 |
Правда? Плохая девочка. Иди найди кого-то для секса. 5 глава
|
|
|
|
Я остановилась и развернулась.
— Здесь нормально?
— Конечно. — Он расстелил одеяло на траве и потянулся в пакет с едой.
Отдав пакет, я осмотрела надгробия, мне было любопытно, чьи заброшенные могилы были здесь. Неплохое место для отдыха, задумалась я, рассматривая живописное место, но было ясно, что уже долгое время никто не заботился об этих могилах. Пока Ник раскладывал нашу еду для пикника, я осматривала надгробия, пытаясь прочитать имена и даты, вырезанные на мраморе, и с течением времени подвергшиеся эрозии. Большинство памятников были маленькие и прямоугольные, но также было несколько крупных, с крестами сверху. Из того, что я могла увидеть, большинство умерли между 1840 и ранними годами двадцатого века. По большей части имена были немецкие, но также было несколько французских, а также ирландских фамилий.
— Знаешь кого-нибудь? — спросил Ник.
Наклонившись, я провела рукой по памятнику на могиле молодой девушки, которая умерла в двадцать один год. Прохладный ветерок обдувал заднюю часть моей шеи.
— Нет. Просто любопытно, кто они, вот и все. Ничего не могу поделать, я любительница истории.
— Я не возражаю. Но наш обед готов.
Выпрямившись, я подошла к одеялу и села на колени.
— Выглядит хорошо. — Ник купил два сэндвича, сделанных из толстых ломтиков деревенского хлеба, между которыми были слои индейки, сыра и овощей, банку соленых огурчиков, контейнер ежевики, упаковку чипсов и две бутылки воды.
Мы ели в комфортной тишине, нарушаемой только хрустом огурцов или чипсов, пением птиц на деревьях и иногда жужжанием мухи, заинтересованной нашим обедом.
Поев, я легла на одеяло, сытая и довольная. Лучи солнца просачивались через густые ветки березы над головой, превращая зеленые листья в серебряные, когда они развевались на ветру. Закрыв глаза, я думала о том, что у женщин моего возраста, проживающих здесь сотни лет назад, была совсем другая жизнь. Вероятно, в двадцать восемь я была бы замужем с кучей детишек, если бы выжила, родив их всех. Я задумалась о молодой девушке, чье надгробие видела, и надеялась, что она была хотя бы немного счастлива в жизни.
|
|
|
— Ты спишь?
Я оперлась на локти.
— Нет. Просто пытаюсь представить жизнь на ферме пятьсот лет назад.
Он улыбнулся.
— Зачем?
— Там есть могила женщины, которая умерла в двадцать один год. — Я посмотрела через плечо по направлению ее надгробия. — Я задумалась о ее жизни. Был ли у нее шанс сделать что-нибудь стоящее? В чем была ее величайшая радость? Ее самые большие сожаления?
Ник кивнул и забросил ежевику в рот.
— Как думаешь, от чего она умерла?
— Возможно, при рождении ребенка…
— Может быть. — От ветра мой сарафан на бедрах немного приподнялся. Ник потянулся и разгладил его по моему бедру, оставив там руку. — Ты хочешь детей когда-нибудь?
— Возможно, что насчет тебя?
— Определенно.
Он очень удивил меня, в колледже никто из нас не был уверен.
— Ох?
— Да. Я был счастлив расти в большой семье. У нас не было много денег, но было весело. — Он улыбнулся. — Мы сводили маму с ума. Она кричала до хрипоты. Боже, мы ужасно себя вели. Она бегала за нами с метлой и била нас ею по заднице, если ловила.
Я рассмеялась.
— Правда? Я этого не знала.
— О да. Думаешь, почему я так быстро бегаю? Годы тренировок спасали мою задницу от ее гребаной метлы. — Он вытянулся на боку, опершись головой на руку. — Я все еще помню ее. Она была старомодной с деревянной ручкой и красными нитками, опоясывающими солому разной длины
— И из-за этих воспоминаний ты хочешь детей? — спросила я нерешительно.
