 |
Глава 2, в которой Андрей знакомит Бакалавра с Марией Каиной, Мария сообщает о смерти Симона, а Данковский получает от Марии список Приближенных
|
|
|
|
День первый
Участники:
Даниил Данковский, Бакалавр
Пётр Стаматин, архитектор
Андрей Стаматин, архитектор
Мария Каина
Виктория Ольгимская младшая, Капелла
Станислав (Стах) Рубин, прозектор
Виктор Каин
Георгий Каин, Судья
Владислав Ольгимский младший, Харон
Ласка, смотрительница кладбища
Ева Ян, хозяйка «Омута»
Клара, Самозванка
Марк Бессмертник, режиссер
Катерина Сабурова, Хозяйка Земли
Александр Сабуров, Комендант
Артемий Бурах, Гаруспик
Юлия Люричева, хозяйка «Невода»
Владислав Ольгимский старший, Большой Влад, Боос
Хиннарэ Чешвел, степняк
Тая Тычик, Мать-настоятельница
Спичка, беспризорник
Григорий Филин, Гриф
Песчаная язва, печать обреченных
Нина Каина, Алая Хозяйка
Глава 1, в которой Бакалавр прибывает с Город и приходит в дом к Петру и Андрею Стаматиным. Похмельный Петр бредит Ниной и Многогранником, Андрей проводит ликбез и вызывается проводить Данковского к особняку Каиных.
Глава 2, в которой Андрей знакомит Бакалавра с Марией Каиной, Мария сообщает о смерти Симона, а Данковский получает от Марии список Приближенных
Глава 3, в которой Станислав Рубин и Бакалавр устраивают консилиум в доме Виктора Каина, который проясняет обстоятельства смерти Симона. Виктор рассказывает об их визите Георгию Каину, а Судья пишет письмо Харону.
Глава 4, в которой Капелла узнает о смерти Симона, предчувствие ведет ее по следам Бакалавра, а Петр Стаматин рисует ее портрет.
Глава 5, в которой Харон встречает в Степи странное существо, интересуется колодцем и просит у кладбищенской смотрительницы Ласки землекопов, а землекопы покидают его жилище в панике. В поисках слушателя Влад приходит в «Омут».
|
|
|
Глава 6, в которой Ева Ян принимает в гостях Харона и Капеллу
Глава 7, в которой Андрей Стаматин приходит в «Омут» и делится слухами.
Глава 8, в которой Бакалавр знакомится с Евой Ян, а Харон сообщает ему о смерти Исидора Бураха.
Глава 9, в которой Клара появляется на Кладбище, знакомится с Катериной Сабуровой и Лаской. Катерина отправляет ее к Александру Сабурову. Марк Бессмертник наблюдает со стороны.
Глава 10, в которой Клара приходит к Александру Сабурову, а тот просит доказательств, что она - чудотворница
Глава 11, в которой Гаруспик приходит в себя на Станции и находит тайное убежище отца на Заводах. Текст частично утрачен.
Глава 12, в которой Капелла в компании Марка Бессмертника дожидается Гаруспика в Сквере, а потом передает ему список Приближенных. Текст частично утрачен.
Глава 13, в которой Юлия Люричева в поисках связей приходит к Капелле, Виктория узнает о появлении Клары и вносит свой вклад в реконструкцию ночных событий.
Глава 14, в которй Юлия посещает Сабуровых и узнает много нового о Кларе, Симоне и Исидоре.
Глава 15, в которой Клара получает от Катерины список Приближенных и ищет возможность сотворить чудо, но вместо того чтобы излечить, убивает.
Глава 16, в которой Бакалавр получает порцию предсказаний и предостережений от четы Сабуровых, что только утверждает его в скепсисе.
Глава 17, в которой Харон возвращается в родительский дом, встречает в Сквере Гаруспика, обрисовывает ему обстановку в Городе, обещает поддержку Ольгимских и рассказывает о колодце. Текст частично утрачен.
Глава 18, в которой Харону не удается заключить мир с Сабуровым
Глава 19, в которой Гаруспик заручается поддержкой Большого Влада и отправляется на поиски Бакалавра
Глава 20, в которой Харон встречает в Степи Таю, говорит ей о болезни в Термитнике и приводит к Боосу. Тая просит Гаруспика о помощи и призывает Бооса к ответу за закрытый Термитник и за назначение неумелого Старшины. Большой Влад убеждает Таю пока не пускать в Термитник Гаруспика.
|
|
|
Глава 21, в которой Мария утешает Петра Стаматина
Глава 22, в которой Петр рисует афишу по заказу Бессмертника, а заканчивает его портретом.
