 |
Блок 9 настоящее искусство 3 глава
|
|
|
|
(3)Выражающим муку, загнанным взглядом она равнодушно провожала одних, заискивающе виляла хвостом перед другими, третьи бросали ей что-то вроде: «Ну что, Жучка?» – и её глаза загорались надеждой. (4)Но машинально заметившие её уже забывали о ней и равнодушно уходили или брезгливо отмахивались, и её слезящиеся глаза тухли, и она опять приседала, поджимая под себя больную ногу.
(5)И я понял, что она никого не ждёт, а выбирает себе хозяина. (6)Бездомная жизнь, без сомнения, была ей уже невмоготу, и она выбирала хозяина. (7)Она дрожала от холода, была голодна, и глаза её, худое тело, хвост умоляли: «Ну, посмотрите на меня кто-нибудь, ну, возьмите меня кто-нибудь, а я отвечу вам такой любовью!..» (8)Но усталые люди шли дальше. (9)Бедная собака порывалась идти то за одним, то за другим, даже делала несколько шагов вслед, но тут же возвращалась.
(10)Она остановила свой выбор на молодой женщине, такой же усталой. (11)Женщина скользнула взглядом по собаке и прошла мимо, но собака пошла за ней, сначала неуверенно, потом решительно и безоглядно. (12)Женщина случайно оглянулась, увидела собаку, сразу преданно завилявшую хвостом, но тут же пошла дальше. (13)Собака легла и положила голову на лапы. (14)Она уже не ласкалась униженно, она просто ждала, не сводя с женщины глаз. (15)Женщина что-то сказала ей, и собака завиляла хвостом и почти на брюхе подползла к её ногам.
(16)Женщина достала из сумки булку, положила её перед собакой, но та не ела, глядела в глаза женщине: она понимала, что от неё хотят отделаться подачкой.
(17)Тогда женщина опустилась на корточки и погладила её по голове, протянула ей булочку, и собака начала есть, то и дело поглядывая на женщину: она боялась, что та уйдёт. (18)Женщина всё гладила собаку и что-то тихо и печально говорила так же печально вздрагивающей животине. (19)Потом достала из сумки ливерный пирожок, положила его перед собакой и быстро, не оглядываясь, пошла.
|
|
|
(20)Собака, оставив недоеденный пирожок, побежала за женщиной, заскулила, та растерянно остановилась.
– (21)Ну, что мне с тобой делать? – почти со слезами спросила женщина.
(22)Собака благоговейно смотрела на неё.
(23)Женщина вынула из сумки конфету, положила перед собакой. (24)Та взяла – просто из вежливости, чтобы не обидеть, чтобы не спугнуть своего счастья, и уже уверенней побежала за женщиной. (25)Так они
и скрылись за углом.
(26)Почему из сотен других собака выбрала именно эту женщину?..
(По М.А. Чванову*)
Текст 3.11
(1)Я тащился по улице и вдруг увидел толпу… (2)Мальчишек десять, старшеклассники, а сбоку, в сторонке, стоял Газовый Баллон, главный зачинщик всех самых «неправильных», бесчестных дел.
(3)Мальчишки торопливо наклонялись к земле, лепили снежки
и швыряли в стену нового дома: там, по шероховатой бетонной стене, карабкалась белка.
(4)Мальчишки веселились, пуляли в стену снежками, а белка перебиралась смелыми короткими рывками всё выше и выше, к самой крыше, цепляясь неизвестно за что. (5)Тайга была рядом, белки забегали
в посёлок нередко, но по деревьям они легко удирали назад, а этой не повезло, она, наверное, перебегала по земле, когда её заметили, метнулась
к дому и теперь карабкалась по стене, беззащитная перед ударами снежков.
(6)Снежные снаряды, словно пушечные ядра, с глухим фырканьем разрывались рядом с белкой, она вздрагивала всем маленьким телом, пушистый хвост прижимала к стене, как бы помогая себе даже им.
(7)Десятеро здоровенных головорезов против маленькой беззащитной белки! (8)Но эти десятеро были людьми. (9)И у каждого на плечах была голова, а в груди – сердце. (10)Газовый Баллон с каменным лицом стоял рядом. (11)С интересом ждал, чем всё кончится.
|
|
|
(12)Кровь возмущённо застучала у меня в висках.
– (13)Вы! – крикнул я, дрожа от ненависти. – (14)Вы, гады! (15)Что делаете!
