Покорение денег

Расширения государственного контроля над обществом, бывшего важнейшей характеристикой развития в период 1789& #8213; 1945 гг., никогда не произошло бы, если бы государство не получило в свое распоряжение небывалые финансовые средства для подкрепления своих притязаний. В прежние времена люди и организации, управляющие обществом, такие как аристократы и церковь, часто имели собственные независимые источники дохода в виде земли и крепостных, которые ее обрабатывали; хотя это и делало их в меньшей степени подчиненными централизованному контролю, с другой стороны, в этом были и свои преимущества: если центральная власть рушилась, местная могла по-прежнему функционировать, причем в течение довольно значительных периодов времени. Не так обстоит дело с современными государственными полицейскими силами, системами образования и социального обеспечения: поскольку все эти структуры не имеют собственных ресурсов & #8213; и учитывая, что любые получаемые ими платежи должны перечисляться непосредственно в казну, & #8213; их нормальное функционирование полностью зависит от того, что их расходы оплачиваются «извне», причем на регулярной основе. Чтобы сделать такие выплаты возможными, государство не только должно было собирать больше денег, чем когда-либо раньше, но и переопределить само значение этого товара. Как только это было сделано, финансовые ограничения, которые часто сдерживали предыдущие политические системы, были сняты, и государству была открыта дорога к войне и завоеваниям.

Насколько нам известно, первые монеты стали чеканить в Лидии в VII в. до н. э., хотя золотые слитки определенного веса использовались еще в Древнем Египте, т. е. гораздо раньше[560]. Из Лидии эта идея распространилась на все побережье Эгейского моря и на греческие города по всему Средиземноморью; благодаря завоеванию Персией Малой Азии в VI в. до н. э. чеканка монет распространилась и в Азии. Завоевания Александра открыли огромные новые источники драгоценных металлов, что привело к существенному увеличению использования денег в эпоху эллинизма по сравнению с классической эпохой. В III в. деньги появились у галатов на западном и северном побережье Черного моря, а оттуда распространились на запад & #8213; во Францию, Англию, Ирландию и Скандинавию.

Хотя использование денег получило распространение, их природа не изменилась. В отличие от современных правителей и сообществ их предшественники сами не устанавливали ценность денег; они всего лишь могли подтвердить своей печатью, что существующие ценные товары (в основном куски золота и серебра, но иногда также меди, бронзы и железа, которые использовались в качестве разменной монеты) соответствовали определенным стандартам чистоты, веса и т. д. В действительности самые ранние монеты, скорее всего, чеканились частными лицами, например, богатыми купцами, которые использовали их для того, чтобы производить расчеты между собой. В течение VI в. до н. э. контроль над деньгами постепенно перешел в руки храмов, которые в этих и других обществах выполняли функцию банков; только в V в. города-государства утвердили над деньгами собственный контроль. Однако для догосударственных политических сообществ, за исключением городов-государств, было характерно то, что редко удавалось добиться концентрации всей чеканки монеты в одних руках. Например, после того, как Август стал принцепсом (princeps), он взял производство золотых и серебряных монет под свой контроль, но в то же время оставил чеканку бронзовых монет Сенату (в Италии) и местным властям (в провинциях). В средневековой Европе производством монет из драгоценных металлов (что обычно приносило немалый доход) занимались местные сеньоры, муниципалитеты и даже аббатства.

Со временем ценность большинства монет имела тенденцию к снижению, поскольку правители мошенничали с их весом и процентным содержанием в них драгоценных металлов & #8213; в основном ради финансирования своих войн, но и не только для этого. Например, за трехсотлетний период между правлением Августа и Диоклетиана серебряный денарий обесценился на 99% & #8213; основная часть потери приходится на времена Нерона и позже[561]. Еще одним фактором, на протяжении веков подрывавшим стабильность денег, был биметаллизм. Правители не могли контролировать относительную доступность золота и серебра. По мере того, как открывались новые источники, старые иссякали: таким образом, пока в качестве материала для чеканки монет использовалось оба металла, относительная ценность монет имела обыкновение колебаться. В Персидской империи соотношение золота и серебра было установлено равным 1: 13, 3, при Александре & #8213; 1: 10, а в Англии XVI в. колебалось между 1: 6 и 1: 11. Зачастую официально установленный коэффициент не соответствовал реальности или же в разных странах ценность двух металлов устанавливалась по-разному. И тот, и другой диспаритет мог приводить к исчезновению из обращения либо серебряных, либо золотых монет, что приводило к снижению ликвидности и мешало торговле.