— Конечно. Это была шумная жизнь, но нам никогда не было скучно. — Он затих на мгновение, а я закрыла глаза и снова легла на спину. — Как ты думаешь, — продолжил он, — если бы мы остались вместе, у нас сейчас были бы дети?
|
|
|
Я улыбнулась.
— Ты представляешь, как я гоняюсь за ними с метлой?
— Честно, да, — рассмеялся он.
— Мальчики или девочки?
— Хмм. Один мальчик и одна девочка. Нет, по двое каждого.
Мои глаза расширились, и я снова приподнялась на локтях.
— Четыре ребенка? Мне только двадцать восемь!
— Но к этому моменту мы были бы женаты уже семь лет. И, возможно, у нас были бы близнецы.
— Господи, помилуй. Прощай моя девичья фигура.
— Нет, нет, твое тело все еще идеально. Я не могу перестать прикасаться к тебе, вот почему у нас так много детей. — Медленно он погладил рукой мою ногу, поднимаясь выше по бедру, и дальше до груди. Мои соски затвердели, когда его пальцы очертили вырез моего сарафана. Невольно мои легкие наполнились свежим воздухом, моя грудь приподнялась от его прикосновения. Он накрыл одну грудь ладонью, осторожно разминая ее, и следя за движениями своей руки. Затем он сунул руку мне под подбородок, наклоняя мое лицо к себе. — Я все еще схожу по тебе с ума.
— Ник. — Это была опасная территория.
Наклонившись, он нежно поцеловал меня, его губы были мягкие как летний ветерок на моей коже.
— Я все еще схожу по тебе с ума, — повторил он, шепча у моих губ.
— Больше никаких разговоров, — я перекатилась, толкая его на спину, чтобы я могла лечь на него сверху. Он положил руки мне на задницу, сжимая ее и притягивая меня ближе. Я чувствовала твердость в его джинсах, расположив колени по обе стороны его ног, приподнимая сарафан, чтобы он не болтался между нами. Приоткрыв рот, я оперлась на ладони чуть выше его плеч и сплелась с его языком своим, пока мои бедра раскачивались в медленном, чувственном ритме.
Ник застонал, и я почувствовала, как он увеличивается подо мной. Я задвигалась немного быстрее, сильнее прижимаясь к выпуклости в его штанах, задумавшись, было ли это против Бога или против природы заниматься сексом на кладбище, где раньше могла быть церковь, особенно с мужчиной, с которым вы развелись. Но он ощущался так хорошо между моими ногами — моя нижняя часть тела изнывала от желания заскользить по его члену, взять контроль и наблюдать, как он кончает подо мной.
|
|
|
— Ты думаешь неправильно делать это здесь? — я потерла свои губы об его, прежде чем проложила дорожку из поцелуев к местечку за его ухом, где поцелуи сводили его с ума. Я облизала его, прежде чем прижала свой рот к его теплой, влажной коже, и улыбнулась, ощутив, что его тело задрожало.
— Нет, не думаю, что это неправильно. Я думаю, что это самая правильная вещь, которую мы можем сделать прямо сейчас. — Его руки скользнули к моему сарафану, и он стянул мои трусики. — Но давай поторопимся, по этой дороге ездят редко, но здесь не всегда так пусто.
С этим спорить я точно не буду.
Я выскользнула одной ногой из трусиков, оставляя их висеть вокруг другого бедра. Посмотрев через плечо на дорогу и не увидев признаков других людей, я расстегнула его джинсы и взяла его член в руку. Поднявшись на колени, я расположила его у себя между ног, прежде чем погружала его в себя сантиметр за сантиметром.
Ник смотрел на меня с выражением чистого восторга на лице.
— Иисус, — выдохнул он, хватая меня за бедра, — ты такая красивая.
