Философия европейского Средневековья и эпохи возрождения

В последние века существования западной Римской империи и во времена раннего Средневековья мировоззрение европейцев определялось доктриной христианской церкви (распавшейся позднее на католическую в Западной Европе и православную в Византии и России). При поддержке императоров (начиная с Константина Великого) руководители христианских общин (епископы) на своих съездах (соборах) окончательно оформляли тексты Нового Завета – второй части Библии, повествующей о жизни и учении Иисуса Христа и его учеников-апостолов. У «отцов церкви» (так их стали называть позднее, отсюда и название эпохи – «патристика» от греческого «патрос»-отец), начиная с апостола Павла, неудачно проповедовавшего в Афинах, сложились конфликтные отношения с философами-рационалистами, которые могли принять проповеди Христа, но не верили в его воскресение и иные чудеса. Христиане закрыли Академию в Афинах и разгромили Александрийскую библиотеку, один из отцов церкви, Тертуллиан, провозглашал: «верую, ибо абсурд», то есть если божественное откровение и разум приходят в противоречие, то разум должен уступить (замена разума иными способами познания называется «иррационализм»). Поначалу христианство привлекло многих надеждой как на загробный рай для праведников, так и на скорое второе пришествие Христа, который покарает грешников. Однако время шло, сменялись поколения, христианская уже Римская империя стала рушиться под ударами варваров-язычников, и выяснилось, что христианство слишком уж «не от мира сего», и, несмотря на наличие в Ветхом завете Книги Бытия, не может ответить на ряд вопросов, связанных с природным и общественным бытием. Ответить на них взялся Аврелий Августин (354-430 гг., наиболее известное произведение – «Исповедь»), епископ из северной Африки, которой угрожало нашествие племени вандалов. Он тоже ставил веру выше разума (несмотря на хорошее неоплатоническое образование), тем более, что возможности разума ограничены (например, все понимают, что такое время, но никто не может дать его точное определение) – однако можно сделать логические выводы из Священного писания. К примеру, если царство Христа не от мира сего, то стоит ли жалеть о Римской империи, которая создана людьми, к тому же язычниками. Человек – «микрокосм», маленькая копия большого космоса, и, как и всё мироздание, находится во власти божественного предопределения. Христиане должны помнить об ожидающем их «граде небесном», однако в земной жизни держаться за то, что от бога и что устоит – за церковь, а не за государство («град земной»). Августин, причисленный к лику святых, оказался прав: империи рушатся, церковь же две тысячи лет устойчиво существует как социально-политический институт.

Однако борьба церкви с наукой и философией привела к упадку духовной культуры западной Европы, только в отдельных монастырских библиотеках ещё хранились рукописные копии произведений Платона и Аристотеля, да и то не всех. В восточной Римской империи (Византии) античное наследие было более сохранно, однако и там существовала церковная установка на борьбу с язычеством. Ситуация стала меняться после начала борьбы христианства и ислама, арабские учёные-мусульмане, получив доступ к античным текстам в захваченных провинциях Византии, стали активно изучать и комментировать их, а когда в эпоху крестовых походов в Европе стали появляться первые университеты с богословскими факультетами (не хватало образованных священников), то там было разрешено изучать и философию, которая, как и у мусульман, должна была быть «служанкой богословия», то есть дополнять священной писание, а не противоречить ему. Идеи Платона и Аристотеля, как выяснилось, вполне можно сочетать с библейской картиной мира. Эпоха университетской, «школьной» философии получила название «схоластика» (от греческого «схолия» - школа). Одним из наиболее известных схоластов стал Фома Аквинский (1225-1274 гг., главный труд – «Сумма теологии»), чья обновлённая философия (неотомизм) до сих пор является официальной догмой католической церкви. Фома и другие схоласты занимались вопросами логики и очень уважали Аристотеля, порой вели дискуссии (в духе Платона) об общих понятиях – «реалисты» приписывали им самостоятельное существование, «номиналисты» считали их лишь именами вещей (герой философско-исторического романа Умберто Эко «Имя розы» говорил: от розы увядшей остаётся лишь имя её). Логик Уильям Оккам (1300-1350 гг.) своей «бритвой» отрезал лишние «сущности» (чем проще объяснение, тем ближе к истине), а логик Жан Буридан (130-1358 гг.) работал над проблемой разумности свободной воли (знаменитый «буриданов осёл» умирает с голоду, находясь на равном расстоянии от двух стогов сена). Поэтому неудивительно, что Фома призывал реабилитировать человеческий разум как союзника веры, и даже признавал возможным логически обосновать бытие бога – исходя из целесообразности и упорядоченности мироздания, к примеру. (А английский схоласт Роджер Бэкон, 1214-1294 гг., утверждал и необходимость опытного знания). Схоластика – это переходный период между патристикой, умаляющей человека (как грешника) и человеческий разум по сравнению с премудростью божьей – и эпохой Возрождения.

