 |
Пять лет назад. 1 страница
|
|
|
|
После долгого учебного дня, почистив зубы, я забралась в постель. Перед тем, как выключить лампу, я проверяю свой телефон на наличие сообщений, но их нет.
Я надеялась получить сообщение от Зевса. Я ничего не слышала о нем уже несколько дней. Я отправила ему пару сообщений, но он не ответил ни на одно из них. Я знаю, что он очень занят тренировками перед предстоящим боем, еще и разница в часовых поясах не помогает. Но это на него не похоже. Он всегда связывался со мной, каждый день, пока был в отъезде.
У меня такое предчувствие…нехорошее. Я пытаюсь игнорировать его, как и голос в моей голове, который все твердит, что он стал отдаляться от меня.
Но ведь это же мы.
У нас с Зевсом все очень прочно. Мы настоящие.
Я люблю этого парня с пятнадцати лет.
Это все из-за расстояния. Это тяжело. Но все наладится. Обязательно.
Только я закрыла глаза, как мой мобильный зазвонил.
Я резко открываю глаза и хватаю телефон. Мое сердцебиение учащается при виде имени Зевса на экране. Даже сейчас, после стольких лет, он все еще способен вызывать во мне такую бурю эмоций. Надеюсь, так будет всю жизнь.
Я отвечаю:
— Привет, красавчик. — Предательский зевок вырывается из моего рта. Я прикрываю рот рукой.
— Ты в постели? — гремит голос Зевса в динамике.
— Да, но все в порядке.
— Я могу позвонить тебе завтра, если так будет лучше.
— Зевс, я не разговаривала с тобой уже несколько дней. Сейчас самое время.
— Хорошо, — говорит он.
— Итак, как проходят тренировки?
— Хорошо. Послушай, Кам…
Он назвал меня Кам. Он редко обращается ко мне по имени. Только когда он злится на меня или хочет сообщить то, что мне не понравится.
— Ты собираешься пробыть в Англии дольше, чем планировалось?
|
|
|
— Нет, дело не в этом.
— Тогда в чем?
Его молчание тревожит все внутри меня.
— Зевс, что происходит? — нервно сглатываю.
Он прочищает горло.
— Я тут подумал…и…ну…думаю, нам стоит провести некоторое время порознь.
— Провести некоторое время порознь? — повторяю я.
— Да.
Я нажинаю жевать нижнюю губу.
— Я не понимаю.
— Пространство, Кам, — огрызается он. — Мне нужно чертово пространство.
Мне плохо, паника сжимает мое горло.
— Но я и так почти никогда тебя не вижу.
— Именно. Я просто думаю, что для нас будет лучше, взять перерыв в отношениях.
Перерыв.
Я смотрела «Друзей». Ту серию, где Росс и Рейчел делают перерыв. В том эпизоде Росс трахнул девушку, с копировального центра.
Я не хочу делать перерыв.
И тот факт, что он это делает, пугает меня до усрачки.
— Зевс, ты… — я пытаюсь проглотить то, что кажется целым кирпичом в моем горле. — Ты бросаешь меня?
Наступившая тишина – настоящая агония.
— Да.
И агония превращается в боль, такую, подобной которой я никогда не знала. Мне кажется, что мое сердце просто разорвано на две части.
Слезы заполняют мои глаза. Я сильнее прижимаю телефон к уху, желая почувствовать хоть что-то, хоть что-нибудь, кроме этой агонии, которую он мне причинил.
— Зевс, пожалуйста…не делай этого. Я знаю, что отношения на расстоянии - это сложно…
— Мы виделись три раза за последние шесть месяцев.
— Мы виделись всего лишь на прошлой неделе! — всхлипываю я.
— Всего на одну ночь. Это не отношения.
— Господи, Зевс. Не делай этого. Пожалуйста. Я люблю тебя. — Моя гордость просто вылетела в окно.
