 |
Глава 24, в которой Виктория гадает, Ласка рассказывает Капелле о Кларе, а Хиннарэ Чешвел и Капелла находят на Кладбище умирающего. Виктория узнает о закрытии Термитника.
|
|
|
|
...Дверь скрипнула, пропуская Капеллу внутрь, в тишину и прохладу. Пахло книгами, твирью и молоком, запахи вечные, которые ничем не вытравить и не забить. Запахи дома. Сразу стало спокойнее. Лихорадочное волнение, гнавшее её всё утро с переменным успехом сошло на нет, остыло и растворилось в привычном полумраке.
Капелла расшнуровала ботинки и оставила их у двери. Распутала шарф и повесила его на спинку стула. Туда же отправился и пиджачок, а за ним - и полосатые чулки. Дома Капелла всегда ходила босиком. Набирая воду из фонтанчика в бутылку - мокрыми быстро оказались и руки, и рукава - Капелла позволила себе просто расслабиться. Она всегда считала это полезным - десяток минут ленивого думания ни о чем - и в голове проясняется, и что-то сходится, и иногда приходит понимание... Когда бутылка наполнилась - Капелла утвердила её на полу, у двери. Умылась сама, вымыла руки. Не вытирая их устроилась у стола. Тасовать факты просто так было тяжело - ей всегда проще было воспринимать картинки - и потому Капелла вытащила из ящика стола карты. Обычные, игральные карты. Такими хорошо перекидываться в "дурака" или "пьяницу". Другое дело, что картежников в Городе почти не было. У детей было много других, куда более интересных игр, а взрослые предпочитали шахматы или разговоры. Карты давным-давно привез Капелле отец - то ли не нашел, чем бы ещё порадовать дочь, то ли хотел просветить её, показав, что есть и такой способ времяпрепровождения. С тех пор карты так и лежали в ящике, и доставались очень редко - только когда другого занятия просто не находилось. Ну, или когда нужно было перетасовать факты, а рисовать самой было откровенно лень.
Перетасовав колоду, Капеллу наугад вытащила карту - бубновый туз. Покрутила её в пальцах, уложила на стол. "Эта у нас будет обозначать Симона". Следующей был туз червовый - "Эта - Исидора". Затем последовали три короля - бубни, черви и крести. "Старший Каин, папенька и Сабуров соответственно". Затем - три валета, в масть семей - "Бакалавр, Гаруспик и Клара. Клара, конечно, по всем признакам дама, но тогда нечем будет обозначить Катерину". Последними из колоды на стол перекочевали три дамы, обозначающие Хозяек.
|
|
|
Капелла осмотрела карты на столе - четыре группки, хаотично разбросанные по поверхности. Подумала и добавила пиковый туз - "То, что убило Исидора и Симона. Болезнь или человек, пока не важно". Оставшиеся карты она отодвинула на край, к книгам. Взяла в руки бубнового валета. Улыбнулась, представляя, как выглядит со стороны - несколько растрепанная, одна нога подтянута на стул, вторая свободно свешивается с него, карты на столе, как перед ведьмой или гадалкой. Сказала, предельно серьезно:
-Карта, а, карта? Что я о тебе знаю? - задумалась, вытряхивая из памяти всё, что слышала о столичном докторе. Ламинат в пальцах был прохладен и пах слабым, но специфическим запахом столичных типографий - Знаю, что зовут тебя Даниил Данковский, что присвоена тебе степень Бакалавра, что ты приехал из Столицы за чем-то, что можно получить только у Каиных. Что учился в университете, что знаешь братьев Стаматиных оттуда, что учился на врача, что расквартировался у Евы, что носишь плащ с чешуйками и кожаный саквояж. Знаю, что взгляд у тебя пристальный, пахнет от тебя лекарствами и железом, и что ты - сила Каиных.
Покружила карту в пальцах, вспоминая ещё что-нибудь. Не вспомнила. Отложила валета в сторону, потянулась за следующим, червовым. Игра была старой и простой. Помогала уложить факты в голове ровными рядами, упорядочить их. К тому же запоминать в привязке к картинкам было легче. "Теперь посмотрю на нужную карту - и быстро вспомню всё, что знаю о ней"
|
|
|
-Карта, а, карта? - обратилась она к червовому валету, призванному изображать Гаруспика - Что я о тебе знаю?..
Конечно, валет молчал. Сжимал в пальцах красную розу, улыбался и молчал. На Бураха он не был похож ни в малейшей степени, но Капеллу это не смущало. Она аккуратно уложила валета перед собой, потянулась к расческе.
-Знаю, что зовут тебя Артемий Бурах, что ты сын Исидора Бураха, что приехал в Город, получив письмо от отца, что учился на хирурга. - расческа легко двигалась, укладывая волосы более-менее аккуратно - Что ты из рода менху, что умеешь вскрывать живых по линиям, что умеешь убивать...
Больше всего Капелла напоминала гадалку, считывающую чужие судьбы по картам.
