Блок 9 настоящее искусство 6 глава

 

(15)Вы ви­ди­те, как тесно спле­те­ны здесь судь­ба, воля и свой­ство ха­рак­те­ров. (16)Я при­хо­жу к той, ко­то­рая ждёт и может ждать толь­ко меня, я же не хочу ни­ко­го дру­го­го, кроме неё, может быть, имен­но по­то­му, что бла­го­да­ря Ас­соль я понял одну не­хит­рую ис­ти­ну. (17)Она в том, чтобы де­лать так на­зы­ва­е­мые чу­де­са сво­и­ми ру­ка­ми. (18)Когда для че­ло­ве­ка глав­ное — по­лу­чать дра­жай­ший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пла­мен­но­го рас­те­ния — чуда, сде­лай ему это чудо, если ты в со­сто­я­нии. (19)Новая душа будет у него и новая — у тебя. (20)Когда на­чаль­ник тюрь­мы сам вы­пу­стит за­ключённого, когда мил­ли­ар­дер по­да­рит писцу виллу, опе­ре­точ­ную пе­ви­цу и сейф, а жокей хоть раз по­при­дер­жит ло­шадь ради дру­го­го не­ве­зу­че­го коня, тогда все пой­мут, как это при­ят­но, как не­вы­ра­зи­мо чу­дес­но. (21)Но есть не мень­шие чу­де­са: улыб­ка, ве­се­лье, про­ще­ние, и — во­вре­мя ска­зан­ное, нуж­ное слово. (22)Вла­деть этим — зна­чит вла­деть всем. (23)Что до меня, то наше на­ча­ло — моё и Ас­соль — оста­нет­ся нам на­все­гда в алом от­блес­ке па­ру­сов, со­здан­ных глу­би­ной серд­ца, зна­ю­ще­го, что такое лю­бовь. (24)По­ня­ли вы меня?

 

(25)Грэй огля­нул­ся, по­смот­рев вверх; над ним молча рва­лись алые па­ру­са; солн­це в их швах сияло пур­пур­ным дымом. (26)«Сек­рет» шёл в море, уда­ля­ясь от бе­ре­га. (27)Не было ни­ка­ких со­мне­ний в звон­кой душе Грэя — ни глу­хих уда­ров тре­во­ги, ни шума мел­ких забот. (28)Спо­кой­но, как парус, рвал­ся он к вос­хи­ти­тель­ной цели, пол­ный тех мыс­лей, ко­то­рые опе­ре­жа­ют слова.

 

(По А. Грину*)

* Алек­сандр Грин (1880––1932) — рус­ский пи­са­тель-про­за­ик, поэт, со­зда­тель вы­мыш­лен­ной стра­ны, в ко­то­рой про­ис­хо­дит дей­ствие мно­гих его про­из­ве­де­ний, в том числе самых из­вест­ных ро­ман­ти­че­ских книг — «Бе­гу­щая по вол­нам» и «Алые па­ру­са».

 

 

Текст 6.9

(1)Жили-были три брата. (2)Как-то за ве­чер­ней бе­се­дой за­го­во­ри­ли они о Мечте.

— (3)Нель­зя че­ло­ве­ку без Мечты, — го­во­рил Стар­ший. — (4)Мечта — это опора. (5)Она кры­лья даёт, она сил при­бав­ля­ет, она по­мо­га­ет жить.

— (6)Мечта — это маяк, — от­ве­чал Сред­ний. — (7)С ней не за­блу­дишь­ся

в жизни, она все­гда путь ука­жет.

— (8)Не со­гла­сен, — го­ря­чил­ся Стар­ший. — (9)Мечта как вера. (10)Есть она у тебя — куда хо­чешь иди, всё будет в ра­дость.

— (11)Как же идти, не видя пути? — (12)Сред­ний был более рас­су­ди­те­лен. — (13)Мечта, ско­рее, как на­деж­да, ведь, если не име­ешь цели, и вера бы­ва­ет слепа!

— (14)А я думаю, — мол­вил Млад­ший, опу­стив глаза, — что Мечта — это спа­се­ние. (15)Без Мечты за­сох­нет Душа, как ро­сток в пу­сты­не.

— (16)Мечта долж­на быть вы­со­кой, — го­во­рил Стар­ший. — (17)Чем выше Мечта, тем боль­ше сил иду­ще­му она придаёт. (18)Я, на­при­мер, меч­таю сде­лать людей счаст­ли­вы­ми. (19)Что может быть выше и ра­дост­нее?

— (20)Мечта долж­на быть до­сти­жи­мой, — воз­ра­жал Сред­ний. — (21)Го­во­рят, чтобы жизнь про­шла не на­прас­но, нужно по­стро­ить дом, по­са­дить де­ре­во и вы­рас­тить сына. (22)Это и есть моя Мечта.