Но ведь это Зевс. Я сделаю все, чтобы он остался со мной. Он любовь всей моей жизни. Единственный парень, с которым я когда-либо была. Жизнь без него просто не реальна. В своем воображении я всю свою жизнь построила вокруг него.
Каждое событие, которое я запланировала осуществить – с ним. А теперь он говорит мне, что больше не хочет быть частью этого.
|
|
|
Я ему больше не нужна.
Я не могу дышать. Мне кажется, что на моем горле рука, которая душит меня. Его рука.
— Пожалуйста, Зевс. У нас все получиться. Я прилечу в Англию ближайшим рейсом. У меня есть немного денег на кредитной карте. Мы сможем поговорить и…
— Я не хочу, чтобы ты прилетала.
Словно он воткнул нож в мой живот.
— Ты просто хочешь выбросить последние четыре года, словно они не имеют значения? — шепчу я, вытирая слезы со своих щек.
Тишина.
Только его дыхание слышно в динамике.
— Я больше не люблю тебя, Кам. Прости меня.
Лезвие вынимают из моего живота и вонзают прямо в сердце. Сокрушительный удар.
«Не извиняйся», — хочу крикнуть я. — «Просто люби меня, черт возьми»
Я начинаю давиться рыданиями.
— Ты не это имеешь в виду. Просто мы столько времени провели врознь, что ты забыл, как нам хорошо вместе. Я собираюсь бросить Джульярд и прилететь к тебе…
— Нет, — твердо говорит он.
Я игнорирую его. Я не могу слышать. Я не хочу его слышать.
— Мы сможем провести некоторое время вместе и все будет хорошо. Ты увидишь меня и вспомнишь, что любишь меня и…
— Я переспал с другой.
Если до этого я считала, что слова причиняют мне боль, то, услышав это, поняла, что такое настоящая боль.
Никогда, я никогда не чувствовала ничего подобного. Словно мое сердце превратилось в стекло, а он просто ударил кулаком мне в грудь, и оно разлетелось на миллион мелких осколков.
Я замираю. Онемевшая. Слезы катятся по моим щекам, - это единственно, что я способна чувствовать.
— Кам…
Я сбрасываю звонок и бросаю телефон об стену. Я слышу, как он разбивается, точно так же, как и мое сердце только что.
Я смотрю в темноту, и новый поток слез стекает по моим щекам, капая на мою ночную рубашку.
Футболка Зевса. Одна из его старых футболок, которую я украла, чтобы спать в ней.
У него был секс с другой женщиной.
Он изменил мне.
Зевс. Мой Зевс.
Но он больше не мой.
Крик яростной агонии вырывается из моих легких.
Я срываю его футболку со своего тела и бросаю ее через всю комнату, мне нужно, чтобы все, что принадлежит ему, было как можно дальше от меня.
Я падаю на кровать, сворачиваюсь в комочек и плачу до тех пор, пока внутри меня не остается слез.
|
|
|
***
Через неделю я вижу в газетах фотографию Зевса с другой женщиной.
***
Через месяц я узнаю, что беременна его ребенком.
— Что ты сделал? — задыхаюсь я, отступая от него.
У этого засранца, по крайней мере, хватает порядочности выглядеть виноватым.
— Я солгал. Я никогда не изменял тебе.
Чувствую себя обессиленной. Я знаю, что должна почувствовать облегчение, но это не так. Все, во что я свято верила последние пять лет – что Зевс изменил мне, что он отказался от Джиджи – все это ложь. И я совершенно не понимаю, что должна сейчас чувствовать.
— Зачем ты это сделал? Почему солгал?
Он вздыхает и проводит рукой по волосам.
— Потому что знал, что это единственный способ, чтобы ты меня отпустила.
Господи.
Слезы жгут, горло сводит в спазме.
— Ты так сильно хотел избавиться от меня, что солгал, сказав, что переспал с другой, хотя это была ложь? — мои руки охватывают грудь, пытаясь притупить боль.