За окном ветер гонял желтые листья.
К концу игры факты в голове улеглись ровно и удобно, и стало легче справится с ворохом мыслей и вопросов. По крайней мере, лихорадочное возбуждение сменилось спокойным интересом. Капелла сложила карты единой колодой, убрала их в карман. По первому времени она собиралась использовать их, как подсказку - как человеку, ориентированному на информацию визуальную, ей было легче запомнить факты в привязке к картинке. Даже запись не дала бы такого эффекта, да и времени бы отняла больше.
Итак, она была сыта, причесана, более-менее восстановила картину мира, и была готова идти дальше. Шуршание подсовываемого под дверь письма застало её в момент задумчивости - она как раз пыталась сообразить, куда направиться дальше - к Ноткину ли, чьи ребята вполне могли что-то знать. К Ласке ли, на Кладбище которой пробудилась странная девочка-Клара, о которой фактов было меньше всех. К Мишке ли, послушать заговоры-загадки, спросить о том, что слышно по земле...
"Кто это может быть? Кому я нужна?"
Встала со стула, шагнула к двери. Письмо было коротким, и чтение заняло всего пару минут.
Снова здравствуй, Сестра.
Я торопился, да и тебя беспокоить не хотел. К тому же, не был уверен, что ты дома.
Я схожу до своего дома - нужно забрать кой-какие вещи, пока Черви, или ещё кто, не растащили. Запру и в общем-то вернусь. Но письмо написать было должно, ибо может вернуться Отец, а он может что-нибудь захотеть выяснить. Так вот - передай, если тебя не затруднит, и если ты на тот момент будешь прибывать в «Сгустке», что бы в отношении Термитника применял самые кардинальные меры, если там действительно что-то гиблое. Если же кто иной будет меня спрашивать да разыскивать, то пусть подождёт там, где ему вздумается. Даже если это будет Червь или Мясник.
|
|
|
С наилучшими пожеланиями
Младший Влад
"А зайти степные духи не позволили, - вздохнула про себя. Никакие отношения с братом слегка напрягали. Ладно бы неприязнь или ненависть - это было бы понятно и исправляемо. Но обоюдный не-интерес?.. - Да ещё и с ошибками..."
Отца она встретить и не надеялась. Кого-то, кто может искать его или младшего - тем более. И потому сунула письмо в карман, к картам. В очередной раз удивилась привычке брата писать "Отец" и "Сестра" с большой буквы. Был ли в этом какой-то смысл, кроме банального уважения? Она не знала, и всё не могла собраться и спросить.
"Итак. Ноткин, Спичка, Ласка, Мишка... Пожалуй, Ласка. Она точно знает, тогда как остальные только могут знать. К тому же еды занесу..."
Носить дочке смотрителя еду давно было у неё привычкой. Ходить, напоминать о Городе, следить, поела ли, не забыла ли себя за шепотом мертвых... Привычно ловкими движениями завернула в бумагу кусок мяса, немного хлеба. Взяла бутылку молока. Она привыкла, что отец хоть и не одобряет её альтруизма, никогда не станет ограничивать её потребности. Будет покупать еду, никуда не денется...
"Да и на пользу это - с его-то состоянием делиться с неимущими. Даже почти против воли"
Вернула себе уличный вид она за пять минут. Запахнула пиджачок, завязала шнурки, повязала шарф... Взяла приготовленный сверток и выскользнула за дверь. Клара в колоде была самой неизвестной и таинственной картой. Интересно было узнать, откуда ей взяться на Кладбище, кто она или что, чем показалась чуткой, далекой от жизни, Ласке.
Тихонько затверживая повторяя про себя наговор от беды, Капелла заспешила к мостику через Жилку.
|
|
|
Кладбище
Здесь всегда было тихо. Тихо, но не пусто. Ощущение присутствия, ощущение обитаемости места появлялось за несколько шагов от ворот, и не отпускало, пока не выйдешь за ограду. Кладбище было обитаемо - их мир, их место. Тех, что шепчутся по ночам, так, что не услышать живым. Именно из-за них Хозяйки упокоились не здесь, не в мягкой степной земле, а над Горхоном, у "Горнов". Чтобы не тревожили и после смерти души простых людей, не тянулись, как к солнцу. Сила Хозяйки не может уйти в землю просто так, она всегда притягательна, удивительна. И так беспокойные мертвые Города могли стать ещё беспокойнее.
Кладбище было почти что Степью. Пахло твирью и железом, теплой землей и травами. Здесь царило обманчивое спокойствие, и иногда Капелле казалось, что она слышит - на самой грани, тихо-тихо неразборчивый шепот. Тот, что для Ласки был громче и яснее живых голосов.
