Уральцы и алтайцы 1. Финно-угры

В предыдущей главе было продемонстрировано, что индоевропейские языки, вероятно, сформировались где-то на равнинах южной России или западного Туркестана путем смешения языков, на которых люди говорили в неолите или раннем медном веке. Один из двух языковых элементов в этом сплаве определен как финно-угорский, который в то же время составляет одно из двух подразделений уральско-алтайского языкового типа, фундаментальное единство которого находится под вопросом[458]. Смешение финно-угорского с элементом Б, породившее индоевропейские языки, произошло не ранее последних двух веков IV тысячелетия до н.э., вскоре после усвоения народами Западной Азии земледелия и животноводства, и до внедрения хозяйства бронзового века населением равнин севернее Кавказа и Иранского нагорья. Финны, в то время внесшие такой большой вклад в индоевропейский язык, должно быть, были постоянными жителями этих равнин во время своей встречи с носителями кавказской речи, с которой их язык объединился. В то же время они неизбежно должны были внести вклад и в создание расовой смеси, с которой мы связали получившийся в результате индоевропейский язык.

Исторические финно-угры, о которых мы часто упоминали ранее без особых разъяснений, включают в себя, во-первых, все финские племена центральной и северной России, эстонцев и балтийских финнов, а также саамов (лопарей), говорящих на архаичном финском диалекте; во-вторых, предков мадьяр, булгар и сибирских остяков и вогулов[459]. Во времена их первого упоминания в исторических источниках в античный период они, видимо, находились в центральной и северной России. Финны были сконцентрированы по среднему течению Волги, к западу от территории, занимаемой балтами и славянами; угры – между Волгой и Уралом. Они повторили поведение своих индоевропейских соседей в том смысле, что они занимали единую территорию, из которой потом стали распространяться. Движение на юг в историческое время замедлилось из-за скифов и сарматов; однако до появления этих конных кочевников они, должно быть, контактировали с кавказскими народами, которые могли включать в себя таинственное доскифское население – киммерийцев, остатки речи которых напоминают речь современных черкесов[460].

Финская экспансия произошла в уже историческое время после начала н.э. Она состояла из следующих движений: миграции предков прибалтийских финнов на северо-запад, в основном в результате славянского и летто-литовского давления – это произошло в то же время, что и славянское проникновение в Россию; продвижение булгар в Болгарию в VII в. и мадьяр в Венгрию под руководством тюрок; миграция остяков и вогулов через Урал к истокам Оби в XIII в. До известной финской экспансии скифский барьер замедлял использование земледелия как главного средства к существованию среди финских племен, расположенных к северу от кочевников. Многие из финнов в действительности жили главным образом охотой и рыболовством вдоль лесных потоков, составлявших истоки Волги, Дона и Днестра. Но вряд ли финны в доскифские времена не знали земледелия: жившие на пахотной земле обрабатывали ее по меньшей мере к временам Геродота.

Свидетельства о расовом составе финнов скудны, но их невозможно интерпретировать неверно. Одна небольшая серия из десяти черепов, датируемая примерно VI в. до н.э. – тем же временем, что и древнескифский период, – идентифицирована как предки поволжских финнов во время их единства[461] (см. приложение 1, кол. 49). Они происходят из захоронений Полянки и Маклачеевка, из бывшей Вятской губернии в пермской финской области к югу от современной Коми-Зырянской республики. Эти могилы принадлежали к так называемому ананьинскому культурному слою. Ананьинская культура[462] состояла из сочетания влияний Сибири, Кавказа, Скифии и Скандинавии. Она не прекратила свое существование неожиданно, а постепенно развилась в цивилизацию исторических поволжских финнов. Таким образом, можно рассматривать эти черепа, хоть и малочисленные, как представителей предков финнов до начала их исторической экспансии.