— Я не хотел от тебя избавляться, Кам. Я считал, что поступаю правильно, в тот момент.
— Обманывать меня это правильно?
— Это было не то, что я планировал. Ты снова заговорила об уходе из Джульярда, и я запаниковал.
— Снова? Это был первый раз, когда я вообще заговорила об уходе из Джульярда!
Он медленно качает головой, не сводя с меня глаз.
— Ты намекала на это месяцами.
Правда?
Мне нравилось учиться там, но Зевса я любила больше. Постоянно находиться вдали от него становилось все труднее и труднее, затмевая мои чувства ко всему остальному.
— Это было тяжело – все время быть вдали от тебя, — произношу свои мысли вслух. — Но я была готова терпеть, пока мы не вернемся к тому, что было раньше. Ты был единственным, кто ушел.
— В этом все и дело. Все не могло быть, как раньше. Наши жизни менялись, и нас тянуло в разные стороны. Я не мог позволить тебе бросить Джульярд ради меня. Не тогда, когда я не мог дать тебе того, что ты заслуживала – всего себя. Из-за постоянных тренировок, боев и строгого режима, в котором я находился, это казалось невозможным. И Марсель всегда зудел из-за тебя. Говорил, что ты отвлекаешь меня. Влезал в мою голову, говоря, что, если я хочу чего-то добиться, то мне нужно сосредоточиться только на одном – боксе. После каждого нашего телефонного разговора, он говорил, что я не в порядке. Что я отвлекаюсь. И он был прав. Ты помнишь, как я получил это? — он трогает шрам на брови.
|
|
|
— Конечно, помню.
Зевс приехал навестить меня, когда у него появилось свободное время, после первого большого боя на Олимпийских играх. Мы были в клубе. Один парень приставал ко мне. Зевс, словно увидел красную тряпку. Возник спор. Началась драка. Парень схватил бутылку пива и ударил ею Зевса. Я никогда в жизни не видела столько крови, а я наблюдала за его боями с пятнадцати лет.
Доктор сказал, что ему очень повезло, что он не потерял глаз.
— Марсель хотел, чтобы ты ушла. Это была не твоя вина. Я понимал. Но он сказал, что этого никогда бы не случилось, если бы я не был с тобой. Он сказал, что я пускаю под откос свою карьеру из-за тебя. Что у меня есть шанс изменить жизнь моей семьи, но, если я буду продолжать в том же духе, этого никогда не случится. Я все испорчу. Он влез мне в голову, и я позволил ему это сделать.
— И я чертовски сильно волновался за тебя все это время, потому что ты была не довольна нашим положением, а я ничего не мог сделать, чтобы исправить это. Я мог бы бросить бокс и вернуться домой. Но что бы я тогда делал? Работал бы на каком-то дерьмовом заводе до конца своих дней? Мне нужны были деньги, чтобы содержать Ареса, близнецов и отца. Я был в ловушке, Кам. И чем-то нужно было жертвовать.
— И ты пожертвовал мной.
Я обхватываю себя руками еще крепче.
— Я считал, что без меня тебе будет лучше, — тихо говорит он. — Я думал, что если пожертвую своим счастьем, отпустив тебя, то поступлю правильно по отношению к своей семье. Ты бы забыла меня. Двигалась бы дальше, построила бы великолепную карьеру балерины.
— Но потом, когда я увидел тебя в клубе, той ночью, танцующей на том гребаном подиуме, с этим засранцем, который пытался тебя облапать… — он тяжело вдохнул. — Ты должна была выступать на лучшей сцене Нью-Йоркского городского балета, черт возьми. И сразу же после этого, я понял, что облажался.
— Но, когда приехал сюда и узнал о Джиджи… Господи. — Он хватается за шею, откидывая голову назад и устремляя взгляд в ночное небо. — Я отказался от тебя. И все это было напрасно. И, что еще хуже, я упустил четыре года жизни моей дочери.
Я не знаю, что ответить, поэтому ничего не говорю. В моей голове ураган всего того, о чем он мне сейчас рассказал.
