 |
Важные мелочи в поведении.
|
|
|
|
Рекомендации:
Не собираться в круг и не обсуждать даже шепотом последние события на глазах у родственников пострадавших или самих пострадавших.
В свободные минуты, конечно, хочется подойти друг к другу. Но, люди одетые в форму, собирающиеся в круг, вызывают пристальный интерес как носители какой-либо информации, это может спровоцировать панические или агрессивные выпады из толпы.
Необходимо обращать внимание на собственную форму, использовать минимально косметику и украшения.
При падении самолета в Туле, родственница, приехавшая на опознание, указала на то, что у психолога в форме поверх футболки виден крестик, при этом, на майке написано непонятно что.
Правило безопасности – не терять из поля зрения, видеть друг друга в любой ситуации.
При начале штурма в Беслане, когда люди стали разбегаться от Дома культуры, началась стрельба, в ДК попал снаряд, вооруженная часть мужского населения с боем прорывалась к школе. Трудно было сориентироваться, кто, где находится. Трудно определить, где находятся товарищи из твоей группы, насколько опасно это для их жизни. Поэтому, такие моменты необходимо заранее обговаривать, определять место сбора, проигрывать возможные варианты развития ситуации и определять действия психолога при том или ином развертывании событий.
Не проявлять бурные эмоции радости при встрече двух смен психологов.
Так было в Беслане, когда на смену первой группе психологов приехала вторая группа и на глазах у родственников они начали обниматься, громко выражая свои эмоции, это вызвало негативную реакцию у окружающих людей, находящихся в подавленном состоянии.
Не критиковать коллег на виду у пострадавших, даже если вы – старший группы.
|
|
|
Не разговаривать по сотовому телефону со своими родственниками вблизи пострадавших.
Не есть на виду у пострадавших, особенно, если они при этом не едят.
Из воспоминаний психолога, сопровождавшего процесс опознания
Беслан, захват заложников.
«Прокуратура решила так: запускать по 20 – 30 человек. Распределились по толпе. Когда вышла первая группа – не помню. С какой группы по счету началась целая серия истерик? По-моему, со второй.
…Выходит женщина. Дикий крик, рев, направляюсь к ней. Именно направляюсь: бежать нельзя, слишком многие обращают внимание на яркую форму. Последние шаги бегом. Эту женщину обнимают еще две и начинают кричать вместе. Толпа вокруг напрягается сильнее. Властным голосом прошу отойти в сторону. Стоят на месте. К крику подключается кто-то из толпы. Потом еще кто-то. Прошу родственников – мужчин помочь мне довести женщину до кушетки возле «скорой». Ведем. Пройдена половина пути.
Второй крик. Оборачиваюсь – вышла еще одна семья. Внутренне разрываюсь: надо и этих довести, и туда бежать. Выбираю второе. Вновь приближаюсь к воротам морга. Женщина рвет на себе волосы. Потом начинает заваливаться на спину и кулаками, из которых торчат вырванные волосы, начинает бить себя по коленям. Оттаскиваем к «скорой». Возле кареты скорой помощи эти две женщины начинают кричать вместе. Они далеко от входа в морг и от толпы. Пусть кричат. Сейчас это нужно.
Крик. Взгляд к воротам. Следующая. Господи, когда же это закончится? Взял, отвел, вернулся. Стало тише. Толпа под контролем. А у самого колени ходуном ходят, дрожь в руках. Иду к нашей машине, сам выпиваю валерьянки. Конечно, понятно, что от нее толку нет, но ведь надо верить в то, что даешь другим.
Сигарета за сигаретой. Прихожу в себя. Решаю пока не стоять прямо возле входа, а контролировать толпу по периферии. Иногда кому-то становится плохо, бегу за врачом. Иногда кто-то просто хочет выпить воды. Время летит незаметно, темнеет. Народу уже не так много. В какой-то момент подъехал четвертый рефрижератор и привез еще тела. И вновь плач».
|
|
|
Из воспоминаний психолога:
Беслан.
«Раннее утро. Люди стали подходить на опознание. По ощущениям, их было меньше, чем в прошлый день, но все равно - много. А главное, выглядели они гораздо хуже – люди, не сумевшие в первый день опознать своих родных, или ищущие их по моргам всех городов. Плач отовсюду.
