком сильной психологической нагрузки.
Им достаточно лишь спуститься вниз по такой немецкой реке, как Дунай, и вот они уже на месте.
После ужина рейхпрессешеф доктор Дитрих передал шефу сообщение, согласно которому общая тенденция изданной в Англии инструкции для прессы именно такая, какой ее вчера за обедом вкратце обрисовал шеф. Смысл ее в том, что потеря Индии действительно потрясет устои Британской империи, а уход из Египта создаст трудности не столько Англии, сколько германскому руководству. Ибо Англия может, взрывая дороги, разрушая порты и заминировав Суэцкий канал, почти полностью уничтожить всю систему коммуникаций Африканского корпуса вермахта и отрезать его тем самым от баз снабжения. И Германия окажется в ловушке.
Прочитав сообщение, шеф заметил: вряд ли можно было ожидать, что англичане так быстро откажутся от Египта. В остальном же эта ложь должна побудить нас – когда Черчилль будет мертв – позаботиться о том, чтобы такое его свойство, как хвастаться вопреки всему, не пережило его самого.
Речь, в сущности, идет о том, что уже пришла пора пустить в ход нашу пропаганду и раструбить на весь мир о том, что для Египта пробил час свободы[514]. И если действовать умело, то и на другие покоренные Британской империей страны, и в частности на Ближний Восток, эта акция окажет совершенно исключительное воздействие.
Далее очень важно заставить египетского короля как можно быстрее избавиться от «покровительства» англичан и скрываться где‑ нибудь вплоть до того момента, когда мы вновь вернем ему престол и торжественно возведем на трон. И министерство иностранных дел обязано соответствующим образом намекнуть ему на это. Будем надеяться, что наши дипломаты окажутся умнее его.
03. 07. 1942, пятница, вечер
«Волчье логово»
Когда шеф пришел к ужину, то услышал, как флюгкапитан Баур и адмирал Кранке беседуют о том, что более рентабельно – воздушный или морской транспорт. Шеф заявил, что преимущество скорости за воздушным транспортом. Однако при нынешнем уровне развития авиационной промышленности в решающей степени повысить рентабельность, на его взгляд, можно только за счет использования реактивных двигателей.
В ответ на замечание капитана Баура о том, что число пассажиров, которых можно перевезти на самолете, следует увеличить с 60 до 100, шеф заявил, что это можно сделать без всякого труда. Уже в ближайшие десятилетия появятся пассажирские самолеты, на борту которых можно установить даже ванну.
И все же, как заметил адмирал Кранке, даже при таком чрезвычайно мощном развитии авиации морской транспорт может не опасаться серьезной конкуренции с ее стороны. Ибо вряд ли будут сконструированы такие самолеты, которые смогут заменить корабли и на которых можно будет перевозить уголь, древесину и металл. А этого и не требуется, ответил капитан Баур. Ведь и после появления железных дорог на кораблях по‑ прежнему перевозится кирпич.
Шеф закончил этот спор, указав на то, что все нужно видеть в развитии. И если птица находится на более высокой стадии развития по сравнению с летающей рыбой, а та в свою очередь – по сравнению с обычной рыбой, то и корабль представляет собой самолет на его начальной стадии. Но будущее принадлежит самолетам.
04. 07. 1942, суббота
«Волчье логово»
Сегодня около 13 часов генерал Шмундт сделал нам сообщение об оперативной обстановке, из которого следовало, что, «если бы не непоколебимая решимость шефа и стойкость немецких солдат, фронт на Востоке удержать бы не удалось».
а) За преждевременный отход на зимние квартиры сместить с поста главнокомандующего группы армий «Север» генерал‑ фельдмаршала фон Лееба[515];
б) За то, что предназначенные для взятия Москвы войска группы армий «Центр» оказались в совершенно изнуренном состоянии, сместить со своего поста генерал‑ полковника Гудериана[516].
О мудрости японцев и их верности союзническому долгу[517] говорит тот факт, что они сделали нам подарок и вступили в войну, когда русские уже в нескольких местах прорвали Южный фронт и нам вновь пришлось отдать Ростов. Японцы получили от нас заверение в том, что мы заключим мир только вместе с ними[518]. Благодарность и уважение – вот какие чувства будет всегда испытывать наш народ к японцам и их императору. Ведь если бы не их вступление в войну зимой, не было бы и нашего крупномасштабного летнего наступления.