— (23)А я меч­таю о Со­вер­шен­стве, — всё так же, не под­ни­мая глаз, тихо про­изнёс Млад­ший. — (24)Я меч­таю быть ма­сте­ром и по­мо­гать дру­гим стать ма­сте­ра­ми, по­то­му что ма­стер­ство уми­ра­ет, оста­ва­ясь в одном че­ло­ве­ке.

(25)После не­дол­го­го мол­ча­ния Сред­ний ска­зал:

— (26)А что, бра­тья, не пора ли нам от­пра­вить­ся нав­стре­чу своей Мечте?

— (27)Пора! — го­ря­чо от­ве­ти­ли бра­тья.

— (28)Тогда ре­ше­но: зав­тра — в путь!

 

…(29)Долго шли бра­тья по род­ной земле. (30)И оста­но­ви­лись они од­на­ж­ды у раз­вил­ки трёх дорог.

— (31)Не слу­ча­ен этот знак свыше, — мол­вил Стар­ший. — (32)Раз Мечта у каж­до­го из нас своя, стало быть, суж­де­но нам каж­до­му своей до­ро­гой идти. (33)Смер­ка­ет­ся, од­на­ко. (34)За­но­чу­ем здесь, а до утра и по­ду­ма­ем, кому какой до­ро­гой от­прав­лять­ся. (35)Проснув­шись, бра­тья долго молча си­де­ли у до­го­рев­ше­го ко­ст­ра. (36)Каж­дый думал о своём, но все ду­ма­ли об одном и том же. (37)Со­мне­ния тер­за­ли их души. (38)Об­ня­лись бра­тья на про­ща­ние и пошли каж­дый своим путём.

 

(39)Много лет про­шло с тех пор. (40)И как разо­шлись тогда бра­тья каж­дый своей до­ро­гой, так боль­ше и не встре­ча­лись.

(41)Стар­ший так и не понял, что никто не может сде­лать че­ло­ве­ка счаст­ли­вым, кроме него са­мо­го. (42)Каж­дый че­ло­век – — тво­рец сво­е­го сча­стья, и, пока Стар­ший это не осо­зна­ет, он так и будет жить со своей не­осу­ществлённой меч­той.

 

(43)А сред­ний брат? (44)У него есть дом, сад, семья. (45)Разве его мечта не сбы­лась? (46)Но он за­гнал свою со­кро­вен­ную Мечту в тес­ный и пыль­ный круг сво­е­го до­маш­не­го очага. (47)Когда-то давно его юно­ше­ское серд­це от­клик­ну­лось на древ­нюю муд­рость, но хо­лод­ный ум по-сво­е­му ис­тол­ко­вал её смысл. (48)А ведь «по­стро­ить дом» — зна­чит об­ре­сти ду­хов­ную опору, твёрдую жиз­нен­ную по­зи­цию, не­под­власт­ную бурям и ура­га­нам. (49)«По­са­дить де­ре­во» — зна­чит по­се­ять в людях се­ме­на добра, бе­реж­но хра­ни­мые в твоём серд­це, а «вы­рас­тить сына» озна­ча­ет пе­ре­дать свой опыт дру­гим, по­доб­но детям, тя­ну­щим­ся к тво­е­му свету.

 

(50)И толь­ко Млад­ший понял, что не мечта слу­жит че­ло­ве­ку, а че­ло­век — мечте. (51)Его Мечту можно на­звать одним сло­вом — Лю­бовь. (52)Не к кон­крет­но­му че­ло­ве­ку, а Лю­бовь к Со­вер­шен­ству, к Кра­со­те, Лю­бовь к людям. (53)Он стал Ма­сте­ром и ука­зал своим уче­ни­кам путь к сча­стью, чего не до­стиг стар­ший брат, по­се­ял се­ме­на и взрас­тил плоды, от чего укло­нил­ся сред­ний, и при­кос­нул­ся к Со­вер­шен­ству, о чём сам меч­тал когда-то. (54)Толь­ко он нашёл ис­тин­ный путь.

(По В.А. Туз­лу­ко­ву*)

 

Текст 6.10

1)В этом доме по­сто­ян­но оста­нав­ли­ва­ют­ся и дают свои пред­став­ле­ния все при­ез­жа­ю­щие в наш город фо­кус­ни­ки и дру­гие за­ез­жие ар­ти­сты. (2)Се­год­ня около подъ­ез­да висят пла­ка­ты: «Чудо-ху­дож­ник ри­су­ет но­га­ми». (3)Ко­неч­но, я жа­лоб­но прошу:

— (4)Ма-а-ма...

(5)И ко­неч­но, мы под­ни­ма­ем­ся по лест­ни­це. (6)В боль­шой ком­на­те — это зал пред­став­ле­ний — перед ма­лень­ки­ми под­мост­ка­ми стоят в три ряда сту­лья. (7)На­ро­ду не­мно­го. (8)Раздаётся зво­нок. (9)Кто-то иг­ра­ет на пи­а­ни­но. (10)Пуб­ли­ка рас­са­жи­ва­ет­ся на сту­льях. (11)На под­мост­ки, где стоит боль­шой моль­берт и стул, вы­хо­дит че­ло­век с из­мя­той фи­зио­но­ми­ей, он гром­ко про­каш­ли­ва­ет­ся и на­чи­на­ет го­во­рить:

— (12)По­чтен­ней­шая пуб­ли­ка, сей­час вы, без со­мне­ния, уви­ди­те ве­ли­чай­шее чудо, не­объ­яс­ни­мую за­гад­ку при­ро­ды, ху­дож­ни­ка, ли­шив­ше­го­ся обеих рук. (13)Ху­дож­ник этот на­учил­ся ри­со­вать но­га­ми, и вы сей­час убе­ди­тесь в этом сами.