(16)Газовый Баллон обернулся ко мне, глаза его хитро сощурились.
– (17)А! Генерал! – закривлялся он. – (18)Опять командуешь!
(19)И захохотал:
– (20)Генерал без войска!
(21)В другой раз я бы сошёл с ума от этих неприятных слов, опять бы что-нибудь выкинул, может быть, а тут едва услышал.
– (22)Прекратите! – заорал я, впившись взглядом в белку, уже еле передвигающуюся по стене.
(23)Возле неё теперь уже не снежки хлопали. (24)Цокали мёрзлые комья земли и камни. (25)И тут белка упала вниз.
(26)Она упала вниз, а я по-прежнему смотрел на стену дома. (27)Там, на шероховатом бетоне, краснело пятнышко…
(28)Я швырнул портфель, надвинул поглубже шапку и, разогнавшись, шарахнул головой в живот здоровому парню. (29)Он охнул, свалился,
а я таранил следующего, следующего. (30)Мальчишки ненадолго опешили, потом я ощутил лицом колючий снег и стал задыхаться в сугробе. (31)Меня лупили по спине, по голове, но я не чувствовал боли, а яростно вертелся, норовя вскочить и протаранить кого-нибудь ещё.
(32)Неожиданно удары стихли. (33)Я отряхнулся. (34)Старшеклассников не было, не было нигде видно и белки. (35)Только Газовый Баллон стоял на своём старом месте.
(36)Губы мои дрожали, а руки тряслись, когда я обтёр тающий снег
с лица и увидел деда. (37)Он тяжело дышал, глядя хмуро на удаляющихся мальчишек.
– (38)Я всё видел, – сказал он, переводя дыхание, – ты молодец!
(По А.А. Лиханову*)
Текст 3.12
(1)Уж если кого Серый и выделял из класса, так это Наталью Лоскутикову. (2)В первую голову – за ум и отличные успехи.
(3)О самом Сером учителя говорили, что он способный, но учиться не хочет. (4)Версию эту Сергей полностью не отрицал, она всё-таки утешала его, но цену себе он знал точную. (5)Что верно, то верно: задачи он решал не то чтобы с лёту, но с единого взгляда. (6)А вот по литературе и по всем другим многоречивым предметам он не мог учиться хорошо. (7)Суть всех этих рассказов, повестей, стихов укладывалась в одной фразе, а учителя требовали развёрнутого ответа. (8)Конечно, Серому слов было не жалко, однако не хотел он ради «пятёрки» говорить столько, сколько тянуло на эту самую «пятёрку». ( 9)Ну что рассказывать про Тараса Бульбу? (10)Запорожец он! (11)А судьба ему досталась – злодейка. (12)Серый семь раз читал повесть и все семь раз плакал.
|
|
|
(13)Короче говоря, школьная жизнь шестиклассника Чумака была очень даже непростой. (14)А Наталью Лоскутикову выделял он не только за ум и за глаза её небесной радости. (15)Главное, что жизнь у неё в школе была ясная, потому что за отметками Наталья не гонялась, они сами к ней липли, как мухи на сладкое.
(16)Вот и нынче урок был «Морские кишечнополостные».
(17)В учебнике даны полипы, коралловые рифы и медузы. (18)А Наталья ещё и про иглокожих доложила. (19)И не просто словечками закидала, взяла мел да и нарисовала всё на доске.
(20)Конечно, «пятёрка»!
(21)Учительница Клара Ниловна говорит:
– (22)Вижу, понравился вам ответ вашего товарища. (23)Но кто же вам мешает так учиться? (24)Почему Лоскутиковой интересна жизнь моря, а вам, людям, родившимся на море, до этой жизни словно бы и дела нет?
(25)После урока Серый подошёл к Лоскутиковой:
– (26)Наталья, хочешь одну вещь покажу?
– (27)Покажи! – удивилась Лоскутикова.
(28)Они выскочили из школы, забежали за угол. (29)Серый приостановился возле ступенек в подвал, огляделся.
– (30)Наталья, лебеди у меня там, – признался Сергей, – на озере лёд, погибнуть они могут.
(31)Свет в подвал проникал через зарешеченное окошко, и глаза
к темноте привыкли не сразу.
– (32)Тут вода! – поёжилась Лоскутикова возмущённо.
(33)Серый взял Наталью за руку, вывел на сухое место, и тут она увидела: в сумраке маячили лебединые шеи. (34)Серый достал из карманов хлеб, растёр в ладонях, кинул лебедям.