Эта небольшая группа из семи мужских и трех женских черепов в общем однородная, хоть и не абсолютно. Все эти черепа по своему расовому типу европеоидны. Их лица немного шире, чем у большинства средиземноморских групп, но несильно. Их носы, за исключением одного крайне лепторинного мужчины, мезоринные или хамеринные; но таковы же носы у многих древних дунайцев. Форма черепа мезоцефальная или долихоцефальная, у одного мужчины указатель достигает 83; свод умеренно высокий, лоб обычно прямой, а надбровные дуги умеренные.

В этих черепах нет ничего нового и ничего специфически монголоидного. Они сильно напоминают другую небольшую серию из восьми мужских черепов из захоронения Полом в том же районе, что и ананьинские захоронения[463] (см. приложение 1, кол. 50), датирующиеся временем с IX в. н.э., и известно, что это финны пермской группы. Из-за их небольшого количества нельзя найти никаких различий, которые были бы статистически действительными. Третья группа с нижней Волги, представляющая мордвинов XIV в., схожа с ананьинскими и пермскими черепами, за исключением того, что она крайне длинноголова – ее указатели сконцентрированы в диапазоне от 71 до 73.

При метрическом сравнении первых двух групп финских черепов со всеми ранее изученными европейскими сериями обнаруживается, что они без труда подходят к диапазону индоевропейцев железного века. В целом они больше всего напоминают членов промежуточной группы с бо́льшими размерами; также они в значительной степени напоминают скифские черепа. Но еще ближе они к минусинским черепам. Они немного меньше, чем германский тип, но у них такие же высота свода и ширина лица. По форме носа и высоте черепа они напоминают дунайцев неолита.

Новости о расовом положении этих древних финских черепов будут сюрпризом для тех ученых, которые видят в финнах группу монголоидных эмигрантов из Азии. Однако неоспоримо, что в своей основе, если не полностью, они были европеоидами, несмотря на небольшое количество материала Дебеца. Также нельзя выводить финнов из мезолитических обитателей лесов; можно предполагать только их небольшое влияние. Далее, в древней ананьинской серии во всех семи черепах, кроме одного, можно найти узнаваемые особенности, характерные для шнуровиков. Таким образом, на основе этого финно-угров можно рассматривать (до их экспансии в их исторические места) как европеоидов смешанного происхождения, по своему основному типу дунайцев с некоторым брахицефальным элементом, а также крайне длинноголовыми вариациями. Первый элемент уже знаком нам в форме шнурового типа; второй нельзя определить точно, но он европеоидный. Его единственное заметное отличие от других в той же серии – это бо́льшая ширина черепа. Этот широкоголовый элемент совершенно отсутствует в поздней группе с нижней Волги, от которой у нас есть только черепные указатели.

Открытие Дебеца, что финно-угры изначально были чистыми европеоидами и, более того, не являются местным сохранившимся палеолитическим или мезолитическим населением, находится в абсолютном согласии с современным состоянием языкознания, которое делает их форму речи одним из двух равнозначных элементов в основе индоевропейского праязыка. Они не только были, но по логическим соображениям и должны были быть в широком смысле средиземноморцами.

По таким же логическим соображениям это открытие не отменяет гипотезу о том, что потомки мезолитических охотников и рыболовов сохранились до современности в лесах дальнего севера, а также то, что некоторые из них могли избежать растворения в тех финских племенах, которые мигрировали даже за пределы Пермской земли в прохладные истоки Арктического океана. Однако эту теорию очень трудно проверить, ибо, если мы посмотрим на древнюю расовую историю северного лесного пояса[464], мы найдем очень мало скелетных данных. Существующий материал почти полностью происходит из Латвии, Эстонии и области озера Ладога – т.е. областей севернее и западнее исторического финского центра. Он включает черепа шнурового типа, как смешанные, так и нет, а также некоторое количество трудноопределимых черепов, не подходящих в обычную европейскую картину. Многие из них брахицефальные, некоторые же, возможно, зачаточно или частично монголоидные.