— И такая влажная, — улыбнулась я, немного покрутив бедрами и изогнув спину, чтобы почувствовать давление там, где хотела. Я знала, что у нас было не много времени, но я хотела насладиться этим моментом — летний воздух, сексуальное, твердое тело Ника между моими бедрами, его большой член, наполняющий меня, даже тайный кайф от мысли быть пойманными. У меня никогда не было секса на улице при дневном свете. Это восхитительно раскрепощало. Я скользнула ладонями под его футболку, расположив их на его торсе. Черт, он просто был великолепен — я могла смотреть на этот рот весь день. А эти руки — мои глаза заскользили от его мускулистых, татуированных предплечий к сильным запястьям на моих бедрах. Управляемая руками Ника, я двигалась над его телом, все быстрее и быстрее, напряжение нарастало между нами.
— Да, — зарычал он, его глаза были закрыты, а голова запрокинута назад. — Черт, да. Я кончу... так сильно...
Но я кончила первая, мои внутренние мышцы сжали его член как тиски, прежде чем напряжение ослабло до приятных, плавных сокращений, из-за чего из меня вылетел один длинный протяжный стон. Как только мой оргазм стих, начался оргазм Ника, и я ощутила, как его тело напряглось и задрожало, услышала его стон блаженного облегчения. Боже мой, нам так хорошо вместе. Почему нам должно быть так хорошо?
|
|
|
Рухнув ему на грудь, я уткнулась лицом в его шею, моя грудь поднималась и опадала в такт с его.
Его руки скользили по моей спине.
— О боже мой, я даже не могу думать. Что мы делаем?
Я захихикала.
— Дружим?
— Ох, верно. Друзья.
Я знала, что должна подняться, привести себя в порядок, подумать о последствиях. Но мне было так комфортно, я чувствовала себя умиротворенной, лежа на его груди, пока наши тела все еще были соединены. Ник потирал руками мою спину.
— Коко. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Я села и улыбнулась ему, сжимая его член внутренними мышцами.
— Дай мне догадаться. Твой член на самом деле чертовски счастлив сейчас?
— Нет, — он покачал головой, его выражение лица было серьезным. — Я только что это понял.
— Что?
— Я все еще влюблен в тебя.
Глава
— Пусти меня, — я пыталась подняться с него, но его руки прижали меня к его телу.
— Нет, я хочу поговорить об этом, о нас.
— Ну, я не хочу. И если ты не можешь отделить секс от любви, значит, мы исключим секс из уравнения. Мы уже должны были сделать это.
— Это мои чувства, а не задача по математике.
— Хорошо, — я огляделась, затем подняла руку. — Мне нравится, как ты привез меня туда, где я не могу сбежать, чтобы нарушить правила.
— Ты не говорила, что я не могу говорить о своих чувствах.
Я еще раз попыталась подняться с него, на этот раз он отпустил меня. Теплая жидкость стекала по моим ногам, и я искала салфетку. Если это попадет на сарафан, мне придется переодеться.
— У нас нет салфеток? — спросила я взволнованно.
— Думаю, я забыл их купить. Используй покрывало.
— Одеяло Amish за четыреста долларов?
— Ладно, вот. — Ухватив свою футболку за воротник, он снял ее и протянул мне. — Возьми ее. Я достану другую футболку из машины.
Я взяла футболку и вытерлась, немного отвернувшись от него, а Ник собрал мусор и оставшуюся еду. Закончив, я сложила футболку и натянула трусики. Я была липкой и все еще немного мокрой, но это лучше, чем ничего.
— Ты готов ехать?
— Нет. Я хочу поговорить.
— Ник, я сказала «нет», — я начала вставать, но он крепко схватил меня за руку.
— Тогда позволь мне поговорить. Ты будешь просто слушать.
— Я не хочу слушать.
— Ты затыкаешь меня, чтобы наказать? В этом дело? — спросил он.
— Нет! — Подождите, это же не так?
|
|
|
— Тогда что? Почему ты даже не хочешь выслушать меня? Чего ты так боишься?
Я посмотрела на него, борясь с желанием рассказать ему правду. Я бы победила, если бы он был одет, и я не могла видеть капельки пота на его груди и мое имя рядом с его сердцем. Может, я бы выиграла, если бы его волосы не были в небольшом беспорядке, или если бы не посмотрела на его запястье, где сверкали часы Shinola.