Глава 23, в которой Стах приходит к Молчащему дому в поисках учителя, Юлия – ответов, а Мария – по наитию. Стах уверяется в виновности Гаруспика, а Мария и Юлия следуют за Бакалавром на Кладбище
Глава 24, в которой Виктория гадает, Ласка рассказывает Капелле о Кларе, а Хиннарэ Чешвел и Капелла находят на Кладбище умирающего. Виктория узнает о закрытии Термитника.
Глава 25, в которой на глазах у Капеллы, Хиннарэ, Бакалавра, Юлии, Марии и Гаруспика Клара творит Чудо, Гаруспик оправдан, а о Песочной Грязи узнают все.
Глава 26, в которой Сабуровы называют Клару дочерью
Глава 27, в которой Харон, Капелла, Гаруспик, Бакалавр присутствуют на Пантомиме Бессмертника
Глава 28, в которой Харон видит в Колодце крысу и теряет сознание, а Капелла приходит на помощь
Глава 29, в которой Спичка рассказывает Стаху о ночи в доме Исидора, а Песчаная чума тянет к ним свои лапы.
Глава 30, в которой Андрей приводит Петра в порядок
Глава 31, в которой к Петру и Андрею присоединяется Ева, и, дождавшись Бакалавра, они отправляются в кабак
Глава 32, в которой Петр, Андрей, Ева и Бакалавр поминают Симона, а Гриф узнает об эпидемии.
Глава 33, в которой Виктор Каин обещает свою жизнь Нине
Глава 1, в которой Бакалавр прибывает с Город и приходит в дом к Петру и Андрею Стаматиным. Похмельный Петр бредит Ниной и Многогранником, Андрей проводит ликбез и вызывается проводить Данковского к особняку Каиных.
Станция
Даниил Данковский, бакалавр медицинских наук, почтенный человек и уважаемый учёный, широко известная в узких кругах фигура, жрал пыль возле гигантской железнодорожной станции. Вид её непрезентабельный и гнетущий являл собой неблагоприятное первое впечатление об этом местечке. Абсолютная архаичность наблюдалась и в поезде, в котором столичный доктор прибыл в эту провинцию. Выспаться в поезде ему не удалось, и под глазами светила науки уже предательски наливались цветом тёмные круги.
|
|
|
Сойдя с поезда, Данковский сверился с присланной ему неделей раньше бумагой: район Кожвенный, север Земли. Что такое Земля, бакалавр понятия не имел, однако здраво рассудил, что дорогу лучше спросить у местных, нежели...
Даниил бросил взгляд на мрачного степняка, управлявшего поездом. Было в нём что-то отталкивающее и...
"...нечеловеческое"- подсказал сам себе бакалавр. И вправду, что-то химерическое было в этом мрачном шофёре.
Но химеры Данковского не увлекали. Более всего его интересовал сейчас приём, который в общем-то было бы неплохо ему оказать.
подняв воротник плаща, Даниил покрепче сжал саквояж и двинулся в сторону города.
Студия Стаматиных
«По городу ходят странные слухи... Симон Каин мертв? Или Исидор Бурах? Я никак не могу понять, кто же из них умер?... Мне кажется, они сговорились против меня и хотят окончательно запутать бедного Петра...»
- Да, брат, непонятно... - произнес он, упершись тяжелым взглядом в статую, единственную, которую не успел пока продать - Лицо Духа. - Говорят, что Исидора убили... говорят, его сынок постарался, так он уже в городе, получается, да? Нет, погоди... не убили его... я ничего не слышал... - Петр протер глаза и снова уставился на свое творение, однако не помогло: вся комната плыла перед глазами, словно убаюкивая архитектора. - Слышал...? О чем я хотел спросить... ах да, слышал, гости явились в город, брат? Не только сынишка Бураха.
Петр не ждал ответа от статуи, просто продолжал монотонно рассказывать ей о новостях в Городе. В Столице сплетни текли медленным течением, зато здесь, даже дети с Многогранника узнавали новости буквально через час после происшествия. Глубинка, Степь, здесь к подобным новостям относятся с особенным трепетом.
- Помнится, когда мы с братом приехали, здесь такую бучу подняли... Чуть ли не государственные преступники с Город прибыли. Нет, про брата - оно-то и так, но меня тоже к этому приплели, - с тоской протянул Стаматин, неловким движением заправляя волосы за ухо. Они постоянно лезут в глаза - это дико неприятно и пробирает до мозга костей. «И все-таки, брат, добрые здесь люди, искренние. Особенно дети, что бегают по городу. Только я чего-то не могу понять... почему они бежали из Многогранника?» Петр пододвинулся на стуле к столу, и опустил на него голову. Прикосновение к щеке отполированной деревянной поверхности было очень приятным, немного холодящим и бодрящим. Но не для Стаматина, который только недавно опустошил бутылку твирина и его сильно клонило в сон. «Покой... покой...» Глаза сами собой закрываются, отпуская разум на волю, душа улетает в путешествие по этому милому городку, изучая все, что происходит вокруг. Так и расползаются слухи - во снах. Вот женщина рассказывает соседке о шабнак-адыр, которая пришла из степи, чтобы утопить Город в крови, смешно. А вот и гость из Столицы. Девочка... Дикий степняк... Их так много, но в то же время они одни. Бедные люди... почему-то. Щегол, дикарь и беспризорница? Интересная компания. Так о них будут отзываться по всему Городу.
|
|
|
Петр сквозь дрему усмехнулся и снова открыл глаза.