К сожалению, описание этих черепов не позволяет ясно определить их расовое положение. Подобные им спорадически появлялись в сериях позднего неолита и бронзового века в Польше и на равнинах южной России – очевидно, как инородные элементы с севера. Но их количества было недостаточно, чтобы изменить господствующий характер населения областей к югу от лесного пояса, из которых они появились, как и костяные шлемы блуждающих жителей лесов.

Таким образом, почти до III в. Европа (возможно, за исключением самого дальнего арктического берега) не знала завоеваний монголоидных народов. Западная Азия, от Босфора до Инда и равнин к востоку от Каспия также не знали их. Но с прибытием гуннов эта пустота была вскоре заполнена.

 

 

Тюрки и монголы

Чтобы обсудить движения азиатских народов в Европу, начиная с первого нашествия гуннов до завоеваний турок-османов в XVI в., необходимо кратко обозреть события в Средней и Восточной Азии, предшествовавшие этим вторжениям и ускорившие их.

С того времени, как предки индоариев появились в Русском Туркестане, чтобы позже спуститься в холмы северо-западной Индии, большая часть этой травяной равнины была родиной иранцев. Когда их родственники восходили на горы, которые приведут их в Индию и Ирано-афганское нагорье, эти иранцы предпочли остаться. Очевидно, они отлично адаптировались к своему степному окружению (возможно, что-то заимствовав), особенно при помощи пастушеского кочевничества, при котором главным инструментом мобильности была лошадь. Через перевалы они двигались на восток, что привело их в Кашгарию, и здесь они вошли в контакт с Китайской империей. С другой стороны, они двигались на запад в Европу, где мы уже изучили их в виде скифов и сарматов.

К северо-западу от обширных иранских владений, в Монголии, некоторое количество полуземледельческих, полупастушеских племен, обладая овцами, а также, возможно, крупным рогатым скотом и повозками, но, очевидно, не лошадьми, привлекли в древние времена внимание китайских историков. К 800 г. до н.э. мы слышим о народе, называемом хунну, который постепенно играл все более важную роль, и в конце концов стал господствовать во всей Монголии[465]. Уже в более поздние времена, которые Макговерн помещает между 541 и 300 гг. до н.э., хунну, очевидно, использовали лошадей. Видимо, они получили этих животных от иранцев или тюрок вместе с целым комплексом кочевого образа жизни. Китайские источники позднее III в. до н.э. описывают хунну как типичных жителей равнин, поразительно похожих на скифов во многих отношениях.

Около шести веков от 400 г. до н.э. до 200 г. н.э. составили период величия хунну в Монголии, во время которого они постоянно совершали набеги на Китай и завоевали Китайский Туркестан. Однако, несмотря на их завоевание, иранские языки и таинственный тохарский Б сохранялись в городах до 800 г. н.э. или даже более позднего времени. Со временем китайцы приняли меры по освобождению от этих неприятностей и смогли нанести хунну настолько серьезное поражение, что те полностью оставили эти территории и ушли на запад.

Последнее упоминание о хунну в китайских источниках датируется временем около 170 г. н.э., а спустя два века на берегах Дона появляются гунны. Макговерн представил убедительные аргументы, доказывая, что это один и тот же народ; что их проход через Азию привел их в пространство, свободное от историков, между сферами китайских и византийских хроник. В этом промежутке появляется только одно светлое пятно: в 290 г. н.э. Тигран Великий из Армении нанимал подобных людей в качестве солдат.

История гуннов в Европе не требует тщательного рассмотрения. Разгромив остроготов и заставив их уйти на запад, гунны отправились в современную Венгрию, которую они сделали своей штаб-квартирой. Отсюда они организовывали походы на Рим, Германию и Францию, где Аттила был побежден в битве на Каталаунских полях в 451 г. н.э. После его смерти два года спустя гунны отступили в Восточную Европу, и многие из них объединились со своими родственниками булгарами. Булгары жили между угорскими и финскими племенами на средней Волге и Каме, где под их предводительством возникло большое государство, процветавшее в VIII–XIV вв.