— Это очень длинный список.
Он отпустил мою руку.
— Начнем с...
— Начнем с боязни услышать твое оправдание, почему ты ушел от меня.
— Это не оправдание, ничто не сможет оправдать мой поступок. Это просто объяснение.
— Ну, я не хочу его слышать. Из-за этого я буду чувствовать себя только хуже.
— Почему?
— Потому что неважно, что ты скажешь, факт остается фактом, ты не любил меня достаточно, чтобы остаться, Ник. Ты не любил меня достаточно, даже чтобы попрощаться.
Ник закрыл глаза и выдохнул.
— Продолжай. Чего еще ты боишься?
— Я не доверяю тебе.
Он встретился с моим взглядом.
— Я понимаю. Я сильно обидел тебя.
— Так и есть. Много раз, но особенно в последний. Поэтому ты сколько угодно можешь признаваться мне в любви, для меня это ничего не значит. Тогда ты тоже говорил это. Но все равно разбил мое сердце.
Его губы были сжаты в мрачную линию.
— Это все?
— Очевидно, что я боюсь, что мне снова причинят боль. Я не хочу, чтобы у тебя была эта сила надо мной. Если я не верю твоим словам, если не говорю тебе, что чувствую, если даже не признаюсь в этом самой себе, значит я смогу уберечь свое сердце от новой боли.
— Это нелепо, Коко. Если ты не признаешь чувства, они просто так не исчезнут. Послушай, прошлой ночью мы решили быть друзьями, я понимаю. Но сейчас все по-другому.
— Прошло меньше сорока восьми часов.
Он положил руку на мою ногу.
— Но у нас есть история. Она имеет значение. Все люди знают, что если что-то в прошлом, не значит, что оно мертво и похоронено.
Ох, я знала. Я закрыла глаза, чувствуя, насколько живыми были наши чувства друг к другу. Но также был страх. Уйдет ли он когда-нибудь? Поцелую ли я его когда-нибудь утром с полной уверенностью, что вечером он будет рядом? Вдруг, каждый раз выходя за дверь, у меня будет неприятное ощущение, что он уйдет навсегда?
Хотя с другой стороны, что если я больше никогда не почувствую ни к кому тех чувств, что чувствую к нему? Что если моя первая любовь будет моей последней?
«Подай мне знак», умоляла я вселенную. Что угодно.
Но вселенная молчала.
— Чего ты хочешь от меня? — мой голос был тихим, сдающимся, как и моя защита.
— Прямо сейчас я просто хочу, чтобы ты сказала, что мы можем поговорить о... обо всем. Может, о прошлом, может, о будущем, но я хочу услышать, что ты, по крайней мере, открыта для этой идеи.
«Ты пожалеешь об этом», говорил здравый смысл, но мой голос сказал:
— Ладно. Мы можем поговорить. Но не сейчас, хорошо? Мне нужно некоторое время все обдумать.
— Без проблем. Я буду готов, когда и ты. — Он встал и вытянул руку, чтобы помочь мне. — Я растрепал твои волосы, — сказал он, убирая пряди с моего лица.
— Все в порядке. Думаю, это скорее всего откидной верх, а не ты. Я приведу себя в порядок, когда доедем до Нони. — Мы сложили наши вещи и сложили покрывало. — Хочешь узнать кое-что еще, что пугает меня?
— Что?
— Мне слишком сильно нравится твоя фантазия об альтернативной реальности.
Он искоса на меня посмотрел, уголок его рта приподнялся в улыбке.
— Да? Которая с метлой и четырьмя детьми?
— Да, — я покачала головой, как будто я могла избавиться от этого безумия. Я не хотела детей от него... так ведь? — Что за фигня?
#
Ник вытащил чистую футболку из сумки, и я незаметно поменяла свои влажные трусики на чистую пару, прежде чем мы тронулись. Всю дорогу до фермы мы слушали радио, вместо разговоров друг с другом, и хотя я была сбита с толку, я поняла, что подпеваю старой мелодии Эллы Фицджеральд. Все в этом дне говорило мне расслабиться и наслаждаться жизнью, но я не могла отделаться от ощущения, что все было не так идеально, как казалось. Была ли я параноиком?