Младшие современники Фомы Аквинского, поэты Данте Алигьери (1265-1321 гг.) и Франческо Петрарка (1304-1374 гг.) сделали этические выводы - реабилитировали человеческую чувственность, любовь мужчины к женщине. Данте, к тому же, в своей «Божественной комедии» нарисовал картину загробного мира, соединяющую христианские и языческие представления. После захвата турками Константинополя в 1453 г. многие византийские учёные, прихватив древние тексты, переселились в Италию, что привело к всплеску интереса к античной культуре (во Флоренции, к примеру, увлеклись неоплатонизмом и возродили платоновскую Академию). От «Единого» неоплатоников философы пришли к идее пантеизма (отождествления бога и природы, наиболее известный натурфилософ-пантеист - Джордано Бруно (1548-1600 гг.), пантеизм стал наиболее опасной для церкви идеей Возрождения, ибо если бог как бы «растворён» в бытии, в природе, то отпадает нужда в священниках, храмах и иконах. Философ-богослов Николай Кузанский (1401-1464 гг.) в книге «Учёное незнание» соединил пантеизм с диалектикой (если бог-природа есть абсолютное совершенство, то должен обладать всеми возможными свойствами, значит, одновременно является, к примеру, самым большим и самым маленьким, соединяя понятия максимума и минимума). Но главное содержание философии Возрождения – замена теоцентризма антропоцентризмом (в центре космоса не бог, а человек как любимое творение бога) и гуманизмом (человек имеет право на удовлетворение всех душевных и телесных потребностей). Состоятельные горожане были недовольны требованием вести аскетическую жизнь и платить десятину церкви (в то время, как монахи и священники, давшие обет безбрачия, ведут себя весьма разгульно), многие из них тяготели к т.н. «раблезианству» (от Франсуа Рабле, фамилии французского писателя – автора романа «Гаргантюа и Пантагрюэль») и зачитывались сборником любовных новелл Джованни Боккаччо, известным под названием «Декамерон». Поскольку благ, удовлетворяющих потребности, на всех не хватает, то вслед за гуманизмом некоторые мыслители - Томас Мор (1478-1535 гг., главное сочинение «Утопия»), Томмазо Кампанелла (1568-1639 гг., главное сочинение «Город Солнца») и др. - стали развивать идеи «утопического» социализма и коммунизма, вернувшись к платоновской идее идеального государства и ограничения (или полного запрета) частной собственности, ведущей к неравенству в распределении благ.

Поначалу некоторые католические деятели восприняли гуманизм (от латинского «хуманитас» - человечность) как оправдание своих грехов, но реакцией на гуманизм со стороны противников этой греховности, а также требование равенства, стало возникновение реформированного в буржуазном духе христианства, протестантизма, основатели этого течения – Мартин Лютер (1483-1546 гг.) и Жан Кальвин (1509-1564 гг.). Смысл земной жизни протестанты видели не столько в удовлетворении телесных потребностей (хотя Лютер отрицал аскетизм и женился на бывшей монашенке), сколько в прямом общении с богом (без церковного посредничества), который не мешает накоплению богатств, зато поощряет трудолюбие и бережливость (некоторые учёные считают, что именно протестантская этика породила европейский капитализм). Кальвин пошёл дальше, он считал, что бог предопределяет судьбы как бедняков, так и богачей, то есть богатые – это богоизбранные люди (подобно ветхозаветным евреям). Причём протестанты отрицают переселение душ, так что и на карму тут не сослаться – лузерам-беднякам остаётся только ждать загробного воздаяния.

Переходной фигурой между гуманизмом и протестантизмом стал старший товарищ Лютера, Эразм Роттердамский, (1466-1536 гг.), который в книге «Похвала глупости» остроумно доказал, что большая часть людей неразумна, и именно эта неразумность является основой общественной жизни. Скептическую иронию Эразма подхватил французский мыслитель-пессимист Мишель де Монтень (1533-1592 гг.), живший в эпоху религиозных войн между католиками и протестантами. В своей книге «Опыты» он открыл новый жанр – философские эссе, в которых рассуждал о различных этических проблемах. Трагическое мировоззрение Монтеня оказало большое влияние на творчество его младшего современника Вильяма Шекспира («быть или не быть – вот в чём вопрос!»).

ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ

В XVII столетии западная Европа раскололась на протестантские и католические государства, развитие промышленного капитализма способствовало развитию науки. Современная наука – форма общественного сознания, возникшая в Европе в XVII веке и познающая окружающий мир, используя прежде всего методы наблюдения и эксперимента, результаты которых называются эмпирическим знанием. Основы современной физики заложили Галилео Галилей (1564-1642 гг.), которого преследовали в католической Италии, и Исаак Ньютон (1643-1727 гг.), работавший в протестантской Англии. Его главный труд назывался «Математические начала натуральной философии», однако философское учение о бытии с тех пор перестали называть физикой (Ньютон призывал: «Физика, берегись метафизики!»), ибо современное естествознание основано на наблюдении и эксперименте, а не на схоластических рассуждениях. Галилей, к примеру, бросая тела различного веса с башни, экспериментально опроверг мнение Аристотеля (которому верили два тысячелетия) о том, что тяжёлые тела падают быстрее лёгких. Философы Нового Времени под влиянием достижений науки сделали центром своего внимания теорию познания, её методологию – чтобы снабдить учёных эффективными методами приближения к истине.

Первым таким философом, жившим в протестантской Англии, был Фрэнсис Бэкон (1561-1623 гг.), дослужившийся до поста лорда-канцлера, однако успевший и написать ряд сочинений, в частности, «Новый органон». В противоположность старому «Органону» (логический трактат Аристотеля), излагавшему дедуктивные способы постижения истины, Бэкон отдал приоритет индуктивным рассуждениям, отталкивающимся от чувственного опыта (эмпирии), который первичен по отношению к разуму, лишь обрабатывающему эмпирические данные. Поэтому Бэкон считается основателем направления в теории познания, именуемого «эмпиризм». Протестанты очень не любили идолопоклонство, поэтому четыре главных препятствия, встающих на пути учёного, Бэкон назвал «идолами познания». Это идолы пещеры (образ позаимствован из диалогов Платона, узник в тюрьме-пещере видит лишь тени предметов, искажающие их свойства – то есть не следует слишком доверять органам чувств), идолы рода (не доверять мнению невежественной толпы), идолы театра (не доверять слишком авторитетам типа Аристотеля) и идолы площади (правильно употреблять слова и не фантазировать). Бэкон был оптимистом, и верил, что люди, руководимые учёными, сумеют с помощью познания покорить природу («знание – сила»). А вот его ученик Томас Гоббс (1588-1679 гг.), современник английской буржуазной революции и гражданской войны, о людях думал хуже. Гоббс был материалистом, и его материализм последовательнее, чем у Бэкона, он, к примеру, хотя не был атомистом (из философов той эпохи идеи Демокрита развивал лишь француз Пьер Гассенди, 1592-1655 гг.), но признавал наличие первичных и вторичных качеств вещей (независимо от нашего сознания существуют лишь механические качества, такая картина мира называется «механицизм»). Некоторые философы утверждали, что материалисты всегда прогрессивны, то есть, к примеру, должны быть на стороне революции, а не контрреволюции. А Гоббс наоборот, был сторонником абсолютной монархии – потому, видимо, что рассматривая человека, как материальное существо, сближал его с животными и считал по природе злым. В своей книге «Левиафан» он развивал учение о государстве как результате общественного договора (Левиафан упоминается в Библии как морское чудовище, на обложке первого издания книги был изображён выходящий из моря великан, состоящий, как из клеточек, из маленьких человечков). Первобытные люди вели «войну всех против всех» и, чтобы не истребить друг друга окончательно, договорились пожертвовать своей свободой ради безопасности, отдав власть над собой строгому правителю. Государство, конечно, можно уподобить чудовищу, но без него ещё хуже.