(14)На под­мост­ки вы­хо­дит вы­со­кий, строй­ный че­ло­век с сим­па­тич­ным лицом. (15)Оба ру­ка­ва его пи­джа­ка со­вер­шен­но пусты свер­ху до­ни­зу, и концы ру­ка­вов за­ло­же­ны в оба кар­ма­на. (16)Это и есть без­ру­кий ху­дож­ник. (17)Он кла­ня­ет­ся зри­те­лям без улыб­ки, с до­сто­ин­ством. (18)Ху­дож­ник са­дит­ся на стул перед моль­бер­том. (19)Че­ло­век с мятым лицом встав­ля­ет кусок угля в паль­цы ноги ху­дож­ни­ка. (20)И ху­дож­ник на­чи­на­ет ри­со­вать ногой. (21)Спер­ва на моль­бер­те по­яв­ля­ет­ся что-то вроде из­ви­ли­стой речки. (22)По обе сто­ро­ны её воз­ни­ка­ют де­ре­вья. (23)Нет, это не речка, а до­рож­ка в лесу. (24)Потом из-за де­ре­вьев по­яв­ля­ет­ся солн­це. (25)Всё.

— (26)«До­ро­га ухо­дит вдаль...», — объ­яс­ня­ет ху­дож­ник, — это пей­заж.

(27)Потом он ри­су­ет ещё не­сколь­ко ка­ри­ка­тур. (28)Зри­те­ли сме­ют­ся, хло­па­ют. (29)Ху­дож­ник встаёт, на­ша­ри­ва­ет но­га­ми туфли. (30)По­мощ­ник, по­ка­зы­вая на ри­сун­ки, сде­лан­ные толь­ко что ху­дож­ни­ком, пред­ла­га­ет же­ла­ю­щим при­об­ре­сти их. (31)Же­ла­ю­щих не ока­зы­ва­ет­ся.

 

— (32)Не­до­ро­го... (33)Ку­пи­те! — пред­ла­га­ет по­мощ­ник ху­дож­ни­ка. (34)Ху­дож­ник стоит не­по­движ­но. (35)Глаза его опу­ще­ны. (36)Губы креп­ко сжаты.

— (37)А сколь­ко? — вдруг взвол­но­ван­но спра­ши­ваю я.

(38)Мама очень ре­ши­тель­но берёт меня за руку. (39)По­мощ­ник бро­са­ет­ся к нам:

— (40)Дёшево...

(41)Я смот­рю на маму умо­ля­ю­щи­ми гла­за­ми.

— (42)Ма­моч­ка!..

(43)Мама пла­тит трид­цать ко­пе­ек. (44)Ху­дож­ник под­хо­дит к краю под­мост­ков, он го­во­рит очень сер­деч­но и про­сто:

— (45)Пусть ма­лень­кая ба­рыш­ня возьмёт ри­су­нок «До­ро­га ухо­дит вдаль...». (46)Когда я ещё был ху­дож­ни­ком (а я был на­сто­я­щим ху­дож­ни­ком, прошу мне по­ве­рить!), это была моя лю­би­мая тема: «Все — вперёд, все — вдаль! Идёшь — не падай, упал — встань, рас­шиб­ся — не хнычь. Все — вперёд! Все — вдаль!..»

 

(47)Ри­су­нок ху­дож­ни­ка углем на бу­ма­ге «До­ро­га ухо­дит вдаль...», за­де­лав в стек­лян­ную рамку, по­ве­си­ли в моей ком­на­те. (48)В те­че­ние ряда лет, когда я от­кры­ва­ла глаза, я ви­де­ла до­ро­гу среди де­ре­вьев, из-за ко­то­рых вста­ва­ло солн­це, и вспо­ми­на­ла слова ху­дож­ни­ка: «Упал — встань. Рас­шиб­ся — не хнычь. До­ро­га ухо­дит вдаль, до­ро­га идёт вперёд!» (49)Это были му­же­ствен­ные слова му­же­ствен­но­го че­ло­ве­ка. (50)Уве­чье не по­бе­ди­ло его — он по­бе­дил своё уве­чье. (51)Он не рас­те­рял­ся, не пал духом, он не про­сил ми­ло­сты­ню, как про­сят ка­ле­ки, он ра­бо­тал как мог. (52)Ху­дож­ник ска­зал мне свои за­ме­ча­тель­ные слова как на­пут­ствие, а я за­пом­ни­ла их на всю жизнь как завет воли к со­про­тив­ле­нию. (53)Ох, как при­го­ди­лись мне в жизни эти слова!

