 |
Послесловие ко второму тому (бунко) 4 глава
|
|
|
|
После короткого молчания, Йоминг три раза постучал по сенсорному экрану.
Появилось изображение молодой девушки с нежным лицом. У нее на руках спал ребенок, завернутый в белое одеяло. Улыбка женщины светилась радостью материнства. Ее каштановые волосы были коротко пострижены и обрамляли ее внимательное и энергичное лицо, нежная улыбка была запоминающаяся.
— Моя жена. У нее на руках наш сын. Это старая фотография.
— Что-то случилось с Вашей…
— То же, что и с Вашим сыном — ушла из дома и не вернулась. Только она исчезла вместе с нашим ребенком и ее записали в без вести пропавшие.
У Каран перехватило дыхание. Спокойность и последовательность рассказа Йоминга делала его еще более шокирующим.
Так же, как Сион… кто-то тоже прошел через это…
— Она была школьным учителем, — спокойно произнес Йоминг. — Преподавала искусство и музыку детям, таким как Лили. Говорила, что эта работа подходит ей больше всего. Она всегда говорила детям дорожить чувствами в их сердцах. Рисуешь ты или сочиняешь стихи, она говорила им прислушиваться к своим чувствам и изливать их правдиво.
— Чудесно, — выдохнула Каран. — Кажется, я давно не слышала ничего более трогательного.
— Ага. Она была изумительной женщиной, восхищавшей многих людей. У нее были твердые убеждения, и она учила детей, основываясь на них. Но она стала получать все больше предупреждений и указаний из Бюро Образования… они говорили ей учить детей строго по книге. Книге, изданной ими, конечно. Естественно, она воспротивилась — и вылетела с работы. У нее и лицензию забрали, посчитали ее не подходящей для преподавания. Думаю, тогда многих учителей так же уволили с работы. Вы не знали, да?
|
|
|
— Без понятия… не могу вспомнить…
— Нечего стесняться. Естественно, вы и не должны знать, — мрачно произнес Йоминг. — Этого не было в новостях. Власти уже тогда начали манипулировать информацией. Так появились зачатки системы, предотвращающей разглашение нежелательной информации.
Машина уже въезжала в Затерянный Город. За этим районом всегда следили меньше, его обустраивали в последнюю очередь, и здесь царил полный бардак. Окунувшись в его вечный гул, Каран обнаружила, что вздохнула с облегчением.
— Она собиралась открыть школу для детей вместе с другими уволенными учителями — хотела учить там, где у властей будет меньше влияния. Она ушла на встречу по обсуждению планов школы — и уже не вернулась.
Йоминг сжал кулак и ударил по рулю. Ворон на заднем сидении жалобно каркнул.
— Я никогда не забуду, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Что бы ни случилось, я не забуду. Я буду хранить это в памяти. То утро было пасмурным, казалось, дождь может пойти в любую секунду. Я пошел к стоматологу, потому что мой зуб невыносимо болел. В тот день у меня был выходной. Так что с сыном должен был сидеть я. Но она забрала его с собой. Она положила его в синюю коляску, а сама она была одета в бежевый пиджак. На груди были вышиты маленькие цветы. Мы решили, что если моя зубная боль успокоится и не пойдет дождь, мы пойдем на прогулку в Лесной Парк. На пороге мы поцеловались и попрощались. Я и сына в щеку поцеловал. Он засмеялся и дернул ножкой. На нем были крошечные белые носочки, тоже вышитые цветочным узором. Это были пурпурные фиалки. Я все еще помню. Я до сих пор не забыл ничего. Я никогда не смогу забыть.
— Йоминг…
Машина остановилась.
Вы прибыли на место назначения, объявил навигатор в машине. Они стояли перед пекарней Каран.
— Простите, я немного увлекся, — сказал Йоминг. — Как грубо с моей стороны, мы ведь только познакомились.
— Нет, — мягко произнесла Каран. — Спасибо, что подвезли домой.
|
|
|
Она неуверенно замолкла. Она спрашивала себя, стоит ли рассказать ему о Сафу. Она не могла решить, можно ли полностью доверять этому мужчине.
— Мадам!
Кто-то на полной скорости врезался в талию Каран, когда она выходила из машины.
— Батюшки, Лили.
— Мадам, почему у Вас выходной? Вы заболели?
Йоминг подал голос со своего места в машине.
— Лили, она в порядке. У мадам просто были дела. Уверен, завтра она напечет тебе кексов.
Лили моргала с открытым ртом.
— Эй, дядя Йоминг, это ты? Ты снова пришел на обед? Почему ты всегда приходишь, когда у нас курица и грибы?
— Видите, вот что я получаю. Ужас, правда? — Йоминг улыбнулся и наклонился вперед, чтобы заглянуть в глаза Каран. — Если можете, откройте завтра пекарню. И держитесь. У Вас есть работа, Каран.
— Конечно.
— Никогда не отчаиваетесь. Вы в любом случае нельзя сдаваться. Если ты отчаялся и решил, что ничего не можешь — ты проиграл. Просто сдаться кажется легче…
Каран положила руку Лили на голову и твердо произнесла:
— Нет, я не сдамся. У меня свои обязательства.
— Обязательства?
— Да. Я взрослый человек и я давно живу в этом городе. Я старалась изо всех сил жить достойно, но в результате город вон во что превратился — где-то мы допустили огромную ошибку. Не уверена, где именно — но я знаю, я за это ответственна. Мы не можем позволить таким детям как Лили страдать из-за чужих преступлений, верно?
— Шшшш!.. — Йоминг предупреждающе поднял палец. Молодая женщина на велосипеде проехала мимо машины. — Я понимаю Ваши чувства, но не говорите здесь вслух о таких вещах. Никогда не знаешь, кто слушает.
Лили хихикнула и потянула Каран за юбку.
— Дядя Йо всегда такой осторожный. Он трусишка, хоть и взрослый.
— Когда ты вырастешь Лили, то поймешь, что значит настоящий страх.
— Ну, думаю, страшнее всего мама, когда злиться, — как ни в чем не бывало, ответила Лили. — Она правда страшная, знаешь ли. Папа говорит, что он тоже больше всего маму боится.
— Ах, да, конечно, — угрюмо ответил Йоминг. — Согласен, твоя мать и правда может быть пугающей.
Каран расхохоталась. Мать Лили всегда отчитывала детей таким громким голосом, что он казался несовместимым с ее хрупким телом.
— Лили. Йоминг и господин Ворон тоже — если у вас найдется время, может, зайдете ко мне? Кексы я Вам предложить не смогу, но блинчиками угощу.
|
|
|
— Правда? Ура!
Лили крепко сжала руку Каран. Ее ручки были мягкими. Сердце Каран наполнилось любовью.
Я не могу позволить этой маленькой девочке пройти через то же, что Сион и Сафу. И я должна их спасти. Да — нам надо выполнить свой долг.
Их с Йомингом взгляды встретились. Его глаза были цвета воронового крыла. Каран кивнула и отперла дверь.
— Лили, заходи. Вы тоже, Йоминг. Мне все еще есть, что Вам сказать.
В этот момент у нее перед глазами промелькнуло черное пятно. Она услышала жужжание крыльев.
— Что такое? — вышедший из машины Йоминг проследил за взглядом Каран.
— Там было насекомое… думаю, я видела осу.
— Осу? Еще тепло, но не думаю, что они до сих пор активны.
— Наверное, вы правы.
Стояла зима. Пчелы уже не летали. Даже если они и встречались, это были одинокие насекомые, которых выманил солнечный свет и тепло. Но она не могла избавиться от странного предчувствия.
— Мадам?
Лили окликнула ее, потому что Каран так и стояла в дверях.
— Ох, простите. Заходите.
Мои нервы на пределе. Похоже, я устала.
Убеждая себя, Каран открыла дверь. Она вошла внутрь и с силой затрясла головой, словно отмахиваясь от жужжания, звучащего в ее ушах.
Глава 3: Край Света
Люди были рождены из глаза Ра. Ра создал небеса, землю и все вокруг. Поскольку он был Солнцем и правителем богов, он стал первым Королем на земле.
Египетский миф «О сотворении Неба и Земли»
Мир был размытым. Все кругом было окутано дымкой и расплывалось.
Но я должна очнуться…
Сафу пыталась открыть глаза. Она изо всех сил закусила губу и ощутила легкую боль. Чувства возвращались к ней.
Сафу поняла, что прикована к каталке. Белая дверь открылась, и ее ввезли внутрь. Перед глазами все плыло, она не могла понять, куда попала. Она ощутила, что ее тело переносят.
— О, проснулась? — это был мужской голос. — Хотя и не стоило. Надо дать тебе наркоз, да? Тогда ты снова будешь мирно спать.
— Где… я?..
— Попробуешь отгадать?
|
|
|
Что со мной? Что случилось?.. Я навестила дом Сиона, а потом…
Мужчина в униформе Бюро Безопасности. «Вы Сафу-сан?» Удар в шею. Окоченение, охватившее все ее тело.
Сафу почти трясло от ужаса. Она открыла рот, но не издала ни звука. Ее голос застрял где-то в горле.
— Испра… вительное… Учреждение…
Раздался пронзительный смех. Смеялся мужчина.
— Тебе нравится Исправительное Учреждение? Похоже, ты прониклась к нему симпатией. Знаю, когда закончится операция, ты сможешь жить в отдельных апартаментах до самой старости. Я все устрою.
Операция?
— Опера…
— Да. Ты лежишь на операционном столе.
Голос мужчины все еще звучал радостно. Яркий белый свет бил ей в глаза. Сафу решила, что это свет хирургической лампы. Ее охватил ужас — даже сильнее, чем когда ее схватило Бюро Безопасности.
Слеза покатилась по ее щеке.
— Плакать не о чем. Боли или дискомфорта не будет. А теперь, спокойной ночи.
Сион. Сион. Сион. Это имя защитит меня от зла. Он спасет меня. Он спасет меня и вытащит отсюда — Сион.
***
— Сион.
Его позвали по имени. Сион остановился. Его охранник, большой пес, тихо зарычал.
— Рикига-сан.
Рикига выходил из шатких стеклянных дверей захудалого ресторанчика. Пусть с виду и обшарпанный, но этот ресторанчик было одним из самых приличных на базаре Западного Квартала. Большая часть заведений представляла собой скопление ящиков или бочек в качестве сидений, а еда была неизвестного происхождения. Вонь и какие-то загадочные запахи поднимались от таких забегаловок, и Сион вечно морщил нос. Но возле них все равно слонялись голодные дети и дряхлые попрошайки, кто-то в надежде получить еду, кто-то — наблюдая, как другие едят. Владельцы лавок зло кричали на них, обливали помоями и гнали людей, словно это были стаи кошек или собак.
А на глазах у этих голодающих те, кто сумел заработать сегодня на жизнь, запихивали в рот еду, истекавшую жиром, и облизывали пальцы.
Иметь деньги и быть сильным.
Чтобы получить еду, надо было выполнить эти два условия.
Сион узнал это за то короткое время, что провел здесь. Но он все равно не мог с этим свыкнуться. Он не мог вынести картин перед его глазами. Он не выдерживал и опускал взгляд.
«Если тебе от этого легче станет, дай им подачку. Но только если сможешь накормить каждого из них», — говорил Нэдзуми. Для Сиона, на данный момент, это было невозможно.
«Что ты можешь сделать с таким половинчатым сочувствием? Ты можешь спасти кучу детей от голода в течение короткого времени. Но это значит, ты создаешь два новых класса людей — те, кто голодает, и те, кто не голодает. Давай я расскажу тебе кое-что интересное, Сион. Для человека, хоть раз наевшегося досыта, голодать снова тяжелее, чем тому, кто никогда не был сыт. Голод суровее всего после сытости. Дети здесь вечно не доедают. Они не знают, что значит быть сытым. Поэтому они могут смириться с этим. Понимаешь? Ты ничего не можешь с этим поделать, абсолютно ничего».
|
|
|
Нэдзуми выпалил эти слова и вышел из комнаты. Но перед этим он резко остановился у двери и повернулся. В стороне лежал коричневый пес.
«Так Инукаши одолжил тебе эту собаку для охраны, хах? И я слышал, он заплатил тебе больше обычного. Похоже, ты стал его любимчиком».
«Он говорит, что разрешит мне и дальше у него работать. Он просил почистить гостевые комнаты и позаботиться о собаках».
«И ты согласился?»
«Конечно, — с энтузиазмом ответил Сион. — Я был так счастлив, благодарил его снова и снова».
Нэдзуми фыркнул.
«Только взгляните на этого господина аристократа из Номера 6, который теперь рад быть уборщиком и нянькой для собак. Интересно будет посмотреть, насколько сильно ты будешь унижаться».
«Я не думаю, что унижаюсь, — быстро произнес Сион. — Правда ведь, да? И ты не считаешь, что это унизительно».
Точеное лицо Нэдзуми слегка скривилось. Он втянул голову в плечи.
«Ах, да, Сион. Инукаши ведь заплатил тебе сегодня, да? Купи немного сушеного мяса и хлеба».
«На рынке?»
«А ты знаешь другое место для покупок?» — саркастично произнес Нэдзуми.
«Ну… да, но…»
«Сушеное мясо и хлеб. Проверь все тщательно, когда будешь брать. Замечтаешься, как обычно, и тебе впарят заплесневелый. И торгуйся. Торгуйся, как будто свою жизнь продаешь. Я пошел».
Дверь закрылась, звук шагов начал отдаляться.
Ему придется покупать сушеное мясо и хлеб перед теми детьми.
Нэдзуми его попросил.
Сушеное мясо и хлеб.
Желудок Сиона тут же заурчал. Рот наполнился слюной. Он съел только тот ломоть хлеба и фрукты, что Инукаши дал ему в обед. Он был ужасно голоден. Он давно не ел ни мяса, ни мягкого хлеба.
Желудок урчал, слюни текли.
Он хотел есть. Хотел набить пустой живот.
Сион вздохнул и натянул шапку на уши.
«Что ты можешь сделать с таким половинчатым сочувствием?»
Он снова и снова вспоминал слова Нэдзуми.
Ты прав. Я ничего не могу сделать. Я просто притворяюсь, что жалею этих детей, чтобы повысить самооценку. На самом деле я собираюсь купить мясо и хлеб у них на глазах, чтобы поесть самому. Это моя истинная сущность — такой я человек. Нэдзуми, ты это имел в виду?
В его кармане лежало несколько монет. Это была дневная плата от Инукаши.
«Часть из этого в благодарность за лечение моего брата. Я не могу всегда платить так много».
Инукаши сказал это довольно резко, но Сион был благодарен за его доброту. Для поденного заработка это была вполне внушительная сумма, но ее все равно хватало лишь на пару полосок сушеного мяса и два-три батона заплесневелого хлеба. У них в комнате почти не осталось еды, разве что среди книг завалялась. Нельзя же вечно сидеть на шее у Нэдзуми. Он должен сам добывать средства к существованию, какими бы скудными они не были.
Сион открыл дверь и вышел наружу. Пес медленно поднялся и поплелся за ним. Когда Сион вышел на рыночную улицу, пес подошел к нему сбоку и стал идти в одном темпе с ним. Он был хорошо натренирован. Инукаши и вправду отлично ладил со своими собаками. Сион улыбнулся смущенно, когда в очередной раз поймал себя на мысли, скольким вещам он удивляется после прихода в Западный Квартал.
Уже смеркалось. Опускалась темнота, гул и рев голосов звучал еще громче. Под натянутыми тентами и перед бараками люди торговали, ели и пили. Как только теплое солнце скрылось за горизонтом, земля под ногами похолодела за минуту. В отеле Инукаши, наверное, дела идут на ура. Для тех, кому негде спать, ночь обещала быть неприятной. Женщины в откровенных одеждах зазывали прохожих в переулки, старухи в лохмотьях в той же темноте сгрудились на земле. Дети проворно сновали в толпе, периодически вызывая брань в свой адрес. А люди продолжали покупать и продавать, есть и пить.
Не знаю, что будет завтра. Но, по крайней мере, я пережил день сегодняшний.
Поэтому я поем. Я выпью. Вот все, что нам остается. Этими вещами нельзя наслаждаться после смерти. Поэтому я наслаждаюсь ими сегодня, пока я жив. Вот и все. Это все. Мое все.
Кто-то фальшиво пел. Сион замер, прислушиваясь к голосу. Он прижимал к груди сверток с только что купленным мясом и хлебом. Казалось, этот шум налетел на него и захлестнул — этот шум, нагромождение звуков, которые вырвались как будто из-под земли …
Все это было связано с теми, кто был сильно привязан к жизни и излучал энергию. Здесь все цеплялись за жизнь. Они жаждали выжить. Эти люди жили с еще большим отчаянием, ибо ничто не гарантировало им завтрашний день. Эта энергия, этот шум. Этого не существовало, этому не разрешалось существовать в Номере 6.
Что испытывал Нэдзуми, идя по этим улицам?
— Брат.
Дрожащий голос окликнул его. Он повернулся и увидел ребенка в лохмотьях. У него были длинные спутанные волосы и грязное лицо. Сион не мог сказать, девочка это или мальчик.
— Дайте мне немножко хлеба, — слабо взмолилось дитя, голос еле дотягивал до шепота. — Я не ел три дня. Пожалуйста, хоть кусочек.
Лицо ребенка напомнило ему маленькую девочку, с которой он дружил в Затерянном городе. Ее звали Лили.
— Кусочек…
К нему протянулась пара маленьких рук. Сион, почти не задумываясь, сунул руку в свой сверток. Как только он достал каравай, его ударили в спину. Его толкнули. Он пошатнулся. Когда Сион потерял равновесие, маленькие ручки выхватили у него сверток. В то же время его снова толкнули, и он упал на колени.
— Бежим!
Ребенок кричал энергично, от прежнего шепота не осталось и следа. Несколько детей ринулись за ним, пробегая мимо Сиона. Пес двинулся вперед быстро и бесшумно. Он напал на ребенка, стащившего сверток. От группы детей раздались крики.
Все еще сжимая завернутое мясо и хлеб, ребенок упал на землю. Пара полосок мяса и батон хлеба выпали на землю. Пес поставил на ребенка лапы и оскалился.
— Хватит! Фу! — не подумав, закричал Сион. Пес подчинился, закрыл пасть и укоризненно посмотрел на Сиона. Ребенок не упустил свой шанс. Он подскочил и ринулся прочь со свертком в руке. Он двигался с быстротой и ловкостью дикого животного. За пару секунд его маленькая спина затерялась в людском потоке. Другие дети так же исчезли из поля зрения, растворившись в толпе.
— Обалдеть…
Сион просто не мог не сказать им это вслед. Он был просто поражен. Скоро он понял, что поражаться нет времени и начал собирать то, что осталось от хлеба и мяса. Что скажет Нэдзуми, увидев лишь треть от первоначального количества? Промолчит ли он и пожмет плечами? Или фыркнет?
Сион снял кофту и завернул в нее продукты. Сегодня на ужин он разделит их с Нэдзуми. Эти дети, наверное, так же поступят. Они поделят еду между собой. Каждому на ужин достанется маленький кусочек. Наивное и бессмысленное сочувствие. Он знал, что Нэдзуми будет его язвительно критиковать, но на сердце все равно немного полегчало.
По крайней мере, у этих детей сегодня будет еда. Сейчас он не мог избавить их от голода. Он ничего не мог сделать. Но если мясо и хлеб хоть ненадолго успокоят их пустые желудки — разве это бессмысленно? Вполне приемлемо сдаться, если ничего не можешь сделать. Приемлемо, но низко. Ты так не думаешь, Нэдзуми?
— Эй, ты там, парень, — хриплым голосом окликнула его продавщица из ларька, торгующего шашлыками. — Может, хватить стоять с такой рожей перед моим магазином? От тебя одни проблемы. Работать не даешь!
— Ох, простите! — Сион тут же склонил голову, извиняясь, но продавщица уже была слишком занята с покупателями, чтобы это заметить. Здесь никто не пялился на незнакомцев. Им просто не было дела. Ограбление посреди улицы, умирающий бродяга, драка — всем было наплевать. Все это вписывалось в обычную повседневную картину.
— Ну, тогда пошли домой, — Сион позвал пса и заметил, что его челюсти шевелятся, будто он что-то жует.
— Эй, минутку, только не говори, что…
Собака проглотила мясо и посмотрела на него, ухмыляясь.
— Когда ты успел подобрать мясо? Куда шустрее меня, хах.
Пес высунул свой розовый язык, облизнул губы и потрусил вперед. Сион развеселился, хотя сам не зал почему.
Он шел за собакой, пока его не остановил Рикига. Рикига делал вид, что его работа — печатать журналы для взрослых. Но на самом деле он тайком работал посредником у проституток, тем и зарабатывал. Среди его покровителей были и высшие чиновники из Номера 6. По словам Нэдзуми, именно из таких людей Рикига хитростью вытягивал деньги.
Но он также был человеком, к которому мама Сиона отправила его за помощью. Если верить Рикиге, задолго до того, как Номер 6 и Западный Квартал был разделен стеной из особого сплава, он встретил Каран и влюбился в нее. Но любовь осталась безответной, Каран просто понравились статьи, которые он тогда писал в качестве журналиста.
«Он — наглядный пример продажного человека». Это тоже были слова Нэдзуми, но Сион обнаружил, что ему нравится аура отчужденности и бесстрашия, окружавшая человека, некогда любившего его мать. Он был не таким уж продажным. Он все еще оставался журналистом. Так считал Сион.
Лицо Рикиги было свекольно-красным от пьянства, даже глаза налились кровью. Похоже, пил он довольно много.
— Рикига-сан, для Вашего здоровья будет лучше не увлекаться алкоголем.
— Ты так добр, Сион. Такое ощущение, что меня Каран отчитывает. Она тоже самое сказала мне на днях: «Пожалуйста, Рикига, подумай о здоровье».
— На днях? Мама?
— В моем сне. После встречи с тобой Каран начала мне сниться. И каждый раз, когда я ее вижу, она меня ругает. «Не пей, не рискуй, не забывай, чем ты на самом деле должен заниматься…»
Румянец на щеках Рикиги появился явно не от выпивки. Он отвернулся, чтобы избежать взгляда Сиона.
— Ну, сон — это всего лишь сон. Каран живет дальше, завела себе такого чудесного сына. Уверен, по сравнению с молодостью она изменилась — и внешне, и внутри.
— Она постарела, — согласился Сион. — И слегка поправилась. Но я уверен, если бы вы встретились, она сказала бы Вам то же самое, что и во сне. Такой уж она человек.
Рикига открыл было рот, но потом поджал губы.
— На счет Каран… это… это ничего. Честно говоря, вспоминать немного больно… — он замолк и резко сменил тему. — Так ты сегодня один?
— Я с собакой.
— Той, что сейчас подозрительно на меня пялиться? Не стоит меня кусать дубина. К твоему сведенью, мое мясо пропитано выпивкой, она же течет в моих венах. Куснешь — и сляжешь с алкогольным отравлением.
Собака посмотрела на пьяного мужчину, презрительно дернула носом и нахмурилась. Сион посмотрел вниз и усмехнулся себе под нос.
— Чего вылупилась? — проворчал Рикига собаке. — Так кроме собаки с тобой сегодня никого нет?
— Вы о Нэдзуми?
— Ага. Это саркастичное подобие актера. Блин, никогда не встречал никого с таким острым языком.
— Но Вы же были его поклонником?
— Я просто не знал его истинной сущности, вот и все. То есть, на сцене Ив просто обворожителен. Я и подумать не мог, что он такая хамская задница. Говорит, все, что вздумается. Тяжело представить, что с таким красивым лицом можно быть настолько грубым и жестким. Должен сказать, это невероятно.
— Нэдзуми просто говорит правду.
Какими бы резкими и безжалостными не были его слова, в них никогда не было лжи. Поэтому они превращались в ножи, вонзавшиеся Сиону в сердце, и оставляли боль, которую он не мог забыть. Не встретив Нэдзуми, он бы не узнал эту боль. Каждый раз, когда бесчисленные иголки пронзали его грудь, Сион чувствовал, как что-то в нем меняется понемногу. Какая-то часть отмирала, в то время как другая, наоборот, разрасталась. Каждое слово Нэдзуми и боль, которую оно приносило, меняло Сиона и толкало его вперед. Сион живо чувствовал, как эта внешняя сила изменяла его.
— Знаешь, Сион. Если станет совсем невыносимо, можешь жить со мной, — сказал Рикига, пока они шли бок о бок.
Сион почувствовал на щеке его дыхание, отдающее алкоголем.
— Невыносимо? Вы о чем?
— Нет, я понимаю, — резко сказал Рикига. — Не надо это скрывать. Не представляю, как совместное проживание с Ивом может нравиться. Думаю, условия жизни у вас ниже среднего. Ты хоть питаешься нормально? Маловероятно, но если что-то случится и Ив сильно повлияет на тебя и превратит в такого же плохого человека, как он сам… хм, — он что-то проворчал себе под нос. — Ладно. Я просто не могу допустить, чтобы такое случилось с сыном Каран. Переезжай ко мне. У тебя будет достаточно еды и теплая постель.
— Нет, спасибо. Все в порядке.
— Но Каран ведь отправила тебя ко мне за помощью, верно?
— Да, но не хочу быть Вам обузой, Рикига-сан, — возразил Сион. — Я в порядке. Я справлялся до сих пор, буду и дальше справляться. И мне на самом деле нравится жить с Нэдзуми.
— Да никому не может нравиться жить с этой задницей. Не надо делать хорошую мину при плохой игре. Тебе сейчас тяжело, да? Смотри, у тебя даже свитера нет. Бедняга.
— О, нет. Я просто завернул в свитер мясо и хлеб…
Но Рикига его уже не слушал. Он оглядывался по сторонам и с жаром кивал сам себе.
— Я знаю хороший магазин. Пойдем туда.
Он схватил Сиона за руку и потащил к магазину с невероятным количеством одежды. Он походил на сэконд-хэнд — шмотки свисали даже с потолка. Одежда варьировалась от изрядно поношенной до почти новой.
— Драсьте.
Из тени от горы одежды выплыла продавщица, почти не уступающая габаритами продавцу шашлыков. Как только она увидела, что ее клиент — Рикига, ее лицо расплылось в широкой улыбке.
— Вау, мистер Рикига. Рада снова видеть Вас, — пропела она. — Если Вы ищите платье в подарок, у нас есть парочка очень хороших, о да. Любое из них обрадует даму.
— Нет, сегодня я ищу не женскую одежду, — ответил Рикига. — Можете найти что-нибудь теплое на этого паренька?
Женщина прищурилась и обвела Сиона взглядом с ног до головы.
— Вау, какой милый джентльмен у нас тут, — одобрительно произнесла она. — И вау, какие краси-и-ивые волосы. У молодежи сейчас мода такая?
Сион натянул до самых глаз свою шерстяную шапку. Его блестящие белые волосы выделялись даже в полумраке магазина. Когда из его тела вылупилась оса-паразит, то ли ценой за выживание, то ли чем-то вроде побочного эффекта стала потеря цвета волос и красный шрам, обвивающий его от шеи до ног. Шрам он мог спрятать под одеждой, но с волосами все было не так просто. Белые волосы и молодое лицо странно сочетались и потому притягивали взгляды, куда бы он ни пошел. В Западном Квартале среди молодежи часто встречалось облысение или седина из-за недоедания. Множество детей, не достигнув зрелости, уже ходили с волосами цвета соли и перца. Но такие, как у Сиона, чисто белые и блестящие волосы были редкостью.
"Я бы сказал, они скорее отливающие белым, нежели белые. Честно говоря, смотрится куда лучше, чем раньше".
Даже Нэдзуми сказал так, трогая пальцами его волосы.
— Это Ваш мальчик? Совсем не похож, должна сказать, — заметила женщина, ее искусственная улыбка не покидала лица, пока она пялилась на Сиона. Ему казалось, что его оценивают. Было немного неуютно.
— Рикига-сан, эммм, мне правда не нужна зимняя одежда, может просто…
— Ерунда, — оборвал его Рикига. — Зима здесь суровая. У тебя на костях маловато жирца, чтобы ее пережить. Тебе нужна добротная теплая одежда. Ну? — нетерпеливо обратился он к продавщице. — Вы собираетесь нам что-нибудь показать или нет? Если нет, мы в другое место пойдем.
Под взглядом Рикиги женщина тут же начала копошиться.
— Вау, конечно, сейчас. Мы как раз получили новую партию. Один момент.
Она с трудом вытащила стопку одежды из-за грязной занавески.
— Держите. Выбирайте любой. Они все отличного качества.
Сион сомневался, было ли качество и правда отличным, но одежда была разнообразной. Там были пальто, полупальто, свитера, теплые накидки, спортивные куртки любого размера, материала и цвета — и все это свалено в кучу.
— Надо просто искать в правильном месте, — пробормотал Сион себе под нос.
Здесь были горы одежды, а вдоль дороги люди, одетые в лохмотья, дрожали от холода. Даже в таком бедном месте как Западный Квартал все равно существовало разделение на нищих и элиту.
— Сион, не надо стесняться. Бери все, что понравится.
— Но Рикига-сан, Вы вовсе не обязаны заботиться обо мне…
— Не волнуйся об этом. Ты сын Каран — а значит, для меня ты тоже как сын. Так что считай это подарком от отца.
Сион моргнул и вгляделся в красное лицо Рикиги. Похоже, пьянство раскрепостило его, и то, что он говорил сейчас и правда было близко к его истинным чувствам. Наверное, все это время в Западном Квартале Рикига жил один, без семьи. А теперь он пытался воссоздать семью, которой у него никогда не было, с сыном некогда любимой женщины. Свобода и одиночество. У него была хитрость, необходимая, чтобы вести подпольный бизнес под покровительством чиновников Номера 6, но был раним, как любой человек, проживший слишком долго в одиночестве.
Люди такие сложные. Они совмещали в себе стойкость и ранимость, инь и янь, свет и тьму, святость и греховность. Эту истину о человеке Сион никогда не смог бы выделить из моря знаний, полученных в Номере 6.
Все, что он знал о человеческом теле — примерно 32 000 генов; около 100 000 различных видов белков; 300 миллионов основных последовательностей цепи ДНК; нейроны; коллагеновые волокна; макрофаги; слоистая структура мышц; объем кровообращения — он не считал это пустой тратой времени. Нет, он совсем так не думал. Но понимание сущности человека — это уже совсем другое измерение. Невозможно было ухватить всю сложность или истинную форму живого существа из систематизированных знаний или информации, сводимой к цифрам.
Это Сион узнал за время жизни с Нэдзуми.
— Ну, в таком случае, я выберу что-нибудь.
— Так-то лучше, — оживился Рикига. — Что ты хочешь? Нашел что-то подходящее?
Сион вытащил темное, тяжелое пальто.
— Я возьму это. Выглядит теплым.
— Ты уверен, что хочешь что-то настолько унылое? Ладно, тогда возьми пестрый свитер. Ты молод, тебе нужно носить яркие цвета.
— Нет, правда… — запротестовал Сион. — Так много мне не надо.
— Ерунда. Одно пальто тебя от холода не спасет.
— Я тоже согласна, юноша, — вклинилась женщина. — Наши свитера очень теплые. Почему бы Вам не выбрать что-нибудь?
|
|
|