— Кам… — он мягко произносит мое имя, привлекая мое внимание к его глазам.
|
|
|
То, что я вижу в них, останавливает этот ураган мыслей. Он придвигается ближе ко мне, оставляя между нами считанные сантиметры. Я чувствую тепло его тела. Мой пульс скачет, словно сумасшедший.
— Отпустить тебя было самым трудным, что мне, когда-либо приходилось делать. — Его голос грубый, хриплый. — Тяжелее, чем смотреть, как тело моей матери опускали в могилу. Я так сильно любил тебя, Голубка. И до сих пор люблю. Я никогда не переставал любить. И я провел последние пять лет, скучая по тебе.
Его слова касаются всех ран и ушибов внутри меня, как успокаивающий бальзам. Но я не могу позволить ему снова проникнуть внутрь. Это слишком.
Все это.
Паника сжимает мою грудь, словно тиски.
И когда он протягивает руку, чтобы коснуться меня, я отступаю назад, снова обнимая себя за плечи.
— Слишком поздно, Зевс. Мы теперь другие люди. Я другая.
Он качает головой.
— Ты все та же. Ты все еще моя маленькая Голубка.
— Я…ты не справедлив. Ты не можешь говорить мне все эти слова. Как я могу верить хоть одному из них? Ты признаешь, что солгал мне о такой ужасной вещи, как измена.
— Это единственный раз, когда я тебе солгал.
— Честно говоря, я уже не знаю, чему верить. Кажется, ты только то и делаешь, что бросаешь в меня бомбы, а потом уходишь, оставляя меня разгребать последствия сего.
— Просто верь, что я люблю тебя. Что я хочу тебя. И я никуда не уйду.
— Да, пока ты не исчезнешь, на несколько недель, чтобы тренироваться перед боем с Димитровым.
Он преодолевает пространство между нами, которое я только что создала, и оказываюсь прижатой спиной к крыльцу.
— Я не оставлю ни тебя, ни Джиджи, Голубка. Я здесь, чтобы остаться. Где бы ни были мои девочки, я буду там. Порт-Вашингтон теперь мой дом. Вот почему я покинул отель и снял квартиру.
Мое сердце замирает и тянется к нему. Он ни разу не упоминал, что ищет жилье. Я просто предположила, что он останется в отеле ровно до того момента, как ни придёт время тренировок перед боем.
Он говорит такие правильные вещи. Делает правильные вещи. Все то, чего я так жаждала от него много лет назад. Но теперь…слишком поздно.
Я не могу снова рисковать своим сердцем. Теперь мне нужно думать о Джиджи.
Я набираюсь твердости, возвожу стены и выскальзываю из ловушки, между крыльцом и его телом.
Его тело следует за моим.
— Это действительно замечательно. Ради Джиджи. Но не делай ничего ради меня, Зевс. Потому что между нами ничего не может быть. Я больше не доверяю тебе.
— Я заполучу твое доверие обратно.
Я качаю головой.
— Слишком поздно.
— Нет, не поздно.
— Не обманывай себя, веря в это.
— Я не откажусь от тебя…от нас.
— Тогда ты зря теряешь время. Сосредоточься на нашей дочери, Зевс. И забудь про меня.
— Я не смог забыть тебя в течении пяти лет, не представляется возможным, что это случится в будущем.
Я отстраняюсь от него, направляясь к крыльцу, мне уже надоел этот разговор.
— Иди домой, Зевс.
Я слышу, как он вздыхает позади меня.
— Прежде чем я уйду…в баре ты сказала, что хочешь поговорить со мной утром? О чем?
Я поворачиваюсь к нему лицом, стоя на ступеньках.
— Я думаю, мы должны рассказать Джиджи правду, о том, что ты ее отец. Завтра. После балета.
На его лице пронеслось множество эмоций. И все они хорошие.
— Ты уверена?
Я киваю.
— Спасибо.