– (35)Это и есть белые лебеди?! – усмехнулась Лоскутикова.
– (36)Самые настоящие, – погордился Серый.
– (37)Да они у тебя не белые, а грязные. (38)Фу, а пахнет-то как!
(39)И Лоскутикова, перебежав на каблучках воду, выскочила из подвала. (40)Серый стоял, недоумённо глядя девочке вслед, и почему-то не хотелось ему больше выделять Лоскутикову ни за ум, ни за глаза её небесной радости…
(По В.А. Бахревскому*) * Владислав Анатольевич Бахревский (род. в 1936 г.) – русский советский писатель, поэт, классик детской литературы.
|
|
|
Текст 3.13
(1)Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив.
(2)Местный кот. (3)Обычный такой, не породистый. (4)Он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие, еле прикрытое кошачьими веками, с той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то поломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот всё время собирается повернуть за угол. (5)Его хвост давно отсутствовал, остался только маленький огрызок, который постоянно дёргался…
(6)Если бы не множество болячек, его, наверное, можно было бы назвать тёмно-серым полосатым котом со двора. (7)У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же уродливый кот. (8)Всем детям было категорически запрещено касаться его, а взрослые поливали его из шланга, когда он пытался войти в дом.
(9)Но странное дело: на все действия детей и взрослых Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. (10)Если он видел детей, он бежал
к ним и тёрся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. (11)Если кто-нибудь всё-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
(12)Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. (13)Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь.
(14)Когда я добежал до него, Уродливый был сильно покусан. (15)Он лежал, свернувшись в клубок, смежив единственный глаз, и след от слезы пересекал его нос. (16)Но что удивительно: пока я нёс его домой, он хрипел, задыхался, но пытался лизнуть меня своим мягким шершавым языком.
(17)Я нёс его домой и больше всего боялся навредить ему ещё больше. (18)А он тем временем пытался лизнуть моё ухо. (19)Я прижал его к себе. (20)Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся
в мою сторону, и я услышал мурлыкание. (21)Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном – о капельке привязанности! (22)Возможно, о капельке сострадания и любви.
(23)И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. (24)Самым любящим и самым красивым. (25)Никогда он даже не попробует укусить, или оцарапать меня, или просто покинуть. (26)А он смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль, что теперь всё у него будет хорошо, что наконец-то нашёлся настоящий хозяин, которому можно отдать всю силу нерастраченной любви…
(27)Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный кот-калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. (28)Так оно и было на самом деле. (29)Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций, проповедей или разговоров. (30)Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко, отдавать ближнему своему всё без остатка…
|
|
|
(По В. Черноречину*)
* Вадим Черноречин – современный публицист, блоггер, автор аудиокниг.
БЛОК 4 ДРАГОЦЕННЫЕ КНИГИ «Что такое драгоценные книги».
Текст 4.1
(1)На столе в комнатушке лежали драные-передраные книги, и мне надлежало, пользуясь клеем, пачкой папиросной бумаги, газетами и цветными карандашами, склеивать рваные страницы, прикреплять к серединке оторванные, укреплять корешок и обложку, а потом обёртывать книгу газетой, на которую следовало приклеить кусок чистой бумаги с красиво, печатными буквами, написанными названием и фамилией автора.
(2)«Одетую» мной книгу Житкова «Что я видел» Татьяна Львовна признала образцовой, и я, уединившись в библиотечных кулисах, множил, вдохновлённый похвалой, свои образцы.
(3)Благоговейная тишина, запахи книг оказывали на меня магическое действие. (4)На моём счету числилось пока что ничтожно мало прочитанного, зато всякий раз именно в этой тишине книжные герои оживали в моём воображении! (5)Не дома, где мне никто не мешал, не в школе, где всегда в изобилии приходят посторонние мысли, не по дороге домой или из дома, когда у всякого человека есть множество способов подумать о разных разностях, а вот именно здесь, в тишине закутка, ярко и зримо представали передо мной расцвеченные, ожившие сцены, и я превращался в самых неожиданных героев.
(6)Кем я только не был!
(7)И Филипком из рассказа графа Льва Толстого, правда, я при этом замечательно и с выражением умел читать, и, когда учитель в рассказе предлагал мне открыть букварь, я шпарил все слова подряд, без ошибок, приводя в недоумение и ребят в классе, и учителя, и, наверное, самого графа, потому что весь его рассказ по моей воле поразительно менялся. (8)А я улыбался и въявь, и в своём воображении и, как маленький Филипок, утирал мокрый от волнения лоб большой шапкой, нарисованной на картинке.