 

(По А.Я. Бру­ш­тейн*)

* Алек­сандра Яко­влев­на Бру­ш­тейн (1884 — 1968) — рус­ская со­вет­ская пи­са­тель­ни­ца и дра­ма­тург.

Текст 6.11

(1)Ночью на мок­рые де­ре­вья упал снег, со­гнул ветви своей рых­лой сырой тя­же­стью, а потом его схва­ти­ло мо­роз­цем, и снег те­перь дер­жал­ся на вет­ках креп­ко, будто за­са­ха­рен­ная вата.

 

(2)При­ле­те­ла си­нич­ка, по­про­бо­ва­ла рас­ко­вы­рять на­мерзь, но снег был твёрд, и она оза­бо­чен­но по­гля­де­ла по сто­ро­нам, слов­но спра­ши­вая: «Как же те­перь быть?»

 

(3)Я от­во­рил фор­точ­ку, по­ло­жил на обе пе­ре­кла­ди­ны двой­ных рам ли­ней­ку, за­кре­пил её кноп­ка­ми и через каж­дый сан­ти­метр рас­ста­вил пше­нич­ные зёрна. (4)Пер­вое зёрныш­ко ока­за­лось в саду, зёрныш­ко под но­ме­ром трид­цать — в моей ком­на­те.

(5)Си­нич­ка всё ви­де­ла, но долго не ре­ша­лась сле­теть на окно. (6)На­ко­нец она схва­ти­ла пер­вое зерно и унес­ла его на ветку. (7)Рас­кле­вав твёрдую скор­луп­ку, она вы­щи­па­ла ядро.

(8)Всё обо­ш­лось бла­го­по­луч­но. (9)Тогда си­нич­ка, улу­чив мо­мент, по­до­бра­ла зёрныш­ко номер два...(10)Я сидел за сто­лом, ра­бо­тал и время от вре­ме­ни по­гля­ды­вал на си­нич­ку. (11)А она, всё ещё робея и тре­вож­но за­гля­ды­вая в глу­би­ну фор­точ­ки, сан­ти­метр за сан­ти­мет­ром при­бли­жа­лась по ли­ней­ке, на ко­то­рой была от­ме­ре­на её судь­ба.

— (12)Можно, я склюю ещё одно зёрныш­ко? (13)Одно-един­ствен­ное?

(14)И си­нич­ка, пу­га­ясь шума своих соб­ствен­ных кры­льев, уле­те­ла

с зер­ном на де­ре­во.

— (15)Ну, по­жа­луй­ста, ещё одно. (16)Ладно?

(17)На­ко­нец оста­лось по­след­нее зерно. (18)Оно ле­жа­ло на самом кон­чи­ке ли­ней­ки. (19)Зёрныш­ко ка­за­лось таким далёким, и идти за ним так бо­яз­но!

(20)Си­нич­ка, при­се­дая и на­сто­ра­жи­вая кры­лья, про­кра­лась в самый конец ли­ней­ки и ока­за­лась в моей ком­на­те. (21)С бо­яз­ли­вым лю­бо­пыт­ством вгля­ды­ва­лась она в не­ве­до­мый мир. (22)Её осо­бен­но по­ра­зи­ли живые зелёные цветы и со­всем лет­нее тепло, ко­то­рое ове­ва­ло озяб­шие лапки.

— (23)Ты здесь живёшь?

— (24)Да.

— (25)А по­че­му здесь нет снега?

(26)Вме­сто от­ве­та я по­вер­нул вы­клю­ча­тель. (27)Под по­тол­ком ярко вспых­ну­ла элек­три­че­ская лам­поч­ка.

— (28)Где ты взял ку­со­чек солн­ца? (29)А это что?

— (30)Это? (31)Книги.

— (32)Что такое книги?

— (33)Они на­учи­ли за­жи­гать это солн­це, са­жать эти цветы и те де­ре­вья, по ко­то­рым ты пры­га­ешь, и мно­го­му дру­го­му. (34)И ещё на­учи­ли на­сы­пать тебе пше­нич­ных зёрны­шек.

— (35)Это очень хо­ро­шо. (36)А ты со­всем не страш­ный. (37)Кто ты?

— (38)Я Че­ло­век.

— (39)Что такое Че­ло­век?

(40)Объ­яс­нить это ма­лень­кой глу­пой си­нич­ке было очень труд­но.

— (41)Ви­дишь нитку? (42)Она при­вя­за­на к фор­точ­ке.

(43)Си­нич­ка ис­пу­ган­но огля­ну­лась.

— (44)Не бойся. (45)Я этого не сде­лаю. (46)Это и на­зы­ва­ет­ся у нас — Че­ло­век.

— (47)А можно мне съесть это по­след­нее зёрныш­ко?