- Нельзя спать в такой ответственный день, брат, - снова бросил он статуе и поднялся на ноги.
Город с первого взгляда произвёл впечатление если не отрицательное, то вязкое в своём неуловимом липком духе. Стилистика домов не вписывалась ни во что, что мог припомнить из своих скудных познаний об архитектуре Данковский. Путь его пролегал через несколько больших улиц, через небольшую речку, и теперь - в плотно застроенный район, не слишком примечательный даже издали.
Поминутно сверяясь с дикой в своей примитивности картой и поймав пару беззаботных детишек, "тем не менее имеющих нечто суровое в самом своём виде, будто на лицах отпечатался след степного происхождения" Даниил без труда нашёл нужное направление, хотя плотность застройки несколько раз его смутила и чуть было не завела в тупики.
Нужный дом не казался роскошным или аккуратным, не в пример рядом стоявшему за деревянным забором особняку. Напротив, указывали на некую незавершённость леса и причудливо установленная на них лестница, уводящая прямо в небеса, кажется.
"Что, впрочем, неудивительно. Братья эти когда-то были архитекторами. Кто знает, что они сотворили с собственным домом?"
Данковский свернул карту и бережно убрал её в карман, к письму почтенного Бураха. Дорога позади была неблизкая, от станции пришлось идти своим ходом почти час, и Данковский, признаться, надеялся на кратковременный хотя бы отдых.
Бакалавр тронул дверную ручку, с опаской ступив к двери под леса. Он пожелал постучаться, однако дверь оказалась не заперта. Открыв её вовнутрь, Данковский не без удивления заглянул вовнутрь, прикрыл за собой, начал подниматься по бросившейся в глаза винтовой лестнице, которая была единственным путём куда бы то ни было.
|
|
|
"Любят они лестницы, смотри-ка..."
Подъём был крутым и узким. первая площадка встретила бакалавра запертой дверью и предложением подниматься дальше.
-Эй!- как можно деликатнее крикнул он наверх, не найдя лучшего позывного.
"Может, я всё же ошибся домом?.."
- Э, брат, ты это слышал? - рассеянно протянул Петр, оборачиваясь. Позади никого не было, что не удивительно: редкий гость посещает дом Петра. Но голос доносился точно не с улицы, а откуда-то сзади... Но никого не было, что за чертовщина! - Брат? - чуть громче позвал он, словно бы и не ожидая увидеть на пороге Андрея Стаматина. - Дух? Ты вернулась? Почему голос такой... грубый? Я знаю, ты здесь, Дух, я слышал тебя...
Допив для храбрости плескавшийся на дне бутылки твирин, Петр протер глаза и уставился в потолок, будто разгадка этой жуткой "тайны" кроется в потрескавшейся штукатурке. Да, дом гениального архитектора выглядел хуже некуда, особенно изнутри: пыльный пол, грязные каменные стены, на которых еще местами наблюдались оборванные куски красных обоев. А мебель вообще была в дефиците: кроме широкого стола, заваленного чертежами и эскизами («...и бутылками твирина...»), и запыленной ванны, не было больше никаких обыкновенных человеческих удобств. Вообще, это все подвергало сомнению причастность хозяина дома к искусству.
В комнате витал неприятный резкий запах, от одного этого "аромата" уже хотелось бежать на край света, но Петр поклонялся твирину, он давно привык к этому дурману, что однажды вскружил ему голову.
- Нет, брат, не дух это, не дух совсем... Нет, правда. Вообще не дух, - пожимает плечами Петр и возвращается в свой укромный угол, из которого архитектора выбил чей-то настойчивый зов. Навязчивый, как люди Браги, что рыщут по ночам в Городе. Однажды Петру "посчастливилось" напороться на них, что ж, после того, как Петр за кружкой твиринового экстракта рассказал об этом брату им "посчастливилось" напороться на Андрея. Хороший все-таки у него брат. - Да, было дело... Больше не буду ходить по Дубильщикам ночью, обещаю, брат, - голос его слышен даже на первом этаже, только вот с кем обитатель этого странного дома говорит? В помещении никого нет ведь...
"Господи, уж куда нелётная принесла! Что за место?"