По-видимому, первыми правителями, которые попытались выпустить бумажные деньги, т. е. средство платежа, которое не зависело бы от драгоценных металлов и, следовательно, находилось полностью под их контролем, были некоторые китайские императоры примерно между 800 и 1300 г. Последним, кто предпринял подобную попытку, был монгольский император Кублай-хан (правил в 1260& #8213; 1294 гг. ), и это стало предметом восхищенного описания Марко Поло, жившего в Китае с 1275 по I 292 г. [562] Впрочем, как и у его предшественников, дело закончилось сильнейшей инфляцией, поскольку слишком большое количество выпускаемых денег привело к обесцениванию денежных единиц. Очевидно под влиянием китайского примера иранский шах в 1294 г. предпринял подобную попытку, выпустив бумажные деньги, известные как «чао», и назначив смертную казнь тем своим злополучным подданным, которые отказывались принимать их. Эксперимент, ограничившийся городом Тебризом, полностью провалился, продлившись всего два месяца.

Учитывая децентрализованную природу политической системы и ее нестабильность, европейские правители в Средние века в основном были не в том положении, чтобы подражать своим восточным коллегам. Впрочем, уже начиная с XIV в. банковское дело и коммерция переживали возрождение; к примеру, итальянские банки сделали себе крупные состояния и вскоре стали открывать филиалы по всему континенту. Для облегчения финансовых операций, проводимых между этими отделениями, были изобретены векселя, и поскольку они были не именными, а выписывались на предъявителя, их можно считать первыми неметаллическими деньгами в Европе. В последующие два века эта система получила распространение во Франции, Испании, Фландрии и, наконец, в Англии. Нужно, однако, отметить, что эти деньги производились не медленно зарождающимся государством, а частными организациями. До 1700 г. попытки развивать кредитные системы были успешными только в тех местах, где частное банковское дело и торговля были настолько сильны, что они практически исключили из этой области королевскую власть; другими словами, это происходило там, где купцы являлись правительством, например, в в Генуе XVI в. и в Амстердаме начала XVII в. [563] Народная мудрость гласила, что если купцам можно доверить деньги, то королям & #8213; нельзя. Сосредоточив в своих руках как экономическую власть, так и силу принуждения, короли слишком часто ее использовали либо для порчи монеты, либо для того, чтобы завладеть богатством своих подданных.

В то время как частные организации начали расширять обращение бумажных денег, правители в свою очередь медленно устанавливали свою монополию на чеканку монет. На протяжении XIV в. все 32 монетных двора во Франции были закрыты один за другим: например, Мельгель в 1316 г., Ле Пуи в 1318 и Родез в 1378 г. Монеты, выпускаемые отдельными сеньорами, исчезли из обращения и в конце XIV в. королевские монеты стали господствовать во всем королевстве[564]. Незадолго до 1500 г.

Фердинанд и Изабелла закрыли последние частные монетные дворы, все еще действовавшие до того времени в Кастилии; как уже упоминалось, последний сохранившийся в Англии церковный монетный двор был закрыт Генрихом VIII b 1543& #8213; 1544 гг. Франция, которая в ходе гражданских войн утратила былое лидерство, последовала этому примеру при Генрихе IV в 1600 г. К тому времени получила широкое признание идея, что чеканка монеты является одним из атрибутов верховной власти. Хотя частные лица продолжали держать монетные дворы, все чаще они действовали лишь как представители короля или правительства. Для ancien regime было характерно, что сама по себе чеканка монет превратилась в вид капиталистического предприятия. Лишь в 1696 г. английская казна учредила первый монетный двор, который функционировал полностью как публичный институт, т. е. находился в руках государственных служащих и не взимал плату за свою работу.