..Через Город она прошла быстро. Так быстро, как могла. Беспокойство горожан, общая нервозность были разлиты в воздухе, и Капелла спешила, старалась поскорее пройти мимо людей. Мимо их страха, тревоги и злости. Ей было физически неприятно чувствовать такие эмоции рядом, и, выйдя наконец на пути, приблизившись к Кладбищу, она вздохнула глубоко и свободно. Здесь ей ничто не давило на плечи. Только свои мысли, только своя горечь. Но не чужие психозы, сколь угодно своевременные и справедливые.
Створка ворот на Кладбище вечно только приоткрыта, и Капелла скользнула внутрь, постаравшись не обтереться плечом. Склонила голову, приветствуя жителей, улыбнулась. В её Городе мертвых поили молоком и оставляли на могилах свечи, их слушали и навещали, их не считали возможным забыть, и она с детства привыкла к такому отношению. К тому что смерть - часть пути, и после неё ничего не кончается, остается и долг, и боль...
Покончив с приветствиями, направилась к сторожке. Здесь всегда горел над дверью фонарь, и сама дверь была такая высокая, что даже Бурах с трудом достал бы до притолоки. Секунду простояла без движения - готовясь к очередным плохим новостям и чужим эмоциям. Постучала - коротко и с осознанием собственного права. Сказала, уверенная, что её точно слышно:
-Ласка, ты здесь? Можно, я войду?
Она редко заходила в чье-то место без прямого разрешения. Особенно, если хозяин был ребенком.
Расставшись со всеми визитёрами из числа живых, Ласка почувствовала усталость.
Шаг, другой... она подходит к статуэткам Нины и Виктории, единственным украшениям сторожки. Пальцы медленно скользят по волосам и платью Белой Хозяйки.
"Милые мёртвые тревожатся... Хозяйка Катерина неспокойна. Эта странная девочка..."
|
|
|
Происшествия сегодняшнего утра выбили Ласку из привычного спокойствия. Она чувствует, что сегодня ночью Город посетила смерть, чувствует и то, что это только начало.
"Папа, мама... расскажите мне... что нас ждёт?"
Если бы родители могли разговаривать оттуда! Но нет, Ласка ощущает только их скорбь или редкие мгновения спокойствия.
Узловатые пальцы перепархивают на фигурку Нины. Отец говорил, что Хозяйки не умерли до конца. Может, поэтому они не здесь, не вверены заботам Ласки?
"Холодно."
Согнувшись, кашляет, прикрыв рот ладонями. Надо всё-таки натянуть башмаки. Так хуже чувствуется сила Земли под ногами, но зато теплее. Ведь болеть Ласке никак нельзя, иначе все дела остановятся. Это только тем, кто никогда не жил на Кладбище, кажется, что работа смотрительницы так уж легка...
Снаружи шуршит трава под лёгкими шагами. Слух у Ласки хороший, и она замирает, вытянувшись в струнку и не убирая руки со статуэтки покойной Каиной.
"Ах, кажется, не из взрослых. Неужели эта девочка Клара вернулась?"
Снаружи раздаётся голос. Ласка слушает. И тихо отвечает:
- Можно. Входи.
"Дома. Ну, вот и хорошо"
Дверь открылась с едва слышным скрипом, и Капелла плотно притворила её за собой. Улыбнулась статуэткам Хозяек - Нина всегда смотрит в небо, даже здесь, где его заменяет потолок; мать смотрит вниз, на людей. Их вечное и единственное различие. Только потом перевела взгляд на Ласку, подарила улыбку и ей.
"Опять босиком, и наверняка кашляет по ночам..."
-Здравствуй, - сказала просто. С прошлого визита смотрительница не изменилась - ни капли не выросла, и волосы такие же неухоженные, и глаза сухие и кажущиеся незрячими. Руки наверняка горячи. Впрочем, если учесть, что прошлый визит был совсем недавно - ничего удивительного в отсутствии изменений не было.
Начинать вопросы только войдя не хотелось, и Капелла передала Ласке сверток с едой. Вздохнула - кожа у той была излишне бледная, нездоровая - "Опять, наверное, забыла, что в мире существует пища..." - удивилась, вдруг поняв, как похожа Ласка на младшего архитектора. Как похоже застывшее в её взгляде выражение на твириновое безумие его взгляда. Что-то было в этом сравнении, что-то очень важное, и Капелла пообещала себе не забыть его.
-Ты в порядке? - спросила с искренним беспокойством. В конце концов надвигалась зима, а стены сторожки никогда не могли согреть. Да и общее ощущение надвигающейся беды способствовало такому вопросу, делало его как никогда актуальным. - Что слышно сейчас в голосах ушедших?
"Да, я пришла спрашивать, как умеющую слышать. Моя сила для живых, только их слышит. Что имеет жизнь - то моё. А вот то, что жизни не имеет, порой гораздо более чуткое - твое. Что-то ведь они чуют?"
Вспомнилось, как в первый раз ей было непривычно спрашивать и слушать ответы. В первое их знакомство она ещё не привыкла общаться с кем-то, имеющим слух и чутье, и потому была удивлена и растерянна. Только через месяц привыкла, научилась не удивляться, слыша истину в чужих словах. Только через полгода осознала, что её мир именно здесь, среди них, среди тех, кто тоже умеет чувствовать неведомое и сплетать чудеса из обрывков слов и легенд. Только через год по-настоящему привыкла к этому осознанию...
"Только бы беда обошла их. Только бы..."
Капелла. Быстрый взгляд, с лица вошедшей на фигуру её матери, и гостья делает то же самое.
- Здравствуй.
Свёрток с едой показался горячим и тяжёлым - интересно, что там? В последнее время Ласка забывает поесть. Просто не хочет, просто некогда, просто собиралась, да замоталась и забыла... И последняя бутылка твирина давно опустела, так что мысли кажутся ясными и прозрачными.
- Спасибо. Капелла...
Остановилась, перевела дыхание. Судорожно сжала руки на груди, прижимая принесённую снедь к сердцу.
- Я скажу... мои милые мёртвые... неспокойны.
Стены сторожки не могли укрыть от эха голосов из-под земли. Казалось, прямо под ногами стонут десятки, сотни перешедших за грань. Ласка переступает с ноги на ногу и оглядывается с безнадёжным, затравленным видом.
- Беспокоятся, что места не останется... боятся того, что будет.
"Клара. Точно. Клара - важно, надо сказать."
- Клара. - пробормотала она тихо, словно про себя. - Милые мёртвые не знают её... а ты знаешь?
Снаружи послышались голоса могильщиков. Наверное, пришли закапывать странную яму почти в середине Кладбища.
- Зря, завтра пригодится! - вырвалось почти против воли.
Ласка отворачивается и кладёт еду рядом со статуэтками. Она чувствует растерянность.
- А я в порядке. Не беспокойся за меня, Капелла.
"Но она же всё равно беспокоится."
"Места не останется?.. - стало труднее дышать. Словно то, темное, безымянное, надвинулось, закрыло солнце. Словно того, что она слышала раньше, было мало, и только теперь ударило по сердцу, по ушам, по глазам осознание, что и правда будет плохо. Очень плохо. Кладбище велико, его готовили на долгие годы для множества людей, и если мертвецы боятся, что им не хватит места - значит, смертей будет не просто много, но очень много. Столько, что Город умоется кровью.
И беспомощный, затравленный взгляд Ласки дополнил это впечатление, забил последний гвоздь в крышку гроба надежды. Если она, с несвязной речью, с вечным отсутствием интереса ко всему, кроме мертвых - если и она боится, значит, стороной не пройдет.
"Неизвестность выматывает хуже, чем знание. Вечером сходить к матери, спросить и её тоже..."
-Я слышала про Клару, - "Если её не знают наши мертвые - откуда же она тогда пришла?.." - Не сказать, чтобы слухи эти были приятны. Говорят, она пришла отсюда. Ты видела её, Ласка?
"Неужели ты боишься её? Неужели я слышала страх? Или мне почудилось? Или я опять слышу то, чего нет?"
Странно, но имя Клары в устах Капеллы прозвучало глухо и невыразительно. Так, словно его обладательница была страшна, и не стоило тревожить её лишний раз. Назвать имя - значит накликать. И чем громче - тем больше вероятность, что называемое откликнется.
"Но мне-то с чего так реагировать? Я же даже не видела её, только слышала обрывок сплетни..."
Улыбнулась, услышав просьбу не беспокоиться. В исполнении Ласки это выглядело настолько трогательно и символично, что удержать улыбку не получилось.
"Глупенькая, ну, как я могу не беспокоиться о вас? Какие бы вы не были сильные, умные и чуткие. Вы мне родные, приверженцы и сторонники, мы все в одной лодке. Как я могу не волноваться, что ты слишком много работаешь и слишком мало ешь?"
-Не могу, - честно ответила она. пожав плечами. Извиняясь, опустила ресницы - Не обижайся на меня за это, ладно?
- Не буду. - Заверяет Ласка, опустив взгляд.
"Обижаться на Капеллу? За что же?" Это даже звучит очень странно.
Медленными движениями разворачивает свёрток и смотрит на принесённую еду - долго, словно не может сосредоточиться.
- Клара проснулась в могиле. Здесь. Потом пришла Хозяйка Катерина... - снова не хватило дыхания, и девочка остановилась. Рука потянулась погладить статуэтку Виктории, и Ласка не стала противиться. Переждала, пока в груди перестанет сжиматься.
- Клара ушла в "Стержень". Хозяйка Катерина послала её...
"От Клары пахнет грязью и кровью. И страхом."
Вскинула голову, точно так же, как и всегда, прислушиваясь. Нет... показалось. Или нет? Всё-таки, Капелле можно сказать даже подозрение, она почувствует, будь это правдой.
- Опасная. Клара. - Ласка моргает и смотрит Капелле в глаза. - Говорит странно. Девочка, но смотрит как будто Хозяйка. Она не наша. Она чужая здесь. Надо спросить живых, как они думают.