Бакалавр был почти уже уверен, что попал не туда, однако просто так уйти ему уже не позволяли приличия и этика. Данковский слышал сверху невнятное бормотание, разговор будто какого-то тихого безумца с самим собой. Отдельных слов было не разобрать, так бывает с людьми, которые не стремятся быть услышанными, а говорят для себя. "Внутрь себя. Самому себе,"- уточнил Данковский, поднимаясь наверх.
-Больше не буду ходить по Дубильщикам ночью, обещаю, брат...- сообщил голос, отчего-то теперь кажущийся отдалённо знакомым. Гортанный, чуть гнусавый, надтреснутый.
"Да ну!"
Комната оказалась просторной, но полной затхлого запаха (каких-то трав или настоев, вероятно, но спиртное угадывалось в этом сонме безошибочно, хотя и не сразу).
Было здесь нечто такое, что человека здравомыслящего повергало в смятение: фантасмагорические чертежи и зарисовки по всем стенам, а то и вовсе на полу, невероятное количество бутылок "явно не с виноградным соком" и неприглядного вида чугунная ванна прямо посреди помещения.
Сам человек, говоривший из угла, выглядел плачевно, но в чертах лица Данковский живо узнал одного из братьев. Уж что-что, а рожи их у него на всю жизнь в памяти впечатались. Даниил шагнул ближе к нему, тут же задев носком ботинка сиротливо катавшуюся по полу бутыль.
-Ты ли это... Пётр?
"Сказал наугад. Молодец, Данила."
Близнецов он нередко путал. Но из двоих Стаматиных только Петра он мог представить в таком фантастически загашенном состоянии и нелепой обстановке. Был ли он, интересно, способен сейчас хоть немного посмотреть по сторонам и приметить своего бывшего приятеля?
Данковского в городе не ждали. Его единственными знакомыми здесь были беглые архитекторы, и оставалось только молиться, чтобы они не выставили явившегося к ним на порог с вещами доктора.
"И чтобы у него хватило ума и памяти меня узнать."
Кто назвал по имени несчастного Петра? Тот же самый голос, что чудился ему несколькими мгновениями ранее. Петр медленно повернулся к гостю лицом, он внимательно всматривался в лицо мужчины, стоявшего буквально в нескольких от самого Петра. Лицо расплывалось, поэтому было трудно уловить знакомые черты. Но голос действительно был знаком.
- Пётр... да, это мое имя. Назовешь меня Андреем - тоже не ошибешься, - протянул Петр, прищуриваясь, чтобы разглядеть лицо своего нежданного гостя. - Выпей со мной, брат, - Петр передвигался по комнате медленно и неловко. Да и вообще он был неуклюжим, в отличие от своего брата, который с грацией в пьяном виде описывал круги по столу с ножами в руках.
Стаматин принялся разливать твирин по стеклянным кружкам невообразимой формы - они представляли из себя нечто кривое и изогнутое - даже не удосужившись спросить имени столичного гостя (знает имя Петра - значит, человек хороший). То, что мужчина прибыл из столицы, было ясно по его выговору, манере речи, да и поведению. Сам Пётр уже давно избавился от столичных манер, стал обыкновенным провинциалом.
- Да, выпей со мной, брат, выпей за Город, за Башню, брат, - голос сиплый и монотонный, да и, судя по интонации, хозяин был еще и не совсем трезв. Взглянув на две кружки, Пётр нахмурился. И вот тут проявилась их семейная ловкость рук: Стаматин подхватил падающую со стола опустевшую бутылку и, не проронив ни капли, вылил твирин из одной кружки обратно в родной сосуд. Вторую же он поставил на стол перед Бакалавром. - Слышно что на улицах, брат? Говорят, гости в Город едут, так? Слухи быстро ползут, они как тысячи гадких ящериц, как черви они проникают в сознание, заставляя мозг шевелиться. Кстати, мозг шевелится? Он ведь живой, так?... что-то я не понимаю.
Архитектор опустился на единственный стул, будто бы напрочь забыв о гостеприимстве, глотнул живительного эфира из бутыли и вдруг встрепенулся. Он уставился абсолютно ничего не понимающим взглядом на Данковского.
- Ты кто, брат?
-Выпью за твоё остроумие,- отодвинув в сторону от греха подальше предложенный ему напиток, Данковский склонился, пытаясь разглядеть в полумраке лицо Петра "или то, во что оно превратилось".
Рожи эти не в силах изменить ничто - не родилось ещё верзилы, который так поломает Стаматиным челюсти, что их почившая давным-давно мама бы не узнала. Однако черты архитектора исказились будто сами собой: по лику явно угадывались следы давнего и беспробудного запоя. "Да не водкой палёной, а дрянью какой-то, какую только здесь и варят..."
Данковский читал когда-то давно у древнего фантаста о людях, в чьём облике безошибочно читался так называемый "инсмутский вид", по названию городка, где они жили. Что-то подобное случилось, видимо, и со Стаматиным: что-то в новом нём выдавало сходство с теми детишками, которых бакалавр встречал по дороге. Жаль только, названия этого места он так и не удосужился спросить, иначе бы живо окрестил своё открытие как-нибудь похоже.
Пётр нёс почти бессвязную ерунду, и бакалавр мог думать уже только о том, как бы выведать у него, где найти брата. Он и к спиртному всегда был выносливей, и помнил Даниилово лицо куда как лучше.
Неожиданным стал резкий вопрос Петра, будто протрезвевшего от одного глотка из горла:
-Ты кто, брат?
"У него даже, кажется, взгляд прояснился."
-Что, совсем не узнаёшь моего лица?- озабоченно осведомился доктор, ставя саквояж на пол рядом с собой и опираясь ладонями на коленки. Машинально отметив расширенные зрачки, бакалавр уставился Стаматину в глаза, заставляя сделать то же самое,- Столица, университет, помнишь ещё? Даниил Данковский, с медицинского. Гость я тот, о котором, верно, говорят. "Хотя о намерении приехать я только Исидору и сообщил. А впрочем, мало ли, кому этот пенёк уже успел обо мне рассказать?.."
Осень выдалась хмурая и жаркая одновременно. Воздух был пропитан запахами павших листьев, сыростью, да травами, что пробирались из степи в город, захватывая любое свободное от мощеных улиц пространство, но к запахам можно было привыкнуть ровно также, как и к дурманящей твири, что теперь, казалось, росла возле каждого дома. "Богатый урожай будет," - отметил про себя Андрей, когда, прихватив бутылочку особо приятной на вкус настойки, запер кабак и спустился к реке. Тихое журчание Жилки успокаивало, а прохладный воздух - рассеивал туман в голове.
Нырнув под строительные леса, Стаматин дернул дверь их с Петром дома. Скрипнули петли, отозвалась тихим гудением лестница - будто приветствуя нечастого гостя; сверху что-то неразборчиво бубнил брат, видимо, вновь разговаривая со своими Духами. "Надо бы его предупредить, чтобы дверь запирал." - В который раз напоминал себе Андрей, поднимаясь на третий этаж - в студию-мастерскую Петра. И непонятно было, кого он собирался защищать закрытыми дверьми - любимого брата и их имущество от тех грабителей, что еще не прослышали о том, где живут Стаматины или же самого Петра - от окружающего мира? В любом случае, на душе было гораздо спокойнее, когда Андрей точно знал, где и в каком состоянии находится его брат. Вспомнишь о неприятности - она тут как тут: родной голос сменился чужим, хотя и смутно знакомым. Взлетев по оставшимся ступеням, даже не обратив на этот раз внимания на страшненькое незаконченное изваяние то ли Нины, то ли Марии Каиной, Андрей был готов тут же напасть на неизвестного, что вторгся в их владения, но, приметив вычурный длинный плащ, заслышав имя посетителя - широко улыбнулся.
- Ба, какие неожиданные гости! - по-дружески хлопнул он по плечу скрючившегося бакалавра. - Даниил! Тихий омут с чертями!
Также не отличившись особой вежливостью, Андрей отобрал у Петра пустую бутылку и присоединил ее к прочей стеклянной таре. Хитро подмигнув брату, старший явил на свет новую настойку, часть которой тут же перекочевала в одну из витиеватых кружек.
- Как там в столице? Как ты сам? И что вообще позабыл в этом забытом всеми богами месте? - Свалив в кучу заметки и наброски Петра, - "Разберется потом, не маленький,"- Андрей уселся прямо на крепкий стол возле брата, с жадным интересом готовый внимать любым новостям от столичного гостя.
Петр будто бы и не заметил, что его незваный гость отказался от выпивки, быть может, он это приметит, когда поймет, что на столе остался недопитый твирин. Кстати, стоило бы еще заказать его в ближайшем кабаке (да, да, именно в Андреевском), а то бутыли заметно опустошаются. Как говорится, не по дням, а по часам.
- Столица... университет... Даниил... Данковский? Медицинский... - протянул Петр, пытаясь понять, о чем же таком толкует данный гражданин. Они, наверное, знакомы. - Хорошо, будешь Даниилом, брат. Как скажешь называть, так и буду, - простодушно пожав плечами, Стаматин протер один глаз. Тут он понял, что гость пытается заглянуть ему в лицо, отчего Петру стало не по себе, и он поспешно отвел взгляд, даже повернулся к Бакалавру спиной. Петр сел на стул лицом к спинке, низко опустил голову, ссутулился и вздохнул. - Ты тот, что продавал мне холсты? Так ты вроде помер... брат убил.