В Новое время самые ранние попытки выпустить бумажные деньги и тем самым разорвать связь между деньгами и драгоценными металлами и, теоретически, предоставить в распоряжение правительства неограниченные суммы были предприняты в Испании и Швеции. В Испании в 1630-е годы герцог Оливарес, оттчаянно нуждавшийся в деньгах, чтобы финансировать участие страны в Тридцатилетней войне, конфисковывал партии серебра, привозимые из-за океана, и в качестве компенсации выдавал купцам juros (векселя), приносящие проценты. Как и следовало ожидать, их ценность стала очень быстро падать. В результате и вступил финансовый хаос, а также крах всей торговли Испании с Новым Светом; колонисты предпочитали либо торговать с другими поставщиками (голландцы и англичане стояли наготове, чтобы занять место Испании), либо вообще приостанавливали торговлю. Неудача Оливареса не помешала Швеции последовать примеру Испании в 1661 г. Увидев, что казна пуста, а страна истощена десятилетиями войны (1631 & #8213; 1660), правительство и редприняло серьезную попытку создать обращаемые бумажные деньги, обеспеченные не золотом или серебром, которых у него не было, а медью. Но перепроизводство вновь привело к инфляции и краху, который был столь же впечатляющим, сколь и быстрым.

Тем временем в Англии события приняли иной оборот. Эта страна, в отличие от континентальной Европы, долгое время имела относительно стабильную денежную систему. Только в период правления Генриха VIII произошла крупная девальвация, но затем ущерб, который она причинила, был частично возмещен его скуповатой преемницей Елизаветой, главным советником которой в этом деле был не кто иной, как сэр Томас Грэшем (в честь которого был назван известный закон Грэшема)[565]. Благодаря этой стабильности люди охотно принимали вместо денег бирки & #8213; специальные деревянные палочки с надрезами, обозначающими сумму долга казны, которые могли передаваться третьим лицам[566]. Ситуация обострилась в 1640 г., когда король Карл I, поссорившись с Парламентом, оказался в тяжелом финансовом положении и приостановил выплату монет, выпускаемых его монетным двором, своим кредиторам & #8213; лондонским ювелирам и купцам. Как их коллеги в других странах, они использовали драгоценные металлы из своих хранилищ в качестве обеспечения обращаемых векселей на предъявителя; тем самым действия короля угрожали разорением не только им, но и всем, кто имел с ними дело. В таких обстоятельствах на Карла было оказано сильное давление, и он в конце концов смягчился и выплатил свой долг полностью. Однако этот случай показал, насколько важно было иметь публичный или национальный банк, который был бы защищен от произвольного вмешательства со стороны монарха.

Учитывая, что люди уже привыкли к денежным заменителям, предложения учредить публичный банк, выпускающий банкноты, подобный уже существовавшему в Амстердаме, были восприняты одобрительно. Первая успешная попытка претворить эти предложения в жизнь была предпринята в 1694 г. & #8213; год основания Банка Англии. Банк, который являлся частной акционерной компанией, согласился давать взаймы деньги правительству, которое сильно поиздержалось из-за войн, которые ему приходилось вести с Францией и которым конца-краю было не видно. За это Банк получил в залог доходы с некоторых таможенных пошлин, а также гарантию, что все деньги, находящиеся в распоряжении правительства, впредь будут депонироваться исключительно в нем. Получив эти доходы и депозиты в качестве обеспечения, он выпускал банкноты, которые продавал широкой публике и которые могли свободно обращаться. Все банкноты печатались на одинаковых бланках, поэтому требуемая сумма должна была вписываться от руки.

Первоначально количество выпущенных банкнот оказалось слишком велико, что привело в 1696 г. к финансовому кризису. Однако, в отличие от похожих экспериментов в других странах, Банк выжил. Хотя он находился в частном владении, его воспринимали почти как правительственный институт. Хотя у него не было монополии, после принятия в 1720 г. «Закона о мыльном пузыре» (Bubble Act), он стал единственным учреждением, имевшим лицензию на выпуск банкнот, погашаемых менее чем через шесть месяцев; поэтому он выигрывал по отношению к своим конкурентам, а его банкноты находились в обращении наравне с монетами. Учреждение Банка внесло свой вклад в значительное увеличение государственных заимствований в период между 1685 и 1700 гг. & #8213; от 800 тыс. до 13, 8 млн ф. ст. К 1714 г. цифра вновь увеличилась более чем вдвое, и все же Банк не потерял платежеспособности и не испытывал трудностей в исполнении своих обязательств. Поскольку люди были готовы брать новые бумаги в уплату за старые, заем стал постоянным или возобновляемым. Это означало, что реальные издержки казны равнялись лишь сумме выплачиваемого процента, который составлял вначале 8% годовых, а затем упал до 5% или даже 4%. Кредиторы получали то, что, по сути, являлось аннуитетом.

Реформы 1694& #8213; 1696 гг. были ключевыми в создании той финансовой мощи, которой обладала Британия в XVIII& #8213; XIX вв. [567] Впервые за всю историю были созданы деньги в форме банкнот, которые сохраняли стабильность, что привело к росту их количества в обращении без заметного увеличения инфляции. Исчезли и проблемы, возникавшие в результате меняющегося соотношения ценности золота и серебра. Хотя серебряные монеты остались в обращении, их значимость уменьшилась, и когда после 1 750 г. чеканка новых серебряных монет практически прекратилась, Великобритания фактически оказалась в условиях золотого стандарта[568]. Как только появилась увеличивающаяся в количестве, но стабильная валюта, свободная от произвольного внешнего вмешательства, была открыта дорога к промышленной революции, которой суждено было начиная с 60-х годов XVIII в. сделать из Великобритании мирового экономического лидера. Этот успех стал возможным именно благодаря разделению государства и личности монарха. После 1694 г. не монарх, а уже государство, действующее посредством Банка и опирающееся на союз правительства и города, гарантировало размен банкнот.

Тем временем в странах континентальной Европы развитие финансовой системы происходило гораздо медленнее. Когда и 1715 г. умер Людовик XIV, регент, герцог Орлеанский, обнаружил, что казна пуста; пытаясь пополнить ее, он обратился к некоему Джону Ло, шотландцу, который бежал во Францию после того, как убил человека на дуэли из-за женщины. Знаменитый к тому времени своим умением работать с числами, Ло был автором книги «Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами» (1705). Созданный им Банк Франции взял на себя часть правительственного долга, а взамен он получил разрешение открыть в Париже банк, выпускающий банкноты; обеспечением последних были не металлические деньги, а баснословное богатство, якобы имевшееся на французских территориях в Луизиане, на которые Ло и его партнеры из Миссисипской компании приобрели права. Эта схема в первые три года была настолько успешна, что цена акций Миссисипской компании возросла в 30 раз по сравнению с номиналом. Затем, однако, ветер подул в другую сторону, и люди стали пытаться получить свою «бумажную» прибыль в виде наличных денег. В один из дней так много людей осадило банк, требуя вернуть им их деньги, что 15 человек погибли в давке. Сам Ло бежал за границу, крах его компании потянул на дно множество других, и в результате введение бумажных денег во Франции было отложено почти до конца века. Поскольку не было центрального банка, свободного от королевского вмешательства, французские billets d'etat [569] не могли внушить доверия общественности и часто продавались на 30 или даже 40% ниже своего номинала[570].

Хотя все страны континентальной Европы продолжали использовать металлические деньги, они также одна за другой начали открывать публичные жиробанки (т. е. банки, выпускающие банкноты), чьи бумаги обращались наравне с монетами и заняли место последних при осуществлении крупных операций. К 1710 г. такие банки появились в Голландии и Австрийской империи; в Пруссии жиробанк был основан Фридрихом Великим в 1765 г., а в 70-е годы XVIII в. подобные эксперименты были проведены в Испании, России[571] и (вновь, по прошествии 70 лет) во Франции, где в 1776 г. Тюрго учредил caisse d'escompte [572]. Однако ни один из этих банков даже близко не подошел к успеху Банка Англии, как в отношении управления правительственным долгом, такие точки зрения увеличения количества денег в обращении. В частности, затея с caisse d'escompte окончилась оглушительным провалом: поставленное перед необходимостью выплачивать королевский долг и финансировать военные расходы в период быстро падающих доходов, Национальное собрание напечатало слишком много ассигнатов, в результате чего последовали гиперинфляция и крах валюты[573]. К 1797 г., когда Директория использовала военную добычу, полученную Наполеоном в Италии, чтобы положить конец этому эксперименту, Франция вернулась к более примитивной денежной системе и вновь стала использовать монеты, если не бартер. Тем временем банкноты Банка Англии (в полную противоположность Франции) стали практически единственной валютой, используемой в Лондоне, величайшем центре банковской и коммерческой активности того времени. И только в провинциях обращались банкноты, выпущенные другими банками, гораздо меньшими, чем центральный.

При этом истинная демонстрация власти Банка Англии (и имеете с ним & #8213; Британского государства) над деньгами все еще была в будущем. 22 февраля 1797 г. французские войска, в число которых были и бывшие заключенные, высадились в Уэльсе на мысе Каррегуастад неподалеку от Фишгарда; их быстро окружили и взяли в плен, предположительно причиной стало то, что они приняли стоящую вдалеке группу женщин в валлийских костюмах за английских солдат. Однако довольно быстро поползли слухи о « вторжении», что привело к массовому изъятию вкладов из Банка Англии. Результатом стало «столь вопиющее поругание доверия, собственности и свободы, которое... редко проявлялось со стороны союза банкротства и тирании» (Эдмунд Бёрк)[574]. По «Закону об ограничении банковской деятельности» от 3 мая 1797 г. конвертируемость бумажных денег в золото была приостановлена, вначале как чрезвычайная мера на семь недель, а затем на целых 24 года; в результате банкноты Банка Англии превратились (вместе с банкнотами, выпущенными Банком Шотландии) и «принудительные деньги»[575]. В 1812 г. cause celebre [576], рассмотренное Парламентом, привело к созданию нового термина «узаконенное платежное средство», означавшего, что люди обязаны принимать бумажные деньги в уплату долга, даже если первоначальный долговой контракт предусматривал уплату золотом. Как и следовало ожидать, это привело к снижению ценности фунта стерлингов и по отношению к драгоценным металлам, и по отношению к зарубежным валютам. В период с 1793 по 1810 г. количество банкнот в обращении, выросло на 170%. И все же результатом была лишь умеренная инфляция, а британская экономика в этот период продолжала быстро расти.

К тому времени во Франции и в Соединенных Штатах уже существовали банки, которые, хотя и находились в частном владении (во Франции Наполеон и его семья были одними из самых крупных акционеров), выполняли ряд функций центральных банков, принимая правительственные вклады и используя их для выпуска банкнот. Однако ни Банк США, ни Банк Франции не являлись единственными в своей стране учреждениями, выпускающими бумажные деньги; даже Банк Англии до 1844 г. не обладал в этой сфере монополией. Тем временем в обращении оставалось огромное количество разнообразных банкнот, эмитированных разными учреждениями и постоянно менявших свою ценность относительно друг друга, а иногда даже полностью обесценивавшихся в случае паники или разорения банка. Дорога к установлению государственной монополии в Соединенных Штатах оказалась особенно трудной. Хотя процесс чеканки денег был централизован в 1798& #8213; 1799 гг., президент Джексон в 1833 г. перевел правительственные вклады из Банка США в банки штатов & #8213; банки-любимчики, как их окрестили, & #8213; тем самым превратив первый во всего лишь primus inter pares[577]. Решение, принятое Верховным Судом в 1837 г., подтвердило право банков штатов и частных банков на выпуск банкнот. Это привело к тому, что банковское дело вплоть до 1861 г. стало открытым для всех. В 1859 г. справочникХоджеса «Подлинные банкноты Америки» (Hodges's Genuine Bank Notes of America) упоминал не менее 9916 различных банкнот, выпущенных 1365 различными банками. Несмотря на это, еще 200 подлинных (и 5400 поддельных) банкнот не было включено в список.

Тем не менее с началом Гражданской войны правительство Соединенных Штатов еще ярче продемонстрировало, что может сделать современное государство, которое сконцентрировало в своих руках финансовую власть. В начале войны армия США насчитывала в общей сложности 28 тыс. человек, к ее окончанию армия «северян» насчитывала уже около 1 млн человек (не говоря уж о 450-тысячной армии Конфедерации в период ее наибольшей численности). Во многих отношениях это была первая современная война. Опираясь на сеть железных дорог и телеграфной связи, размеры вооруженных сил и материально-техническое обеспечение армии достигли грандиозных масштабов, доселе невиданных и истории[578]. Очевидно, что мероприятие такого масштаба нельзя было финансировать традиционными средствами, т. е. расчетами и драгоценных металлах или даже обязательствами расплатиться таким образом в будущем. В декабре 1861 г., дабы сохранить национальные запасы драгоценных металлов для ведения войны, Конгресс отменил размен бумажных денег на металлические. Три месяца спустя федеральное правительство получило от Конгресса одобрение «Акта о законных платежных средствах», позволившего ему выпускать «гринбэки» & #8213; государственные бумажные деньги, не подлежащие обмену на золото или серебро.

Как только юридические преграды были убраны, заработали печатные станки. К 1865 г. из бумаги было произведено не менее 640 млн долл.: поразительная сумма, учитывая, что в среднем федеральные расходы в 1856 & #8213; 1860 гг. составляли всего лишь 69 млн долл. в год; но и эта сумма бледнеет на фоне государственного долга, который до войны составлял 170 млн долл., а к ее окончанию возрос до 2756 млн[579]. В том же году был введен 10%-ный налог на конвертацию других банкнот в федеральную валюту, благодаря чему они медленно, но верно вытеснялись из обращения. Процесс был завершен Актом Конгресса, который окончательно покончил со всеми банкнотами, кроме выпущенных Казначейством США. Однако дело не обошлось без сопротивления. В 1870 г. в деле Хепберн против Гризуолда Верховный Суд отменил правительственную монополию как противоречащую «Пятой поправке», однако президент Грант быстро добавил двух мерховных судей, заставив суд поменять мнение на следующий же год. С тех пор федеральные банкноты, подобающим образом напечатанные (и часто, по всей видимости, подвергавшиеся подделке), стали единственной национальной валютой. В 1875 г. «Акт о возобновлении размена» разрешил правительству производить обмен банкнот на металлические деньги начиная с 1879 г. Однако к тому времени люди настолько стали доверять бумажным деньгам, что не требовали ни золота, ни серебра, а охотно принимали банкноты.

Не удивительно, что Гражданская война стала также поворотным пунктом в эволюции системы налогообложения. Первый подоходный налог в истории США был установлен 5 августа 1861 г. Следующим шагом стал акт 1862 г. о внутренних доходах, который ввел целую серию новых налогов, включая налоги на марки, акцизы, налоги на предметы роскоши, налоги с продаж и налог на наследство. Для сбора этих налогов было создано Налоговое управление США (Bureau of Internal Revenue). Очень быстро оно раскинуло свои щупальца в виде сети отделений в 185 налоговых округах, превратившись таким образом в самый мощный гражданский орган принуждения в распоряжении федерального правительства, причем многие граждане впервые в жизни вступили в контакт с последним именно через эту службу. Конечно, после войны подоходный налог был упразднен, однако остальные налоги, введенные в военное время & #8213; налоги «на грех» (алкоголь, сигареты и т. д. ), акцизы, налоги на наследство и др., & #8213; остались навсегда. К 1865 г. доля внутренних налогов в общем объеме федеральных доходов увеличилась более чем втрое, с 20 до 65%, и с тех пор никогда не падала ниже 32%. Вдобавок, как будто это налоговое бремя и без того было недостаточно тяжелым, на Севере налоги, взимаемые штатами, также выросли в 3& #8213; 6 раз за период с 1860 по 1870 г. [580]

Открытие новых золотых приисков в Калифорнии и Австралии начиная с 1850 г. привело к временному снижению ценности золота в сравнении с серебром. Крупнейшие страны воспользовались случаем и одна за другой стали изымать из обращения серебряные деньги, оставляя свою валюту привязанной лишь к золоту. В 1894 г., когда США одними из последних последовали этому примеру, переход был завершен практически полностью. К тому времени Британия (с 1819 г. ), Франция, Италия (после периода corso forzato [581] в 1881 & #8213; 1888 гг. ), Бельгия, Германия, Швейцария, Дания, Нидерланды, Австро-Венгрия и Россия уже перешли на золотой стандарт[582]. Теоретически любой человек в любой из этих стран мог прийти в банк и поменять банкноты на золото; впрочем, за исключением Лондона, осмелившийся на такое скорее всего вернулся бы с пустыми руками, если требуемая сумма была сколь-нибудь существенной[583]. Со временем банки разных стран стали соревноваться друг с другом, пытаясь напечатать банкноты самого мелкого достоинства (в Швеции, например, выпускалась банкнота достоинством в одну крону, ценность которой была едва ли больше одного британского шиллинга или 25 центов США), благодаря чему все больше драгоценного металла оседало в их хранилищах. Однако власть государства уже была настолько сильна, что это едва ли имело значение. Если ас-сигнаты времен Французской революции продавались за 0, 5% от поминальной цены через семь лет после их выпуска[584], то государственные банкноты перед 1914 г. в буквальном смысле были так же хороши, как золото.

Помимо того, что государства использовали все вышеперечисленные методы, чтобы установить собственный контроль над деньгами, они также увеличили роль своих центральных банков[585]. Независимо от того, находились ли они в публичном или частном владении, изначально каждый из этих банков был лишь одним из многих учреждений, выпускающих банкноты, хотя, будучи единственным хранилищем собственно государственных депозитов, вел сказочную жизнь и не мог не расти за счет всех остальных. Примерно к 1870 г. они не только монополизировали выпуск банкнот в большинстве стран, но и начинали регулировать другие банки. Учитывая, что резервы центрального банка значительно превосходили резервы всех остальных банков, к ним неизбежно стали относиться как к кредиторам в последней инстанции. Действуя в этом качестве, они не только устанавливали процентные ставки (так называемую учетную ставку), но и могли добиться поддержания резервов других банков на определенном уровне, тем самым ограничивая их деятельность[586]. В конце концов, установленный таким образом неофициальный контроль был закреплен законодательно; некоторые страны пошли еще дальше, наделив центральный банк правом выдавать лицензии другим банкам, проводя аудит и даже устанавливая размер платы за услуги, которую тем позволялось назначать. США, как обычно, не торопились перенимать подобные изменения, но даже здесь эра свободы банковского дела закончилась с созданием в 1913 г. Федеральной резервной системы. С этого момента не только национальная валюта, но и количество денег в обращении, зависящее от объема частного кредитования, попало под государственный контроль.

Так получилось, что установление государством контроля над деньгами произошло как раз вовремя. В августе 1914 г. разразилась Первая мировая война. За считанные дни все государства-участники войны продемонстрировали, что они на самом деле думают о своих бумажных деньгах, «отвязав их» от золота и оставив тем самым своих граждан по сути дела с пустыми руками. Были проведены драконовские законы, согласно которым те, у кого оставались золотые монеты или слитки, обязаны были от них отказаться. Затем были запущены печатные станки, которые производили банкноты в невиданных до сих пор количествах. Именно потому, что США были лишь в малой степени вовлечены в войну (если не считать немецких подводных лодок, ближайшие вражеские солдаты находились за тысячи миль от страны), они могут служить хорошим примером, без преувеличения показывающим все происходящие изменения. Так, в октябре 1917 г. владение деньгами из золота или серебра было приравнено к уголовному преступлению, наказуемому штрафом в 10 000 долл., или, если речь шла о «физическом лице», & #8213; тюремным заключением до десяти лет (правительство, которое могло бы посадить в тюрьму корпорацию, пока еще никто не изобрел). К 1919 г. количество наличных денег, находившихся в обращении, выросло с 3, 3 млрд до 5, 1 млрд долл., в то время как общая денежная масса, насчитывавшая в 1916 г. 22 млрд долл., достигла 33 млрд. Индекс стоимости жизни, если принять значение этого показателя в 1914 г. за 100, увеличился с 118 в 1916 г. до 218 в 1919 г., т. е. вырос на 83%[587].

То, что цены не поднялись еще больше, было, конечно, результатом того, что государство забирало у населения часть доходов и сбережений, с одной стороны, с помощью налогов, а с другой & #8213; с помощью займов. Поступления в федеральный бюджет США за исключением займов, которые составляли 782 млн долл. в 1916 г., выросли за три года до 4, 6 млрд долл.; львиная доля этого роста (почти 2, 5 млрд долл. ) приходилась на огромный рост подоходного налога, выплачиваемого отдельными гражданами и корпорациями. К этому были последовательно добавлены пять займов серий «Свобода» и «Победа», причем каждый за исключением последнего (который был произведен в апреле 1919 г., когда война уже закончилась) оказывался больше предыдущего, и в конечном итоге общая сумма составила 24 млрд долл. Параллельно с ростом поступлений происходило увеличение федеральных расходов, которые выросли с 742 млн долл. в 1916 г. до почти 19 млрд в 1919 г. Основная часть этого прироста (почти 11 млрд) приходилась на военное министерство и военно-морской флот, но и другие федеральные агентства тоже позаботились о себе. Так получилось, что самое большое увеличение расходов наблюдалось у так называемых независимых бюро & #8213; другими словами, у множества разнообразных агентств и управлений, созданных специально для военных целей и находившихся вне существующих ведомственных структур. Объем денежных средств, которыми они располагали, вырос с 7, 2 млн и 1916 г. до 1, 1 млрд в 1918 и 2, 7 млрд долл. в 1919 г. Было ли когда-нибудь лучшее время для конторщиков?

Поскольку другие страны вступили в войну раньше США и продержались в ней дольше, их правительствам пришлось пойти намного дальше. В Великобритании, например, суммарные государственные расходы в последние предвоенные годы составляли примерно 15% ВНП, что само по себе представляло собой почти 50%-ный рост по сравнению с 1906 г., когда либеральное правительство пришло к власти. К 1916& #8213; 1917 гг. расходы достигли 85%, & #8213; цифра столь большая, что ее едва-едва удалось превзойти даже во время Второй мировой войны величайшего конфликта в истории человечества[588]. Как и в Соединенных Штатах, увеличение расходов финансировалось частично за счет печатания денег, частично за счет налогообложения («облагайте их налогами, пока они не запищат» & #8213; был ответ лорда Ротшильда, когда Ллойд Джордж спросил его, откуда взять деньги на войну), а частично за счет выпуска облигаций по крайне низким процентным ставкам (если сравнивать со стандартными показателями инфляции на протяжении почти всей второй половины XX в. ). Вливание и экономику огромных сумм & #8213; в период с 1913 по 1920 г. государственные расходы выросли от 342 млн до почти 1, 7 млрд ф. ст. в год[589] & #8213; вновь привело к инфляции, хотя в основном рост цен пришелся на период после войны, потому что, пока война длилась, из-за ограничений и дефицита покупать было почти нечего. Великобритания ни в коей мере не была страной, которой досталось больше других. Напротив, в большинстве других европейских стран-участниц войны бремя, измеряемое долей населения, призванного на военную службу, было гораздо выше, не говоря уже о выпавших на их долю иностранной оккупации, разрухе и поражении.

За исключением Советского Союза, о котором подробнее речь пойдет позже, за «большим военным грабежом» 1914& #8213; 1918 гг. последовал возврат к «нормальной жизни» в 1920-е годы. Повсеместно снижались размеры государственного бюджета и налогового бремени, хотя они уже никогда не вернулись к довоенному уровню, который мог бы показаться настоящей сказкой для сторонников laissez faire. Например, в Великобритании государственные расходы колебались между 25 и 30% от ВНП (в 2 раза больше, чем до войны); чтобы финансировать эти выплаты стандартные ставки подоходного налога были подняты в три с половиной раза. Тем временем, по другую сторону Атлантики о воздействии последствий войны на жизнь обычных американцев можно судить по тому факту, что число лиц и корпораций, облагаемых подоходным налогом, подскочило с менее чем 500 000 в 1916 г. до почти 7 млн в 1920 г. [590] Сидя на верху самой большой в истории золотой горы & #8213; образовавшейся благодаря поставкам разного рода товаров союзникам во время войны & #8213; и не боясь, что кто-нибудь всерьез попытается эту гору выкупить, США возобновили размен банкнот на золото почти сразу по окончании войны. Британия последовала этому примеру в1925г., а к 1929 г. большинство остальных крупных стран, & #8213; включая даже Италию, самую бедную из них, но под властью Муссолини далеко не самую скромную, & #8213; сделали то же самое.

Возвращение к золотому стандарту оказалось в значительной степени иллюзорным. Не только золотые монеты не вернулись в обращение, но и давно прошли времена, когда кто-нибудь в здравом уме мог подумать о том, чтобы осуществлять крупные платежи, физически перемещая золотые слитки из одного места в другое. Поэтому практически единственным результатом этого шага стал его вклад в сильную дефляцию, которая в свою очередь стала препятствием для торговли, что способствовало наступлению Великой депрессии в 1929 г. [591] Короче говоря, в сентябре 1931 г., опасаясь сокращения уровня зарплаты, моряки Британского флота организовали забастовку. Газеты раздули это событие, описав его как мятеж, что посеяло панику среди населения. Массовое изъятие вкладов из банков привело к тому, что фунт стерлингов и другие валюты были «отвязаны» от золота, и на этот раз навсегда. Американский президент Рузвельт, утверждая, что «золото, содержащееся в частных запасах, в сложившейся ситуации не приносит никакой пользы», назначил суровые штрафы, чтобы заставить владельцев отдать свои богатства. В марте 1933 г. были объявлены «банковские каникулы»; к тому моменту, когда эти почтенные институты вновь открыли свои двери, доллар был девальвирован не менее, чем на 41%[592]. Отказ Казначейства от предоставления гражданам права обмена их долларов па золотые деньги даже по новому курсу означал, что с этих пор псе средства платежа, кроме бумажных, были сконцентрированы в руках государства. И наоборот, все, чем расплачивалось государство, б