 |
Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 18 страница
|
|
|
|
Судьи своим подходом к рассмотрению дел по обвинению в государственной измене часто доводили его до бешенства. Так, они однажды вознамерились было помиловать предателя, поскольку он «первым делом» занимался контрабандой и поэтому его следует в первую очередь считать контрабандистом и соответствующим образом наказать. Лишь с огромным трудом удалось убедить министра юстиции доктора Гюртнера в необходимости быть жестокими и безжалостными по отношению к государственным изменникам. Даже когда при строительстве оборонительных сооружений в Восточной Пруссии был выявлен случай предательства, Гюртнер ходатайствовал перед ним о вынесении мягкого приговора, поскольку, дескать, причинен был весьма незначительный ущерб. Он объяснил Гюртнеру, что масштабы причиненного ущерба в настоящее время оценить невозможно, так как вполне вероятно, что в бункере, месторасположение которого выдано врагу, будет располагаться командный пункт дивизии и уничтожение бункера неприятелем может самым пагубным образом сказаться на ходе военных действий.
В заключение он заявил Гюртнеру, что твердо решил в случае, если обычный суд вынесет изменнику слишком мягкий приговор, отдать приказ подразделению СС забрать изменника из тюрьмы и расстрелять. Ибо государственная измена – это преступление. Каждый государственный изменник должен быть так или иначе казнен, невзирая на размер причиненного им ущерба.
Приговоры, выносимые созданным после этого в рамках системы министерства юстиции Народным трибуналом[449], сперва также были далеко не в той мере суровыми, в какой ему хотелось. Даже приспособить законодательство к четко выраженным интересам государства оказалось совсем не так просто, поскольку многие юристы – члены имперского кабинета министров – с большими колебаниями согласились признать государственную измену идеологическим преступлением.
|
|
|
Во время всех проводимых в связи с этим совещаний он постоянно был вынужден указывать на то, что не бывает государственной измены, совершаемой по идейным соображениям. Если и есть преступление, попадающее под категорию государственной измены и в определенной степени объясняющееся идейными мотивами, то это отказ нести военную службу из‑ за религиозных убеждений. Этим элементам, не желающим воевать из‑ за религиозных убеждений, нужно прямо заявить, что они, очевидно, хотят есть добытое другими, но это недопустимо по соображениям высшей справедливости и поэтому их будут морить голодом. И если это не было выполнено и так называемые толкователи Библии[450], общим числом 130 человек, были просто расстреляны, то этим они обязаны его мягкосердечию. Впрочем, расстрел этих ста тридцати подобно грозе очистил атмосферу. У тысяч их единомышленников при сообщении об их расстреле пропало всякое желание со ссылкой на какие‑ то места из Библии пытаться уклониться от военной службы.
Тот, кто хочет успешно вести войну и вообще помочь своему народу пережить тяжелые времена, не должен сомневаться в том, что в эти времена каждый, кто активными действиями или в душе отторгает себя от народного сообщества, будет этим сообществом ликвидирован.
Тот, кто во имя гуманизма отходит от этого четкого принципа, не сможет предотвратить распад государства, начало которого мы в настоящее время можем наблюдать в такой стране, как Швеция.
Поскольку я сидел за большим столом, то позволил себе высказаться в том смысле, что мы – молодые юристы, прошедшие обучение в Берлинском судебном округе, – возражали против того, чтобы при оценке духовной эмиграции пользоваться исключительно черным и белым цветами, ибо нам довелось встречаться с врачами, юристами (как, например, криминолог Ганс фон Хентиг[451]), писателями, музыкантами, физиками и т. д. с поистине мировым именем, которые понимали, в чем состоит их долг как немцев, но для которых воздух в Германии был отравлен придирками местных партийных диктаторов и они уже не могли в нем продолжать свою творческую деятельность. На мою радость, некоторые из присутствующих открыто солидаризировались со мной.