Тем временем гунны в Средней Азии нападали на Месопотамию, Персию, Афганистан и Индию; вероятно, тюркское проникновение в центральную Сибирь также датируется периодом между 200 и 400 гг. н.э. Этот промежуток в два столетия отмечает начало большой экспансии тюркских народов, так как гунны, как их союзники и родственники, должно быть, говорили на языках, родственных турецкому, многие из которых сейчас мертвы.

Когда мы рассматриваем путь гуннов в Европу в общем контексте истории Старого Света, он прекращает быть странным вторжением ужасных и непобедимых варваров, появившихся из ниоткуда, как поначалу казалось византийцам и римлянам. Гунны были народом, подвергшимся влиянию высокой китайской цивилизации; если они были бесписьменными, то все же культурными, и в любом случае соответствовали своим испуганным противникам, встреченным ими в Европе. При изучении деталей этого завоевания мы видим, что это не был просто один поход, а целая серия, в которую были вовлечен запутанный беспорядок имен. Главные позиции среди пришельцев после гуннов занимали авары, прибывшие в VI в. Гунны считали их своими родственниками и обращались как с равными, и позднее слились с ними, отступив кто в Венгрию, кто на Дон после того, как в VIII в. их разгромил Карл Великий.

История Центральной Азии, начиная с упадка гуннов до возвышения монголов примерно тысячу лет спустя – это просто повторения одной и той же темы: какое-то неизвестное племя становится значительным, завоевывает лидерство среди других и возглавляет новые завоевания все увеличивающейся сложности. История южной России стала крайне запутанной, так как степи Дона служили конечной точкой почти всех этих движений.

После авар пришли тюрки, называемые «тю-кю», потомственные обработчики железа, бывшие древним кланом хунну. Они разгромили авар в 546 г. н.э. и поселились у Каспийского моря, откуда совершали свои походы. Они дали свое имя всей языковой группе алтайской семьи, на языках которой, видимо, говорили все они, включая гуннов. Вероятно, их речь вытеснила многие формы речи их союзников.

В виде печенегов и куманов (половцев) в X и XI столетиях новые волны тюрок двигались через южнорусские степи до Дуная. Как сельджуки, тюрки завоевали Малую Азию и сражались с крестоносцами; как турки-османы, они победили сельджуков, вынесли монгольское нашествие, захватили Константинополь и дошли до Балкан и Вены. Но тем временем в XIII в. другие тюрки под предводительством монголов, в первый раз названные татарами, появились в юго-восточной Европе до османов; и в XIV в. последовали орды настоящих монголов, оставив постоянные поселения на Кавказе, в калмыцких степях и в Крыму.

В XV столетии ситуация в Восточной Европе начала меняться: Московское княжество наращивало свою мощь, и азиатские завоеватели откатывались на восток по мере того, как степи заселялись славянами. Под игом тюрок и монголов старое население не исчезло: аланские колонии существовали до XIII в., а русские колонии жили под защитой тюрок-хазар. Таким же образом тюрки и монголы не исчезли с наступлением славян, и их колонии в середине славянской территории до сих пор многочисленны.

Документов о завоевании Европы гуннами и родственными им аварами множество. Эти вторжения произошли вскоре после экспансии германских народов на восток и явились первой причиной того, что готы и вандалы не нашли постоянного дома в бывшей стране скифов. Они также произошли перед большой экспансией славян, двигавшихся на восток в промежутке между завоеванием Центральной Европы гуннами и обширной миграцией на запад предков мадьяр под предводительством Арпада.

Бесспорно, что гунны появились в Европе в большом количестве, и то, что они принесли с собой совершенно чуждый для Европы расовый тип, отчетливо засвидетельствовано в записях многочисленных историков того времени, среди которых можно упомянуть Иордана, Сидона, Апполинария и Приска. Эта авторы единогласно описывали гуннов как низких, широкоплечих, плотно сложенных, смуглых, плосконосых, почти безбородых и кривоногих. Некоторые авторы описывают авар одинаковыми с гуннами, но другие – как менее ужасных по внешности. Согласно византийцу Иордану, авары разгромили ираноязычных алан, потомков сарматов, испугав их не храбростью, а своими лицами.