Жара спала. Чувствуется, что вечером будет дождь. Возле нас, как всегда, дежурит «скорая», уже с новой бригадой медиков. Нам дается распоряжение дежурить не только на входе, но и внутри морга. В нем организуем дежурство по 20 – 30 минут, медицинские маски передаем по очереди - не хватает даже на родственников. Психолог из Владикавказа долго переживал, что не может войти внутрь, войдя, от запаха потерял сознание. Помогаю и успокаиваю, признаюсь, что тоже не мог там быть более двух минут - нужна привычка.
Родственники заходят меньшими группами. Зато кричат чаще, если находят. И если не находят – тоже кричат. Потому, что знают: просто не смогли опознать. Некоторые из них подходят и спрашивают о возможностях генетической экспертизы. Надежда уходит с каждой минутой, с каждым лишним пройденным шагом по площадке, где разложены тела.
Около 14:00, при выходе из морга, женщина падает. Слышу крик: «Врача!». Сам нахожусь рядом. Сначала надо посмотреть, в чем дело, а потом уже кого-то звать. Остановка дыхания. Запал язык. Переворачиваю на бок и бегом за врачом. Подбегаю к машине, сообщаю. С переднего сиденья вываливается такая трехместная женщина, в три обхвата, не спеша, подходит к задней дверце, открывает. Начинает собирать чемоданчик! У врача не собран чемоданчик! Слов нет. Потом неспешно продвигается к больной. Что-то над ней колдует, просит подогнать машину «скорой». Возвращаюсь обратно к водителю и прошу подъехать. Машина подъехала. Оказывается, в ней нет ни носилок, ни места, куда их поставить.
Бегом, хватая за руку какого-то местного МЧС-ника, несемся за носилками. Он предлагает спросить их в одной из машин-таблеток, пригнанных для перевозки гробов. Водитель выдает носилки. Бегом обратно, теряем несколько секунд на том, чтобы носилки раскрыть, расщелкнуть замочек. Аккуратно перекладываем женщину. Несем к той же машине. Принесли, ставим носилки в машину. Минута разговора с врачом, объяснение, что я не врач и что именно Вы должны поехать с ней в больницу. Потом тоже самое объяснение с матом. Поняла. Последний вопрос врача был самым неожиданным: «А в какую больницу мне ее везти?» Пытаюсь спокойно объяснить, что я из Москвы, и она сама должна решить столь сложную проблему. Вот оно – взаимодействие!»
|
|
|
Начиная со дня штурма, лил, не переставая дождь, как будто оплакивал погибших детей. Были определены места захоронения, подготовлены подъезды к этим местам. Прошел на кладбище траурный митинг, на котором было много администрации, много журналистов и совсем мало родственников погибших. Им было не до митинга»
Из воспоминаний психолога, сопровождающего процесс массового захоронения:
«Огромное поле, с одной стороны распаханное, по 20 – 30 могил, в пять – шесть рядов. Вдоль этих рядов - только что насыпанная дорога. По другую сторону дороги стоят пять машин «скорой», наш автобус, КАМАЗы с телекамерами и трактора с экскаваторами. На поле грязь, да и дождь то моросит, то льет - в летних куртках холодно, все давно промокли. Пытаемся прикрыться черными пакетами, вот журналисты экипированы – можно позавидовать!
Распределяемся по машинам «скорой», в них знакомимся с врачами и водителями. Картина, которая была видна из окна «скорой», была удручающей.
За все дежурство к «моей» машине обратились всего один раз, просили дать… успокаивающее. Самому пришлось бегать к могилам раз 5, помогать удерживать падающих за гробами в могилы матерей. Другая помощь при этом была не нужна – реакции должны быть отработаны.
С 14:00 процессии тянулись одна за другой, иногда одна процессия с несколькими гробами. Земля каждую минуту превращалась в новую могилу с водруженным православным крестом или мусульманской доской. Люди двух религий лежат рядом друг с другом.
В 16:00, когда кладбище покидали последние родственники, экскаваторы продолжили свою работу. На месте грунтовой дороги также будет последний приют для ушедших».
Из воспоминаний психологов:
|
|
|