— (48)Да, ко­неч­но! (49)Я хочу, чтобы ты при­ле­та­ла ко мне каж­дый день. (50)Ты бу­дешь на­ве­щать меня, а я буду ра­бо­тать. (51)Это по­мо­га­ет Че­ло­ве­ку хо­ро­шо ра­бо­тать. (52)Со­глас­на?

— (53)Со­глас­на. (54)А что такое ра­бо­тать?

— (55)Ви­дишь ли, это такая обя­зан­ность каж­до­го че­ло­ве­ка. (56)Без неё нель­зя. (57)Все люди долж­ны что-ни­будь де­лать. (58)Этим они по­мо­га­ют друг другу.

— (59)А чем ты по­мо­га­ешь людям?

— (60)Я хочу на­пи­сать книгу. (61)Такую книгу, чтобы каж­дый, кто про­чи­та­ет её, по­ло­жил бы на своём окне по трид­цать пше­нич­ных зёрен.

(62)Но, ка­жет­ся, си­нич­ка со­всем не слу­ша­ет меня. (63)Об­хва­тив лап­ка­ми се­меч­ко, она не­то­роп­ли­во расклёвы­ва­ет его на кон­чи­ке ли­ней­ки.

(По Е.И. Но­со­ву*)

* Ев­ге­ний Ива­но­вич Носов (1925 — 2002) — из­вест­ный пи­са­тель, важ­ней­шие темы его твор­че­ства — во­ен­ная и де­ре­вен­ская.

Текст 6.12

(1)Де­душ­ка спал. (2)Руки у де­душ­ки ле­жа­ли на столе; они были боль­шие, кожа на них стала как кора на де­ре­ве, и под кожей видны были тол­стые чёрные жилы, эти руки много земли ис­па­ха­ли.

 

— (3)Де­душ­ка Тит, а ты всё зна­ешь?

— (4)Всё, Афоня, я всё знаю.

— (5)Проснись, де­душ­ка, скажи мне про всё!

— (6)Да уж проснул­ся уже, пойдём сей­час белый свет пы­тать, — от­ве­тил дед.

 

(7)Ста­рый Тит испил квасу, взял Афоню за руку, и они пошли из избы на­ру­жу. (8)Там солн­це вы­со­ко сто­я­ло на небе и осве­ща­ло зре­ю­щий хлеб на полях и цветы на до­рож­ной меже. (9)Дед повёл Афоню по­ле­вою до­ро­гой, и они вышли на паст­би­ще, где рос слад­кий кле­вер для коров, где ко­ло­си­лись травы и цвели цветы. (10)Дед оста­но­вил­ся у го­лу­бо­го цвет­ка, тер­пе­ли­во рос­ше­го кор­нем из мел­ко­го чи­сто­го песка, по­ка­зал на него Афоне, потом со­гнул­ся и осто­рож­но по­тро­гал тот цве­ток.

 

— (11)Это я сам знаю! — про­тяж­но ска­зал Афоня. — (12)А мне нужно, что самое глав­ное бы­ва­ет, ты скажи мне про всё! (13)А этот цвет растёт, он не всё!

 

(14)Де­душ­ка Тит за­ду­мал­ся и осер­чал на внука.

— (15)Тут самое глав­ное тебе и есть!.. (16)Ты ви­дишь: песок мёртвый лежит, он ка­мен­ная крош­ка, и более нет ни­че­го. (17)Ка­мень не живёт и не дышит, он мёртвый прах. (18)Понял те­перь?

 

— (19)Нет, де­душ­ка Тит, — уве­рен­но ска­зал Афоня, — тут по­нят­но­го нету.

— (20)Ну, не понял, так чего же тебе надо, раз ты не­по­нят­ли­вый?.

.

(21)А цве­ток жал­конь­кий такой, а он живой, и тело себе он сде­лал из мёрт­во­го праха. (22)Стало быть, он мёртвую сы­пу­чую землю об­ра­ща­ет в живое тело и пах­нет от него са­мо­го чи­стым духом. (23)Вот тебе и есть самое глав­ное дело на белом свете, вот тебе и есть, от­ку­да всё берётся. (24)Цве­ток этот — самый свя­той тру­же­ник, он из смер­ти ра­бо­та­ет жизнь…

 

— (25)А трава и рожь тоже глав­ное де­ла­ют? — спро­сил Афоня.

 

— (26)Оди­на­ко­во, — ска­зал де­душ­ка Тит.

 

— (27)А мы с тобой?

 

— (28)И мы с тобой, мы па­ха­ри, Афо­нюш­ка, мы хлебу расти по­мо­га­ем. (29)А этот вот жёлтый цвет на ле­кар­ство идёт, его и в ап­те­ке берут. (30)Ты бы на­рвал их да снёс. (31)Отец-то твой ведь на войне; вдруг по­ра­нят его или он от бо­лез­ни ослаб­нет, вот его и по­ле­чат ле­кар­ством.

 

(32)Афоня за­ду­мал­ся среди трав и цве­тов. (33)Он сам, как цве­ток, тоже за­хо­тел те­перь де­лать из смер­ти жизнь, он думал о том, как рож­да­ют­ся из сы­пу­че­го скуч­но­го песка го­лу­бые, крас­ные, жёлтые счаст­ли­вые цветы, под­няв­шие к небу свои доб­рые лица и ды­ша­щие чи­стым духом в белый свет.

— (34)Те­перь я сам знаю про всё! — ска­зал Афоня.

(35)Дед Тит ни­че­го не ска­зал. (36)Он не­ви­ди­мо улыб­нул­ся сво­е­му доб­ро­му внуку и пошёл спать в избу на печку.

(37)А ма­лень­кий Афоня остал­ся один в поле. (38)Он со­брал жёлтых цве­тов, сколь­ко мог их удер­жать в охап­ке, и отнёс в ап­те­ку на ле­кар­ства, чтобы отец его не болел на войне от ран. (39)В ап­те­ке Афоне дали за цветы же­лез­ный гре­бе­шок. (40)Он принёс его деду и по­да­рил ему: пусть те­перь де­душ­ка чешет себе бо­ро­ду тем гре­беш­ком.

— (41)Спа­си­бо тебе, Афо­нюш­ка, — ска­зал дед.

(42)Ста­рик крот­ко улыб­нул­ся, по­гла­дил го­лов­ку внука и по­смот­рел на него как на цве­ток, рас­ту­щий на земле.

(По А.П. Пла­то­но­ву*)

* Ан­дрей Пла­то­но­вич Пла­то­нов (1899 — 1951) — из­вест­ный рус­ский со­вет­ский пи­са­тель, дра­ма­тург, поэт, пуб­ли­цист и сце­на­рист.

БЛОК 7 ЛЮБОВЬ

15.3 Как Вы понимаете значение слова ЛЮБОВЬ? Сформулируйте и прокомментируйте данное Вами определение. Напишите сочинение-рассуждение на тему «Что такое любовь».

Текст 7.1

(1)Прежде чем увидеть Наилю, я услышал её голос. (2)Он поразил меня, заставил сердце биться чаще, чем обычно. (3)У всех людей в голосе звучит одна струна, а в её голосе как бы слышались две: одна звучала низко, густо, а другая – высоко, тонко. (4)Эти нежные струны то звучали порознь, то перемежались, то сливались и звучали вместе едва заметной дрожью. (5)Самые простые слова, когда она их произносила, менялись в своём значении, и казалось, что вообще слышишь их в первый раз. (6)Голос обновлял слова, наполнял теплом.

(7)Я услышал голос Наили и представил себе её: волосы должны быть тёмными, глаза – с угольками в середине, губы – чуть припухшие, с едва заметными трещинками от воды и ветра. (8)Вместе с её голосом до меня долетало её дыхание, похожее на шелест листвы, когда пахнёт ветер. (9). (10)Мне хотелось, чтоб он звучал вечно и никто, кроме меня, его не слышал бы.

(11)Она сидела на прибрежном песке, поджав ноги и упершись подбородком в колени. (12)Она сидела неподвижно, может быть, даже уснула. (13)Я сделал большой круг, обошёл её, чтобы посмотреть, не спит ли она. (14)Её глаза так сосредоточенно смотрели в одну точку, что я подумал: она видит сон с открытыми глазами.

(15)У неё были тёмные глаза и, когда Наиля щурилась, становились совсем чёрными. (16)Когда же солнце не светило в лицо и она открывала глаза широко, вся чернота собиралась в маленькие точки. (17)Глаза её блестели, как от слёз, хотя она не плакала.

(18)И вдруг она оторвалась от своего сна, подняла глаза и сказала:

– (19)А я тебя знаю.

– (20)Ты меня знаешь? – (21)Я хотел закричать от радости, совершить что-то немыслимое.

– (22)Мы же учимся в одной школе. (23)Разве ты меня не видел?

– (24)Не видел!

– (25)Какой ты невнимательный, – сказала она.

– (26)Я слышал твой голос... (27)Я услышал твой голос, – сказал я.

– (28)Ты узнал меня по голосу?

– (29)Нет, другое... (30)Я хотел узнать тебя из-за голоса.

– (31)Тебе понравился мой голос?

(32)Понравился! (33)Это было не то слово. (34)Этот голос полностью захватил власть надо мной!

(35)И вдруг я сказал:

– (36)Ты можешь прочитать наизусть таблицу умножения?

(37)Моя неожиданная просьба застала её врасплох.

– (38)Смеёшься?

– (39)Нет, серьёзно. (40)Я буду слушать твой голос.

(41)Наиля посмотрела на меня пристально, покачала головой. (42)Она не могла понять, а я не мог объяснить ей, что её голос менял значение слов и самые обыкновенные слова звучали как только что рождённые. (43)И таблица умножения превращалась в стихи. (По Ю.Я. Яковлеву)*

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923–1996) – писатель и сценарист, автор книг для детей и юношества.

Текст 7.2

(1)После уроков девочки возвращались домой все вместе.