В тщательном исследовании Бартуца, на чьей работе почти полностью основывается следующая часть, неоспоримо продемонстрирован точный расовый состав этих завоевателей[466] (см. приложение 1, кол. 51). Многие из гуннских и аварских погребений весьма обширны и содержат в общем тысячи черепов. На многих из этих захоронений, особенно в захоронении Мосонсентьянос[467], были найдены чисто монголоидные скелеты без их европейских последователей или европейской примеси.

В этих захоронениях Бартуц обнаружил два четко дифференцированных монголоидных типа. Первый, который он обозначает как тип А, долихо– и мезоцефальный со средним указателем 75,5 у мужчин и 77 у женщин. Эти черепа большой длины и значительных размеров. Лоб очень узкий, виски резко изогнуты, а скуловые дуги искривлены в боковой плоскости. Затылок узкий и конический на конце. В профиль лоб кажется особенно низким и наклонным. Вертекс попадает сильно за брегму, а профиль изогнутый по всей длине. В затылочной области линия прикрепления шейной мышцы составляет мощный тор.

Свод этого типа ниже, чем можно найти в любой европейской группе. Фактически он самый низкий среди всего человечества, с диапазоном по высоте от 120 до 130 мм. Надбровные дуги, подчеркнутые сильной покатостью лба, сильно выраженные, но область надпереносья плоская, орбиты округленные, а нижняя граница часто выдается вперед дальше, чем верхняя. Носовые кости длинные, узкие и плоские, так что носовые кости иногда не выступают за скулы. Нижние границы носового отверстия округлены и сглажены. Скулы очень большие и выступающие, клыковой ямки нет вообще, а верхнечелюстная (гайморова) пазуха, лежащая над ней, так вздута, что поверхность кости в этой точке часто поднята. Зубная дуга нёба U-образная. Нижняя челюсть тяжелая, но, однако, подбородок развит слабо. Вся подносовая часть лица очень большая. Рост этого типа, посчитанный по длинным костям, составляет 164,4 см для мужчин и 153,1 см для женщин.

Тип Б также является чисто монголоидным, но он брахицефальный, со средним указателем 83 для обоих полов. Лоб также низкий, но гораздо шире и более четко изогнутый, затылок округлый и широкий, и череп в целом шарообразный, хотя свод все еще низкий. Лицо широкое и низкое, орбиты ниже, нос менее лепторинный, скуловые кости менее отчетливо монголоидны, чем в случае типа А. Носовые кости короче, нёбо шире и круглее, подбородок более выступающий. Этот тип характеризуется более низким ростом – 160,9 см для мужчин и 158,2 см для женщин.

Благодаря старательным исследованиям современной русской школы физической антропологии выяснить азиатские связи этих двух типов несложно. Тип А можно найти среди современных тунгусов[468], и он имеет долгую историю в Сибири, так как он распространен среди многих сибирских народов, включая палеоазиатов, и типичен для многих неолитических черепов, обнаруженных по соседству с озером Байкал[469]. Тип Б принадлежит монгольским народам, и в особой чистоте обнаруживается у бурят, культурно и, возможно, расово представляющих монголов до времени их экспансии. Современные бурятские черепа – одни из самых больших по объему из известных.

В большей части гуннских и аварских захоронений тип Б встречается чаще, чем тип А. Однако тип А господствует в захоронениях, принадлежащих аварам. Аварские захоронения также содержат во многих случаях промежуточные типы, что показывает, что они начали смешиваться с европеоидами или в Средней Азии, или в Европе, или в обеих этих областях; в некоторых захоронениях белый элемент находится в большинстве. Однако правящие классы гуннов и авар, видимо, отделялись от остальных и сохранили свои монголоидные расовые типы чистыми через столетия политического господства. В наиболее богатых могилах, показывающих, что завоеватели были важными людьми у власти, монголоидный тип чист. Две могилы известных аварских героев содержат скелеты, принадлежащие к чистому типу Б.