(9)Я представлял себя и царевичем, сыном Гвидона, и менял действие сказки Пушкина, потому как поступал, на мой взгляд, разумнее: тяпнув в нос или щёку сватью и бабу Бабариху, я прилетал к отцу, оборачивался самим собой и объяснял неразумному, хоть и доброму, Гвидону, что к чему в этой затянувшейся истории.
(10)Или я представлял себя Гаврошем и свистел, издеваясь над солдатами, на самом верху баррикады. (11)Я отбивал чечётку на каком-то старом табурете, показывал нос врагам, а пули жужжали рядом, и ни одна из них не задевала меня, и меня не убивали, как Гавроша, я отступал вместе с последними коммунарами, прятался в проходных дворах. (12)Потом я ехал в родной город и оказывался здесь, в библиотечном закутке, и от меня ещё пахло порохом парижских сражений.
(13)Сочиняя исправленные сюжеты, я замирал, глаза мои, наверное, останавливались, потому что, если фантазия накатывала на меня при свидетелях, я перехватывал их удивлённые взгляды, – одним словом, воображая, я не только оказывался в другой жизни, но ещё и уходил из этой. (По А.А. Лиханову)*
∗ Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) – писатель, журналист, председатель Российского детского фонда. Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы в воспитании ребёнка, в формировании его характера.
Текст 4.2
(1)Я хочу поведать вам историю, которая во многом определила моё отношение к миру.
(2)Всякий раз, когда заходит разговор о людях, хороши они или плохи, я вспоминаю этот случай из детства.
(3)Мы жили в деревне. (4)Однажды отец взял меня в город. (5)Помню, мы искали обувь и зашли по дороге в книжный магазин. (6)Там я увидел книгу. (7)Я взял её в руки, на каждой странице книги были большие картинки. (8)Я очень хотел, чтобы отец купил мне эту книгу, но он посмотрел на цену и сказал: «В другой раз купим». (9)Книга была дорогой.
(10)Дома я целый вечер говорил только о книге. (11)И вот через две недели отец дал мне деньги.
(12)Когда мы шли к магазину, мне было страшно: а вдруг книга уже продана? (13)Нет, книга лежала на месте.
(14)Мы сели в вагон дачного поезда, и все, разумеется, сразу заметили, какую книгу я везу. (15)Многие пассажиры садились рядом, чтобы посмотреть картинки. (16)Весь вагон радовался моей покупке, и на полчаса я стал центром внимания.
(17)Когда поезд отошёл от очередной станции, я поставил книгу на открытое окно и стал смотреть на лес, на поля и луга, которые мелькали за окном. (18)И вдруг – о ужас! (19)Книга исчезла между двойными окнами вагона. (20)Ещё не понимая серьёзности положения, я замер и испуганно смотрел на отца, на соседа-лётчика, который пытался достать книгу. (21)Через минуту уже весь вагон помогал нам.
(22)А поезд бежал, и вот уже скоро наша станция. (23)Я плакал, не желая выходить из вагона, тогда лётчик обнял меня и сказал:
– (24)Ничего, поезд ещё долго будет идти. (25)Мы обязательно достанем книгу и пришлём тебе. (26)Скажи мне, где ты живёшь?
(27)Я плакал и не мог говорить. (28)Отец дал лётчику адрес. (29)На другой день, когда отец вернулся с работы, он принёс книгу.
– (30)Достал?
– (31)Достал, – засмеялся отец.
(32)Это была та самая книга. (33)Я был на седьмом небе от счастья и засыпáл с книгой в руках.
(34)А через несколько дней пришёл почтальон и принёс нам большой пакет. (35)В пакете была книга и записка от лётчика: (36)«Я же говорил, что мы достанем её».
(37)А ещё через день опять пришёл почтальон и опять принёс пакет, а потом ещё два пакета, и ещё три: семь одинаковых книжек.
(38)С того времени прошло почти 30 лет. (39)Книжки в войну потерялись. (40)Но осталось самое главное – хорошая память о людях, которых я не знаю и даже не помню в лицо. (41)Осталась уверенность: бескорыстных и хороших людей больше, чем плохих, и жизнь движется вперёд не тем, что в человеке плохого, а тем, что есть в нём хорошего. (По В.М. Пескову)*
* Песков Василий Михайлович (1930–2013) – писатель, журналист, путешественник.