Следующее поколение английских эмпириков представлено Джоном Локком (1632-1704 гг., главный труд «Опыт о человеческом разумении»), который ввёл в философию понятие «сенсуализм» (от «сенс» - чувства), придавая особое значение человеческим ощущением и восприятием. Разум человека в момент рождения – «табула раса» («чистая доска» по-латыни), которая заполняется с помощью ощущений, которые как-то перерастают в понятия. «Нет ничего в нашем разуме, чего до этого не было бы в ощущениях!» - утверждал Локк, а полемизирующий с ним немецкий философ Лейбниц ехидно добавлял: «кроме самого разума». Локк считал, что с помощью опыта человек познаёт первичные свойства материального мира, его теория познания Локка чисто материалистическая, и поэтому неудивительно, что он, вслед за Гоббсом, считал государство неизбежным злом – и, одновременно с французским мыслителем Шарлем Монтескье (1689-1755 гг.), разработал учение о разделении ветвей государственной власти. Относительная независимость парламента от монарха, а суда от правительства обеспечивает возможность простым людям защитить свои права от посягательств «сильных мира сего». Локк считается одним из «отцов» идеологии либерализма, для которой защита прав и свобод личности – главная задача правильно устроенного государства.

А вот младшего современника Локка, епископа Джорджа Беркли (1685-1753 гг., главный труд «Трактат о началах человеческого знания»), очень озаботило распространение материализма, и он решил убрать из философии само понятие материи. И выяснилось, что сенсуализм может быть полезен и для религии. Ведь если мы всю информацию получаем лишь из ощущений, то невозможно доказать, что по ту сторону ощущений вообще что-то есть. Там может быть не материя, а бог, к примеру. «Мы ощущаем только свои ощущения!» - провозгласил Беркли, вещи для него были лишь «комплексами ощущений» (восприятиями). Ощущения – это элементы психики, признание психики (или сознания) отдельного человека субстанцией именуется в философии «субъективным идеализмом». Однако такая позиция может привести к «солипсизму» (существую только я, весь мир – моя иллюзия), который несовместим с признанием реальности других людей. Но от других людей можно узнать, что они видят то же самое, что и субъективный идеалист. К тому же, стирается грань между такими элементами психики, как восприятие с одной стороны и воображение (или галлюцинация) с другой. Как остроумно подметил советский философ В. Спиркин – можно налить стакан воды, держа графин воспринимаемой рукой, но нельзя это сделать рукой воображаемой. Однако у Беркли были свои аргументы: если источник наших ощущений – материя, находящаяся за пределами нашего сознания, то почему воду комнатной температуры рука, нагретая на камине, ощущает холодной, а рука, охлаждённая на морозе – тёплой? Беркли правильно поставил вопрос о несовершенстве наших органов чувств, но вряд ли можно согласиться с его попыткой подменить материю богом, как единственным источником человеческих ощущений.

Завершает «линейку» английских эмпириков Давид Юм (1711-1776 гг., главный труд «Опыт о человеческом разуме»), который встал на позицию «агностицизма» (отрицания познаваемости мира), логически вытекающего из эмпирического преувеличения роли информации, получаемой посредством органов чувств. Юм согласился с точкой зрения Беркли о том, что человек не может в своём познании выйти за пределы ощущений, но ведь ощущаемый (воспринимаемый) мир, по ту сторону которого материя или бог, упорядочен, закономерен, содержит причины возникновения и исчезновения «комплексов ощущений»? Нет, человек лишь видит, как одно событие постоянно следует за другим («щёлкни кобылу в нос – она махнёт хвостом» - говорил Козьма Прутков), но причинно-следственные связи между событиями недоказуемы, они предмет веры, а не знания. Недоказуемо существование чувственно не воспринимаемых необходимости и закономерности, недостоверны обобщающие индуктивные выводы, ибо индукция не бывает завершена (в наше время учёные используют понятие «чёрный лебедь» для обозначения неожиданного и непредсказуемого факта – такой неожиданностью стало обнаружение в одном из регионов нашей планеты лебедей чёрного цвета, а до этого много столетий орнитологи считали белый цвет неотъемлимым свойством этих птиц). Из такой гносеологической позиции логически вытекает утилитаристская этика Юма – критерий различения добра и зла только в ощущениях, хорошо то, что приятно, и наоборот.