"Может, только для моих дорогих мёртвых она опасна. Тогда я не пущу её за ворота, никогда больше не пущу..."
"Проснулась в могиле?.. А где была до того? Пришла из Степи, или была рождена землей? Странно и страшно."
Кивнула, услышав продолжение про Катерину. Слухи подтверждались. Третья сила встретила Сабурову, и та приняла её, назвала дочерью. Уравнялся расклад, только смерти ещё не были равны. Но, может быть, полная синхронность недостижима?..
Удивленно вскинула взгляд - "Как Хозяйка?.. Откуда же столько беды на наши головы? Нет, было, что Хозяйки приходили со стороны, и мама и Нина осознали себя, когда были почти взрослыми и приехали сюда с мужьями, но вот так..."
Захотелось найти эту Клару, глянуть ей в глаза. Увидеть всполох родственной силы - или не увидеть его. Нет, было бы логично, если бы нашлась третья сторона в их с Марией отношения, и логично было бы, будь она от Сабуровых. Но одно дело - родная кровь Катерины, с молоком впитавшая Дар, и совсем другое - пришлая, о которой говорят с недоверием и шепотом.
Прислушалась к миру, надеясь учуять земляную, тяжелую силу, только осознающую себя. Марию она всегда чуяла силой звездной, просто ощущала присутствие. Может быть, что-то изменилось? Может быть, кроме Каиной получится нашарить ешё одну? Тогда не нужно было бы глядеть в лицо, выносить непосредственный разговор. Капелла уже знала, что говорить с Кларой ей вряд ли понравится - ибо странным и нехорошим веяло от людей, ею посещенных. Даже Юлия, знающая только слухи, волновалась.
"Но, может быть, я ещё ошибаюсь? Может быть, всё не так страшно?"
Вздохнула, поняв, что ничего не учует. Сказала тихо:
-Живые уже не любят её. Ещё не поняли, за что, но уже не любят. Она говорила, откуда пришла?.. Вообще что-нибудь говорила о себе?
"Вопросы, вопросы, вопросы. Говорят, они могут свести с ума. А мне ещё спрашивать и спрашивать..."
- Она не помнит, откуда она и кто. Твёрдо назвала только имя.
"Может, это меня и пугает? Даже мёртвые помнят, кто они. А она... кто она такая?"
Ласка обхватывает руками плечи, вздрагивая - не то от холода, не то от страха, она сама не понимает. И произносит тихо-тихо, словно не веря в произносимые слова:
- Театру она тоже не нравится?
Театр - это и само здание, пышущее яркой, почти нездешней силой. И его хозяин, он же режиссёр. Ещё одна сила из того тугого сплетения, что делают Город таким, как он есть. Пусть неизмеримо далёкая от той, к коей причастна Ласка, но для живых - очень важная.
"Сегодня слишком многие силы пошатнулись. Теперь будет страшно..."
Могильщики закончили забрасывать землёй яму и ушли: Ласка уже не чувствует живых за стенами сторожки. И печально смотрит на Капеллу:
- Скажи, что говорят люди? Они видели... Клару?
Отщипнула кусочек тёплого хлеба. Кажется, он теплее, чем кровь, что струится в теле Ласки...
Прожевала, проглотила. И как угораздило голодать всё это время? Другое дело, если бы не было еды...
"Молоко - моим дорогим." - привычно отставила она бутылочку. "Хлеб и овощи - для Ласки."
На губах девочки заиграла лёгкая улыбка. Казалось бы, ничем особенным не вызванная, но светлая и почти радостная.
"Беспамятная, проснувшаяся в могиле... Что это напоминает мне? Почему так страшно?.."
Капелла помассировала пальцами виски, склонила голову.
"Значит, спрашивать, откуда она пришла, бесполезно. Как говорят - иди в Степь, спроси у ветра. Просто есть Клара, которая взялась из ниоткуда. Просто она напугала мне Ласку. Просто её встретила Катерина. Всё просто... И совершенно не понятно"
-Не знаю, - ответила она разом на все вопросы, передернувшись про себя - терпеть не могла чего-то не знать, не оправдывать чьи-то ожидания - Я слышала о ней только факты - имя, что пришла она отсюда и что её встретила Катерина. Ещё говорят, что она не одна, что у неё есть сестра. Это всё.
"А действительно, интересно - что чувствует сердце Города? Что за Пантомиму поставит сегодня маэстро? Неужели пророческую, как годы назад?.. Интересно было бы спросить. Но вряд ли он мне что-то ответит. Всё же не друг и даже не союзник. А что чутье есть... Ну, так и оно не гарантия. Не делимся же мы подозрениями с Марией. "
Информации было мало, и Капелла задумалась, к кому ей идти дальше, о чем спрашивать. Здесь она, кажется, узнала всё, что могла. И еду занесла. И вопрос задала. Теперь - хоть к Катерине. Она-то точно знает лучше всех...
- Будь осторожна. - срывается с губ, и Ласка тут же кривится в горькой усмешке. Кому говоришь, одумайся? Виктории-младшей, хранительнице детей, которая сама за всех беспокоится и всем помогает.
Но всё, всё, происходящее с утра, было слишком неправильным и тревожным. Значит, и Капелле может грозить опасность.
- Возьми. - тонкое запястье изгибается, шаря в кармане платья, и на ладонь Капелле опускается прозрачный серый камушек, хранящий тепло Ласкиного тела.
- Предстоит много работы. Очень. А рук не хватает.
Голос Ласки теперь звучит сухо и деловито. Виктория сейчас уйдёт, а значит, нужно начинать дневной обход подопечных. Где траву убрать, где поправить покосившиеся свечи, где выправить проросший у камня цветок...
Вдруг снаружи снова захрустела трава. Ласка насторожилась. Слишком лёгкие шаги, и... незнакомые.
- Кто-то пришёл. - уронила она, склонив голову на бок. - Сегодня все приходят сюда, словно чувствуют что-то. Может, и близнецы придут проведать Фархада, как ты думаешь?
"Не собиралась, а сказала. До проведок ли им сейчас? Если я чувствую, то они, ближе к высоте, ближе к Башне на правом берегу, тоже должны..."
А может, и не чувствуют. Они ведь не городские, приехали только недавно. Уже при Ласке. Но почему-то ей казалось, что тяжкое волнение в воздухе ощущает каждый. Ведь оно стало уже таким плотным, что потрогать почти можно. И пахнет гнилой кровью...
Ласка потрясла головой. Нельзя отвлекаться.
Пальцы смотрительницы снова гладят статуэтки Нины и Виктории, замерших в вечном союзническом противостоянии.
-Спасибо, Ласка, - кивнула, принимая на ладонь маленький серый камушек. "Теплый..." Повертела в пальцах. Уложила в карман. Пообещала - Буду осторожна.
"Знать бы только, как. Чтобы не болеть - тепло одеваются. Чтобы не споткнуться - смотрят под ноги. А что делать, чтобы уберечься от безымянной беды? Дома сидеть? Но как тогда узнать беду по имени?.."
Куда идти дальше было совершенно не понятно. К Катерине - не вариант, хоть она и знает о Кларе больше всех. Катерина взрослая, она не станет делиться хоть какими-то своими соображениями даже с дочерью Виктории. Катерина вообще полубезумная, слабая, и Капелла всегда избегала её, не хотела видеть, чем может стать Дар Хозяйки, если затуманить его морфием. Страшно это было - так жутко смотреть в лицо возможному своему будущему...
"Можно к Двудушникам и к Мишке. В любом случае, вниз, по рельсам, мимо заводов - а там - куда поведет"
Протянула руки и на мгновение сжала ладонь Ласки - кожа горячая, сухая, плоть словно обтянута тонкой папиросной бумагой - глянула прямо в глаза:
-Пожалуйста, будь и сама осторожна. И не забудь поесть.
Улыбнулась, с грустью глядя в лицо дочери смотрителя. На секунду стало страшно, что смерть может постучаться и к ней, но Капелла отогнала эту мысль. Вспомнила о Бурахе. Больше она ничего сделать не могла. Только просить, носить еду и пытаться хоть как-то оградить от боли. А ещё - изо всех сил не верить в смерть. В такие моменты она казалась сама себе жутко старой.
-А я пойду. - выпустила чужую ладонь, по привычке взмахнула рукой. Шепнула - Спасибо.
Информации и в самом деле стало больше. Ненамного, но всё же. Любая крупица знания - бесценна.
Дверь скрипнула, выпуская её в Степь.
Ласка устало села на топчан. Ходят, ходят... только беспокоят мёртвых. Но Капелла принесла некоторое успокоение: она знает о Кларе, а значит - придумает, что можно сделать для защиты от неё.
"Пора обходить моих дорогих."
В просторную сумку ложилась снедь, питьё в бутылках, венки из сухой травы и разные безделушки. Всё, как обычно. И в боковой карман - жгут для остановки кровотечения. Периодически он оказывался нужен кому-то из живых.
Ах, да, сначала нужно самой поесть. Иначе так она не дойдёт и до третьего ряда могил. Машинально взяв со стола краюшку хлеба, Ласка принялась жевать. Как бы не заснуть теперь хоть.
От сытного обеда всегда клонит в сон, девочка это знала. Особенно когда перед этим очень мало поешь.
"Милые мёртвые,
Кто же там ходит?
Милые мёртвые,
Кто вас тревожит?..."
Мурлыкая нехитрый стишок на манер песенки, Ласка перебирает вещицы в сумке. Кажется, ничего не забыла. Кажется, цветы для Фархада лежат на самом верху, ещё свежие и душистые, только вчера собранные. Как он и любит.
Девочка поджала ноги и натянула на себя ветхое одеяло.
"Вот уйдут все, и я выйду..."
Преимущество ночлежки Эспэ-Инун состояло в том, что подвал её выходил прямо в степь. А преимущество степи - в том, что даже самые недружелюбные горожане туда ходят нечасто. Вернее, совсем даже редко.
Поэтому уже после десяти часов утра двое беглых мясников выскользнули за дверь и растворились в терпком запахе твири. Осталось четверо.
Пятеро, если считать самого Хиннарэ.
Сначала он планировал дождаться темноты и окольными путями вернуться домой. Но по новостям, которые принесла вместе с обедом Оспина, стало понятно: ночью патрулей станет только больше. В городе творилось что-то очень нехорошее, Термитник оставался запертым, а пойманных беглецов оттуда убивали на месте.
"Надо уходить. Иначе придётся застрять здесь очень и очень надолго. Мать Червей еды не напасётся на всю честную компанию..."
Поэтому через некоторое время Хиннарэ выбрался из тёмного уголка подвала, где так удобно было слушать разговоры мясников, и накинул куртку.
"Можно переждать на кладбище. Там вряд ли будут люди Ольгимских, нечего им там делать."
Поправив сумку на плече и не оглядываясь на остающихся, Хиннарэ приоткрыл дверь и огляделся. Никого.
"Ну и отлично."
Ворота Кладбища чернели за плывущим туманом, почему-то особенно густым сегодня. Приоткрытые, конечно же: два десятка шагов в быстром темпе - и ты уже там.
...Оказавшись за оградой, Хиннарэ прошёлся между могил, чувствуя словно бы направленные из-под земли сотни перекрещивающихся взглядов. Кладбище жило своей мёртвой жизнью, и его обитателям было не до забот живых. Или всё-таки наоборот? Слишком уж шумно казалось здесь сегодня.
"А может, я просто забыл, как тут в последний раз было."
Хиннарэ вернулся к воротам и прислушался. В сторожке смотрительницы раздавались голоса. "Гости у Ласки? Отлично. Можно будет узнать, что вообще происходит."
Он прислонился к стене, с отрешённым интересом скользя взглядом по могилам. Не так близко к сторожке, чтобы подслушивать, но и не так далеко, чтобы остаться незамеченным.
"Что же всё-таки всполошило мёртвых?..."
Снаружи было немного прохладнее, чем в сторожке, и Капелла оправила шарф, по привычке запахнула пиджачок, стремясь сохранить тепло. Ей было... никак. Появилось откуда-то неприятное ощущение, что она с самого утра просто ищет себе занятие, стараясь отвлечься от происходящего, и что всё, кроме встречи с Бурахом - бесполезно и ненужно. Что спокойно можно было бы проснуться к обеду, выйти в парк, познакомиться, и вернуться обратно, досыпать. Что ничего бы глобально от этого не изменилось.
Ощущение было противным, и Капелла тряхнула головой, глубоко вдохнула, прогоняя его. "Изменилось бы. Я ничего бы не знала, а отсутствие знания - главная беда, которая может случиться." Пахло твирью и почему-то молоком - наверное, Ласка поила сегодня умерших. В глубине кладбища зияла открытая могила, и Капелла задержала взгляд на ней - "Не оттуда ли вышла Клара?" Появилось желание подойти, заглянуть в черную глубину земли, поискать следы, ощупать их, постараться найти хоть какое-нибудь свидетельство, что её страхи беспочвенны. Что в могиле лежал человек - не Шабнак, не рожденный землей дух - а обычная девчонка, неизвестно откуда пришедшая в Город...
И только сделав первый шаг по направлению к яме, Капелла поняла, что она не одна. Она всегда была рассеянна и близорука, задумавшись могла пройти мимо знакомого на расстоянии вытянутой руки и не узнать его, и сейчас не удивилась, поняв, что опять кого-то не увидела.
Юноша, застывший у одной из могил, был ей незнаком. Возраст она определить затруднялась - незнакомцу могло быть от семнадцати и до двадцати пяти. Свободно могло оказаться даже тридцать. Худое, острое лицо, невысокий, в привычной одежде мясников...
"Степняк. Часть Уклада. Интересно, что ему могло понадобиться здесь?"
Разумеется, она не насторожилась и не испугалась. При свете дня она почти не верила в злых людей.
Девочка, и даже очень знакомая девочка. Виденная невесть сколько раз и в Земле, и в Степи у Станции. Всегда задумчивая, с вечно занятыми руками и отрешённым взглядом. Дочка Тяжёлого Влада.
"Хотели последние новости? Можно получить их из первых уст, так сказать."
Виктория, так её звали, кажется, не выглядела напуганной или встревоженной - по крайней мере, внешне. Но задумчивости в её взгляде прибавилось, эти точно. Как будто девочка узнала что-то, и никак не может определить, хорошее это, или дурное известие.
"А учитывая, что хорошие вести часто потом оборачиваются дурными..."