Петр икнул, содрогнувшись всем телом. Он неуверенным движением потер свой чуть крючковатый нос и вдруг встал, едва не зацепившись ногой за ножку стула. К счастью, Стаматин устоял на ногах: пропитым людям нередко везет. Петр задумчиво обвел взглядом свою халупу и тяжело вздохнул. Родные стены...
- Так, брат... ты пришел навестить Петра, я так тронут, - даже выговор у Стаматина стал более провинциальным, если раньше он произносил все слова четко, то теперь проглатывал окончания, а иногда (даже часто) вообще забывал завершить свою длинную и немного занудную реплику. - Выпьем еще, брат. Я ждал именно тебя.
«Редкий гость посещает этот дом... даже поговорить не с кем за бутылкой твирина...»
Удивительно было наблюдать за тем, как Петр держится на ногах, казалось, одно лишнее движение, сквозняк или еще что похуже - и Петр распластается на полу. Но нет, извините. Когда на третий этаж стремительно ворвался Андрей, Петр промычал какое-то тихое "брат..." и с ничего не понимающим видом стал наблюдать, как старший (хоть и на пару минут, но старший!) из близнецов вырвал у него бутылку и стал готовить...
Лучше бы он поесть приготовил, сказали бы обыватели, но для Петра новые настрои из дурманящей твири были манной небесной. Он потянул руку за этой самой кружкой, которую держал в руке Андрей, даже не обращая внимания на то, как обошлись с его эскизами.
- Пришел, брат, пришел. Видишь, Даниил? Брат вернулся.
Несколько быстрых и лёгких шагов сзади привлекли внимание Данковского, но не хватило реакции, и доктор не успел обернуться на них, слишком увлекшись зрительным истязанием Петра, которому такое внимание вряд ли доставляло много удовольствия. Хотя визит Даниила его, похоже, расшевелил.
А вот на тяжёлую руку на плече, как и на вечно бодрый навязчивый голос Данковский откликнулся сразу - чуть колени не подогнулись под такой искренней дружеской силой. Удержался бакалавр на ногах, да и и кивнул-таки приветственно возникшему стремительно и стихийно Андрею. Тот, в отличие от брата, изменился едва ли. Может, прибавилось мускулов да нескольких то ли шрамов, то ли рубцов на лице, о происхождении которых не догадывался только ленивый.
-Твоими молитвами, Андрей, Столица стоит, и я живу,- пробормотал наполовину под нос себе Даниил, косясь на пальцы старшего Стаматина, соединённые меж собой занятной весьма конструкцией. Полетели в сторону бумаги, и Андрей уже разливал очередную текуче-горючую субстанцию, не особенно заботясь о том, чтоб не перемешать её с той, что ещё бултыхалась на дне стаканов, и готовился слушать что угодно от нежданного гостя.
"Нет, а вот этот здесь пропадает. Здесь ему не развернуться..."
-Работа, работа привела... Искал одного человека, да и вспомнил, что оставили вы адресок, отчаливая из Столицы, когда за вами собак спустили... А теперь вот и на меня те псы поглядывают.
Данковский перевёл взгляд на Петра, не слишком потревоженного фактом прихода брата. Его вообще волновала только кружка замысловатой формы в его руках. Вместе они являли просто восхитительную картину. Что-то из раннего Гигера.
Сравнения Даниила показались Андрею презабавными. И ведь действительно - вовремя братья уехали, вовремя согласились последовать за Ниной - а то не ровен час, сгнили бы в каменных мешках под зорким взглядом Инквизиторов.
- Значит, ты в каком-то роде тоже беглец, - кивнул Андрей, отвлекаясь от гостя и переводя внимание на Петра, чьи руки уже готовы были цепко схватиться за стакан. Петр выглядел бледным и нездоровым. Как обычно. И как обычно не было смысла вытаскивать его на ночные посиделки в кабаке - все же не та компания требовалась брату, не эта интеллигенция, которую прошибало на поэтический лад только под действием твирина. Отдав, однако, младшему настойку и не забыв в знак поддержки сжать его плечо, Андрей снова повернулся к Данковскому.
- Нечего тут делать, Даниил. Место сухое, сонное, того и гляди - застрянешь и не выберешься. Садись, - на всякий случай Андрей соизволил немного подвинуться на оккупированном столе, чтобы столичный щеголь смог примостить туда не только свои телеса, но и нехитрый багаж. - А кого искал-то? Я тут многих знаю, может, смогу подсказать. А если не я, то Петр подсобит, так?
"Хотя нет, определенно надо брата вытащить к себе, - решился Андрей, внимательно всмотревшись в темные круги под глазами близнеца, - Развеется, с людьми пообщается, на Марию поглядит, если та соизволит явиться. Как-никак, дочь и мать похожи, а Нина всегда его вдохновляла."