04. 07. 1942, суббота, полдень
За обедом присутствовал рейхсмаршал Герман Геринг. Спокойствие, которое всегда исходит от него, его тонкий юмор, его абсолютная уверенность в себе – помимо всего прочего он всегда владеет ситуацией за столом – производят самое благоприятное впечатление. Равно как и его честность и безоговорочная верность. Геббельс назвал его как‑ то «человеком с открытым и доверчивым сердцем ребенка».
Беседа со статс‑ секретарем Баке сперва касалась проблем организации снабжения, и в частности доставки африканского растительного масла, которое уже частично является нашей собственностью и хранится на складах в Марселе, а частично может быть выменяно нами на бензин, поскольку во французских колониях в Северной Африке его подчас используют в качестве горючего. Геринг рассказал, что он выменивал для Германии продовольствие во всем мире, действуя где легальными методами, а где через спекулянтов, и зачастую правая рука не должна была знать, что делает левая.
По поводу высказываний Геринга шеф заявил, что, к сожалению, его проблемы далеко не так легко разрешить. А начинается все с финансовых трудностей. Если бы не высокие доходы от издания «Майн кампф», которая уже вышла на японском языке и по тиражу является самой издаваемой в мире книгой после Библии, разве смог бы он учредить фонды помощи галереям, музеям, таким городам, как Линц, и т. д.? Даже на покрытие расходов по содержанию ставки – он пошел на этот шаг, дабы избежать объяснений с бюрократами из Имперской счетной палаты, – его личных средств не хватило. Его оклад рейхсканцлера – от государства он больше ничего не получает, – 36 000 рейхсмарок, не составит даже десятой доли необходимых средств. Пусть поймут его правильно: ему вовсе не жаль расходовать свои деньги на такие цели. Ибо все равно их с собой в могилу не возьмешь. Наследников у него нет, и, если несколько переиначить слова Старого Фрица, не для наслаждений пришел он в этот мир, но для того, чтобы его изменить.
Шеф рассказал затем о том, как он плавал по морю, о морских болезнях и тому подобных вещах. А кроме того, о крайне неудачном плавании на лодке по Дунаю близ Линца и закончил рассказ словами: «Кой черт понес его на эту галеру! » В юности он был очень тощим и поэтому оказался никудышным пловцом. И если этого не требовали обстоятельства, всегда предпочитал воздержаться от катания на лодках.
Он также не ездит верхом, хотя Гофман с удовольствием снял бы его верхом на коне. Впрочем, эксперимент такого рода привел бы к значительному падению его популярности. Ибо народ привык к тому, что он ездит в автомобиле, стерпел бы, если бы он забрался в броневик, но если он сядет на лошадь – нет, это исключено!
Он вообще не любитель красоваться. Очень легко предстать в смешном виде, тому пример многие парады. С лошадьми вечно что‑ то случается. Однажды лошадь понесла, и у литаврщика – он сидел верхом на ней и в надежде на благополучный исход судорожно сжимал ее ногами – штаны порвались сверху донизу. Пошел бы он со своими литаврами пешком, этого не случилось бы. Тамбурмажор лейбштандарта СС, который то и дело подбрасывал свою тамбурмажорскую палочку в воздух, в какой‑ то момент не успел ее поймать, она упала и покатилась по земле прямо под ноги публике и т. д.
Рейхсмаршал упомянул о том, какие великолепные мундиры были когда‑ то на участниках парадов, которые принимал кайзер, к примеру на кирасирах, уланах и т. д.
Когда затем по прочтении телеграммы разговор зашел об американских порядках, шеф заявил, что политика США основана на подкупе. Какое‑ то время они упорно отказывались покупать у Бразилии каучук и тем самым убедительным образом доказали ей свое значение как оптового покупателя каучука. Когда же эта мера возымела свое действие, они выразили готовность в обмен на политические уступки купить у Бразилии весь урожай каучука.
Рейхсмаршал подтвердил это; тот факт, что США своей широкомасштабной политикой подкупа смогли добиться таких успехов, объясняется расовой неполноценностью этих – что характерно, отличающихся враждебным отношением к немцам – южноамериканских государств[519].
Эта неполноценность проявляется также и в направленных против проживающих там немцев акциях, которые своей жестокостью свидетельствуют со всей очевидностью о том, что породить их могло обусловленное низменным инстинктом стремление «врезать как следует» высшему существу. Собственно, нам надо будет когда‑ нибудь высадить там десант и показать этим «засранцам» наш кулак.
