Пристальное рассмотрение устрашающих племён Норски, называемых некоторым Северянами или Норсийцами, включающее также моё мнение об их относительно ужасном вторжении в наше общество.

Норсами называют племена, обосновавшиеся там, где Умбра ближе всего подходит к границам нашего славного государства. Они пребывают в непрерывной кровавой борьбе и воюют между собой, прерываясь лишь для того, чтобы предпринять очередной набег на наши земли. Приходят ли они сушей или морем, норсы режут беззащитных, оскверняют наши святыни и угоняют в рабство наших детей.

Народ Норски расселился по полуострову, начинающемуся от самых северных окраин Кислева и омываемому морем Когтей. На западе о его скалы разбиваются волны моря Хаоса, а на севере простираются скованные вечным льдом отмели, которые отделяют обжитые территории от собственно Пустошей. Граница с кислевитами длинна и чётких очертаний не имеет. С кислевитской стороны, впрочем, границу стерегут Эренград и Праага, два города-крепости на реке Линск, создающей единственную естественную преграду на пути северян. Земли за Линском носят название Страны Троллей. Там обитают мерзкие порождения Хаоса, там можно встретить рати Разрушительных Сил, и там же поселились некоторые из сильнейших норсийских семей, в числе которых Сарлсы, Берсонлинги и Бренноны.

Норска – суровая и холодная земля, самое, пожалуй, подходящее место для людей, чудовищ и всех прочих, кто решил там обосноваться. Хребты здесь обрываются прямо в море, а снег всегда покрывает вершины, служащие пристанищем ограм, троллям и куда худшим созданиям, что обычно спят глубоко под землей.

Норсман значит буквально «человек с севера», но сами себя они так никогда не называют, так что вернее будет считать это не их подлинным именем, а прозвищем, которым их наградили их жертвы. У этих варваров нет имени, которое бы определяло их как представителей единой нации, ибо их народ делится на множество семей и племён, объединенных только общностью языка и образа жизни. Поэтому местный воин никогда не назовёт себя Норсман, он назовёт себя Бьорнлингом или Варгом, ибо единственные узы, которые им известны, – это верность своей семье и сородичам.

С их проникновением в наше общество, произошедшим с благоволения иных предателей нашего народа, они узнали и имя, которым мы их называем. Некоторые из них начали употреблять его по отношению к самим себе. Похоже, это имя их изрядно забавляет.

Род, чьё имя носит норсман, жизненно важен для него, ибо, если он настроит против себя сородичей по племени, или же вызовет такое неудовольствие богов, что те обратят на него свой гнев, он будет изгнан из своего поселения и окажется один на один с суровой природой тех мест. Редкие из этих отверженных остаются в живых сколь-нибудь долго. Их никогда не примет другое племя, а скитаясь, они становятся жертвами чудищ или воинов Хаоса, заполонивших эту землю. Сильные и удачливые могут удостоиться чести занять месте в свите одного из чемпионов. Это продлит их жизнь на какой-то небольшой срок – пока они не падут в очередной битве или не наскучат своему новому господину. Единицы переживут полное опасностей путешествие и достигнут наших равнин. Здесь их ожидает жизнь последнего бродяги, одного из тех отбросов общества, что побираются в надежде на кусок хлеба или мелкую монету. Другие из них скатятся до грабежа, разбоя и убийства.

Кровная месть среди норсов дело обычное, и подобная вражда между племенами или поселениями может длиться десятилетиями. Принимая во внимание их варварские, безжалостные обычаи, стоит ли удивляться, что кровная месть случается и внутри самих их городов и селений. Подобные споры всегда разрешаются быстро и кроваво, без лишних ссылок на законы. Побеждённый изгоняется с молчаливого одобрения большинства. Племя знает, что не сможет выжить, раздираемое распрей в своих рядах. Это еще один путь, которым норсман может оказаться в числе отверженных.

Но и верность роду отступает, когда речь идет о клятвах, принесенных норсами своим нечестивым богам. Этот подлый народ равнодушен к истинной вере, равно как и к собственному доброму имени, и заботится только о мимолетных преимуществах, которые даруют им их Тёмные боги.

Отправление культа у норсов мало чем отличается от общепринятого у таких народов. Одни посвящают себя богохульному служению одному конкретному божеству, другие распространяют своё почитание на них всех. Поскольку норсы живут у самых границ Умбры, их племена нередко почитают Проклятые силы под видом местных младших богов. Это обстоятельство на самом деле уменьшает страхи некоторых наших сограждан, которые не заметили отличий их верований от наших собственных. В действительности же, подобные суждения ошибочны в высшей степени, ибо идолы, которым северяне поклоняются, – не более чем личины и отражения четырех Владык разрушения.