— Рано еще благодарить меня. Давай посмотрим сначала, как пройдет завтрашний день. — Я иду к двери, потирая руки и прогоняя озноб при мысли о предстоящем дне и ночи, о том, что только что произошло. О ночи, которая все еще продолжается.
Мои мысли немного утихли, и я остановилась, прежде, чем открыть входную дверь, чтобы спросить его кое о чем.
То, на что мне нужен ответ.
Когда я поворачиваюсь, то вижу, что он все еще стоит на подъездной дорожке и смотрит на меня.
— Зевс… — мой голос прорезает тишину. — Если бы ты не увидел меня в том клубе, той ночью, ты бы… ты бы когда-нибудь вернулся за мной? — я должна это знать. Это очень важно.
Его глаза опускаются к земле. Он засовывает руки в карманы, носком ботинка пиная гравий.
— Я не знаю. — Его слова очень тихие. — Я хотел вернуться. Боже, я хотел. Столько раз. Я просто… — он вздыхает и поднимает голову, наконец осмелившись встретиться со мной взглядом. — Я просто не знал, как это сделать.
Несмотря, что именно это я и ожидала услышать, это все равно чертовски больно жалит.
Звук ожидаемого разочарования покидает меня.
— И именно поэтому, я никогда не поверю ни единому твоему слову, Зевс. Потому что, когда ты кого-то любишь, по-настоящему любишь, ты борешься за него. Ты сражаешься грязно и жестко, не взирая на то, чего это может стоить тебе. И ты ни разу не боролся за меня.
И с этими словами я открываю дверь и захожу в дом, плотно закрывая ее за собой.
Я вышагиваю по паркету, грызя ноготь большого пальца и с тревогой ожидая возвращения Зевса и Джиджи с урока по балету. Пока ее не было, я занялась уборкой на кухне. Занятия закончились десять минут назад, так что она будет дома с минуты на минуту.
Когда Зевс забирал ее, чтобы отвезти на занятие, мы едва перекинулись парой слов.
Он просто спросил, в силе ли еще наши планы. Я ответила «да».
На этом наш разговор закончился.
Мы не вспоминали о прошлой ночи.
Я не в состоянии говорить о прошлой ночи. Или думать о чем-то из того, что он рассказал мне. Потому что сегодняшний день очень важен. Прочь посторонние мысли.
Я просто молю Бога, чтобы Джиджи спокойно отнеслась к тому, что мы собираемся ей рассказать.
Я слышу, как открывается дверь, и слышу разговор Джиджи с Зевсом.
Затем она зовет меня:
— Мамочка!
Вот оно. Пора стать большой девочкой и сказать моей девочке правду.
— Гостиная, — отвечаю я.
Она вбегает в комнату, вихрь розового цвета и кружев, и бросается ко мне на руки.
— Угадай, что! — она прижимает свои маленькие ладошки к моим щекам.
— Что? — спрашиваю я.
В комнату входит Зевс, и мой взгляд ненадолго останавливается на нем. Он улыбается, но я вижу беспокойство в его глазах.
Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ему, но вряд ли у меня это получается.
— Ты должна угадать, мамочка. Иначе, это совсем не весело.
— Хорошо, я попробую отгадать. Но ты должна дать мне подсказку.
Ее маленький носик наморщился, а потом она усмехнулась.
— Холошо. Ты видишь на мне что-то новое? — она убирает ручки от моего лица и широко разводит их в стороны.
Я сразу заметила значок, приколотый к ее трико, но притворилась глупенькой.
Я откидываю голову назад и делаю вид, что изучаю ее лицо.
— Хм…ну, это точно не твое лицо, потому что оно такое, как и было.
— Ну естественно, мамочка. Не будь глупенькой. Я не могу изменить свое лицо.
Я даже не потрудилась рассказать ей о чудесах пластической хирургии.
— Хорошо. Потому что я люблю твое милое личико таким, какое оно есть.
Я целую кончик ее носа, и она хихикает.