Мы свернули к извилистой подъездной дорожке, которая вела к большому старому дому. Я не была здесь годы, но маленькие детали — воспоминания об этом месте копошились в моей голове как рой пчел: качели в виде шины, свисающие с большого старого клена, длинное переднее крыльцо с адирондакскими стульями, которые нуждались в свежей покраске, окно второго этажа из комнаты, в которой я останавливалась, которое использовал Ник, чтобы улизнуть и нанести мне визит. В моей комнате была самая скрипучая на планете кровать. Ник говорил, что Нони ничего не слышала, так что мы могли на ней развлекаться, но я никогда не могла заставить себя заниматься на ней сексом. (Мы делали это на полу).
За домом были сараи и другие хозяйственные постройки, а за забором растянулись поля кукурузы и фруктовых садов. Где-то там было небольшое озеро, в котором мы плавали после пробежки. Я задумалась, не против ли будет Ник пробежаться после обеда, я, кажется, поняла, что мне это нужно. Ник поднял верх, и я помогла ему, нажав на рычаг на своей стороне, прежде чем вышла.
— Как насчет пробежки во второй половине дня? — сказала я, когда мы вытащили свои вещи из багажника.
— Ты взяла с собой одежду для бега? — он посмотрел на меня удивленно, прежде чем наклонился к заднему сиденью за холодильником.
— Да, и купальник. Я помню, как мы бегали здесь, а потом купались. Было весело.
— Так и было, — он закрыл багажник. — У меня тоже есть вещи для бега. Давай поздороваемся с Нони и пойдем. Хотя, — добавил он, поднимаясь по крыльцу, — я не взял купальные принадлежности. — Он пошел вперед, чтобы открыть дверь, и улыбнулся мне через плечо. — Думаю, я буду купаться голышом.
— Купаться голышом! Кто это?
Я улыбнулась, впервые за многие годы услышав голос Нони.
— Черт, ее новый слуховой аппарат. Я забыл, — прошептал Ник, когда мы вошли в прихожую. Время повернулось вспять, когда я вдохнула запах свежеиспеченного пирога и пыльной антикварной мебели — характерным запахом в доме Нони — и услышала хлопок закрытия деревянной двери за собой. Мне снова было девятнадцать. Молодая, распираемая чувствами к Нику и готовая ко всему.
И я была бесстрашной. Абсолютно бесстрашной.
Слева от лестницы перед нами была столовая, а справа была комната, которую Нони называла своим кабинетом. Она сидела в кресле-качалке у переднего окна, с книгой на коленях.
— Привет, Нони. Я привез тебе праздничный торт. Помнишь Коко?
Она подмигнула мне.
— Коко? Подруга лесбиянка?
— Это она. Хотя она совсем не лесбиянка, как хотелось бы. По крайней мере, время от времени.
Я ударила Ника по плечу.
— Ник, ради всего святого. С днем рождения, Нони. Надеюсь, ничего страшного, что Ник привез меня. Я скучала по поездкам сюда.
Нони вытянула руку.
— Подашь мне руку, чтобы я могла подняться, дорогая? — Я взяла ее руку и помогла встать на ноги, прежде чем поцеловала в щеку. За исключением немного седых волос на голове, она не изменилась. Старушечьи очки. Светло-голубой спортивный костюм с ортопедической обувью. Слегка сгорбившаяся поза, отчего она казалась еще ниже. — Посмотри на себя, такая же хорошенькая, как и годы назад. Как этот засранец вернул тебя?
— Еще не вернул, Нони. Ты должна помочь мне. Все это — часть моей схемы, чтобы вернуть ее любовь. — Ник поставил холодильник и поцеловал свою бабушку в щеку, когда я злобно на него посмотрела. Он заручился поддержкой Нони? Нечестно.
— О, она слишком умна для схемы, милый. — Нони сжала мою руку и удержала взгляд. — Тебе придется приложить честные усилия. Она не дурочка. — Затем она посмотрела на него проницательным взглядом, который напомнил мне мою бабушку. — Capisce? (прим. перев. с ит. Понял?)