«Бога ради, только никаких десантов! » – воскликнул шеф. Ведь он так радуется по поводу «десантирования домой» каждого немецкого солдата.
04. 07. 1942, суббота, вечер
«Волчье логово»
За ужином шеф заметил, что не устает поражаться тому, насколько прогрессивными в своих взглядах были такие люди, как Ульрих фон Гуттен и Гец фон Берлихинген.
Можно только пожалеть, что в своей борьбе они не опирались на позитивное, цельное мировоззрение, которое могло бы вызвать в них необходимый подъем духа и придать им силы. За свой истинно германский образ мыслей они заслужили, чтобы память о них в немецком народе не угасла. Он поэтому распорядился, чтобы в дальнейшем в их честь были названы линкоры или какие‑ либо еще военные корабли больших размеров.
Предложение назвать в его честь боевой корабль он отверг, поскольку если с этим кораблем что‑ нибудь случится, то суеверные люда воспримут это как знак, предвещающий плохой конец всей его деятельность. Только представьте себе, что названный его именем корабль на полгода или на более долгий срок будет поставлен в док на ремонт. Какое, к примеру, произвело неблагоприятное воздействие на Советы сообщение о разрушении севастопольского форта «Сталин».
В государстве, где все подчинено идеологии, нужно быть очень осторожным, давая боевым кораблям названия, связанные с основными эпизодами борьбы за утверждение этой идеологии, или называя их в честь активных ее участников. Советские корабли «Октябрьская революция», «Марат» и «Парижская коммуна» являются наиболее убедительным подтверждением этому. Он поэтому приказал переименовать линкор «Германия»[520], ибо гибель военного корабля под названием «Германия» произведет сильнейшее впечатление на весь народ. По этой же причине он запретил носителям национал‑ социалистского мировоззрения давать свое согласие на то, что какие‑ либо военные корабли были названы в их честь.
Напротив, в честь такого человека, как Гец фон Берлихинген, можно назвать любой боевой корабль. Ибо Гец фон Берлихинген пользуется такой репутацией в народе, что названный его именем боевой корабль может сколько угодно раз пойти ко дну; сообщение о том, что в его честь назвали другой корабль, все равно будет встречено с одобрением.
За ужином шеф по прочтении телеграммы упомянул о том, что правительство протектора провело по всей Богемии и Моравии множество митингов и призвало чехов тесно сотрудничать с Великогерманским рейхом и каждого, кто попробует уклониться от этого, заклеймить как предателя чешского народа.
Волна митингов – это результат переговоров, которые он провел в рейхсканцелярий с прибывшим для участия в официальной церемонии по поводу похорон обергруппенфюрера Гейдриха президентом Гахой[521]. Он заявил Гахе и сопровождавшим его министрам чешского правительства, что мы в дальнейшем не потерпим каких‑ либо нарушений интересов рейха в протекторате и твердо решили, если таковое произойдет, произвести выселение чехов, которое для нас, осуществивших уже переселение миллионов немцев, вообще не составит труда. От этих слов у Гахи, равно как и у людей из его окружения, буквально ноги подкосились.
После паузы они спросили, могут ли они – хотя бы в какой‑ то мере и в достаточной степени осторожных выражениях – известить об этом чешский народ. Поскольку он считает чехов прилежными и квалифицированными работниками и весьма заинтересован в том, чтобы утихомирить их народ и стабилизировать политическую ситуацию в протекторате, где находятся два особенно нужных нам мощных военных завода[522], то он дал согласие на проведение соответствующей разъяснительной кампании.
И если в этой организованной правительством протектората кампании четко прослеживалась прогерманская тенденция, то это не в последнюю очередь заслуга государственного министра Мейснера. После того как он принял их, Мейснер еще немного погулял в саду с чешскими министрами и в ответ на с опаской заданные вопросы заверил их, что, насколько он знает шефа, его слова о возможном выселении чехов ставят точку во всей этой истории.
Это чешские министры настолько хорошо поняли, что решили в своей будущей политике исходить из необходимости положить конец всем просоветским интригам в поддержку Бенеша, истребить всех его сторонников и руководствоваться тем принципом, что в борьбе за выживание чешского народа никто не имеет права оставаться в стороне и поэтому безжалостно должен быть отвергнут тот, кто ни рыба ни мясо.
Очевидно, министры правительства протектората рады тому, что смогут привести теперь веские доводы, чтобы убедить свой народ в необходимости начать борьбу со сторонниками Бенеша. Вряд ли когда‑ нибудь у них была такая идеальная возможность проведать свою деятельность под лозунгом «Кто не с нами, тот против нас» и тем самым избавиться от своих противников. Во всяком случае, когда он уже прощался с Гахой и теми, кто его сопровождал, у него создалось впечатление, что уезжали они с чувством облегчения, ибо он разрешил им разъяснить своему народу, к каким последствиям могут привести действия, наносящие ущерб рейху.
За ужином шеф обсуждал проблему дипломатических отношений между Германским рейхом и Ватиканом.
Он вовсе не думает, что, когда наш нынешний представитель в Ватикане уйдет на пенсию, нам следует заняться подбором кандидатуры на этот дипломатический пост[523]. Ибо отношения между Германией и Ватиканом зиждутся на конкордате[524]. Конкордат же был подписан тогда лишь потому, что ранее все германские земли заключили конкордаты с Ватиканом, и с вхождением этих земель в Германский рейх он, собственно говоря, утратил свою силу. Тот факт, что конкордат основывается на конкордатах, заключенных германскими землями, вовсе не говорит о том, что он является их неотъемлемой частью, нет, они просто являются его составляющими. И на его взгляд, логическим правовым последствием ликвидации суверенных прав земель и соответственно делегирования их рейху будет вывод о том, что поддерживать так называемые внешние сношения с Ватиканом нам совершенно ни к чему.
Учитывая, что идет война, он пока еще не претворил в жизнь свои намерения. С другой стороны, стремление Ватикана распространить конкордат на новые имперские земли не встретило никакого понимания с его стороны. Саар, Судеты, Богемия и Моравия, имперский гау Данциг – Западная Пруссия, гау Варта, большая часть Силезии, а также Эльзас и Лотарингия не урегулировали свои отношения с римско‑ католической церковью путем заключения официальных соглашений. И здесь проблемы церкви решаются на чисто территориальном уровне.
И если всецело занятый своими хлопотами папский нунций[525] сделает министерству иностранных дел представление, желая через свое непосредничество оказать какое‑ либо влияние на отношения с церковью на новых имперских землях, то его следует надлежащим образом поставить на место. Ему нужно растолковать, что ввиду отсутствия особого соглашения все, что связано с урегулированием проблем церкви, относится к компетенции местного представителя государственной власти, то есть имперского наместника, рейхсштатхальтера и главы соответствующей церковной общины. Разумеется, лучше всего было бы, если бы нунций выслушал этот ответ из уст министра Ламмерса. Но к сожалению, министерство иностранных дел в своем постоянном стремлении получать все новые и новые полномочия постоянно позволяет папскому легату одурачивать себя и использовать в своих целях. Что ж, посмотрим, как оно на этот раз выкрутится.
Для развития отношений между государством и церковью, с нашей точки зрения, весьма отрадно то, что почти на половине территории рейха их удалось урегулировать, не заключая конкордата и не связывая себя тем самым какими‑ либо обязательствами, через рейхсштатхальтеров – то есть на местном уровне. Ибо урегулирование во всеимперском масштабе могло бы только затруднить столь необходимое для нас улаживание отношений между государством и церковью, поскольку католическая церковь постоянно стремится нанести им удар по самому уязвимому месту, то есть сделать соглашение, в наибольшей степени учитывающее ее пожелания, общей нормой. Это означает, что при урегулировании отношений во всеимперском масштабе нам придется ориентироваться на самое слабое звено в цепи, то есть на земли, в идеологическом отношении наиболее отсталые. Регулирование же на уровне отдельных земель мы можем проводить без всякого ущерба для себя. В этом случае гауляйтеры могут в зависимости от того, насколько население из гау идеологически неустойчиво, планомерно воспитывать его в нашем духе.
И если он во всем остальном не особенно высокого мнения об американцах, в данном случае они достойны похвалы. Их государственные мужи действительно сумели сделать так, что церковь стала основывать свою деятельность на разумных началах, ибо ей предоставили заниматься лишь тем, чем она занималась по традиции, то есть ограничили ее возможности рамками общины. Поскольку они сверх того не давали церкви ни цента из государственных средств, то все духовенство ползало перед ними на коленях и пело им хвалебную песнь.
|
|
|