— Давай, мамочка, угадывай! Севс угадал голаздо быстлее, чем ты!
— О. — Я игриво приподнимаю бровь, бросая на Зевса дразнящий взгляд. — Вот как? Ну, мы не можем допустить этого. — Я осматриваю ее, а затем говорю: — Ты случайно не стала «Балериной недели»?
— Ты угадала! Я лучшая балелина на этой неделе! Мисс Ханна сказала, что моя первая позиция была идеальной. А я сказала, что это потому, что занималась дома. А она сказала, что из меня получится отличная балелина. А я сказала, что буду такой же, как и моя мамочка.
От чувства любви, которое я испытываю к ней, у меня почти перехватывает дыхание. Я прижимаюсь губами к ее теплой щечке и вдыхаю ее запах.
— Я очень горжусь тобой, малышка Джиджи. — Я обнимаю ее, прежде чем поставить на ноги. — Итак, нам с Зевсом нужно поговорить с тобой кое о чем, если ты не против.
Она поднимает на меня глаза.
— Холошо, мамочка.
Я беру ее за руку и веду к дивану. Она садится на диван, и я сажусь рядом с ней. Зевс садится по другую сторону от нее.
— Итак, Джиджи… есть кое-что, что мы с Зевсом должны тебе рассказать.
— Вы с Севсом собираетесь пожениться?
— Что? Нет! — выпалила я.
Мой взгляд метнулся к Зевсу. Он не выглядел расстроенным. Напротив, он улыбается.
— Почему ты так решила, малышка?
— Потому что Томми Престон сказал мне, что у его мамы тоже появился новый длуг, как у нас Севс, и теперь они поженились.
— Нет, малышка Джиджи. Мы с Зевсом не собираемся жениться. — Я мягко покачала головой.
— Холошо. Но я бы не стала возражать, если бы вы это сделали. Мне нлавится Севс.
Она одаривает меня зубастой ухмылкой, и я не могу не ответить ей тем же.
Я снова поднимаю глаза на Зевса, и эмоции на его лице почти сломали меня.
Я сглатываю, приходя в себя, прежде чем снова заговорить.
— Итак… малышка Джиджи, ты знаешь, что когда мама Томми вышла замуж за своего друга, и что это означает, что у него появился новый папа?
— У Томми два папы. А у меня нет папы, — говорит она Зевсу. В ее голосе нет обиды. Просто констатация факта. Но это все равно ощущается, как нож в сердце.
Зевс прочищает горло.
— Ну, а, чтобы ты сказала, если бы я сказал тебе, что я твой папа? — его голос словно гравий из-за переполняющих его эмоций.
Джиджи просто смотрит на него. А мое сердце готово выскочить из груди.
— Значит, ты хочешь быть моим папой?
— Ну, малыш, я и есть твой папа.
Она переводит свой смущенный взгляд на меня.
— Ты понимаешь, что мы пытаемся сказать тебе?
— Севс – мой папа.
— Да, малышка Джиджи, Зевс – твой папа. — Я беру ее за руку.
Она оглядывается на Зевса, который выглядит не на шутку испуганным.
— Но, я знала свою маму всегда, — говорит она ему. — Если ты мой папа, почему я не знала тебя всегда?
Господи Боже. Горечь сжимает мое сердце, а боль в глазах Зевса почти разрывает меня на части.
Он берет ее вторую маленькую ручку, нежно обхватывая своей огромной.
— Это очень трудно объяснить, Джиджи. — Его голос наполнен страданием. — Но хочу, чтобы ты знала, что я не хотел не знать тебя. Я просто не знал…что ты…была… — он замялся, и я не знаю, стоит ли вмешаться, или позволить ему самому разрешить эту ситуацию. — Джиджи, если бы я знал о твоем рождении, то обещаю, что был бы рядом с тобой всегда, так же, как и твоя мама.
— Холошо.
— Хорошо? — повторяет он.