Текст 4.3
(1)Вовка примчался через десять минут. (2)На моём столе лежал раскрытый том Пушкина. (3)Такую толстенную книгу Вовка никогда не видал.
– (4)Давай почитаем! – торопился Вовка.
(5)Как мы читали Пушкина! (6)Первый раз – самостоятельно, без руководства взрослых, пусть даже очень хороших и мудрых. (7)Как захлёбывались мы радостью познания неизвестных доселе слов и чувств – точно подкрались к благодатному источнику, который зачем-то прятали от нас прежде, давая из него лишь по глоточку отфильтрованной влаги. (8)И вот мы пьём медленно, без всяких помех, и нам ломит зубы студёность и новизна. (9)Мы были полны восторга, ещё не умея выразить то, что переполняет нас до самого края, а только слушая себя, своё сердце, слушая, как замирает оно, когда возносит вдруг душу какая-то волна, и как обрывается всё внутри, когда волна эта бросает вниз, словно испытывая нашу прочность.
(10)Мы ещё не знали, что стихи Пушкина обладают этим волшебным умением, что волнуют нас образы и видения, слагаемые из слов, и что мы переживаем одно из самых счастливых мгновений, которые даруются человеку.
(11)Отныне, встречаясь, мы с Вовкой вели странные речи, в которых незримо присутствовал Александр Сергеевич. (12)Ну, например, я спрашивал своего друга:
– Как ты вчера до дому довлачился? (13)В обитель дальнюю?
(14)А Вовка отвечал:
– Поздно уже прикандыбал. (15)Почти пред ясным восходом зари.
(16)Говоря друг другу эти слова, мы, конечно, шутили, но не так, чтобы очень. (17)Спроси нас в ту пору со взрослой строгостью в голосе, что это мы так по-дурацки шутим, мы бы, наверное, смутились и перестали вставлять в свою речь пушкинские слова, но мы ведь переговаривались негромко, говоря друг дружке свои замечательные тирады, и, по крайней мере, никому другому знаний своих не демонстрировали.
(18)Лишь однажды Вовка сорвался.
(19)Так уж выходило, что слова эти и выражения легко и радостно впитывала наша память, похожая на губку, да ведь ещё мы и упражнялись, вставляя в свои речи пушкинские обороты, поэтому Вовку было трудно судить за раскрытие тайны, когда он вдруг сжал кулак и крикнул:
– Вострепещи, тиран! (20)Уж близок час паденья!
(21)Это было в начале последнего урока. (22)Анна Николаевна рассказывала про последние известия с фронта, а Вовка, такая у него была почётная обязанность, передвигал флажки на карте под руководством учительницы.
(23)Наши били фрицев, флажки двигались каждый день, расширяя фронт атак, и в тот день скакнули далеко вперёд. (24)Вот Вовка и не выдержал.
(25)Все засмеялись его необыкновенным словам – все, кроме меня и Анны Николаевны. (26)Учительница же заглянула Вовке прямо в глаза, а потом долго смотрела ему вслед, пока мой друг, притихший, медленно, словно раненый, шёл к парте, усаживался, лез зачем-то в портфель.
– (27)М-мда! – задумчиво произнесла Анна Николаевна. (28)После небольшой паузы она сказала:
– Ребята, а давайте проведём в классе конкурс на лучшего исполнителя стихотворений Пушкина! (По А.А. Лиханову)*
∗ Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) – писатель, журналист, председатель Российского детского фонда. Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы в воспитании ребёнка, в формировании его характера.
Текст 4.4
(1)Когда спрашивают, почему я, человек вполне сухопутный, так привязан к Севастополю, к морякам и кораблям, я говорю:
– (2)Потому что море я полюбил в детстве.
(3)И сегодня мне хочется вспомнить подробности тех дней, когда я впервые ощутил тоску по Севастополю.
(4)Это случилось в начале июня. (5)Я от нечего делать зашёл к Шалимовым. (6)Лёшка сердито мастерил из загнутой медной трубки и гвоздя пугач-хлопушку. (7)На меня он только глянул с хмурым равнодушием. (8)В те дни, о которых я рассказываю, он дразнил меня непонятным прозвищем Кнабель. (9)Впрочем, Лёшкины дразнилки были беззлобные, а
по-настоящему злился он, если к нему лезли под руку во время важной работы. (10)Поэтому я не стал соваться и разглядывать пугач, а смирно присел на укрытую суконным одеялом койку.