Иные из прибрежных грабителей-скаэлингов почитают божество, называемое ими Мермедус, чьё мерзкое царство раскинулось в глубинах моря Когтей. На его священных изображениях уродливая фигура упыря, раздувшаяся от трупных газов, с выпученными глазами, которые лишают человека, оказавшегося в море, мужества и жизни. Они верят, что он меряет шагами дно моря, создавая гигантские волны, и топит корабли, а затем ловит утопающих цепями, утаскивая их за собой и жестоко истязая. Именно потому cкаэлинги приносят ему в жертву животных, а равно и людей, привязывая к телам груз и бросая их в пучину и веря, что это удержит их бога от того, чтобы уничтожить их всех разом. Некоторые верят, что это некое извращение нашего собственного Манаана, но я ясно вижу в этом одну из многочисленных уловок Адских сил.

Однако какому бы идолу норсийцы ни поклонялись, те требуют от них лишь одного – крови их врагов. Многие случаи кровной мести, порождающие вражду между племенами и поселениями, берут своё начало в этом служении богам. Норсы, как мне удалось обнаружить, не знают царства Морра как такового, и после смерти их ждут только владения их богов, и либо их там ожидают славословия и хвалы как истинным воинам, либо же их будут мучить и поносить как отступников и трусов. Потому каждый норсман бьётся с безумной страстью, берущей начало в их странных верованиях.

Их воины вооружены смертоносным оружием и облачены в тяжёлые доспехи, и нельзя не признать мастерства норсов в выплавке металлов и работе с железом. Я неоднократно отмечал, что этот народ совершенно обделен талантами и искусствами, исключая только ковку оружия и рождения детей, способных его носить. Потому между ними и ратниками севера, а также племенами лошадников востока, идёт оживленная торговля, ибо среди тех народов мало подобных мастеров.

Однако какие бы причины ни послужили падению воинов севера, у норсов есть, по крайней мере, одна веская причина оплакивать жизнь в ереси, которую они ведут. С тех пор как Норску покрыла Тень, отравив своим ядом те немногие источники жизни, что ещё были в этих краях, здесь воцарились чудовища, демоны и отряды безжалостных воинов, с которыми бесполезно вести разговоры. Они видят в норсах не собратьев по нечестивой вере, но лишь новые жизни, которые следует отнять во славу своего бога. Норсам остаётся только смириться и погибнуть, или же искать спасения. Поэтому, когда Умбра наступает на наши государства, могучим ордам предшествуют неисчислимые отряды этих мародёров, бросающих себя на бастионы Кислева в отчаянной попытке ускользнуть от смерти, что следует за ними по пятам.

Кислевиты не проявляют к ним ни малейшей жалости, верша справедливое возмездие за все те злодеяния, что творили эти звери в мирные годы.

Жалобы на творимые бесчинства раздаются не только в землях язычников-кислевитов, но и по всему побережью. Правду говорят, что норсман как дома чувствует себя среди волн, как будто бы под ним не пучина, а твёрдая земля. И когда они бороздят моря, рядом летит их неизменный спутник – ужас. На постройку их кораблей идет тёмный, напитанный ядом Хаоса лес, что в изобилии произрастает в их землях. Паруса, которые они поднимают, окрашены в цвета и декорированы символами тех, кому отдана их верность. Носы их кораблей несут резные изображения в виде голов грозных чудовищ глубин и украшены черепами и иными трофеями, взятыми в очередной славной бойне.

Их корабли с первых дней ведают вкус крови, потому что при спуске на воду вместо катков под киль кладут ещё живых рабов и пленников, чтобы их кровь и переломанные кости стали подношением морским богам, которые взамен пошлют кораблю попутный ветер и спокойное море.

Пропущено: In the year of Ulric’s Grace…, стр. 18, курсив.

Многие из нас надеются, что на этот-то раз эти разбойники уйдут, чтобы исчезнуть навсегда, но они возвращаются снова и снова, тревожа всю береговую линию нашего государства и проникая даже в море Тилеи и Чёрный залив.

Даже те крестьяне, что ничего не ведают ни о безграничной тьме, ни о глубинах проклятия, в которые может пасть человек, проявляют достаточно здравого смысла для того, чтобы держать неусыпную стражу на наблюдательных башнях, зорко следя за водами, и передавая сигнальными огнями весть о приближении кораблей-драконов, что нежданно появляются из туманных далей океана.

И эти немудреные меры предосторожности, предпринимаемые простым людом в несложной своей мудрости, служат лучшей мерой той угрозе, с которой они имеют дело.

Однако этого не понимаем мы в нашей праздности и расточительности, в которые вылились наше попустительство слабостям и богатству. Порок в основе своей происходит от скуки, и под масками моды, изящества, новизны и никому не нужного балансирования на грани, мы пригрели на своей груди змею. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, норсманы невозбранно разгуливают по улицам Мариенбурга, походя собирая признание большее, чем величайшие герои нашей Империи. Дородные матроны бранятся, споря за возможность первыми добраться до мехов, которые они привезли. Благородные дворяне платят целые состояния за проклятое оружие из их осквернённых земель, труппы ищут у них диковинных зверей на потеху черни...

И самое нелепое из всего – суровые полководцы охотно берут этих воинов в качестве наёмников, чтобы вести войны, как с иными державами, так и против нашего же собственного народа.

Кургане