 |
Маленький фельетон. «двухнедельные пророки»
|
|
|
|
– Посмотри:
Взлохматив коки
И забросив буквари,
Скачут всюду, как сороки,
«Двухнедельные пророки»
И пускают пузыри!..
…Этот, хныча, мамку квасит,
Тот – царапает паркет,
Тот – ладошкой Солнце гасит,
Взгромоздясь на табурет!..
…Есть кубисты, адамисты,
Акмеисты, футуристы,
Лишь… поэтов только нет!
..........................
«Ист» за «истом» куролесит,
Кто как может! – Эх, старик,
Всяк тебе на спину лезет,
Бедный русский наш язык!
Печатается по: Н. Агнивцев Маленький фельетон. «Двухнедельные пророки» // День. 1913. № 56 (28 февраля). С. 6. Автором фельетона был юморист Николай Яковлевич Агнивцев (1888 – 1932).
Н. Гиляровская
НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ТЕЧЕНИЕ
В России направления идеи исчезают так скоро, как след пропадает на снегу, – сказал один французский ученый, большой знаток русской литературы.
Каждый сезон приносит какую-нибудь новинку, которая исчезает с тою же быстротой, с которой нарождается.
Реализм, натурализм, эстетизм, символизм и т. д.
Теперь на очереди стоит адамизм или акмеизм – новое литературное направление сезона 1912 – 1913 года.
«Символическое движение, – пишут акмеисты, – закончило свой круг. На смену ему идет Адам, первозданный человек, который с первозданной простотой подходит ко всякому образу.
Он приемлет мир таким, какой он есть. Он не ищет разгадать его потусторонний смысл. Если ему нравится тройка, то она нравится ему своим полетом, своими бубенцами, – тем, что она есть, а не своим символическим значением.
Для первозданного Адама равно прекрасно все – и красота, и безобразие. Мир приемлется во всем своем целом, во всей совокупности красот и безобразия.
Первым этапом выявления любви к миру была экзотика. Как бы вновь сотворенные, хлынули в рай поэзии звери: слоны, жирафы, львы, попугаи.
|
|
|
Таковы ранние стихи Гумилева. Звери шли перед Адамом.
Акмеисты видят нерасторжимое единство земли и человека, они снимают “наслоения тысячелетних культур”, они понимают себя как “зверя, лишенного когтей и шерсти” и радуются.
Радуются себе, миру, солнцу, зверю, ибо всему есть место в “раю новой поэзии” рядом с первозданным Адамом.
Второе название нового направления гласит: “акмеизм” от греческого слова αχμἠ, что значит вершина, высшая точка, потому что они считают, что берут в искусстве только те мгновения, которые могут быть вечными. Берут высший цвет, цветущую пору, и берут просто, с мужественным, твердым взглядом Адама на жизнь.
Они сознают себя причастными к мировому ритму, принимают воздействие мира и сами воздействуют на него.
Символизм стремится познать непознаваемое, акмеизм не хочет задаваться такими целями, потому что непознаваемое по существу своему не может быть познано. Неведомое дает нам только детски-мудрое, до боли сладкое ощущение своего незнания, и это сильнее дает почувствовать нездешнее, чем тома рассуждений, “на какой стороне луны находятся тени усопших”», – пишет Гумилев в «Аполлоне».
Нужно всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее верными догадками.
В своем творчестве адамисты будут стремиться показать внутренний мир человека, как Шекспир, тело и его радости, как Рабле, знание жизни с Богом и смертью, пороком и бессмертием, как Виллон, и создадут безупречную форму, как Теофиль Готье.
Широкая задача соединить эти четыре момента – вот мечта, которая объединяет теперь акмеистов.
Со стороны внешней техники акмеисты проповедуют бόльшую свободу.
Русские акмеисты считают тоническое стихосложение не обязательным, они желают воскресить забытый силлабизм, но воскресить его в новой форме. Они отрицают обязательность совпадения ударения логического и ритмического в стихе. В живой речи народа хотят они черпать новые слова и сочетания, искать иронию, легкую, не убивающую среди романских народов и поставить ее на место глубокомысленного, безнадежного, серьезного германского символизма.
|
|
|
Пусть все это трудно, но молодое направление желает идти по линии наибольшего сопротивления. Таково новое настроение нашей молодой литературы. Нельзя, конечно, забывать, что корни его пришли из Франции.
Посмотрим, как привьется новый заморский цветок на мощном дичке нашей национальной литературы. Может, он украсит его, а, может, засохнет, как засохло до него много его предшественников.
Удачно или неудачно будет новое направление, покажет будущее.
Но пока оно очень интересно. И пусть будет больше самых разнообразных течений в нашей литературе. Каждое вносит свою струю, каждое полирует наш прекрасный, богатый язык, и на всех этих разнородных перекрещивающихся влияниях пышно расцветает наша самобытная русская литература.
Печатается по: Н. Гиляровская Новое литературное течение // Голос Москвы. 1913. №49 (28 февраля). С. 4. Надежда Владимировна Гиляровская (1886 - 1966), писательница и журналистка.
<Без подписи>
НОВОСТИ ЛИТЕРАТУРНОГО МИРА
Сергей Городецкий выступил во всероссийском литературном обществе в Петербурге с докладом об акмеистах, как называют поэтов, примкнувших к «цеху поэтов», как-то Нарбута, Гумилева, Ахматову, О. Мандельштама, Зенкевича, Городецкого и др.
Доклад сопровождался чтением образцов акмеизма, читанных самими авторами. Доклад вызвал оживленные прения, в которых приняли участие Радецкий, Неведомский, Львов-Рогачевский, Редько. Председательствовал Федор Сологуб.
Печатается по: <Без подписи>. Новости литературного мира // Известия книжных магазинов товарищества М. О. Вольф по литературе, наукам и библиографии. 1913. № 3. Март. С. 48.
<Эръ>
ОТГОЛОСКИ ДНЯ
Новая литературная напасть: Акмеизм. Буквальное значение слова «акмеизм» – вершинность. Сторонники акмеизма в искусстве пытаются сохранить во всем только одни верхи. Правильнее – верхушки. Верхушки во всем, во всем решительно, но только верхушки.
|
|
|
Не думайте, что акмеистам (придумают же этакое словцо!) удастся достигнуть вершин в искусстве…
«Взойти на ту высоку гору,
Где роза без шипов растет…»
Нет, акмеисты только поверхностны, и крайний предел ими достигнутого будет верхом глупости или даже идиотизма.
Помилуйте, в поэзии акмеисты, как они это категорически заявляют, стремятся к упразднению: Стиха. Стиля. Языка. Рифмы. И, наконец, ритма.
И только? И только. Но на первый раз как будто и достаточно.
Об упразднении книгопечатания позаботятся какие-нибудь очередные психопаты.
А там появятся еще какие-нибудь «исты», которые будут доказывать необходимость замены человеческих мозгов бараньими, а за отсутствием последних, – сосновыми стружками.
Важно только начать, как сказал один мудрец, а уж там пойдет и пойдет.
Таким манером, пройдя через этапы всех этих «Ослиных хвостов», «Бубновых валетов», «Бурлюков», «акмеистов» и прочих юродствующих, искусство достигнет своего идеала.
Идеалом этим будет деревянный ящик из-под лимонов или обыкновенный пень, которому начнут поклоняться приверженцы нового течения в искусстве.
Недаром же сами акмеисты удостоверяют, что их девиз – до боли сладкое ощущение собственного незнания.
Как видите, все пошло шиворот навыворот.
Человечество воспиталось на формуле: корень учения горек, а плоды его сладки. У акмеистов как раз наоборот.
Горько всякое познание и только ощущение собственного незнания (невежества?) до боли сладко.
И гениальнейшим из гениальных будет тот, кто во всеуслышание заявит:
Я знаю, что я ничего не знаю!
И напишет «корову» «через ѣ».
Итак, современная литературная нечисть, воспользовавшись тем, что ее наиболее достойных представителей своевременно не засадили в сумасшедший дом, ударилась в сторону акмеизма.
Стих, стиль, язык, рифма и ритм, – все это в поэзии излишний балласт.
«Верхом искусства» являются, стало быть, шедевры Бурлюков, Хлебникова, Маяковского, Крученых.
|
|
|
«Тренетва
Зарошь
Пеязь
Нежва
Новязь»…
Это не бред буйного помешанного, как мы имели неосторожность полагать, – это: Акмеизм.
В одном из «обозрений» имелась шуточная сцена, где юродствующий поэт-декадент с пафосом декламировал:
«Душат негою перила,
Пена, душу мне намыль,
Взор в меня ты свой вперила,
Ты ли, я ли, вы ли, мы ль.
Растряси ж свои объятья,
Взвизгни, вскрикни, нежно плюнь,
Силу чувств могу понять я,
Март, апрель, июль, июнь.
От улыбки белоснежной
Даль туманится опять,
Слышу я твой голос нежный,
Раз, два, три, четыре, пять»…
Оказывается, эта белиберда – глубочайшее по идее и замечательнейшее по форме стихотворение по сравнению с бредом какого-нибудь нынешнего Маяковского или ему подобного «акмеиста»:
«Прыгнули первые клубы
В небе жирафий рисунок готов
Выпестришь ржавые чубы
Пестр как фо-
Рель сы-
Н,
Су-
Кин
Сын
Ошняя лю-
бовь скрытая циф-
ерблатами ба-
шни шерсти клок
Аст
Лысый фонарь снимает
С улицы синий чулок».
Ну что за идиоты!
Но – à la guerre com à la guerre…*
Позвольте же и мне превратиться, хотя бы только на сегодняшний день, в акмеиста.
Преподношу вам два собственных перла – в стихах и в прозе, – которые от избытка чувств посвящаю акмеистам-профессионалам.
«А, о, у
Ак-
меист ду-
Рак
Его в су-
масшедший дом
всу-
нуть надо
Бурлюка потом
В придачу
На Канатчико-
ву дачу.
И знаете, что скажет свет:
Другого ведь спасенья нет!».
Теперь в прозе:
«Варошь и Былязь с Желвой темошатся у плаквы и Лепетва вечарится на вышистренных жирафиях первых клубов. Небытие здравых плюс мозги ржавые вывернуто минус разум от меня иди от на идиоте сидит и идиотом погоняет Помирву и Лепетва бессвязно кретина, тина, на, а всех лысых кретинов и с Бур плюс лю – плюс ками, которые исходят черным паром, оин, ногатные фокусники и наглые киваки на стол, а сена им не давали, дайте и овса и гоните на конюшню храмязей и наглядирей и я сижу и думаю пришло пело, ло, о, много тут – гзы гзы гзсо, а там – лыя, лея, луя, лоя и вся эта былязная Жриязь и нежвастая пастость спекулирует на Дебошь и еще другие зловонные пришли, а перве сюда же, туда же, зачем же, всех их ключих и дымчатых скорее под кран с холодной водой»…
Милостивые государи, ради Бога, не делайте больших глаз.
Я только бесплатно предложил вашему вниманию то, что продается во всех «лучших книжных магазинах» под громким названием: «Пощечина общественному вкусу».
И ведь что бы вы думали? Все «первое издание» этой абракадабры уже оказывается распроданным.
Стало быть, Бурлюки, Маяковские и Хлебниковы нашли-таки своего потребителя, а это наводит на самые грустные размышления.
|
|
|
Печатается по: Эръ. Отголоски дня // Московский листок. 1913. № 50 (1 марта). С. 3. Под псевдонимом Эръ скрылся журналист Григорий Маркович Редер. Сначала он цитирует Хлебникова, потом (сдабривая тексты изрядной отсебятиной) – Маяковского.
<Без подписи>
«ИСКУССТВО НАШИХ ДНЕЙ» (ЛЕКЦИЯ Ф. К. СОЛОГУБА)
(ОТРЫВОК)
Настоящее искусство должно быть морально и правдиво не потому, что это его долг, а потому, что такова его природа. Таково искусство символическое, – искусство наших дней, – наших дней не в смысле последнего сезона с акмеизмом, адамизмом и т. п., а в более широком смысле.
Печатается по: < Без подписи > «Искусство наших дней» (Лекция Ф. К. Сологуба) // День. 1913. № 58 (2 марта). С. 3.
В. Львов-Рогачевский
ПЕРЕЛИВАНИЕ КРОВИ
(ПО ПОВОДУ ЛЕКЦИИ Ф. К. СОЛОГУБА)
(ОТРЫВОК)
В аудитории, наполовину состоящей из литераторов – всевозможных «истов», а наполовину из модернизированных девиц и анемичных юношей, каких-то «тихих мальчиков», читал мертвенно-холодным голосом вялую и бескровную лекцию Ф.Сологуб. <…>.
Не о новом искусстве говорил Ф. Сологуб, а о том, как обновить смертнорадостное творчество.
От его лекции веяло панихидной тоской.
Если акмеисты и адамисты с их крикливым манифестом предлагали нам последнюю новость сезона, то Ф. Сологуб вместо существенно нового искусства показал нам молодящуюся старуху, которую не спасет никакой демократизм.
Печатается по: В. Львов-Рогачевский Переливание крови (по поводу лекции Ф. К. Сологуба) // День. 1913. № 65 (9 марта). С.3
Владимир Гиппиус
|
|
|