Она улыбается ему, забирая свою ручку из моей, и накрывая их переплетенные руки, ласково поглаживая.
— Все в порядке, Севс.
Ну что же…черт возьми.
Думаю, с детьми порой действительно все так просто.
— Мне теперь называть тебя папой. А не Севсом?
Он прочищает горло.
— Нет, если ты не хочешь. Тебе решать, как называть меня.
Она очень долго вглядывается в его лицо, склонив голову на бок, обдумывая это.
— Думаю, я буду называть тебя папой. У всех моих длузей в школе есть папы, и я всегда хотела иметь такого. И тепель я могу сказать всем, что у меня тоже есть папа.
Эмоции обрушиваются на меня, словно удар в живот, наполняя слезами глаза. В горле встал ком. Я борюсь с настигнувшими меня эмоциями, своими чувствами, и приклеиваю фальшивую улыбку, когда Джиджи поворачивается ко мне.
— Можно мне теперь перекусить? — спрашивает она.
Я ненадолго закрываю глаза, так сильно любя свою девочку в этот момент.
— Конечно, можно. Иди переодень трико, а я приготовлю тебе перекусить, когда ты спустишься.
— Холошо, мамочка. — Она спрыгивает с дивана и останавливается у дверного проема. — Можно мне картофельные чипсы?
— Да.
— А шоколад?
Прямо сейчас я готова была подарить ей луну с неба, попроси она меня об этом. Тем не менее, я ухмыляюсь.
— Хорошо, малышка Джиджи. Но на этом все.
Клянусь, дети чуют слабость в своих родителях и точно знают, когда нужно попросить то, что они хотят.
— Ты самая лучшая, мамочка! — нараспев говорит она. — И ты тоже, Севс, то есть папа. — Она шлепает себя ладошкой по лбу, изображая глупышку, а потом уходит, громыхая по лестнице.
— Господи Иисусе Христе, — вздыхает Зевс, его руки тянутся к лицу, закрывая его, а затем он запускает их в волосы.
— Да, — выдыхаю я. — Все прошло…лучше, чем я ожидала.
— Она удивительная, — потрясенно говорит он.
— Да.
— И…когда она назвала меня папой…Боже, Кам… — его глаза находят мои, они полны непролитых слез. — Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше.
— Я знаю.
Я инстинктивно касаюсь его руки.
И, точно так же, воздух заряжается и искрится воспоминаниями о жарких прикосновениях и долгих поцелуях.
Я резко встаю, провожу рукой по волосам, приглаживая их.
— Я должна приготовить нашей девочке перекус, она уже через минуту спустится вниз.
И я выхожу из комнаты, чувствуя на своей спине взгляд Зевса.
Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы рассказали Джиджи о том, что Зевс ее отец, и она без проблем адаптировалась к этой новости. Она очень легко перешла в режим – Зевс мой папа. Меня беспокоит, что она не ведет себя более агрессивно.
Но, может, это я слишком озабоченный и переживающий родитель.
Зевс и Джиджи стали больше времени проводишь лишь вдвоем. Гуляет с ней, или они вместе что-то делают. Я думаю, что это очень важно, потому что, если мы всегда будем втроем, у нее может сложиться неправильное представление обо мне и Зевсе. Это уже случилось, когда мы усадили ее, чтобы поговорить, и она решила, что я собираюсь рассказать ей о нашей помолвке с Зевсом.
Облегчение еще и в том, что у Зевса квартира в городе, и он может забирать ее к себе, так что мы не все время проводим здесь.
Хотя сегодня мы собрались здесь все вместе.
Но для этого есть веская причина.
Семья Зевса приедет познакомится с Джиджи. Ну, Арес, Ло и Мисси. Он сказал, что не позволит отцу видеться с внучкой, пока тот не протрезвеет. И, судя по тем неудачным попыткам Бретта пройти реабилитацию, о которых мне рассказывал Зевс, не думаю, что это случится в ближайшее время. Но я полностью согласна с решение Зевса.
