Год спустя.
Это чувство… когда музыка качает, басы стучат по полу под ногами, вибрацией поднимаются по телу…ничего не сравнится с этим. Во всяком случае, для меня. Танцы всегда были моей страстью. Я люблю это. И я чертовски хороша в этом. Я училась балету и уличным танцам. Но я бросила уличные, когда была еще подростком, потому, что балет всегда был моей мечтой. Он был всем для меня. Я училась в Джулиярде, на полной стипендии, стремилась попасть в Нью-Йорк Сити балет. Все изменилось, когда я была на втором году обучения. Точнее, две розовые линии на тесте изменили все. И мое будущее изменило свое направление к чему-то другому. И даже сейчас, здесь, на этом подиуме, на котором я трясу своей задницей, каждый вечер пятницы и субботы, я знаю, что приняла верное решение. И, нет, прежде чем вы спросите, я не стриптизерша. Я танцовщица гоу-гоу в этом высококлассном клубе на Манхэттене. Конечно, это была не та сцена, на которой я мечтала оказаться, когда росла. Но жизнь подкидывает тебе крученые мячи, и тебе приходится справляться с этим. И мой маленький крученый мяч зовут Джиджи, и я люблю ее больше, чем когда-либо могла себе представить. Она лучшее решение, которое я когда-либо принимала. Ладно, на самом деле она не была запланированной. Я была на таблетках, но я встречалась с ее отцом в течении четырех лет. Он был моим возлюбленным с детских лет. Абсолютная любовь всей моей жизни. Я думала, что мы состаримся вместе. Очевидно, из этого ничего не вышло. Он бросил меня. По телефону. Да, на то время он был в Англии, а я была здесь, в Нью-Йорке, но слышать, что любовь всей твоей жизни изменила тебе по телефону, это не самый лучший период, через который мне пришлось пройти. А потом, через несколько месяцев, выяснить, что я была беременна его ребенком, и услышать, как он говорит, что не хочет иметь ничего общего ни с одним из нас, хотя, на самом деле он даже не сказал мне лично. Он поручил своему менеджеру, самому огромному мудиле - Марселю Дюрану, сказать мне это и предложить отступные деньги, от которых я отказалась, конечно же. Так что, да, можно сказать, это заставило меня немного разочароваться в нем.
Но я должна быть благодарна за одну вещь – за его донорство спермы, потому, что это подарило мне Джиджи, и она – лучшее, что когда-либо случалось со мной. Текущая песня «Останься» Зедда и Алесии Кара подходит к концу, и затем из динамиков вырывается «Грязная» Кристины Агилеры. Толпа сходит с ума. И это отбрасывает меня на пятнадцать лет назад, к девятилетней девочке, стоящей перед телевизором, смотрящей клип на MTV, которая пытается выучить танцевальные движения из этой песни, и рядом, присоединившись ко мне, стоит моя тетя Элли. У тети Элли совершенно отсутствует чувство ритма. Отличный коп. Ужасная танцовщица. Воспоминания вызывают у меня улыбку, пока я покачиваю свое тело в такт, из всех сил стараясь выполнить движение, которое помнит мое тело, даже сейчас, после стольких лет. Я потею. Танцуя на протяжении долгого времени. Скоро придет Ким, чтобы перенять эстафету. Мы всегда меняемся, делая интервалы от двадцати до тридцати минут. Я готова к перерыву, так что смогу подзарядиться. Я убираю завитки волос с лица рукой. Мои длинные каштановые волосы заплетены в высокий хвост. У меня от природы прямые волосы, но от чрезмерной обработки они повреждены, и без спецсредств и выпрямителей они пушатся, вот откуда высокий хвост и выбившиеся пряди. Я чувствую, как рука оборачивается вокруг моей лодыжки, хватаясь за нее. Это не редкость для людей, особенно для мужчин, пытающихся стать немного дружелюбней. Они считают, раз я здесь, танцую, то они имеют право трогать меня.