Идентификация Бартуцем типа А как связанного в основном с гуннами, а Б – с аварами кажется достоверной. Эти типы свободно смешивались, что показывает тот факт, что в отдельных могилах, содержащих мужчину и женщину, они часто оказываются принадлежащими к разным типам. В подобных случаях смешанных браков нет связи между типом и полом, что указывает на общественное равенство типов А и Б. Очень вероятно, что первоначальное смешение этих типов происходило еще в Монголии, а не в Европе. Также присутствие многочисленных промежуточных форм подтверждает эту свободу взаимодействий. Отдельные гуннские черепа, найденные даже в нижней Австрии и Франции, можно легко связать с черепами из Венгрии, и в известных случаях они принадлежат к типу Б[470].

Дальнейший свет на физические характеристики гуннов проливает изучение волос с голов гуннов из могил этого периода. Образцы волос очень густые, прямые и черные, как сажа[471]. По цвету и форме эти волосы классические монголоидные, но эта тонкость ставит под сомнение то обобщение, что все волосы монголоидов должны быть грубыми, особенно так как продемонстрировано, что волосы американских индейцев в этом отношении весьма разнообразны.

Неопровержимые свидетельства из венгерских могил совершенно рассеивают теорию, что гунны могли быть во многом европеоидны по расовому типу. Если хунну были предками гуннов, то древние обитатели Монголии были определенно монголоидами и принадлежали к двум важным расовым элементам, существующим там и сейчас, – тунгусскому и собственно монгольскому. Это ясно и логично представляет предысторию Средней Азии. Это именно то, что можно было ожидать.

Но также необходимо обнаружить, какова была природа европеоидного расового элемента, впитанного аварами. Это можно сделать при помощи изучения некоторых наименее монголоидных погребений. В погребении Ютас[472] (см. приложение 1, кол. 52) только 5 из 24 черепов демонстрируют какие-либо следы распознаваемых монголоидных черт. Далее, выборку из Ютас можно использовать для проверки. Четырнадцать мужских черепов находятся ниже 78 по черепному указателю и очень похожи на череп из минусинской подсерии: менее выраженное родство присутствует между ней и скифскими и армянскими черепами железного века. Сходство со славянскими и германскими черепами, которые больше, выражено слабее. Поэтому можно с уверенностью сказать, что эти немонголоидные авары принадлежали к общей средиземноморской расовой семье и что по крайней мере некоторые из них принадлежали к нордической группе железного века. Более чем вероятно, что они были по большей части включены в ряды авар в Средней Азии до прихода в Европу. Изучение черепов с другого кладбища Тисадерз[473] (см. приложение 1, кол. 53) делает это практически очевидным.

Макговерн обнаружил некоторое количество китайских источников о хунну и других тюркоговорящих «варварах», которые описывают их как волосатых, большеносых и частично светловолосых. В более поздние времена Чингисхан, как предполагают, был рыжеволос и зеленоглаз. Следовательно, возможно, что какой-то азиатский нордический элемент, найденный в погребениях Ютас и Тисадерс, был ассимилирован аварами до того, как они покинули Монголию, но вряд ли это влияние могло проникнуть во всю гунно-аварскую нацию: об этом свидетельствуют чисто монголоидные захоронения – такие как Мосонсентьянос.

Во всяком случае, как говорит Бартуц[474], из размеров и количества аварских захоронений очевидно, что эти завоеватели сыграли значительную роль в заселении не только Венгрии, но также и соседних стран Центральной Европы, так как люди, которых авары привели в бассейн Дуная, не ушли с прекращением аварского правления.

В то же время авары не уничтожили предшествующее население, включающее, среди более древних элементов, славян и германцев, а превратили их в своих данников и вассалов. Далее, в дни Аттилы богатство гуннов привлекало к царскому двору многих ремесленников и авантюристов, среди которых было много итальянцев. Сообщение Приска делает очевидным[475], что столица Аттилы содержала очень разнородное население.