– (2)Кать, ну расскажи, пожалуйста, как там Антуан? – дёргала Дронову за рукав Аллочка Любимова.

– (3)Пока… никак, – вынуждена была признаться та. – (4)Но ведь это только начало!

– (5)Вы, девчонки, совсем помешались на Антуане, – рассмеялась Оля Авласович. – (6)Антуан сказал, Антуан посмотрел… (7)Как ненормальные, честное слово, будто на нём свет клином сошёлся!

– (8)Можно подумать, тебе Клюшев не нравится! – насмешливо сказала Таня.

– (9)Нисколечко! (10)А тебе? – лукаво посмотрела на неё Оля.

(11)Таня внутренне вздрогнула, но опять вовремя совладала с собой и ответила:

– (12)Да так, с ума не схожу, как некоторые… – (13)И она с лёгким презрением посмотрела на Аллочку.

(14)Любимова дёрнула плечиком, но оправдываться не стала.

– (15)А мне-то как «повезло», – расстроенным голосом пожаловалась Лена Прижняк. – (16)От этого Рябы с ума сойти можно.

– (17)Скажи «спасибо», что тебя с Козликом не посадили, – усмехнулась Таня, и все девочки дружно рассмеялись.

(18)Дома Таня первым делом подошла к зеркалу. (19)Нет, она не изменилась. (20)Почти не изменилась. (21)Во всяком случае, она не хуже, но и не лучше прежнего. (22)Немного выросла по сравнению с прошлым годом, но во всём остальном особенных перемен в ней нет. (23)Она всё такая же худющая, бледная, с прямыми скользкими непослушными волосами, которые не может удержать ни одна резинка, ни одна заколка или завязанная лента. (24)Мама без конца предлагает дочери постричься, чтобы ей было легче и голова выглядела аккуратней, но Тане не хочется. (25)Если снять с волос резинку, то они очень красиво рассыпаются по плечам и блестят.

(26)Таня вытащила из ящика письменного стола толстую тетрадь с Ди Каприо на обложке и на первом чистом листе вывела красивыми буквами: «Таня Осокина. 7 „А”». (27)Потом подумала немножко и на внутренней стороне обложки написала то, без чего ни одна девчоночья анкета никем анкетой признана не будет:

На «О» моя фамилия,

На «Т» меня зовут,

На «Л» подруга милая,

На «…» мой лучший друг.

(28)После этого замечательного стихотворения Таня на самом верху следующего чистого листа написала: «Напиши мне письмо, если тебе понятен этот адрес: Ревнующая область, Страдающий район, город Любовь, улица Влюблённых, дом Тоскующих, квартира Счастливейших».

(29)Интересно, догадается ли один человек, что Таня ждёт послание именно от него? (30)Если не догадается, то может проявить себя на следующей странице. (31)На самом её верху она написала следующее: «Кто считает меня своим другом, может вписать первую букву своего имени в стихотворение на обложке». (32)Таня представила, как один человек вписывает эту букву, и ей сделалось жарко. (По С.А. Лубенец)*

* Лубенец Светлана Анатольевна – современная детская писательница из Санкт-Петербурга, пишет книги о подростках, взаимоотношениях между ними, самых обыкновенных и не совсем обычных ребятах. Её серии «Только для девчонок», «Только для мальчишек», «Чёрный котёнок» пользуются большим спросом у читателей.

Текст 7.3

(1)У дверей стояло трое ребятишек: две девочки и мальчик. (2)Дед догадался, что они одноклассники внука.

– (3)Андрей Лысов тут живёт? – спросила полноватая девочка.

– (4)Тут, – признался дед.

– (5)Мы пришли высказать ему осуждение, – продолжила девочка.

(6)Дед и внук стояли рядом и на сто процентов были роднёй: круглолицые, голубоглазые. (7)Наверное, поэтому часть Андрейкиной вины само собой переходила на деда.

– (8)У нас в дневнике всё записано, – сказала толстушка и передала тетрадку Александру Клавдиевичу.

– (9)«Дёргал Аллу Иванову за волосы», – грустно прочитал дед.

– (10)А ещё, когда Иванова заплакала, он обозвал её мокрой цаплей,
а извиняться не стал, – сказал мальчик.

(11)Когда ребята ушли, дед обратился к внуку:

– (12)Так зачем же ты эту Аллу за косу дёргал?

– (13)Так просто, – буркнул мальчик.

– (14)А я вот знаю и зачем, и почему! (15)Она тебе нравится, а на тебя, противного троечника, внимания не обращает. (16)Так, что ли?

(17)Сломленный дедовой проницательностью, внук заговорил:

– (18)Мы же раньше с ней дружили! (19)А теперь она всё: Толик да Толик. (20)Я раньше её дёрну – она меня книжкой – хлоп! (21)И обоим смешно! (22)А сейчас чуть-чуть тронешь – как плакса плачет...

(23)Дед слушал его внимательно, прищурив глаза.