Я смотрю вниз, вижу костюм и голову с блондинистыми волосами, уложенных в этот только-что-из-постели стиль, хотя мы все знаем, что он потратил на нее часы, доводя до совершенства. Я встречаю его взгляд, в блеске глаз явный признак чрезмерного употребления алкоголя, ну это, и бутылка пива, которую он держит в руке, что запрещено на танцполе. Я смотрю вверх, сканирую территорию, в поисках службы безопасности, чтобы предупредить, но не нахожу ни одного из них. Устремляю взгляд на бар, но он заполнен клиентами, и я не могу поймать никого из барменов, чтобы установить с ним зрительный контакт. Мать твою. Похоже, мне придется разобраться с этим самой. Сохраняя доброжелательное выражение лица, я присела на корточки, оказавшись на уровне глаз с распускающим руки пьяницей. На самом деле, с близкого расстояния, он ничего так. Тем не менее, это все еще не дает ему права трогать меня. Я постучала по его руке. — Никаких прикосновений, — любезно говорю ему. — О, прости. – Он убирает руку с моей лодыжки. Видите? Разве это не было легко? Охрана и вовсе не понадобилась. — Без проблем. — Улыбаюсь. Почувствовав великодушие к парню, спрашиваю его: — Тебе что-то нужно? Он возвращает мне улыбку, ну, скорее это похоже на ухмылку, а потом говорит: — Да. Ты, голая в моей постели, детка. Фууу. И мое хорошее отношение к нему испаряется. Я сопротивляюсь желанию закатить глаза. Если бы мне давали по доллару, каждый раз, когда я слышала эту фразу или близкую к ней, то прямо сейчас, лежала бы на шезлонге, на заднем дворе своего особняка в Беверли-Хиллз, загорая у бассейна олимпийского размера, с двойником Джейсона Момоа, массажирующем мои ноги, между подачей маргариты и обслуживанием меня, подмигивая, целый день на пролет. — Да, ну, этого не случится, приятель. – Смеюсь я. Я собираюсь подняться, но он хватает меня за запястье, удерживая на месте. У него крепкая хватка, и, хотя я окружена сотнями людей, все еще чувствую эту мгновенную искру паники, но стараюсь справиться с ней. Одна хорошая вещь, которую сделал мой бывший, помимо того, что подарил мне Джиджи, это научил меня защищаться. Положительная сторона, когда встречаешься четыре года с боксером.
Я смотрю ему прямо в глаза. — Отпусти мою руку. — О, детка, не нужно быть такой. Я лишь стараюсь быть дружелюбным. — Он сжимает пальцы вокруг моего запястья. — Я думаю, тебе нужно вернуться в школу и узнать значение этого слова. Это твое последнее предупреждение. Следующее не будет таким приятным. — На твоем месте я бы послушал девушку. Распускающий руки засранец отпустил мое запястье и повернулся лицом к голосу, который только что вызвал озноб по моей спине. И не хорошую разновидность озноба. Мои глаза прорезали пространство над головой распускающего руки засранца, и впервые, за пять лет, я смотрю прямо в глаза Зевсу Кинкейду. Лживому ублюдку и бессердечному сукину сыну, который бросил меня и своего не рождённого ребенка. Ах, гребаный ад, нет. Из-за шока, увидеть его спустя столько лет, его имя вырвалось из моих легких. — Зевс. — Привет, Голубка. — Такой знакомый глубокий голос, произносящий прозвище, которое он дал мне много лет тому назад, вызывает тысячу воспоминаний. Хороших и плохих. Я любила то, как он называл меня Голубкой. Сейчас, я это ненавижу. Он называл меня так с момента нашей первой встречи. Сказал, что я похожа на голубку. Красивая и хрупкая. С моим воинственным нравом, скрытым внутри меня. И, по прошествии времени, Зевс сказал, что я была его миром в хаосе, который был его жизнью. Я была его Голубкой. И я верила ему. Пока он не решил, что ему больше не нужна его Голубка, и он не лишил меня крыльев и не оставил умирать. Но я не умерла, и я также вернула себе свои крылья. Так что, пошел на хер, Зевс. — Эй… я знаю тебя. — Распускающий руки засранец пялился на Зевса, указывая на него пальцем. Этого ублюдка никак нельзя было назвать маленьким. Вероятнее всего он был где-то пять футов и одиннадцать дюймов, но Зевс был больше. На полфута больше, если быть точной. Шесть футов и пять дюймов, состоящих из твердых мышц. Поэтому он и является чемпионом мира в супертяжелом весе. Это, и его Божий дар причинять людям боль. Большую часть времени, ему даже не приходится бить людей, чтобы сделать им больно.