Великая миграция в Венгрию, принесшая предков современных венгров-мадьяр, произошла в конце IX и начале X в., когда венгерский национальный герой Арпад привел мадьяр в Венгрию, где после коллапса гуннской державы поселились множество славян. Мы уже видели (см. стр. 238), что эти славяне частично переняли физические черты гуннов. К 906 г. н.э. венгры чувствовали себя в Венгрии как дома; в двух последующих столетиях они приняли христианство и приглашали поселенцев многих национальностей, включая мусульман и иудеев, помочь им занимать землю. Эти пришельцы вместе с довенгерскими славянами составили крестьянство, платящее подати.

Мадьяры были уграми из области между Волгой и Уралом, частично отюрченные печенегами и другими народами, но сохранившими свой финно-угорский язык, хотя и испытавший сильное тюркское влияние. В этом отношении они напоминают древних булгар – полутюркизированных финнов, которые несколько десятилетий раньше пересекли нижний Дунай и поселились в Болгарии вдобавок к славянам, которые только недавно заняли эти земли. В Болгарии славянский язык пробился наверх и заменил финский; в Венгрии господствующим стал угорский, а славянская речь в большой степени исчезла. Тем не менее, славянская культура слилась с угорской и тюркской, произведя современные венгерские формы.

У нас нет физических останков древних финских завоевателей Булгарии, но останков угров времени занятия страны, как венгры называют его, достаточно. Как и следовало ожидать, эти древние мадьяры, приведенные в Венгрию Арпадом, были монголоидами только в небольшой степени[476]. Некоторые из черепов, найденных в богатых могилах, демонстрируют определенные монголоидные черты, но у других они по большей части отсутствуют. Большинство мадьяр принадлежали таким же финским типам, которые следовало ожидать из нашего предыдущего изучения финнов России, а меньшинство состояло из динарцев или арменоидов[477].

В любом случае в Венгрии того периода жило весьма смешанное население. В целом, сводя все элементы вместе, можно сказать, что его рост был низким, а средняя форма головы – мезоцефальной. С тех пор венгры стали более короткоголовыми, как и русские и южные немцы.

Угры, оставшиеся в восточной России, оставались относительно незаметными во время всей этой неразберихи, связанной с миграциями мадьяр и булгар. Но в XIII в. или где-то в это время они по каким-то причинам – возможно, из-за нового тюркского давления – массово пересекли Урал и основались в западном стоке Оби. Здесь они разделились на два племени – вогулов на склонах Уральских гор и остяков в нижнем течении притоков и вдоль самой Оби. На их новой родине их культура изменилась, чтобы лучше подходить более суровому окружению, и только живущие в южном стоке Оби все еще занимались земледелием во время русских завоеваний.

Достаточная серия черепов, датируемая временем между этой миграцией на восток и прибытием русских примерно тремя веками позже, демонстрирует смешение между первоначальным финским типом, с которым мы уже ознакомились, и монголоидами Сибири и Средней Азии двух типов, уже обнаруженных в ранних гуннских и аварских погребениях[478]. Невозможно определить, сколько этой монголоидной крови было привнесено в Европу, а сколько намного позже в Сибирь.

Мы уже знаем о присутствии нового физического типа, связанного с тюрками, в венгерский период: среди мадьяр он составлял меньшинство. Когда мы изучаем черепа печенегов и половцев как в Венгрии, так и в России[479], мы видим, что этот новый тип стал господствующим среди этих более поздних тюрок в Восточной Европе. В нем иногда присутствуют монголоидные черты, но в латентном состоянии. Эти черепа очень большие, умеренной высоты, крайне брахицефальные и с плоским затылком. Лбы покатые, надбровные дуги иногда тяжелые, лица очень широкие, а также очень длинные. Орбиты умеренной высоты. Носы узкие, и хотя часто низкие в корне, часто выдаются в переносице, указывая на выпуклый профиль.