Ник кивнул, и они обменялись взглядами, из-за чего я задумалась, что именно знала его бабушка.
— Ну как, детишки, вы голодны? У меня есть ветчина. Пойдем, я накормлю вас. — Она двинулась между нами, слегка прихрамывая, а мы с Ником обменялись тайными улыбочками на ее обычное желание уже через пять минут накормить все рты, что проходят через ее двери, и мое сердце неожиданно кольнуло.
— Нет, спасибо, Нони. Мы только что поели. Как твое новое бедро? — Ник поднял холодильник и последовал за ней из комнаты, опуская свою сумку рядом с лестницей. Я сделала то же самое, бросив короткий взгляд наверх, и задумавшись, ждет ли Ник, что мы будем делить комнату вместе.
— Ох, все хорошо, — она дважды постучала по своему бедру и прошла через столовую. — Практически как новое, — толкнув старую дверь, она шагнула в просторную кухню фермерского дома. За последние лет сто она, вероятно, была перестроена несколько раз, но я сомневалась, что за последние двадцать пять лет многое изменилось. Хотя я была сыта, мой рот наполнился слюной при виде двух пирогов на столе, один пирог — решетка, а другой — с крошечными слезинками, вырезанными на его золотистой корочке.
— Я привез торт, Нони. Поставить в холодильник? — Ник поставил холодильник на старый круглый стол на восемь человек, и открыл его. Он осторожно поднял тарелку с тортом и поставил ее на стол.
— Так нормально, — она потянулась в нижний шкаф и вытащила синюю пластиковую крышку для торта, которая треснула в нескольких местах и была заклеена коричневым скотчем. Когда она накрыла торт, мы с Ником посмотрели друг на друга и покачали головой. Нони никогда ничего не выбрасывала, пока этим еще можно было пользоваться.
— Теперь я знаю, что тебе подарить, — сказал Ник. — Новую крышку для торта.
— Чушь, эта еще хорошая. Хотите пиццелли? Мария вчера приготовила его. — Она открыла большой контейнер для маргарина, в котором на самом деле было печенье. — Мы можем перекусить на крыльце, так как сегодня неплохая погода.
Мария была мамой Ника. Я всегда любила ее, но мой желудок странно сжался от мысли, что мне придется встретиться лицом к лицу со всей семьей Ника вечером на праздничном ужине. Что они знали? Какой будет наша история? Мне нужно спросить Ника, что он рассказал им семь лет назад, что означает, открыть дверь разговору о нашем прошлом.
Но, может, настало время.
#
Последнее, что мне было нужно, еще больше еды, но это было домашнее пиццелли. Я не могла отказаться. Мы с Ником взяли его и последовали за Нони на крыльцо. Она выбрала кресло-качалку, а мы с Ником сели на стулья. От первого укуса печенья — сладкого, легкого и восхитительного — я улыбнулась, вспомнив, как Анджелина сказала анусовое, вместо анисового.
— Что смешного? — спросил Ник.
Захихикав, я рассказала им историю, немного поморщившись, когда произносила «анус» рядом с Нони. Но Ник громко смеялся, качая головой.
— Не могу дождаться встречи с этой девушкой.
— Она довольно оригинальный человек, — я дожевала свое последнее печенье и думала, взять ли еще одно.
— Эй, эти стулья надо немного покрасить, Нони. — Ник провел одной рукой по отшелушивающийся поверхности. — У тебя есть краска? Я могу сделать это перед завтрашним отъездом.
— Думаю да. В сарае. Ты можешь спросить своего дядю Билла, он знает.
Если я правильно помнила, Билл управлял фермой, а его семья жила где-то в доме на обширной территории. Но у него было много родственников — я никогда не могла запомнить всех.
— Эй, Ник, — сказала я, вспомнив наш вчерашний разговор об истории его семьи: — Давай спросим Нони о фото.
— Каком фото? — спросила Нони.