Юная Ольгимская направилась прямо к разрытой могиле. По правде говоря, разрытой её можно было назвать весьма условно: кто-то уже до половины закидал яму рыхлой землёй. Но ни с чем не сравнимый сырой запах, переплетённый с запахом твири, не способствовал заглядыванию вниз. На ум сразу приходили старые сказки о Дочери Ночи, разнообразных марах, Шабнак-Адыр и прочих местных прелестях.
Но Виктория, похоже, не боялась. Или не подавала виду. Хотя, наверное, и вправду... испуганные люди, и тем более испуганные дети, так не ходят.
Вот она подняла глаза и слегка прищурилась. Заметила?
Хиннарэ сделал шаг навстречу.
- Здравствуй. - Это было единственное, что пришло в голову поначалу. Но потом появились и другие слова: - Ты не знаешь, почему твой отец приказал закрыть Термитник?
Капелла едва на землю не села от такого начала. Эффект ведра холодной воды за шиворот был просто великолепный, и ощущаемый всеми фибрами души.
-Что отец сделал? - тихо спросила она, удержав удивленную гримасу. Далось ей это нелегко, но некоторый успех был достигнут - брови не поднялись, губы не дрогнули, только немного расширились глаза.
Это было не просто неожиданно - это было великолепно шокирующе. Во-первых, абсолютно незнакомый ей человек явно узнал её, разве только по имени не обратился. Но это боги с ним, в конце концов в Городе её не знали только приезжие и ленивые, при том что сама она среди взрослых лично не знала почти никого. Но во-вторых, вот так буднично ей сообщили о том, что Термитник закрыт. Закрыт. Термитник. Такое на капеллиной памяти случалось всего три раза, когда темное безумие охватывало мясников, и Уклад волновался, балансируя в опасной близости к бунту. Тогда - да. Отец приказывал закрыть все щели, не выпускать никого, только не позволить распространиться ереси. Дать Укладу перекипеть в собственной ярости, частично пожрать самое себя. Да. Это было логично. Но каждый раз перед бунтом земля полнилась ропотом, каждый раз у Капеллы за несколько дней начинала болеть голова, терзала горло терпкая горечь. Она все три раза чувствовала ярость мясников и одонхе, чувствовала ту тьму, что накрывала их, и всегда стремилась спрятаться или отвлечься. Сейчас такого не было и в помине. Сейчас - только грозящая всему Городу беда, но никак не ропот.
"Что, кроме бунта, могло заставить отца пойти на это? Что, кроме волнения, могло так напугать его?.."
Видение подкралось исподволь, ударило по вискам.
"Полумрак, дымный чад факелов, мечутся неверные тени, кто-то лежит на полу, сжавшись в трепещущий комок, над ним кружится целый хоровод теней, низкие плачущие голоса стонут-поют какую-то бессвязную песню без слов. Пахнет гнилью, пахнет кровью, и всё - зеленоватое, словно под слоем мутной воды..."
Задохнулась, выныривая - "Нет-нет-нет, только не это! Что угодно, хоть война - но не это!" - сглотнула горечь. Кажется, они с Юлией, строя теорию о болезни, были правы. Второе видение - и если первое можно было списать на прошлое, то второе - уже никак.
-В Термитнике - Песочная Грязь, - сказала почти без эмоций.
"И видят боги, как я хочу, чтобы это оказалось ложью! О, нет-нет-нет... - мысль пошла на второй круг.
"...хороший день, просто преотличный. А уж какие новости - загляденье!"
В Термитнике - не одна тысяча рабочих и их семьи. Песочная Грязь заразна, как ни одна другая болезнь. Что из этого следует?
Нескольким мясникам удалось убежать. Они могут быть больны. А что следует из этого?
Хиннарэ почти обрадовался тому, что не успел попасть в Долгий Корпус утром. Это было бы замысловатым самоубийством, наверное.
- Но ведь не все люди Уклада в Термитнике. Если они тоже больны...
Наверное, договаривать не нужно, Виктория и сама всё знает. Раз сразу сказала о причине закрытия Термитника.
- Запирать живых вместе с мёртвыми - жестоко, но это хотя бы задержит начало эпидемии. - тихо протянул он. - Хотя неизвестно, сколько заражённых уже ходит по улицам. Наверное, обитатели Кладбища не зря переживают, что скоро здесь станет очень тесно.
Он обвёл взглядом аккуратные ряды могил. Надо думать, что когда места для новых не останется, трупы начнут попросту сжигать. И Город накроет дымом, смешанным с запахом твири. Как было уже когда-то. Не так давно.
- Если у доктора Бураха остался рецепт того лекарства, нужно обратиться к нему.
Сравнительно вовремя вспомнив о правилах хорошего тона, добавил:
- Меня зовут Хиннарэ. И я не из Уклада, ну... наполовину, по крайней мере.
Капелла недоуменно взглянула на степняка - "Где ты был, глупый человек, если весь Го
|
|
|