|
|
|
За обедом разговор о сражающейся на Восточном фронте и состоящей из испанцев так называемой «Голубой дивизии» вылился в беседу о внутриполитической ситуации в Испании. Рейхсляйтер Борман высказал в связи с этим замечание о том, что в значительной степени усилившаяся в Испании монархическая тенденция, по его мнению, пользуется поддержкой католической церкви. Шеф подтвердил, что это вполне возможно, и заявил: ситуация с католической церковью в Испании ничем не отличается от ситуации с католической церковью у нас и вообще от положения с церковью в большинстве стран. Церковь в том случае, если она может оказать влияние на политику государства, поддерживает или терпит только ту власть, которая не знает и не признает никакой другой организации, кроме церкви, и поэтому для руководства народом может опереться только на церковь как на единственную подходящую для этого организацию.
И если католическая церковь не откажется от присущего каждой политизированной церкви стремления к власти, она не будет поддерживать нынешний испанский режим, который в лице «Фаланги» создал собственную организацию для руководства испанским народом. Есть только одна‑ единственная возможность для фалангистов достичь компромисса с католической церковью: если та ограничится лишь заботой о религиозных, то есть внеземных, делах. Если же допустить, что церковь будет оказывать хоть малейшее влияние на руководство народом и идейное воспитание молодежи, то она захочет играть здесь первую роль, и обманывается тот, кто полагает, что частичными мерами может сделать ее своим союзником.
Все ее отношение к мирским делам и порожденные этим политические интересы делают, по его мнению, неизбежным выступления католической церкви Испании против режима Франко, а значит, вполне возможно возникновение угрозы новой революции. Испанцам, возможно, уже очень скоро своей кровью придется платить за то, что Франко признал за церковью власть в государстве и в отличие от Италии и Германии революции в подлинно национальных масштабах здесь, к сожалению, не получилось.
|
|
|
07. 06. 1942, воскресенье, вечер
«Волчье логово»
За ужином шефу представили сообщение ДНБ[452] от шестого числа этого месяца, касающееся запрета носить фалангистскую униформу во время праздника тела Христова в Барселоне:
«Сообщение ДНБ. Мадрид, 6 июня. Губернатор Барселоны за несколько дней до начала праздника тела Христова издал следующее распоряжение: с целью обеспечить наибольшую поддержку церковным учреждениям и во всех случаях гарантировать соблюдение порядка всем участникам шествий в дни празднования тела Христова строжайше запрещено надевать полностью или частично фалангистскую форму или форму фалангистской милиции. Исключение допускается только в отношении руководителя местной организации и его почетного эскорта, которым ранее было дано на это специальное разрешение».
Из сообщения явствует, что националисты добились этого запрета через церковные власти, поскольку несколько недель тому назад у них произошли различные инциденты с «Фалангой» как с официальной государственной партией. Характерно также, что мадридская газета «Арриба», протестуя против запрета на ношение униформы, приводит следующий довод: постоянное ношение голубой рубашки есть почетный долг и всякий, кто препятствует этому, достоин презрения.
В связи с этим сообщением шеф заметил, что на этом примере отчетливо видно, как испанское государство неудержимо несется к новой катастрофе. Именно попы и монархисты, которые также являются заклятыми врагами национального возрождения Германии, объединились в Испании для того, чтобы взять в свои руки власть над народом. Стоит ли удивляться тому, что, если однажды дело дойдет до новой гражданской войны, фалангисты и «красные» объединятся тогда, чтобы совместными усилиями покончить с монархистским и поповским отребьем. Можно лишь пожалеть о том, что кровь, пролитая совместно фалангистами, фашистами и национал‑ социалистами во время прошлой гражданской войны, не принесла лучших плодов. В Испании, к сожалению, всегда находится человек, готовый дать себя использовать в политических гешефтах церкви. Один из людей такого типа – нынешний испанский министр иностранных дел Суньер, к деятельности которого он с момента первой встречи относится с большим скепсисом, хотя наш посол с поразительным непониманием фактов представлял его как самого большого в Испании друга Германии[453].
|
|
|
И если фашизм не был ввергнут во вторую гражданскую войну, то это объясняется тем, что ему удалось – и Рим положил этому начало – объединить итальянскую нацию против церкви. Фашизм также с самого начала четко отделил церковные дела от дел фашистской партии. Когда церковь не пожелала признать фашистские законы о молодежи, фашисты повсюду от Рима до Южной Италии принялись безжалостно избивать и разгонять все церковные шествия и добились того, что через три дня церковь сама приползла к ним на коленях.