(11)На коричневом сукне лежала книга, на которой были разлапистые якоря, парусные корабли и слова: «С. Григорьев. Малахов курган».
(12)Всё, что было связано с морем и парусами, приводило меня в волнение. (13)Книгу я тихо открыл и стал читать, как десятилетний мальчик Венька стоит на крыше своего дома и смотрит на входящую в бухту эскадру, как блестит на солнце оранжевая ребристая черепица на белых домиках.
(14)Я листал страницы неслышно и сидел не шевелясь, боясь лишним движением напомнить о себе.
(15)Видимо, с пугачом ладилось: Лёшка, не сказав ни слова, ушёл, а через минуту на дворе грохнуло. (16)Выстрел встряхнул меня – надо было принимать решение. (17)Попросить Лёшку, чтобы дал почитать? (18)Он может ответить «бери», а может и буркнуть «сам читаю» или «не моя».
(19)Я непослушными пальцами расстегнул на животе оловянные пуговки, запихал книгу и боком скользнул на кухню. (20)Щёлкнул на двери крючком и замер с книжкой у стола…
(21)Через какое-то время Лёшка задёргал дверь.
– (22)Кнабель, это ты стырил книгу?
– (23)Всё равно не дам, пока не дочитаю! – отчаянно сказал я, потому что расстаться с повестью о Севастополе было, казалось, выше моих сил.
– (24)Ну, только выйди, – нехорошим голосом предупредил Лёшка.
(25)К середине следующего дня я дочитал «Малахов курган» и, виноватый, готовый к заслуженной каре, но всё равно счастливый, понёс книгу Лёшке. (26)Лёшка встретил меня вполне миролюбиво, улыбнулся и сказал:
– (27)Да ладно, у меня сейчас «Восемьдесят дней вокруг света» есть, а эту читай ещё, если охота…
(28)И я читал ещё. (29)Не спеша. (30)Про Веньку и про Нахимова, про гибель кораблей, затопленных у входа в бухту, и про матросов на бастионах. (31)А ещё в книге был Севастополь. (32)Я читал о жутких непрекращающихся бомбардировках, о развалинах и пожарах, но сквозь дым военного разрушения продолжал видеть мирный и солнечный город у необозримого моря. (33)Тот, который нужен был мне… (По В.П. Крапивину)*
* Крапивин Владислав Петрович (род. в 1938 г.) – детский писатель. Его книги были включены в «Золотую библиотеку избранных произведений для детей и юношества», «Библиотеку приключений и научной фантастики», «Библиотеку мировой литературы для детей». Некоторые произведения писателя экранизированы.
Текст 4.5
(1)В третью военную осень после уроков Анна Николаевна не отпустила нас по домам, а раздала узкие полоски бумаги, на которых под жирной фиолетовой печатью – всё честь по чести! – было написано, что такой-то или такая-то действительно учится во втором классе девятой начальной школы.
– (2)Вот! (3)С этой! (4)Справкой! – разделяя слова, делая между ними паузы и, таким образом, не просто объясняя, а внушая, вдалбливая нам правило, которое требовалось запомнить, Анна Николаевна разъясняла и остальное. – (5)И письменным! (6)Поручительством! (7)Мамы! (8)Вы! (9)Пойдёте! (10)В детскую! (11)Библиотеку! (12)И запишетесь!
(13)Детское ликование не остановить. (14)Да и не нужно его останавливать, потому что это ведь стихия. (15)Поэтому наша мудрая Анна Николаевна только улыбнулась, когда мы заорали на радостях, заколготились в своих партах, как в коробах, отошла в сторону, прислонилась к тёплой печке, прикрыла глаза и сложила руки калачиком.
(16)Теперь самое время объяснить, отчего уж мы так возрадовались. (17)Дело в том, что все мы давно уже научились читать – соответственно возрасту, конечно же, запросто разделывались с тонкими, ещё довоенными, клееными-переклееными книжечками, которые давала в классе Анна Николаевна, но вот в библиотеку нас не пускали, в библиотеку записывали почему-то лишь со второго класса. (18)А кому в детстве не хочется быть постарше? (19)Человек, который посещает библиотеку, – самостоятельный человек, и библиотека – заметный признак этой самостоятельности.
(20)Постепенно мы утихли, угомонились, и Анна Николаевна снова стала объяснять.
– (21)В письменном! (22)Поручительстве! (23)Мама должна написать! (24)Что в случае! (25)Потери! (26)Книг! (27)Она! (28)Возместит! (29)Утрату! (30)В десятикратном! (31)Размере!
– (32)Теперь вы понимаете свою ответственность? – спросила она уже обыкновенным, спокойным голосом.
(33)Можно было и не спрашивать. (34)Без всякого сомнения, штраф за потерянную книжку в десятикратном размере выглядел чудовищным наказанием. (35)Выходило, что книжки читать будем мы и терять, если доведётся, тоже будем их мы, а вот мамам придётся страдать из-за этого, будто мало им и так достаётся.
(36)Да, мы росли в строгости военной поры. (37)Но мы жили, как живут люди всегда, только с детства знали: там-то и там-то есть строгая черта, и Анна Николаевна просто предупреждала об этой черте. (38)Внушала нам, второклассникам, важную истину, согласно которой и мал и стар зависимы друг от дружки, и коли ты забудешь об этом, забудешь о том, что книжку надо беречь, и потеряешь по рассеянности или ещё по какой другой, пусть даже уважительной причине, то маме твоей придётся отвечать за тебя, плакать, собирать по рублю деньги в десятикратном размере.
(39)Повздыхав, зарубив себе на носу жестокий размер ответственности и ещё одно правило, по которому мама должна прийти сама вместе с тобой, захватив при этом паспорт, мы вылетели на волю, снова ликуя и толкаясь. (По А.А. Лиханову)*
∗ Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) – писатель, журналист, председатель Российского детского фонда. Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы в воспитании ребёнка, в формировании его характера.
БЛОК 5 ДРУЖБА
15.3 Как Вы понимаете значение слова ДРУЖБА? Сформулируйте и прокомментируйте данное Вами определение. Напишите сочинение-рассуждение на тему «Что такое дружба»
Текст 5.1
(1)В это утро Динка проснулась с тревогой на душе и, как только открыла глаза, вспомнила про Андрея, вспомнила, что сегодня, как обычно, приедет он, Хохолок. (2)Надо было хорошенько обдумать, как сказать ему, что она, Динка, повзрослела и никогда больше не сядет на раму его велосипеда, не поедет с ним кататься. (3)Ни в лес, ни в поле, ни по длинной тропке среди моря колосьев ржи. (4)Ничего этого больше не будет! (5)Не будет и тайн, рассказанных верному другу детства Хохолку.
(6)Тревожно на душе у Динки. (7)Она уже не думает о себе, она думает, как смягчить незаслуженную обиду, чтобы облегчить удар. (8)Ей вспоминается, как трудно было Хохолку приобрести велосипед и с каким торжеством он примчался на нём в первый раз. (9)«Теперь я буду катать тебя каждое воскресенье!» – сказал он тогда. (10)И с тех пор, уже второе лето, каждое воскресенье он обязательно мчал её куда-нибудь.
(11)Одно только воспоминание об этом нестерпимо мучило Динку, она видела перед собой знакомые глаза и хорошо знала: эти умные глаза читают в её душе... (12)И обманывать их бесполезно. (13)Да и как можно обманывать друга?
(14)Конечно, много мелких выкручиваний, много детского вранья лежит на совести прежней Динки. (15)Но ведь всё это было другое. (16)А Динка росла, и жизнь ставила задачи всё труднее, серьёзнее. (17)Эти задачи требовали смелых решений, но ещё ни разу они не требовали от Динки такой жертвы – отказаться от одного ради другого.
(18)Динка молча сидела за столом, рассеянно улыбалась Лёне, не замечая, что он давно следит за ней беспокойным взглядом. (19)«Как я скажу Андрею?» – мучительно думала Динка. (20)А в глубине террасы стоял Лёня, и сердце его сдавливала боль.
(21)Проследив остановившийся взгляд Динки, Лёня увидел въезжающий с дороги велосипед.
– (22)Не говори ему ничего, – сжимая холодную руку подруги, быстро сказал Лёня. – (23)Слышишь меня?..
– (24)Слышу, – прошептала Динка, и губы её дрогнули. – (25)Я, конечно, всё понимаю, Лёня... (26)Нас было трое друзей. (27)А теперь должно быть двое! (28)И из нас троих нельзя обмануть никого! (По В. Осеевой)*
|
|
|