Приезд Данковского наверняка уже не был ни для кого секретом - в этом чудном провинциальном городишке любая весть распространялась с ужасающей скоростью. И ведь когда кто успевал передавать? Не дети ли, чьи глаза за всем уследят, а ноги - везде пронесут? Сам Андрей уже представлял, как бакалавр выходит из их дома, как оборачиваются ему вслед и шушукаются местные - считая, что тот не слышит и не замечает. Это в свое время раздражало самого Андрея, но он привык, как привыкал практически ко всему. Оставалась только тупое недовольство, что вяло трепыхалось где-то на задворках сознания.
- А где остановиться планировал? - осенило, наконец, Стаматина. Гостиницы тут не было и в помине, судя по вещам, собирался Даниил в спешке, судя по тому, что забрался к Петру - не уточнял заранее, где кого из Стаматиных можно найти, чего уж говорить о том безымянном, на встречу с которым так спешил Данковский...
Петр не обращал ни малейшего внимания на разговор двух своих посетителей, его яро интересовал настой, что держал в руках теперь уже сам младший брат. Голова сходила с ума, гудела, а Стаматин искренне считал, что очередной твириновый настой поможет справиться с дикой болью и сумасшедшим стуком в висках. Петр снова приземлился на стул, да-да, тот самый единственный стул, снова напрочь позабыв о том, что у него люди в гостях. В последнее время у него часто бывали провалы в памяти... или нет? Хотя, не важно.
Брат дружески сжал его плечо, и Петр на мгновение почувствовал прилив сил. Хоть на мгновение, но пьяная пелена "сползла" с его глаз, дав возможность Стаматину трезво (в кой-то веки) оценить ситуацию.
- Ты его знаешь, брат? - растягивая слова, произнес архитектор. - Говорит, гость он, говорит что-то про университет, брат... я не помню, брат, честно, не помню.
Петр смотрел на брата виноватым взглядом, будто бы оправдывался, но тут его взгляд снова упал на кружку с плескавшейся в ней зеленоватой пахучей жидкостью, и Петр отвлекся от разговора вновь. Тонкие пальцы с выпирающими костяшками крепко обхватили кружку и поднесли ее к слегка подрагивающим губам конченного алкоголика. Но нет, Петр пил твирин не жадно, делая огромные глотки, а медленно, вытягивая из кружки по капле (все-таки из Столицы он, как ни крути, даже пить приходится культурно. Хоть как-то). Но Петр имел свои мотивы: в последнее время Андрей не так часто поставлял ему твирин, приходилось так своеобразно экономить, растягивать, так сказать, удовольствие.
Петр задумчиво выкорябывал на столе ногтем какой-то рисунок. Но самом деле, даже с виду красивый и аккуратный дубовый стол вблизи выглядел более чем плачевно: весь в рубцах, залитый местами твирином, кое-где липкий...
- Эх, брат... тяжелый твирин... черный, брат. Черный, - говорил ли это он Андрею или же просто бормотал себе под нос - неясно, но настой он с удовольствием допивал из кружки. Услышав свое имя из уст Андрея, Петр встрепенулся, - что, брат? Звал меня?
"Намеренно он брата, что ли, спаивает? Вон, у того глаза как у наркомана в ломке. Погляди, как он в этот стакан смотрит. Будто господа бога на дне увидел..."
Чувство чего-то дурного бакалавра не покидало с того самого момента, как он переступил порог этого дома. Он помнил разительно других Стаматиных: блистательных и ярких; сумасшедших и отчаянных, но великолепных в своём безумии и прекрасных в грехе. Он помнил, что худые черти в их глазах во всём своём безрассудстве оказывались на головы выше столичных снобов и интеллигентов. Братья были объектами тайных вздохов девочек из хороших семей и благопристойных дам в годах. А сейчас было гадко даже представить, какие девки окружают близнецов.
Они прекратились ни много ни мало - в запойного алкоголика и конченного уголовника. Не взглянешь без тоски и сожаления.
"А скоро, Данила, и ты превратишься в посмешище, если позволишь себе просто так бежать."
-Я, может, и согласился бы с тобой, Андрей,- проговорил Данковский, не сводя глаз с Петра, упоённо, с каким-то благоговением глотавшего отраву,- Да только городишко этот - мой последний шанс. Я ищу здесь человека, который может вернуть доброе имя мне и моим единомышленникам... Одним фактом своего существования.
Даниил счёл лишним садиться на стол, однако приглашение старшего Стаматина принял и опёрся на столешницу поясницей, что всё же принесло некое облегчение затёкшей напряжённой спине. "Стоит ли ему говорить? На смех же поднимет... А что, если и впрямь укажет нужную сторону?"
-Мне писал Исидор Бурах, однако я не знаю, где его искать, да и не горю особенным желанием встретиться с ним. Я здесь ради Симона Каина.
Бакалавр ошибся, он сказал "Симона" с ударением на "о". В Столице отчего-то было распространено такое имя, у него был знакомый профессор СимОн СимОнович, так, по крайней мере, тот величал сам себя. Лингвистические нормы требовали обратного, однако языковые познания Данковского не были достаточными, чтобы знать это.
Что же должно было навалиться на молодого медика, чтобы его спасение пряталось в столь неприглядном месте? Хотя, насколько помнилось Андрею, Данковский всегда отличался несколько.. радикальными суждениями и взглядами. Как знать, может, и его умозаключения не пришлись по нраву тем, кто сидит повыше.
- Медицинский, Пётр. Помнишь - просторное здание, тебе колонны очень нравились? Мы же с Даниилом после одной весьма бурной ночи сдружились - вместе в подворотне какой-то прятались, дабы служаки не нашли, да не упекли на день за решетку.
Беспомощность брата больно кольнула сердце. А ведь поначалу, пока была жива Нина, пока строился Многогранник - все было просто замечательно. А после эпидемии все рухнуло. Страшное время, недоброе - оно и унесло за собой частичку доверия братьев друг к другу; оба в какой-то момент замкнулись в своем мире, не пустив к себе другого, упустили момент, когда следовало поддержать и успокоить. Оставалось лишь надеяться, что однажды все образуется - ведь время так и не смогло разделить Стаматиных окончательно.
- Каины! - в голос Андрея закрались нотки удивления и воодушевления. Эта семья реформаторов и творцов снова дала о себе знать. Яркие и сильные, Каины наверняка смогли бы вывести город на берегах Горхона на новый уровень развития, если только не оставит свою тоску Виктор, если Мария обретет всю свою силу Хозяйки... Интересно, знал ли Даниил об этой силе - невообразимой, воодушевляющей, нереальной, которой обладали лишь несколько женщин, чудесным образом оказавшиеся в одном городе? Наверняка нет. Острому уму ученого вряд ли удастся принять сам факт существования таких возможностей. Хотя, если он приехал встретиться с Симоном (ох, как сильно резануло слух позабытое звучание), то наверняка встретится и с Марией... Поморщившись и машинально вполголоса поправив ударение Данковского, Андрей продолжил:
- Знаем мы это семейство. Весьма... своеобразные они. Как и некоторые другие... Впрочем, сам увидишь, чего я рассказываю-то? Мы же уехали вслед за Ниной Каиной. Нет, не спрашивай о ней. Симон нам очень помог - позволил воплотить Башню... О, видел бы ты эту Башню, Даниил! Это одно из самых прекрасных наших творений!
Воодушевленный, Андрей махнул рукой в сторону предполагаемого месторасположения Многогранника, чьи чертежи, макеты и наброски до сих пор украшали стены мастерской. Будто свежий воздух ворвался в комнату, развеяв застоявшийся твириновый дух. И когда первая волна возбуждения прошла, Андрей обнаружил, что уже не сидит, а стоит позади брата, крепко сжимая его плечи - словно готовясь к тому, что их обоих вот-вот начнут расспрашивать, что они снова вот-вот поймают за хвост воображение и мечты Петра и начнут творить. Вскинув руки в примирительном жесте, послав Петру лукавую ухмылку, Стаматин вернулся к столу - но на этот раз для того, чтобы набросать примерный план той части города, по которой следовало пройти Данковскому.
- Люди здесь о тебе наверняка прослышали, но на всякий случай - старайся не разговаривать ни с кем на этом берегу реки - мало ли на кого наткнешься, если заблудишься - спросишь первого встречного о дороге к Горнам. Горны - так называются владения Каиных. Я о них, правда, давно не слышал, только Мария приходит иногда... В общем, сам полюбуешься.
Исчерканный уверенными карандашными линиями листок, на обратной стороне которого красовался очередной рисунок Петра, упорхнул к Даниилу. Как бы не упивались Стаматины, таланта своего они не растеряли даже здесь, в провинции.
- Колонны... да, брат, колонны я помню. Они были прекрасны. Из белого мрамора... я помню, как хотел их править, сделать резными, тогда они не были бы такими скучными... Да, колонны я помню.
Петр не отрывал взгляда от кружки, но, похоже, начинал вспоминать тот медицинский университет, главное здание которого произвело на будущего архитектора невообразимое впечатление. Помнится, он часто замирал у входа, терзая взглядом огромные часы, что висели над дверями (они давно не работали, но были замечательным украшением здания), а брат силком утаскивал его на занятия. Петр с детства был впечатлительным.
Петр старался не встревать в разговор старых приятелей, вернее, он просто сидел, отстранившись ото всех, но услышав заветное имя, Стаматин выронил из рук кружку. Она разбилась вдребезги, но архитектора это заботило в последнюю очередь.
- Ниной Каиной, брат? Где Нина?
|
|
|