Вообще, история Италии свидетельствует о том, что итальянцы были гораздо большими реалистами в отношении к церкви, чем испанцы – и, к сожалению, также многие немцы. Некий трагизм заключается уже в том, что – когда итальянцы «вышвыривали» пап из Рима – германские императоры изъявляли готовность установить в Ватикане порядок.
Он достаточно честен, чтобы признаться в том, что и у него также чешутся руки навести порядок в церковных делах. Он ведь пытался, назначив имперского епископа[454], внести ясность в совершенно запутанную ситуацию в евангелической церкви. Но именно теперь, взирая на Испанию, он испытывает чувство радости от того, что его усилия оказались совершенно напрасными и провидение опять «не дало ему совершить ошибку». Ибо кто может дать гарантию, что имперский епископ когда‑ нибудь совместно с папой не обжулят Германию.
Насколько ловко церковь, и в частности католическая церковь, умеет придать себе безобидный вид в глазах носителей политической власти и подольститься к ним – это он понял во время первого после взятия власти визита к нему епископа Бертрама[455]. Бертрам в своем обращении так торжественно передал ему проникнутое таким смирением приветствие церкви, что, не испытай он этого на собственной шкуре, наверняка мог бы поверить в то, что ни один национал‑ социалист из‑ за своих убеждений не был отлучен от церкви, не преследовался ею и она никогда не нарушала его последний покой.
|
|
|
Благодаря таким смиренным жестам церкви всегда удавалось пробираться к власти и подольститься ко всем германским императорам, начиная с Карла Великого. Ее приемы – это приемы коварных женщин, которые сперва прикидываются добрыми и хорошими, чтобы тем самым вкрасться в доверие к мужчинам, а затем постепенно натягивают вожжи и затем держат их в такой строгости, что мужчины вынуждены танцевать под их дудку и выполнять все их желания. А при определенных дипломатических способностях таким женщинам даже удается – подобно католической церкви в отношении германских императоров – добиваться того, что их мужья, хотя их водят на поводке, тем не менее в своих действиях чувствуют себя субъектами, а не объектами.
Несколько дней тому назад церковь попыталась вновь устроить нечто подобное. Епископат Богемии и Моравии обратился к нему с просьбой разрешить им почтить память обергруппенфюрера СС Гейдриха колокольным звоном и прочитать реквием по нему. Но он заявил этим господам, что было бы гораздо лучше, если бы они в свое время молились о сохранении жизни исполняющего обязанности имперского протектора.
В ходе дальнейшей беседы за столом были затронуты следующие проблемы:
а) Швейцария. Гитлер заявил: хотя ныне она наша «защитница»[456], но, будучи очень маленьким государством, она не сможет оказать нам в этой войне эффективного содействия если мы, передавая через нее наши пожелания, не заставим себя выслушать, напомнив о находящихся в наших руках военнопленных.
б) Шифры. Гитлер привел пример с фон Папеном. Из‑ за того, что фон Папен потерял чемоданчик с кодами для шифрованных телеграмм[457], он погубил около 5000 наших агентов в США.
в) Доклады дипломатов. В 1933... 1934 годах, по словам Гитлера, доклады министерства иностранных дел были совершенно никудышными, а их содержание всегда сводилось к тому, что мы не должны ничего предпринимать. Однажды ему все это надоело, и он спросил этих господ, как мы вообще сможем чего‑ либо добиться, если ничего не будем делать.
И с точки зрения языка доклады тоже были ниже всякой критики. И это при том, что – как однажды выразился Хьюстон Стюарт Чемберлен – нет более пригодного и красивого языка для мыслителей, чем немецкий.