Я живое доказательство этому. — Да, я знаю тебя. Ты же Зевс Кинкейд, верно? Святое дерьмо! Это ты! Я, черт возьми, не могу в это поверить! Зевс, мать твою, Кинкейд. Чувак, ты потрясающий! Я выиграл две тысячи на твоем последнем бое. Ей, можно сделать фото? Мои приятели не поверят в это! Отрывая взгляд от Зевса, я не жду, чтобы услышать его ответ. Я использую это, как возможность убраться к чертям оттуда. Без промедления, я поднимаюсь, чтобы встать, и сбегаю по ступенькам с подиума. Быстро пробираюсь сквозь толпу, направляясь прямо в комнату для персонала. Мое сердце колотится, голова крутится, и мои ноги не могут двигаться достаточно быстро, чтобы вытащить меня оттуда, и подальше от Зевса. Не могу поверить, что он здесь. Я примерно в десяти шагах от служебной двери, почти на свободе, когда рука обвивается вокруг моего бицепса, останавливая меня. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Я поворачиваюсь лицом к Зевсу, наклоняю голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо. Во мне пять футов и девять дюймов, пять футов и одиннадцать дюймов, когда я на каблуках. Довольно высока для женщины, но Зевс всегда заставлял меня чувствовать себя маленькой. Раньше мне нравилось это чувство. Теперь же я его ненавижу. — Что ты здесь делаешь? Что я здесь делаю? И это все? Это все, что он может мне сказать после пяти лет молчания? Не, у нас девочка или мальчик? Или, как поживает мой ребенок? Господи, как я его ненавижу. Я смотрю на него, задаваясь вопросом, как вообще могла любить этого мужчину. Зевс всегда был красивым, в этом никогда не было никаких сомнений. В начале карьеры, пресса окрестила его «Красавчиком бокса». Я помню, как сильно он ненавидел это прозвище. Теперь же, они называют его «Богом». Я же называю его Дьяволом. Но он уже не такой красивый мальчик, каким был тогда. Теперь он мужественно красивый. Даже со слишком-много-раз сломанным носом и шрамом, который рассекает его бровь. Я помню бой, в котором он получил этот шрам. Это случилось из-за меня. У него до сих пор есть его фирменная щетина на щеках, которая, как я знаю, более мягкая на ощупь, чем кажется. И его темные волосы, которые он всегда сбривал, теперь стильно подстрижены: по-прежнему короткие по бокам, но длиннее сверху. И его глаза… они были первыми, что я заметила в нем. Если бы мне пришлось определить им цвет, я бы сказала лазурный. Самый голубой из голубых. Глаза с глубинами океана. Ты смотришь в них, и они ничего не дают, кроме как заставляют тебя чувствовать все.
Может, физически он и был ошеломляющим, но внутри него совершенно другая история. Он подошел ближе. Его запах омывает меня – такой близкий, но все же, чужой. Он поменял свой бальзам после бритья. Он всегда пользовался «Барберри Тач». Это был мой любимый аромат. Я всегда покупала его ему. Я предполагаю, что он избавился от всего, что было связано со мной. Включая его ребенка. Что-то, похожее на нож, вонзилось мне в сердце. — Голубка, я задал тебе вопрос. Что ты здесь делаешь? — его хватка на моей руке усиливается, брови сходятся вместе в отчаянии. Я вижу намек на гнев в его глазах. И это возвращает меня к жизни. У него хватило наглости требовать от меня ответа после того, что он сделал? К черту это. Мне хочется плюнуть в него в отвращении. Но не стану. Я сохраню свое достоинство, в отличие от нашего последнего разговора пять лет назад. Я наполняю свои глаза презрением, которое испытываю к нему, многолетней ненавистью и гневом, говорю ему: — Не называй меня так. Меня зовут Кам. И что, по-твоему, я здесь делаю? Я работаю, мудак. Я вырываю руку из его хватки и спешу к двери комнаты для персонала. Я набираю код на клавиатуре, отпирающий дверь. Я бросаюсь сквозь нее, позволяя закрыться позади меня, под звук его голоса, зовущего меня по имени.
Руки до сих пор трусились, я повернула ключ зажигания, и моя Тойота ожила. Песня Хэлси «Закрытые глаза» кровоточила из стерео. Я выезжаю со стоянки для персонала клуба и отправляюсь в часовой путь домой, в Порт Вашингтон, к дому, который я делю с Джиджи и тетей Элли. Технически, я все еще живу дома, так как этот дом принадлежит тете Элли. Тетя Элли переехала в Порт Вашингтон с Кони-Айленд, когда ее повысили до детектива и дали должность в участке, в котором она сейчас работала. Она могла ездить на работу, но это казалось бессмысленным, так как я больше не жила дома. В то время я училась в Джулиярде и жила в Нью-Йорке. Но, когда я оказалась беременной и одинокой, то проживание с тетей Элли было единственным вариантом. И, честно говоря, я была рада, что мне не придется возвращаться на Кони-Айленд. Там не было ничего, но там были воспоминания о Зевсе и наших отношениях. Кроме того, я не хотела рисковать, и столкнуться там с его семьей. Так что, Порт Вашингтон стал моим новым стартом. И жизнь моя складывалась довольно хорошо…ну, до недавнего времени, то есть. Я раньше ушла с работы. Мне нужно было убраться отсюда. Так что я сказала своему боссу, что заболела, и что мне нужно было домой. Я не могла рисковать, вернувшись в зал, и снова столкнуться с Зевсом. Видеть его после всех этих лет…это сшибло меня с ног. И тот факт, что он пытался поговорить со мной…я просто не понимаю этого. Все эти годы, он предельно ясно давал понять, что не хочет иметь ничего общего ни с Джиджи, ни со мной, так почему же сейчас он пришел ко мне и пытался поговорить со мной? Я просто рада, что мне больше не придется с ним видеться снова. Я собираюсь уволиться с работы. Он, вероятно, больше не покажется в клубе, но я не хочу рисковать. Мои эмоции не выдержат этого. Я чувствую…понятия не имею, что я чувствую. Злость. Боль. Злость. Разочарование. Я упоминала о злости? Я просто найду другую работу, в другом клубе. В любом случае, это не главный источник моего дохода. У меня есть дневная работа. Я работаю администратором в полицейском участке. Я устроилась на работу в клубе, чтобы иметь возможность продолжать танцевать. Деньги, которые я зарабатываю здесь, идут на сберегательный счет для Джиджи, так что, когда она станет старше, я смогу платить за колледж или танцевальную школу, чтобы она ни выбрала. У нее танцевальный огонек, как у ее мамы. И я знаю, что предвзята, но она хороша. Так что, мое увольнение не будем концом света. Увидеть снова Зевса – будет. Всю дорогу домой я провожу во внутренних спорах с самой собой. Часть меня считает, что я должна была сказать больше Зевсу сегодня вечером. Что я должна была сказать ему все то, что хотела пять лет назад, но так и не получила шанса. Умная же сторона меня знает, что я поступила правильно, уйдя, не оглядываясь назад. Но…я не знаю. Я только знаю, что хочу вернуться домой и обнять свою дочь. Прошло не так много времени с тех пор, как я проехала знак «Добро пожаловать в Порт Вашингтон», когда красно-синие огни замигали в моем зеркале заднего вида. Нажав на сигнал поворота, я замедлила машину и остановилась на обочине. — Если это один из тех парней, который валяет дурака, я буду в ярости, — бормочу я про себя. Я действительно могла бы обойтись без этого сегодня ночью. Я посмотрела назад, и в темноте увидела, как офицер выходит из своей машины и идет к моей. Я определенно не превышала скорость. Я точно это знаю. Но, если я сделаю, что-то не так, поверьте мне, быть племянницей детектива Рид, не гарантирует мне билета на свободу. Не то, чтобы я пыталась проверить эту теорию. Ладно, может быть, один или два раза. Но это никогда не срабатывало. Я опускаю окно и жду, когда увижу, кто это. Я знаю всех копов в этом городе. Я прожила здесь приблизительно пять лет, но работа в участке, и тетя в отряде означают, что я должна знать всех копов. — Ты рано возвращаешься домой. Все в порядке? Я узнаю этот голос, и это вызывает улыбку на моих губах. Что-то, о чем я не думала, может случиться сегодня ночью. Рич Хастингс, парень, с которым я встречаюсь. Ну, может «встречаюсь» не совсем подходящее слово. Мы тусуемся…вместе в постели. Иногда и в его душе. Или на его кухонном столе. В любом случае, вы получили представление. Я не ищу отношений, впрочем, как и Рич. После того, как я обожглась с Зевсом, впустить парня в свою жизнь, и жизнь Джиджи, не то, чего я хочу. Джиджи думает, что Рич просто парень, с которым мама работает. Так и есть. А также мы, случайно, раздеваемся вместе. То, что есть между нами с Ричем, работает. Мы на одной волне. Секс, никаких обязательств. Между нами хорошая химия. Великолепный секс. Он милый парень. Он заставляет меня смеяться. Нам весело вместе. Я поднимаю свое лицо к нему. — Да, я в порядке. Просто немного устала, поэтому ушла пораньше. Он наклоняется, и кладет предплечья на дверь моей машины, и я смотрю в его прекрасное лицо. Рич горяч. Не такой, как Зевс. Не думаю, что вообще кто-то может быть. Зевс совершенно на другом уровне, нежели все остальные мужчины. Ненавижу это. Но Рич привлекателен в этом полностью-американском-стиле. Абсолютная противоположность Зевса. Блондинистые волосы. Зеленые глаза. Шесть футов и два дюйма. Играл в баскетбол в колледже. Спортивный…горячий. И он носит униформу, так что…вы понимаете, горячо. Глаза Рича опускаются и расширяются, по мере того, как ему открывается вид на мой костюм, который виднеется из-под распахнутого пальто. Я пытаюсь подавить смех. Мужчины так примитивны. Я не переодела свою клубную одежду в повседневную, как обычно, перед тем, как отправиться домой. Из-за Зевса я очень торопилась уйти. Мой клубный наряд состоял из белых высоких go-go ботинок, ярко-розового топа на завязках, и соответствующих горячих шортиков. Наряды, которые мы носим в клубе, не очень много места оставляют воображению. — Милый наряд, — произносит он. Его расширенные глаза сначала путешествуют по моим губам, а потом к глазам. — Почему я не видел его раньше? — Потому что ты никогда не был в клубе. — Ах. Моя ошибка. Одну я должен исправить