– (24)Извиняться тебе перед ней придётся, и так, чтобы это отложилось
в садовой твоей голове надолго. (25)Мы сейчас идём к ней, ты извиняешься
и даришь ей цветы, а иначе миру между нами не бывать.

(26)Миром с дедом внук дорожил, и поэтому он понял, что не миновать ему ни извинения, ни цветов.

(27)В его голове плохо запечатлелось, как в магазине они купили пахнущие горелой листвой и снегом астры, как брели по осеннему парку прямо к Алкиному дому.

(28)Перед выходом из парка дед остановился, они сели на скамейку.

– (29)Небось, никогда девчонкам цветы не дарил? (30)Ты хоть посмотри, что даришь.

– (31)Чего смотреть, на болонок похожи, – убитым тоном сказал внук.

– (32)Нет, болонка – собака глупая и трусливая, а эти чистые, гордые, как изо льда, и ведь смелые, до самого снега на клумбах стоят.

(33)Мальчик взглянул на цветы и подумал: «И правда, какие чистые... ледянистые...»

(34)Вся встреча с Алкой Ивановой пронеслась в смятенной душе Андрейки, словно вихрь.(35)Уже перед самой дверью он рванулся было, чтобы котёнком прыснуть вниз. (36)Но дед кратко сказал: «Не трусь!» – и поставил его рядом с собой.

(37)Дверь открыла Алла. (38)Андрейка кое-как промямлил извинения
и сунул в руки потрясённой Алки астры:

– (39)Это тебе... эти ледянистые...

(40)Алка ничего ему не ответила, осторожно взяла цветы, словно они впрямь были изо льда и могли разбиться, и вдруг астры отразились в её милых от удивления девчоночьих глазах.

(По В.И. Одноралову)*

∗ Одноралов Владимир Иванович (род. в 1946 г.) – оренбургский поэт, прозаик, публицист и детский писатель.

Текст 7.4

(1)От мо­де­ли атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми веяло кос­мо­сом, элек­трон­ной му­зы­кой и фан­та­сти­че­ски­ми ро­ма­на­ми.

(2)Мо­дель сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (3)Во­круг неё на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

(4)Вах­танг Тур­ма­нид­зе, строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках, объ­яс­нял де­воч­кам, что такое хук и ап­пер­кот, на­халь­но до­тра­ги­ва­ясь сво­и­ми ку­ла­чи­ща­ми до их неж­ных под­бо­род­ков.

(5)Вадим Ко­ст­ров царил в своей хи­хи­ка­ю­щей ком­па­нии.

(6)А Лёши Жиль­цо­ва не было видно.

(7)Толь­ко оки­нув взгля­дом пу­стын­ные ряды ла­бо­ра­тор­ных сто­лов, где-то за одним из по­след­них, у рас­пах­ну­то­го окна, можно было за­ме­тить его оди­но­кую фи­гу­ру. (8)Ни­ко­му, кроме не­при­мет­ной де­воч­ки в очках, уткнув­шей­ся в книгу, не было до него ни­ка­ко­го дела, а она нет-нет да и по­смат­ри­ва­ла украд­кой на Лёшу. (9)Всё-таки в людях, не­спра­вед­ли­во обойдённых сла­вой, есть что-то при­вле­ка­тель­ное, а Лёша в своём вось­мом «Б» был имен­но таким че­ло­ве­ком. (10)Это под­твер­ди­лось, когда в класс вошла Галя Виш­ня­ко­ва, по все­об­ще­му мне­нию, самая кра­си­вая де­воч­ка школы.

– (11)Ре­бя­та, кого по­це­ло­вать? (12)У меня, ка­жет­ся, грипп на­чи­на­ет­ся, а зав­тра кон­троль­ная по ал­геб­ре, – ска­за­ла она и чих­ну­ла.

(13)Класс при­тих, но кон­крет­ных пред­ло­же­ний не по­сле­до­ва­ло.

(14)И вдруг из даль­не­го угла до­нес­лось: «Меня».

(15)Это ска­зал Лёша и ужас­нул­ся.

(16)Все, кроме не­при­мет­ной де­воч­ки, смот­ре­ли на Лёшу так, как будто Галя была ан­дер­се­нов­ской прин­цес­сой, а Лёша – сви­но­па­сом. (17)Кто-то даже хи­хик­нул. (18)А не­при­мет­ная де­воч­ка с тре­во­гой ждала Га­ли­но­го от­ве­та: она бо­я­лась за Лёшу.

(19)Но самые кра­си­вые де­воч­ки школы все­гда стар­ше своих лет, и Галя не рас­те­ря­лась.

– (20)Лёшка – зо­ло­той маль­чик, а вы все трусы.

(21)И она на­пра­ви­лась к своей вер­ной по­дру­ге Зи­ноч­ке Крюч­ко­вой, всё ещё под­дер­жи­ва­ю­щей полку с про­во­лоч­ной мо­де­лью атома. (22)Галя шла, раз­ма­хи­вая мо­лот­ком, по­то­му что была де­жур­ной и со­би­ра­лась укре­пить полку.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: