 |
Тут Исмаил Хани Данишменд приводит, на мой взгляд, целый ряд блестящих мотивировок: блестящих в плане интуиции, продемонстрированной турецким историком.
|
|
|
|
Тут Исмаил Хани Данишменд приводит, на мой взгляд, целый ряд блестящих мотивировок: блестящих в плане интуиции, продемонстрированной турецким историком.
Во-первых, отмечает Данишменд, Ибрагим опасался полагаться на Мустафу, несмотря на то, что с раннего детства его воспитывал.
Умный грек понимал, что любовь к Махидевран, любовь к матери, отягощенная своего рода комплексом вины за отца, всегда пересилит в сердце юного султана привязанность к ментору.
Ибрагим знал, что ничего умного от Махидевран ждать нельзя, но дров она может сходу наломать больших. Второе – даже если Ибрагим и хотел бы СТОПРОЦЕНТНО поддержать Мустафу, то ему пришлось бы столкнуться с собственной женой.
Не знаю точно, как там, в сериале, но в книгах Алтыная и Данишменда отношения Хатитдже и Мустафы – заурядные, я бы сказал, дежурные отношения тетки и племянника. И все тут Да и к МахидевранХатитдже не была привязана. Она дружила с Гульфем (ну ладно, это совсем уж другая истрия).
А вот Роксоланой любимая сестра Сулеймана всегда искренне восхищалась, завидовала ее (цитирую одного русского критика из «Литературки»)«ВОЛЕ К ЖИЗНИ», и честно говоря, побаивалась русской фаворитки своего брата.
Но то Хуррем. А вот племянницу Михримах, дочь Сулеймана и Хуррем, которая – по мнению турецких исследователей – была еще красивее общепризнанных красавиц, то бишь Махидевран и собственной матери, Хатитдже просто обожала.
По мнению Валиде Айше Хафса Султан – не менее, нежели собственных близнецов.
И сие не могло не сыграть свою роль: Хатитдже приютила и Хуррем, и всех ее сыновей, и Михримах в своем собственном Дворце (он же Дворец Ибрагима, как Вы понимаете).
|
|
|
И теперь уже Махидевран и Мустафе пришлось бы уничтожать потомство славянской султанши во дворце любимейшей сестры Сулеймана.
Трудно представить себе, чтобы Валиде отнеслась к этому спокойно. Да и Паргалы не смог бы устранившись, умыть руки.
И, наконец, в-третьих.
Хатитдже, как и Валиде Айше Хафса Султан – ее мать, попросту боготворила Сулеймана. Она, как и Валиде, любила его безо всяких оговорок, и не видела в Великолепном Султане никаких недостатков.
Для нее, как и для ее матери, Сулейман был не столько султаном – светским владыкой, сколь халифом – владыкой духовным, то бишь наместником Аллаха в сем бренном мире.
Нельзя не согласиться с этим удивительно верным замечанием Исмаила Хани Данишменда.
При этом от себя подчеркну, что отнюдь не имею в виду, что Сулейман был мужчиной, коего и могли любить лишь мать или сестра. Отнюдь.
(Кстати, у другой полнородной сестры – Бейхан, также дочери Селима Явуза и Валиде Айше Хафса Султан, отношения с Сулейманом были – хуже некуда. Ну да ладно, постараемся все же не уклоняться от магистральной линии нашего повествования).
Но вот настал момент, когда после трагедии с его младшим сыном Джихангиром, султан Сулейман впал в «бессознательное» (привожу сей, видимо, малограмотный с врачебной точки зрения термин, поскольку НИГДЕ упоминания о «коме» не встретил).
И любить его, кроме Хуррем, вообще некому: все прочие одалиски его сераля играли роль наружного декора.
Они вообще никакими наложницами не были, поскольку не то что годами – десятилетиями, на них никто и внимания не обращал.
Сулейман жил вполне законным, я бы посмел выразиться – вполне христианским – браком с Хуррем, и всем прочим обитательницам своего сераля (кроме Гульфем и Махидевран, разумеется) был вообще мало ведом.
А поскольку и Гульфем, и даже Махидевран были от султанского ложа Бог весть когда отставлены, то кроме Роксоланы и говорить не о ком.
|
|
|
А Хуррем, обожая Сулеймана – тут и сомнений быть не может! – видела и его слабости. И эти слабости совершенно ясно вскрыла в своей как бы «переписке», а вернее – обмене стихотворными посланиями с мужем. И вот тут надо отметить следующее.
Славянская султанша обладала не только куда более практическим умом, нежели все при дворе (исключая ее главного оппонента Паргалы), но и была куда более цельной натурой, чем все прочие члены династии – от Сулеймана и Мустафы и до Валиде и Хатитдже. И вот здесь не забудем и Ибрагима с его путаным-разорванным сознанием.
Как же так? – изумится внимательный читатель. Да немногим выше автор статьи толковал о том, что цельные натуры в сериале – это Бали-бей Малкочоглу, это Дайе-хатун и т. д.
Где они и где Хуррем?
Да, мои дорогие, но ведь Бали-бею и Дайе было куда проще. Сделал дело – готов принять достойную смерть. Верной дорогой идете, товарищи.
Еще краше – Фидани. Жил, писал яркие религиозные стихи. Пришли бандиты Ибрагима-паши (кяфира – грека Феодора из Парги) и придушили Фидани. И все; Фидани вошел в пантеон больших (очень больших! ) турецких, вообще исламских поэтов.
Пред Александрой Лисовской такой широты выбора и в помине не было!
А посему и начнем следующий раздел с истории о честном кади, о любви матери к сыну-горбуну и о правах Джихангира на престол.
|
|
|