г) Немецкий язык. Неудивительно, что иностранцам так трудно выучить немецкий язык: ведь тот, кто желает правильно изъясняться по‑ немецки, должен обладать тонким слухом. К примеру, военным кораблям специально дают такие названия, чтобы они радовали слух: «Кёниг», «Байерн», «Дойчланд».
И если он вспоминает об уроках немецкого языка в своей школе, то до сих пор посмеивается над своим учителем, который всегда заявлял, что «он, Гитлер, никогда не научится правильно написать письмо, никогда не сможет правильно произнести фразу», хотя сам этот учитель просто без разбору исчеркал их тетради красными чернилами. У него он подчеркнул такое образованное им предложение: «Орел кружит над полем битвы», а у его товарища ему не понравилось, что он написал: «Над полем битвы кружит орел». Когда они оба после урока обратили на это внимание учителя, он обругал их и обозвал нахалами.
Когда шеф затем захотел прочитать телеграммы и посланник Хевель вытащил сводку МИДа из нагрудного кармана своего мундира и подвинул ее через стол так, что она буквально вспорхнула над ним, то шеф заявил: «В демократической республике ни один правительственный советник не позволит себе так вести себя по отношению к своему начальству, как это считают вполне допустимым у нас. Там такую бумагу вынимают из папки, а ее в свою очередь из кожаного портфеля».
Прочтя бумагу, он с усмешкой тем же манером вернул ее Хевелю.
08. 06. 1942, понедельник, вечер
В специальном поезде фюрера.
Маршрут: «Волчье логово» – Берлин
За ужином шеф рассматривал фотографии, изображающие рейхсюгендфюрера Аксмана вместе с руководительницами и руководителями молодежных групп из Норвегии, Дании, Голландии и т. д. Он заявил при этом: это просто великолепно, что Аксман пошел добровольцем на эту войну и участвовал в боях на фронте. А то, что он потерял руку, лишь повысит его престиж в глазах молодежи, и он станет ее кумиром.
На молодежь в других странах участие Аксмана в боях на фронте также не может не произвести должного впечатления.
Его также очень радует, что Аксман пытается сделать как можно более доступными для молодежи в германских странах принципы национал‑ социализма и германскую идею. Ведь если молодежь становится приверженцем какой‑ то идеи, то начинает действовать эффект снежного кома. Она начинает стремиться сделать как можно больше своих сверстников сторонниками этой идеи, и никакого влияния действия старших на нее не оказывают.
И в Дании люди старшего возраста могут делать все, что хотят; число приверженцев германской идеи постоянно растет, ибо они чувствуют себя представителями того же расового ядра. И, последовательно способствуя этому развитию, он тем самым постепенно забирает у пожилого короля Дании[458] его народ точно так же, как он в свое время в «Остмарке», действуя медленно, но верно, воздвиг стену отчуждения между режимом Дольфуса – Шушнига и народом.
Подобно тому как в свое время Бисмарк постоянно подталкивал Баварию, Пруссию и т. д., чтобы ими в конце концов овладела немецкая идея, нужно также постепенно подводить народы германской расы к идее германизма. Он даже считает, что было бы полезно в особой степени стимулировать эту работу переименованием столицы рейха Берлина в Германиа. Ибо название Германиа для столицы рейха с ее новым, внушительным обликом весьма подходит для того, чтобы, несмотря на огромную пространственную отдаленность, создать чувство общности между любым человеком, принадлежащим к ядру германской расы, и этой столицей.
Переименовать таким образом Берлин технически несложно, об этом свидетельствует онемечивание Гдыни путем переименования в Готенхафен и переименование Лодзи в Литцманнштадт.
За ужином шеф заявил, что школа, подобно прессе, является одним из средств воспитания народа. И никакие частнособственнические интересы не должны влиять на организацию управления и идейного воспитания в ней.
Но одного такого средства воспитания, как школа, недостаточно. Ибо в ней в первую очередь ставится целью достижение хорошей успеваемости подростков.
Поэтому он создал дополнительно еще и «Гитлерюгенд» и выдвинул смелый лозунг о том, что в нем молодежь должна руководить молодежью. Он добился того, что с ранних лет молодежь начинали просеивать на предмет поисков тех, кто мог верховодить, то есть показал себя маленьким главарем. Наряду с той характеристикой, которую давал учитель и которая – так или иначе – ориентировалась на уровень знаний подростка, в «Гитлерюгенде» руководство также давала ему оценку, в которой решающее значение придавалось свойствам характера, то есть чувству товарищества, твердости, храбрости, мужеству и способности руководить своими сверстниками.
Сила школы и «Гитлерюгенда» как средств воспитания – в решении проблемы отбора воспитателей молодежи. При отборе кандидатур для корпуса наших руководителей молодежи в «Гитлерюгенде» и при формировании преподавательского состава в школах нужно исходить из того, что молодежь надеется, что руководители в «Гитлерюгенде» и учитель в школе станут для них на всю жизнь примером подобно тому, как в Греции в классический период молодежь считала учителя в гимназии верхом как духовного, так и телесного совершенства. Поскольку молодежь в возрасте от десяти‑ двенадцати и до шестнадцати‑ семнадцати лет в наибольшей степени способна восторгаться и воодушевляться и обнаруживает ярко выраженную приверженность идеалам, то именно в эти годы ей нужен особенно подходящий тип руководителя, ибо только он может дать гарантию того, что воспитание будет проводиться в соответствии с четко намеченными целями.
Насколько ушедшая в прошлое система провинилась перед молодежью – это ему стало особенно очевидно при прочтении доклада о ситуации в Бадене. Там к моменту взятия власти раскол в воспитательной работе среди молодежи зашел настолько далеко, что в школах уже имелись туалеты, разделенные по религиозному признаку: одни – для детей евангелического, а другие – для детей католического вероисповедания. И какой страшный, всеразъедающий яд закладывал такой раскол воспитательной работы в детские души – этого, очевидно, тогдашнее государственное руководство не сознавало.
При этом именно в переходном возрасте дети особенно восприимчивы. Скольких партийных руководителей приобщили к идеям национал‑ социалистского движения именно их дети! Именно подростки бесчисленное множество раз, воодушевившись философией национал‑ социализма, привлекли сперва мать, а с ее помощью уже отца в ряды НСДАП.
Поэтому в сфере школьного воспитания особенно важно пробудить и усилить в учителе понимание потребностей молодежи. И если думать о подготовке молодых учительских кадров, то ни в коем случае нельзя упускать из виду тех людей, которые по своим наклонностям или благодаря своей предыдущей профессиональной деятельности в первую очередь подходят для воспитания молодежи. И ему прежде всего на ум приходят женщины и капитулянты.
Для преподавания в начальной школе женщины и капитулянты, на его взгляд, просто идеально подходят. Не нужно только чересчур усердно обучать их и, заставляя чрезмерно шевелить мозгами, делать из них идиотов, но пусть они усвоят лишь тот учебный материал, который будет им безусловно нужен для преподавания в начальной школе. И вовсе ни к чему академический диплом тому учителю, который всю жизнь живет в деревне[459].
И если кто‑ либо из преподавательских кадров особенно хорошо проявит себя, он должен иметь возможность для повышения; этого он заслуживает. Нельзя требовать от офицера, наделенного живым умом, чтобы он всю жизнь обучал новобранцев, иначе он повесится. Поэтому следует предоставлять испытанным учительским кадрам возможность продолжить свое образование и не обрекать их на веки вечные преподавать в начальной школе. В частности, им следует в любом случае облегчить возможность продвинуться по службе так, чтобы стать учителями средних школ.
Когда рейхсляйтер Борман заметил, что вследствие нехватки учителей в гау Варга срок подготовки преподавательских кадров для начальных школ ниже, чем в «Остмарке», шеф согласился с ним и заявил, что ввиду названных причин он ничего не имеет против этого. Тот, кто из этих кадров чувствует, что рожден для большего, пусть воспользуется предоставленной ему свободой и продолжит свое образование. А тот, кто демонстрирует свою способность быть учителем средней школы или школы еще более высокой ступени, должен быть уверен в том, что государство не закроет ему дорогу и даст возможность продолжить свое образование, а если потребуется также поступить в высшее учебное заведение.
За ужином шеф в поезде, следовавшем в Берлин, завел разговор о том, что многие учреждения выполняют одну и ту же работу.
Он подчеркнул, что это никуда не годится, когда, к примеру, в каждом министерстве или в каком‑ нибудь еще руководящем органе есть свой собственный пропагандистский аппарат, ведающий прессой. Этим занимаются министерство пропаганды и отдел печати имперского правительства. Его имперская канцелярия подает хороший пример, ибо он не стал организовывать при ней какой‑ либо специальный аппарат по вопросам печати и пропаганды. И тем не менее любые его указания, касающиеся этой сферы, немедленно выполняются. Даже во время поездок он может с любой железнодорожной станции передать свои указания, и уже на следующее утро пресса, радио и т. д. подготовят общественность к новым политическим установкам, например к тому, что Германия и Россия достигли взаимопонимания.
Только поставив всю прессу и весь пропагандистский аппарат под контроль одного государственного органа, можно обеспечить централизованное управление прессой. А централизованное управление прессой есть предпосылка того, что общественность будет верить прессе, а значит, она обретет силу воспитательного воздействия. Ибо только контролируемая пресса будет избавлена от того обилия противоречий в подаче информации, в освещении мотивов событий политической, культурной и прочей жизни, из‑ за которых она выглядит смешной в глазах населения, которые подрывают ее репутацию как провозвестника истины и лишают ее доверия, столь необходимого для формирования общественного мнения.
Насколько так называемые патриотические круги не понимали таких вещей, стало ясно уже в 1920 году из его полемик с издателем «Эйзерне блеттер»[460] пастором Траубом[461]. Когда он этому пастору Траубу четко доказал, что свобода печати должна уступить место централизованному управлению печатью, ибо свобода печати есть не что иное, как свобода распространять наглые еврейские выдумки, тот буквально съежился от страха. Состояние умов так называемых патриотов типа пастора Трауба очень точно охарактеризовал Дитрих Экарт, когда заявил, что «Эйзерне блеттер» должны называться «Блехерне блеттер»[462], ибо в противном случае семейный журнал «Гартенлаубе»[463] должен был бы издаваться под названием «Звучит призыв, как грома гул».
Насколько необычайно важным средством воспитания народа является пресса, этого так называемые националы никогда не понимали. При этом лишь немногие средства воспитания народа могут сравниться с прессой. Он, во всяком случае, приравнивает прессу к системе школьного обучения и отстаивает как в отношении прессы, так и в отношении школьного обучения ту точку зрения, что их управление и идейная ориентация ни в коем случае не должны определяться частнособственническими интересами.
О сегодняшней встрече датских добровольцев с нашим поездом они – согласно сообщению газеты «Федреландет» (Копенгаген) – рассказали в своих письмах домой…
Поезд фюрера оказался на этой станции из‑ за того, что Гитлер внезапно приказал изменить маршрут. Очевидно, «шестое чувство» вновь предупредило его. Как сообщил мне девятого в первой половине дня один из адъютантов, на том участке пути, через который должен был первоначально проходить наш маршрут, было разворочено полотно.
Для меня же пребывание на этой маленькой станции на восточных землях было интересно еще и потому, что фюрер и рейхсляйтер Борман приказали мне в кратчайший срок соединить их по установленному в поезде телефону с министром Майснером в Берлине. И хотя возникли различные трудности, не прошло и 5 минут, как фюрер уже разговаривал с Майснером из кабинета в своем салон‑ вагоне.
09. 06. 1942, вторник, полдень
Берлин, рейхсканцелярия
Гитлер очень радовался бодрому виду обоих пожилых людей, которые за столом сидели слева и справа от него и которых он то и дело украдкой разглядывал, – имперского казначея Шварца и имперского министра почт Онезорге.
Шеф охарактеризовал привлечение всех проживающих в Париже немцев на проходившие на уик‑ энд учения сил гражданской обороны как чрезвычайно полезное начинание. Бесчисленное множество учреждений, которые там совершенно не нужны, внезапно выполнили свое назначение.
Шеф иронически прокомментировал затем «представления» о культуре создателей так называемых американских культурных фильмов, в которых допускается, чтобы «первая леди» госпожа Рузвельт демонстрировала модные одежды.
10. 06. 1942, среда, полдень
Мюнхен, «Остерия»
Жена профессора Трооста пожаловалась на то, что молодежь теперь в трамваях ведет себя не особенно учтиво. Шеф заявил в ответ на это, что, как бы ему ни хотелось, невозможно за один день изменить в лучшую сторону всю молодежь. Но в национал‑ социалистских воспитательных заведениях и школах Адольфа Гитлера молодежь воспитывается в духе его мировоззрения, и само собой произойдет так, что и при воспитании остальной молодежи будет взят за образец именно этот подход.
Далее он очень оживленно беседовал со второй дочерью и сыном Вольфгангом госпожи Винифред Вагнер. Гитлер высказался в том смысле, что именно Вольфганг как нельзя лучше подходит для того, чтобы заботиться о сохранении музыкального наследия своего деда Рихарда Вагнера, равно как и его брат Виланд со временем обещал стать выдающимся специалистом в области техники.
22. 06. 1942, понедельник, полдень
Берлин, рейхсканцелярия
За обедом доктор Геббельс завел разговор о генерале Роммеле[464]. Он заявил, что такие генералы, как фон Браухич[465], Рундштедт[466] и т. д. пользуются гораздо меньшей популярностью[467], чем Роммель и Дитл[468]. И если в прессе однажды перестанут упоминать имена таких людей, как фон Браухич, Рундштедт и т. д., то вскоре среди широких кругов общественности прекратятся всякие разговоры о них. Напротив, Роммель и Дитл сумели внушить населению такое уважение, что их имена стали символами истинно германской солдатской доблести. К Роммелю это относится в еще большей степени, чем к Дитлу.
Шеф заявил, что Дитл пользуется популярностью не только у нас, но и особенно в Финляндии. Если же Роммель в еще большей мере, чем Дитл, оказался в центре внимания общественности, то это помимо всего прочего объясняется следующими причинами:
а) большинству нашего народа уже настолько понятны подлинные причины войны, что оно радо любой победе над англичанами;
б) как совершенно правильно заметил доктор Геббельс, сами англичане устроили Роммелю невиданную рекламу в надежде, что, всячески превознося Роммеля, им будет легче объяснить народу причины своих поражений.
Кроме того, никто не сомневается в талантах Роммеля. Уже в начале этого наступления[469] он абсолютно точно предсказал, что будет совершен прорыв к морю и штурм Тобрука. Он также в свое время указал, что англичане, безусловно, попадут к нему в ловушку и будут уничтожены артиллерийским огнем на показавшемся им очень удобном плацдарме, который, однако, находился под обстрелом немецких зениток.
В остальном же победы Роммеля объясняются тем, что у нас вовремя поняли, что война в пустыне – это война моторов.
И если противник неправильно понял условия войны в пустыне, то лишь потому, что неверно оценил возможности передвижения в пустыне автомобильного транспорта. Как уже часто бывало в истории войн, какой‑ то офицер генерального штаба – не отягощенный практическим опытом – выдвинул тезис, который безоговорочно восприняли как своего рода Евангелие. Вот он, этот тезис: в пустыне транспорт может передвигаться только по дорогам. Поскольку он всегда выступал за то, что такие тезисы сперва следует проверять на практике, то приказал провести необходимые опыты и использовать в них «фольксвагены». И «фольксвагены», которые теперь так отлично показали себя в ходе военных действий в Африке, вскоре доказали полную несостоятельность этого тезиса.
|
|
|