Я не хочу, чтобы в жизни Джиджи появился зависимый человек. Хоть я и не помню свою мать, но знаю, какой она была. Зависимых людей заботит лишь одно – их кайф, и больше ничего.
Итак, клан Кинкейдов приедет сюда сегодня, чтобы познакомится с Джиджи. Очевидно, что они настояли на этом, после того, как Зевс рассказал им о дочери. Он удерживал их на расстоянии так долго, как только мог, но в конце концов уступил под их вдавлением.
Джиджи очень обрадовалась, узнав, что у нее есть целых два дяди и тетя. Долгое время в ее жизни были только я и тетя Элли, должно быть, для нее это удивительное событие, что в ее жизни прибавилось столько новых людей.
Мисси и Ло приехали из колледжа на выходные, чтобы встретится с Джиджи. Они остановились у Ареса в Нью-Йорке. Его квартира больше, чем квартира Зевса здесь.
Он снимает квартиру с двумя спальнями на Мэйн-стрит, с видом на воду.
Она симпатичная, но простая. Но мы же говорим о Зевсе. Он никогда не стремился к чему-то вычурному.
Единственная причина, которая привела его в бокс – это заработать деньги, чтобы заботится о своих братьях и сестре.
И как я могла решить, что он бросил Джиджи?
Но, опять же, тогда я не была в состоянии здраво рассуждать. Я верила, что он переспал с другой женщиной, и мне пришлось столкнутся с тем фактом, что он оказался не тем человеком, за которого его принимала. Поэтому я очень легко повелась на ложь, что он не желает знать своего еще не рождённого ребенка.
— Все готово? — тетя Элли вошла на кухню, где я как раз заканчивала приготовление закусок для Кинкейдов.
Я подумала, что было бы здорово устроить небольшую вечеринку для Джиджи. Вечеринка под лозунгом «Первое знакомство с твоей второй частью семьи». Так что я приготовила сэндвичи, канапе и кексы. Я хочу, чтобы всем было комфортно.
— Да, все готово. — Я немного переигрываю с улыбкой, от этого она не выглядит искренней.
— Все будет хорошо, Кам.
— В последнее время ты часто произносишь эту фразу.
— Да, и каждый раз я оказываюсь права.
Я очень нервничаю, что наконец увижу их после всех этих лет и обстоятельств. Я волнуюсь, что они будут винить меня за то, что Зевс не знал о своей дочери.
Тетя Элли осталась для моральной поддержки или, по ее словам, она здесь на тот случай, если кто-то расстроит меня и ему нужно будет надрать задницу.
Зевс уверяет, что никто из них не винит меня в произошедшем, как и он сам.
Я не говорила ему о своих опасениях. Он просто знал.
Он просто знал меня. Он знал, что я говорю, когда волнуюсь или нервничаю.
И вчера вечером, после того, как уложила Джиджи спать – Зевс оставался, чтобы прочесть ей сказку – я была на кухне, готовила кексы к сегодняшнему событию, я была очень напряженной, он вошел и спросил, что меня беспокоит.
Я ответила:
— Ничего.
— Чушь собачья. — Ответил он.
Он рассказал о том, что меня беспокоит, а затем принялся меня успокаивать.
Иногда мне совершенно не нравится то, насколько хорошо он меня знает.
Это все усложняет.
Я пыталась переварить то, что он рассказал мне. О том, что он никогда не изменял мне. О том, что все еще любит меня.
И честно говоря, я понятия не имею, что с этим всем делать.
Он больше не заикался об этом с той ночи, и я благодарна ему за это, потому что это не то, с чем я готова столкнутся в данный момент.
Я люблю Зевса. И всегда любила. Он отец Джиджи. Я всегда буду что-то чувствовать к нему. И, естественно, меня влечет к нему. Ради всего святого, это же Зевс! Этот мужчина – ходячее воплощение секса.
Но я не доверяю ему.
|
|
|