— Свадебное фото Папы Джо и Крошки Лупо. Моя мама дала мне копию, чтобы я повесил ее в ресторане.
— Это красивая фотография, мне любопытно, когда она была сделана и хотелось бы что-нибудь узнать о невесте. — Я подтолкнула ногу Ника носком сандалия. — Ник почти ничего о ней не знает, даже имя.
Нони рассмеялась, ее затуманенные голубые глаза осветились, как у старого человека, когда речь заходит о давнем прошлом.
— Все называли ее только Крошка. Даже я была выше, чем она, хотя в свои лучшие годы я была примерно 154 сантиметра. Но ее звали Фрэнсис. Фрэнсис О'Мара. Она была ирландкой, настоящей чертовкой.
— Мужчины Лупо любят чертовок, — Ник подтолкнул меня в бок.
— Так и есть, — согласилась Нони, решительно кивнув, что было эквивалентом «дай пять» у бабушек. — Но также Крошка была любезной. Она знала, каково это, войти в большую итальянскую семью и попытаться вписаться. Всю свою жизнь она была добра ко мне.
— Я рассказал Коко, что папа Джо был контрабандистом во время сухого закона, — сказал Ник.
Она кивнула.
— Правильно. Он с бандитами возил виски из Канады. Истории, которые они рассказывали... как в кино или что-то подобное. — Она рассказывала байки подпольных баров о побегах и мафиозных похищениях. Каждая деталь приводила к еще дюжине историй из уголков ее памяти, и мы с Ником слушали ее почти час с отвисшей челюсть и широко открытыми глазами.
— Это удивительно, — сказала я. — Все это на самом деле происходило?
Нони пожала плечами.
— Они говорили, что да. В любом случае, это хорошие истории. Хотя история любви папы Джо и Крошки тоже великолепна. Когда-нибудь я расскажу ее.
— Любовь с первого взгляда? — восторгалась я.
— Ну, он так говорил. Она сказала, что терпеть его не могла в течение многих лет. Но он сломил ее…
— Мы хороши в этом, — Ник толкнул меня в плечо.
Проигнорировав его, я наклонилась вперед на своем стуле.
— Вы должны записать все это, Нони. Я могу помочь, — предложила я. — Я могу печатать, пока вы будете говорить, что помните.
— Великолепная идея, — сказал Ник.
— Ладно, конечно, — Нони наклонила голову. — Знаешь, где-то здесь у меня есть старый фотоальбом семьи Лупо. Может быть, в чемодане на чердаке. Я не могу больше туда подниматься, но, вы, детишки, можете поискать.
— Мы определенно сделаем это, — Ник встал и потянулся. — Мы с Коко хотим пойти на пробежку перед ужином. Может, поплавать. Хорошо? Или я нужен тебе сейчас?
— Нет, нет. Вы можете идти. Я немного посижу здесь. Ужин будет не раньше семи.
— Хорошо. Сегодня готовлю я, Нони, поэтому даже не пытайся приготовить ужин без меня, — пригрозил он, предложив мне руку, чтобы подняться со стула.
— Я могу пустить тебя на свою кухню, Ник Лупо, но этого не случится, если я поймаю тебя купающимся голышом в моем озере. Скажи этому мальчишке держать свои трусы на себе, Коко.
Я улыбалась, когда он помог мне подняться на ноги.
— Скажу, Нони. Можете рассчитывать на меня.
Ник придержал дверь открытой и последовал за мной в дом. Я подхватила свой чемодан и направилась наверх, шепча через плечо:
— Твои трусы останутся на тебе, мальчик. Слышишь меня?
Затем я вскрикнула, когда он поймал меня одной рукой за талию, прижал крепко к своему телу и пронес меня остаток пути наверх.
— Следи за тем, кому приказываешь, маленькая девочка. Во мне течет бандитская кровь, и она горяча.
Бандитская кровь.
Черт.
Глава
Я упорно бежала, подошва моих «Найк» поднимали пыль на грунтовой дороге. Мое тело взрывалось, охваченное энергией, подпитываемое разочарованием и адреналином, и эти чувства усиливались по мере того, как быстро я бежала.