немедленно. Я смеюсь, но в действительности не чувствую веселья, и я точно знаю почему. Зевс. Гребанный Зевс. — Ты уверена, что ты в порядке? Рич взял мое лицо в руки, и я благодарна за то тепло, которое они принесли. Я была наполнена столькими разными эмоциями, с того момента, как увидела Зевса, большинство из которых были плохими, что почувствовала холод внутри. Я не понимала, насколько холодной была, пока Рич не прикоснулся ко мне руками. Порой, самые простые прикосновения могут заставить вас почувствовать себя лучше. Ну, может, и не лучше. Не думаю, что в ближайшее время вообще буду в порядке, не после того, как сегодня столкнулась с Зевсом. — Уверенна. Он легко прикасается большим пальцем моих губ. — Давненько я тебя не видел, — нежно говорит он. — Знаю. Я была занята подготовительной программой перед школой с Джиджи, и работой, и жизнью… — Как Джиджи справляется с подготовкой? — Ты же знаешь Джиджи. — Я широко улыбаюсь, когда думаю о своей малышке. — Ее ничто не волнует. Она уверенна в себе, как опытный исполнитель. — Интересно, откуда это в ней взялось. — Он улыбается. — Не имею понятия. — Я невинно порхаю ресницами. Рич гогочет, а потом наклоняется, нежно целуя меня в губы. Это нежно. Это мило. Он не Зевс. — Я скучал по тебе, — шепчет он. — Ты имеешь в виду, скучал по тому, чтобы быть внутри меня. Он улыбается около моего рта. — Можно сказать и так. Когда я смогу увидеть тебя в следующий раз? — Как тебе вечер среды? Я попрошу тетю Элли присмотреть за Джиджи. — Среда звучит так далеко, но я возьму ее. — Он отодвигается назад. — Похоже, мне предстоит провести еще немного времени с Рози Палм и ее пятью сестрами. — Он улыбается, размахивая передо мной своей ладонью, а я хихикаю. — Ты симпатичный парень, Рич. Я уверена, что у тебя нет отбоя от женщин. Не знаю, зачем я вообще сказала это. За все то время, что мы спим вместе, я никогда не просила Рича об эксклюзивности. Это было бы не справедливо, когда я так мало времени могла уделить ему. Но я также никогда прежде не спрашивала его о других женщинах. Почему же я спрашиваю сейчас? Я знаю почему. Зевс. Измена, послужившая расставанию с засранцем, выбила меня из колеи. Брови Рича полезли на лоб, и он вновь уперся руками о мое окно. — Ты говоришь, что хочешь, чтобы я спал с другими женщинами? Я задумалась об этом. И я бы не сказала, что мысль о нем с другой женщиной заставляет меня ревновать, но это также и не заставляет меня чувствовать себя хорошо. Я качаю головой, и он улыбается. — Должен ли я спросить о других парнях? Это смешит меня. — У меня едва ли хватает времени на себя, так что…нет, тебе не нужно спрашивать о других парнях. За исключением одного, того, которого увидела сегодня вечером. Рич не знает, кто отец Джиджи. Только лишь несколько человек. И так оно и останется. — Я должен пригласить тебя на свидание. Это меня удивило. Да что это сегодня с мужчинами и их дерьмом, которое шокирует меня? — Нет, не должен. Моя улыбка натянута, и он кивает в понимании. Он отталкивается от моей машины и выравнивается. — Надень это в среду. — Его взгляд падает на мой наряд. — Только если ты наденешь это. — Я указываю головой на его униформу. — Договорились. — Он отходит от машины. — Увидимся в среду, Кам. — Увидимся. О, и Рич, приготовь и наручники, тоже. — Я одариваю его сексуальной улыбкой. — Слушаюсь, мэм. — Он подмигивает, и приподнимает в моем направлении воображаемую шляпу. Я направляю машину от обочины, с улыбкой на лице. Затем проклятое радио решает сыграть песню Рианны «Зонтик», и улыбка соскальзывает с моего лица, когда я катапультируюсь на девять лет назад.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|