Своего рода антиподом Бэкона был его современник, французский офицер-учёный, философ и математик, создатель знаменитой системы координат, Рене Декарт (1596-1650 гг., главный труд «Рассуждение о методе»). Он ещё задолго до Беркли усомнился в правильности представлений человека об окружающем мире и о самом себе. Лишь один факт абсолютно достоверен – само сомнение, являющееся продуктом размышлений. «Я мыслю – значит, я существую!» - вот девиз Декарта. Но, как математик и рационалист, он, в противоположность эмпирику Бэкону, считал основой истинного знания не основанную на чувственном опыте индукцию, а дедукцию (для рационалиста разум более важен для познания, чем чувства). А для дедуктивного рассуждения нужны некие исходные аксиомы. Они даются человеческому разуму в форме т.н. «врождённых идей» (то есть душа новорожденного – не «чистая доска»), которые дают ясное представление о боге и материальном мире, понимаемый Декартом механистически. Что объединяет все материальные тела? Пространство, протяжение – вот основа всего, субстанция. Другой субстанцией является мышление, сущность нематериальной души (и бога) – ведь Декарт начал свои рассуждения именно с признания человеческого мышления более достоверным, чем остальной мир. Такую позицию (двойственность субстанции) называют в философии дуализмом. Дело за малым – доказать истинность «врождённых идей», а это оказывается возможным сделать лишь с использованием «интеллектуальной интуиции», т.е. оборотной стороной декартовского рационализма явился иррационализм.

Декарт был изгнан из Франции католиками (он жил в эпоху правления кардинала Ришелье), и к концу XVII века философия во Франции стала по преимуществу религиозной. Верующим католиком был и известный физик и математик Блез Паскаль (1623-1662 гг., главный труд «Мысли»). В противовес оптимизму Декарта, превозносившего разум, Паскаль называл человека «мыслящим тростником», ничтожным перед громадностью космоса несмотря на все свои достижения. Наука наукой, а спасение души важнее – такой вот вывод сделал знаменитый физик.

С Паскалем не согласился бы голландский мыслитель еврейского происхождения (изгнанный, впрочем, из иудейской общины за вольнодумство) Бенедикт (Барух) Спиноза (1632-1677 гг., прожил он мало, ибо зарабатывал на жизнь шлифовкой стёкол и дышал стекольной пылью). Его главный труд «Этика», казалось бы, должен был в сократовском духе прояснять понятия добра и зла, однако эта книга больше напоминает учебник по математике, ибо состоит из философских аксиом и теорем («геометрический метод»), и центральной её категорией является субстанция, которая у Спинозы тождественна как богу, так и природе (Спиноза – пантеист). Субстанция состоит из модусов (отдельных вещей с разнообразными свойствами) и атрибутов – наиболее фундаментальных свойств, коих два – протяжение и мышление. Декартовский дуализм Спиноза превращает в монизм (субстанция едина и единична), однако тогда мышление получается как бы «разлитым» по протяжённому миру, имеющим отношение к любому модусу («и камень мыслит»). Согласиться с этим можно, лишь выведя мышление, логику за пределы человеческой психики. Сегодня мы знаем, что это возможно – компьютер обладает интеллектом (способностью решать задачи), но лишён психики (души). Во времена Спинозы философы начали приближаться к пониманию вещей как материализованных понятий, свойство вещи связано с самой вещью так же, как связаны субъект и предикат суждения о наличии данного свойства у данной вещи в содержании понятия этой вещи. Своё завершение эта точка зрения получила в дальнейшем в философии Гегеля и Маркса, и если «марксизм есть род спинозизма» (как считали некоторые мыслители), то философия Спинозы имеет прямое отношение к истории России. В том числе и его чисто этические выводы, помещённые в конец книги «Этика»: логичность и закономерность субстанции, модусами которой являются люди, исключает свободу воли, поэтому «свобода есть познанная необходимость» и не более того. Впоследствии революционеры уничтожали контрреволюционеров, ссылаясь на историческую необходимость – но вряд ли человек в камере смертников чувствовал себя более свободным от осознания необходимости предстоящей казни…

Младшим современником Спинозы был немецкий философ-рационалист и математик Готфрид Лейбниц (1646-1716 гг., наиболее известные произведения «Теодицея» и «Монадология»). Развивая идеи Декарта о духовной (мыслящей) субстанции, он предположил её дискретность, дробность, но эти дробинки не материальные атомы, а духовные «монады», они не имеют пространственно-временных характеристик, присущих материальным объектам, каждая монада вмещает в себя весь мир и отличается от другой монадой лишь «центровкой» (так же, как каждый человек может считать себя центром общего для всех людей мира). Лейбниц, уделяя больше внимания духовной субстанции, чем материальной, «одушевляя» и «оживляя» космос (вслед за древними греками), поставил вопрос о движущих силах материального мира, об его «энергетической» составляющей. Однако если мир упорядочен, то и монады должны действовать согласованно – ими, по мнению Лейбница, управляет первичная монада – бог, который заранее всё «запрограммировал» (предустановленная гармония). Причины связаны с конечными целями, такая философская позиция называется «телеологией». Но поскольку видимый мир имеет много недостатков, т.е. дисгармоничен, то Лейбницу пришлось писать «Теодицею» (оправдание бога) и убеждать современников, что они живут в лучшем из возможных миров (ибо другие варианты ещё хуже). Над этой позицией Лейбница издевался французский мыслитель Вольтер (1694-1778 гг.), который в философском романе «Кандид Простодушный» устами своего героя, увидевшего Лиссабон, разрушенный страшным землетрясением, спрашивал: от какой же ещё более худшей участи бог избавил людей, погибших под развалинами? Вольтер, наряду с Монтескье, автором трактата «О духе законов», являлся представителем старшего, либерального, поколения французских просветителей – людей, считавших, что развитие научной мысли даёт возможность решить все общественный проблемы. Наступление в XVIII столетии эпохи Просвещения совпало с перемещением центра философской мысли во Францию, где обострялась социально-политическая борьба между дворянством и духовенством с одной стороны и буржуазией и свободомыслящей интеллигенцией – с другой. Вольтер, философ-публицист, внёс большой вклад в борьбу с клерикализмом (засильем религиозных деятелей в духовной жизни), Европу облетел его лозунг «Раздавите гадину!», т.е. католическую церковь, однако веру в бога Вольтер считал полезной, встав на позиции «деизма - то есть в такого бога, который, после сотворения мира, не вмешивается ни в природные процессы, ни в прогрессивно развивающуюся историю человечества. И наука, как сказал один астроном, может обойтись без гипотезы об управляющей роли бога в мироздании. (Кстати, Вольтер создал новый раздел философского знания – «философию истории»). Младшее поколение просветителей (их ещё иногда называют энциклопедистами, поскольку их лидер Дени Дидро (1713-1784 гг.) издавал многотомную «Энциклопедию») также исходило из идеи исторического прогресса, ведущего человечество к царству разума. Но и Дидро, и Поль Гольбах (1723-1789 гг.), и Клод Гельвеций (1715-1771 гг.), и Этьен Кондильяк (1715-1780 гг.) были уже не деистами, а атеистами и материалистами в учении о бытии и в теории познания. Именно от них идёт определение материи как «объективной реальности, данной в ощущениях» (его потом повторил В.И.Ленин в своём философском труде «Материализм и эмпириокритицизм»), а также критика субъективного идеализма Беркли, которого они сравнивали с «мыслящим пианино», которое вдруг сошло с ума и решило, что все звуки возникают внутри него независимо от того, ударяет ли кто-то по клавишам или нет. Однако эта материалистическая критика была остроумной, но неглубокой, ибо наука той эпохи могла предложить лишь механистическую картину мира, отсюда и такие скандальные заблуждения, как у врача-материалиста Жюльена Ламетри (1709-1755 гг.), который в своей книге «Человек-машина» называл всего лишь сложными механизмами не только животных (об этом писал ещё Декарт), но и людей. Налицо явное непонимание различий между органическими и механическими системами, понятное сегодня любому робототехнику.

Особое место среди просветителей занимает Жан-Жак Руссо (1712-1778 гг., наиболее известное сочинение «Общественный договор»), ибо он непосредственно идеологически подготовил Великую французскую революцию, его учеником считал себя сам Робеспьер. Ещё в молодости Руссо пришёл к этическому выводу о нравственной испорченности европейской цивилизации, которой он противопоставлял мир чистых душой дикарей (к примеру, североамериканских индейцев, с которыми общались французы в своей колонии Канада). В противоположность Гоббсу Руссо создал своё учение об общественном договоре, он считал, что изначально добрых (а не злых) первобытных людей просто обманули ловкачи, пообещав им улучшение жизни после отказа от естественной свободы в пользу государства (точно так же и религиозность людей просветители объясняли лишь их неразумностью – люди, дескать, легко становятся жертвой обмана). Обман (невыполнение обязанностей) со стороны правителя аннулирует общественный договор – и народ имеет право восстать. Свергнуть короля, к примеру, и установить более разумный строй – республику. Однако практика французской революции показала, что даже приход к власти просвещённых людей, разрушение церкви и ликвидация пережитков феодализма отнюдь не гарантирует торжества разума – и потому, что (вспомним Эразма Роттердамского) трудно победить массовую глупость, и потому, что возможности самого разума ограничены. Исследованием возможностей разума занялись уже немецкие философы, стоявшие в стороне от бурных событий английской и французской истории, первым из них был Иммануил Кант.