— Иисус, Коко, не спеши. — Ник с легкостью поравнялся со мной, хотя я была рада слышать его тяжелое дыхание. — Ты вымотаешься еще на первой миле.
— Не поспеваешь? — подразнила я, вытягивая ноги, чтобы удлинить каждый шаг.
Вместо ответа он набрал такую скорость, которую я бы никогда не смогла достичь.
Затем он пробежал примерно тридцать метров вперед и начал бежать задом, пока я его догнала.
— Эй, кексик. Почему так долго?
Я толкнула его в плечо, он повернулся, и мы снова побежали бок о бок.
— Нечестно, — задыхалась я. — Твои ноги гораздо длиннее моих.
Он опустил взгляд на мои голубые шорты для бега.
— Не знаю, для меня твои ноги выглядят довольно длинными. Длинные и сексапильные, и как будто умоляют оказаться вокруг моей шеи. Что скажешь, если мы остановимся отдышаться?
— Нет, ты знаешь, как много калорий я употребила за последние двадцать четыре часа? Я буду продолжать бежать, даже если это убьет меня. — Не обращая внимания на острую боль в левом боку, я сильнее напрягла руки и снова увеличила скорость.
— Кажется, это и произойдет. Почему бы тебе не сохранить немного агрессии на потом? Это меня возбуждает.
— Ты возбуждаешься от всего.
— Правда. По крайней мере от того, в чем замешана ты.
Мы бежали в тишине несколько минут по грунтовой дороге, пока не попали на развилку: слева было поле, справа — густые деревья.
— Как далеко ты хочешь бежать? — спросил он.
— На три мили, — задыхалась я. — Как всегда.
— Идеально. Мы добежим до той ямы, развернемся, а затем направимся на восток через деревья, чтобы вернуться сюда. — Он указал направо. — Озеро в той стороне.
— Идеально. — Я немного замедлилась и глубоко вздохнула в попытке облегчить боль. В конце концов она ослабла, и мой разум переключился с тела на сердце, которое болело по другому поводу. Мне нужно было задать себе несколько тяжелых вопросов.
Что я на самом деле делала с Ником? Да, я нуждалась в этом договоре, чтобы он обеспечил кейтеринг на вечеринке Анджелины, но мы оба знали, что он задолжал мне услугу и без этого совместного уик-энда. Мне нужно было упорно спорить, что быть друзьями и заново узнавать друг друга не то же самое, что спать под одной крышей. Я должна была. Но правда была в том, что я хотела согласиться. Я хотела провести с ним время под одной крышей. Наедине. С другими. Одетыми. Голыми. И готовить вместе.
Болтать. Выпивать. Смеяться.
Целоваться.
Принимать душ вместе.
Трахаться.
Боже. Мои шорты становились влажными и совсем не от пота, а мою грудь покалывало в спортивном бюстгальтере. Не помогало и то, что он был прямо рядом со мной, потный и без футболки, тяжело дышал, пока его мышцы напрягались. Прежде чем мысли о сексе пустили под откос весь мой процесс самоанализа, я абстрагировалась от них и попыталась понять, что на самом деле чувствую к Нику.
Когда посмотрела на него, на меня обрушилось сразу все: бабочки запорхали в моем животе, трусики стали влажными, и мое сердце парило, как и много лет назад. Когда я подумала о его успехе и о том, как он упорно трудился, чтобы достичь его, я ощутила гордость и счастье. Когда я думала о ферме, о разговорах с Нони об истории их семьи, я чувствовала, что каким-то образом принадлежу этому. И подумав о том, что я больше никогда не вернусь сюда, что завтра попрощаюсь с Ником, что вернусь к своему обычному распорядку дня, к жизни с родителями и отсутствию секса — я почувствовала пустоту. Нет, хуже, чем просто пустоту. Печаль. Одиночество. Тоску. Обреченная проводить бесчисленные ночи наедине с вибратором, доставляя себе удовольствие, думая о Нике — и вот тогда я поняла, что мой дом будет пуст.
|
|
|