Эти половецкие черепа, очень хорошо представленные серией Дебеца, включающей 14 взрослых мужчин, намного длиннее и шире, чем исторические армянские черепа[480], и как длиннее, так и шире по размерам лица. По длине, размерам носа и орбит, а также тенденции к уплощению затылка эти две группы одинаковы. Они также больше, чем альпийские черепа из Центральной Европы, и намного больше их по размерам лица; они также больше и монголоидного типа Б, представленного большой серией среднеазиатских теленгетов; у них намного более высокий свод и шире лоб, чем у последних, и даже немного больше лицо.

Таким образом, рассматриваемый тип, ставший типичной тюркской формой во многих областях, нельзя объяснить простым помещением его в арменоидную или динарскую категорию. По размерам и пропорциям свода самая близкая параллель этим черепам – это британские черепа бронзового века; но сходство здесь далеко от идентичности, так как британские лица, хотя и почти такие же по ширине, намного короче. В том же смысле тюркские черепа напоминают палеолитические и мезолитические брахицефальные типы из Европы и Северной Африки.

Так как нам почти ничего неизвестно о древней скелетной истории Средней Азии к востоку от Анау и югу от Минусинской области, было бы бессмысленно тратить время, рассуждая о непосредственном происхождении этого типа. Как и с многими другими проблемами, мы должны отложить ее серьезное рассмотрение до раздела о современных народах, а здесь указать только на небольшую серию в десять черепов с востока Русского Туркестана, датируемую временем между 600 и 900 гг. н.э., – похожую, но с несколько меньшими формами свода[481]. В то же время несколько отдельных тюркских черепов из центральной Сибири, датируемые VII или VIII в. н.э.[482], весьма похожи на черепа половцев.

После гуннов и тюрок появились монголы, позже перенявшие конную культуру азиатских степей. Их родиной были окрестности южного берега озера Байкал, и до того, как стать жителями равнин, они были охотниками и рыболовами. Самое раннее упоминание о них в китайских источниках принадлежит VII в., когда они жили в области севернее Урги до кромки леса. Они считали, что произошли от голубого волка, и от этого животного до Чингисхана прошло только восемь поколений.

Их завоевание большей части известного мира началось в первой половине XIII в. и закончилось два поколения спустя со смертью внука Чингисхана – Кублай-хана. Монголы были недостаточно многочисленны для того, чтобы совершать все свои завоевания самостоятельно, и они объединили большинство среднеазиатских тюрок в свою армию. Отсюда возникла путаница с монголизированными тюрками и тюркизированными монголами, и, без сомнения, с как монголизированными, так и тюркизированными иранцами. У нас недостаточно скелетного материала, чтобы распутать этот клубок, но мы должны полагаться на монгольские и бурятские черепа из самой Монголии, чтобы определить их расовый тип. Это был просто гуннский тип Б в относительно чистой форме, который сегодня можно найти особенно среди бурят. Отсюда заселение монголами калмыцкой степи принесло чистый брахицефальный монгольский тип в Северное Причерноморье и в равнины нижней Волги, где целые лагеря типичных монголоидов можно видеть и сегодня.

В общем, собственно монголы не повлияли на расовый состав Европы так, как тюрки. Их влияние было спорадическим в большинстве пересекаемых ими областей и сильным только в юго-восточной России и отдельных колониях, до сих пор существующих на Кавказе. В других местах оно просто освежило элементы, уже принесенные гуннами и аварами.

Чтобы этот обзор уральцев и алтайцев не был неполным, мы должны упомянуть и о другой группе – самоедах, живущих к востоку от остяков в области Оби и кочующих вдоль арктического побережья России до Кольского полуострова, где они встретили саамов.

Современные самоеды, несмотря на свое соседство с сибирскими уграми, по большей части принадлежат к центральному брахицефальному монголоидному типу – типу Б Бартуца, классическому бурятско-монголоидному типу[483]. За исключением сегодняшнего времени, они никогда не оказывали влияния на расовый состав Северной Европы.

 

 

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: