Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Трансцендентная реальность




Вселенная в целом может иметь причину и цель, только если она сама была создана превосходящей ее (трансцендентной ей) сознательной силой. В отличие от Вселенной, это трансцендентное сознание не могло бы развиваться в направлении к определенной цели; оно само было бы своей собственной целью. Оно не могло бы также стремиться к конечной форме, а имело бы завершение в самом себе.

Если бы это трансцендентное сознательное сущест­во являлось источником Вселенной и всего, что в ней есть, то все сотворенные вещи были бы в каком-то смысле составляющими его природы. Тогда более или менее ограниченная «целостность» организмов на всех уровнях сложности могла бы рассматриваться как от­ражение трансцендентного единства, от которого они зависят и от которого в конечном счете произошли.

Таким образом, эта четвертая метафизическая по­зиция утверждает причинную действенность сознательного «я», а также существование иерархии твор­ческих сил, имманентных природе, а также реаль­ность трансцендентного источника Вселенной.

Приложение
(Публикуется с сокращениями)

Комментарии и полемика

 

Ко времени выхода первого издания «Новой науки о жизни» в 1981 году журнал «Нью Сайентист» опубликовал мою статью, в которой была кратко изложена гипотеза формативной причинности. К этой статье Колин Тадж написал следующее предисловие.

 

Научное доказательство того, что наука все это поняла неверно

Руперт Шелдрейк в ближайшее время напечатает книгу. в которой на языке опровержимых аргументов утверждается, что западная наука, к сожалению, создала неверное представление о мире и населяющих его существах. Шелдрейк полагает, что формы вещей — кристаллов или организмов — и способ их поведения не определяются лишь физически «законами» и принципами, установленными наукой к настоящему времени. По его скромному мнению, представления, согласно которым все, что делает каждое существо, в конеч­ном счете может быть объяснено свойствами составляющих его молекул — что биология в конечном счете есть химия, а химия (если бы знали достаточно) была бы физикой, — все это есть лишь ненужный хлам.

Вместо этого он выдвигает (или, скорее, повторяет, по­скольку сам термин заимствован из эмбриологии) идею «морфогенетических полей», согласно которой, когда что-то (ска­жем, кристалл) образует форму или какое-либо животное обучается новой форме поведения, это влияет в дальнейшем на рост других кристаллов или на последующее обучение животных того же вида. Фактически он предполагает, что мир дер­жится не потому, что «законы» предписывают, что должно случиться, но потому, что из всех вещей, которые могли бы произойти, реализуется лишь одна и эта одна затем влияет на все вещи того же рода, которые осуществляются впоследствии

Конечно, в контексте современной науки такая идея вы­глядит совершенно несостоятельной. Блонд и Бриггс, кото­рые на будущей неделе выпускают в свет «Новую науку о жизни» Шелдрейка, и мы, публикующие его краткое эссе, очевидно, завершили соответствующие дела и должны вер­нуться к нашим пробиркам лишь по трем причинам.

Первая состоит в том, что Шелдрейк — прекрасный, истинный ученый, к тому же одаренный богатым воображе­нием, из тех, кто в давние века открывал новые континенты и отражал мир в сонетах. Он физиолог растений, когда-то со­трудник, затем член Совета Клэр-Колледжа в Кембридже и стипендиат Королевского Общества. К началу 1970-х годов он имел все возможности достичь предела мечтаний наиболее честолюбивых ученых — получить должность профессора в университете по своему выбору, но он предпочел наблюдать растения, которые растут на полях, а не фрагменты растений в лаборатории. В 1974 году он отправился в Индию, в Хайдерабад, и там написал первый вариант «Новой науки о жизни».

Вторая причина, заставляющая принимать Шелдрейка всерьез, состоит в том, что в его идеях есть хорошая наука. Чтобы проглотить то, что он говорит, необходимо произвести, по определению Томаса Куна, сдвиг парадигмы, это значит от­ставить наши принятые допущения о том, как устроен мир. Это неприятная работа. Однако представление современной механистической науки, что мы действительно знаем все главные силы и поля, которые действуют в мире, является по­разительно самонадеянным. Кроме того, оно не проверяемо и потому, согласно критерию Карла Поппера, ненаучно. Как по­лагают механицисты, если что-либо не объяснено (а к таким явлениям относится заметное число биологических феноме­нов), ответ может быть найден, если будет получено немного больше знания, проведено немного больше исследований по тем же направлениям. Это основано на утверждении, что будущее разрешит все проблемы, а такое утверждение не проверяемо и, следовательно, ненаучно.

То, что предлагает Шелдрейк, напротив, несомненно, научно. Это не значит, что он прав, но что его гипотеза про­веряема, например, путем выяснения того, будет ли крыса легче обучаться некоему приему в Лондоне после того, как Другая крыса той же линии обучалась ему в Нью-Йорке. (Шелдрейк хотел бы сам проделать такой эксперимент, но для физиолога растений трудно добыть соответствующую лицензию для работы с крысами на дому, особенно если такая работа предполагает «сдвиг парадигмы».)

Третья причина для серьезного отношения к Шелдрейку — то, что другие его воспринимают вполне серьезно. Конечно, аргумент, что мы все должны обратиться в католичество, потому что Папа Римский — человек умный, не мо­жет привлечь многих сторонников. Но, как говорит Шелдрейк, наиболее серьезно его воспринимали и сидели ночами разрабатывая различные применения его гипотезы, именно физики, то есть те ученые, которые должны были быть его наиболее ярыми оппонентами. Никто из тех, кто работал с частицами, расстояниями или температурами, которые лежат вне пределов, постижимых человеческим разумом, не может сомневаться в том, что «морфогенетические поля», предполагаемые Шелдрейком, действительно существуют.

Если предложенные Шелдрейком эксперименты покажут, что его идеи не работают и продолжают не работать, будет ясно, что он ошибается. Как он говорит — такова, жизнь. И что более существенно — такова наука.

 

Колин Тадж («New Scientist», 18 июня 1981)

 

 

Обзор корреспонденции, последовавшей за публикацией статьи Шелдрейка, был дан Роем Гербертом в разделе «Форум»

 

 

Действие на расстоянии

 

Читатели, обвиняющие друг друга в помпезности, в писа­нии чепухи и изощренных методологических фальсификациях, есть источник жизни для колонок корреспонденции, таковыми являются и эпистолярные следствия статьи Руперта Шелдрейка о «формативной причинности» (18 июня,1 с. 766) и обзора его книги (16 июля, с. 164), которые вызвали приятное оживление. Чтобы следить за обменом аргумента­ми и вежливой бранью, требовалось некоторое пополнение словарного запаса такими словами, как «энтелехия» и «организмический», которые так и летали вокруг, не говоря уже о фразах типа «сдвиг парадигмы»; но в награду можно было на­блюдать смесь неприятия, осторожности, уклончивости и от­кровенного одобрения, выраженную в письмах за последние несколько недель. Немалый интерес представляло заявление Ниньяна Маршалла, что такая же или чрезвычайно похожая теория уже была выдвинута 20 лет назад, хотя и сомнительно, что это действительно так. Возможно, это означает просто, что большинство людей умеет читать.

Колин Тадж, сказав примерно так, что, поскольку теория Шелдрейка может быть проверена, она есть наука, зашел слишком далеко; но Льюис Волперт намерен пойти еще даль­ше. У него имеется гипотеза, что Тадж свергнут марсианами, и для ее проверки он хотел бы, чтобы Тадж согласился быть изолированным в комнате, окруженной водой, на шесть ме­сяцев, зловеще добавляя, что другие журналисты выиграют от этого с помощью космического резонанса.

Конечно, журнал не может печатать все письма, многие из которых носят сатирический характер....Некоторые по­гружаются в дебри семантики, другие — в необычные фило­софские системы, большей частью собственные; согласно одной из них, допущение о существовании души полностью исчерпывает вопрос....

Многие корреспонденты отмечали, что, если бы форма­тивная причинность действительно существовала, к настоя­щему времени она стала бы не только проверяемой, но и со­вершенно очевидной, и приводили примеры против этой гипотезы. Почему, когда такое множество людей в истории человечества научилось говорить по-китайски, мы все не мо­жем с легкостью выучить этот язык или даже уметь говорить на нем от рождения? Или мы не «подобны» китайцам? «Язы­ковый вопрос» поднимался не однажды; один из авторов пи­сал, что, насколько он понимает, вследствие формативной причинности мы все давно уже говорили бы на одном языке. В одном выразительном письме из Плимута говорилось: не стоит беспокоиться о крысах; в скорости обучения детей в школах нет никакого ускорения, хотя они, поколение за поколением, год за годом, учат одно и то же...

Сравнительно легко относиться к формативной причин­ности с иронией, как это делают авторы большинства писем. В глазах некоторых людей это аргумент в ее пользу, так как они могут восклицать, что множество других идей сначала осмеивались, а затем оказывались верными. Только в одном письме было сделано исключение для аналогии Руперта Шелдрейка с телеприемником. Аналогия всегда опасна, поскольку почти невозможно найти достаточно точный при­мер. Читатель знает, что телеприемник испытывает влияния извне, и поэтому он предрасположен к принятию идеи формативной причинности. Но телеприемник есть телеприемник, а не модель Вселенной.

 

Рой Герберт («New Scientist», 6 августа 1981)

 

 

Между тем большинство главных британских газет вы­сказали мнения о «Новой науке о жизни» в основном положительные. В качестве примера приводим статью Бернарде Диксона из «Сандэй Тайме».

Капуста или короли?

 

«Если витализм столь ценный способ мышления, не пода­рите ли вы нам ценную мысль?» — так сэр Питер Медавар подшутил однажды над одним из участников научного симпозиума. Это замечание (оставшееся без ответа) было вы­сказано с понятным оттенком раздражения и юмора. Теперь почти столетие спустя, есть такие, которые сопротивляются попыткам ученых, претендующих на исчерпывающее опи­сание чудес природы. Эти мыслители возражают, что, если мы хотим понять принципиальное различие между органиче­ской и неорганической материей, необходимо нечто, допол­няющее физику и химию. В соответствии с этим были созда­ны такие подходы, как витализм и холизм, а бесчисленные авторы, от Дж. К. Смита до Ганса Дриша, предложили более основательные альтернативы «редукционизму».

Однако за те же десятилетия триумфальное развитие современной биологии и медицины всем обязано этому самому механистическому подходу в лаборатории. Скорее, материализм, нежели вера в сверхматериальные силы, поро­дил антибиотики, спасающие жизнь, снял невыносимый груз с пациентов, страдающих тяжелой депрессией, и от­крыл структуру ДНК. Нетерпение сэра Питера имеет солид­ное основание.

Но беспокойство живет также и в другом лагере — среде тех, кто, следуя логике или интуиции, не способен принять бескомпромиссную ортодоксальную материалистическую идеологию. Достоинство удивительной книги Руперта Шелдрейка состоит в том, что она начинает с хладнокровного и точного изложения оснований для такого беспокойства. С приятным отсутствием евангелического рвения д-р Шелдрейк напоминает нам, что, несмотря на разгадку генетичес­кого кода, биологическая наука имеет объемистый портфель нерешенных проблем.

Например, нет исчерпывающего описания движущих сил эволюции. Вопрос о происхождении жизни — несмотря на самоуверенные утверждения в обратном — остается от­крытым. И помимо всего прочего, Шелдрейк делает попытку понять, что есть причина образования форм, развития и по­ведения живых организмов.

Один из ответов на эти стойко сохраняющиеся загадки состоит в том, что они относятся к очень сложным системам. Хотя мы можем весьма подробно описать части наследствен­ного кода, определяющие характерные особенности капуст и королей, черепах и ленточных червей, еще гораздо больше остается неизвестным. Но, учитывая как концептуальный, так и практический выход, достигнутый благодаря примене­нию механистического подхода, у нас есть все основания быть уверенными в том, что даже наиболее запутанные про­блемы мозга и поведения будут решены с помощью той же самой стратегии исследования. Альтернативные подходы здесь неуместны.

Тем не менее остаются, возможно, некоторые значитель­ные трудности. Особую проблему представляет явление дифференциации. Как оплодотворенное яйцо шаг за шагом превращается в ребенка, черного дрозда или бомбейскую утку? Ортодоксальная теория утверждает, что ДНК в яйце работает подобно компьютерной программе, определяя вид существа и направляя его развитие. Однако во все клетки переходят одинаковые копии ДНК, и трудно понять, каким образом этот процесс может обеспечить рост совершенно различных тканей, таких как мышца сердца и ногти, белые клетки крови и десны.

Таким образом, хотя о дифференциации многое уже из­вестно, ученые, стремящиеся объяснить ее причины, скоро начнут прибегать к тому, что Шелдрейк называет «неопре­деленными предположениями о физико-химических взаи­модействиях, как-то структурированных во времени и про­странстве. Проблема просто меняет форму». Его ответ, отдающий дань уважения витализму и материализму, но не совпадающий ни с тем, ни с другим, состоит в том, что живые организмы обретают форму благодаря «морфогенетическим полям», неизвестным науке. Эти поля накладывают определенную схему на развивающийся организм и сами происходят от полей, связанных с предыдущими по­добными существами.

Иными словами, объекты обретают именно данную фор­му, а не другие возможные формы, потому что подобные системы были организованы таким же образом в прошлом. В дополнение к хорошо изученным силам поля д-ра Шелдрейка помогают определить структуру не только капусты и королей, но также неживых объектов, таких как кристаллы химических веществ, и даже способы поведения. Эти влия­ния переносятся через время и пространство с помощью того, что он называет «морфическим резонансом».

Будучи серьезным ученым, Шелдрейк должен ожидать, что большинство его коллег отвергнут неопределенные предположения такого рода как беспочвенную метафизику. Но Бритва Оккама — это не подходящее оружие против него в области, которая может очень выиграть от появления новых перспектив. Его хорошо аргументированный случай, несомненно, заслуживает внимания.

У меня есть два возражения, одно из которых тесно свя­зано с главным достоинством книги. Во-первых, Шелдрейк создает себе большие трудности, когда, помещая морфогенетические поля вне пределов понимания современной науки, в то же время пытается их описывать. Во-вторых, эта популярная книга, представляющая неортодоксальную научную концепцию, содержит поразительно мало экспери­ментальных данных. В отличие от многих трудов, стремя­щихся разоблачить недостатки механистической биологии, она дает некоторые неопровержимые свидетельства. Наибо­лее примечательны результаты опытов, проводившихся в Гарварде, Эдинбурге и Мельбурне, из которых следует, что если крысы обучаются определенному приему, другие кры­сы где-либо в мире приобретают тенденцию обучаться этому приему с большей легкостью. Но наиболее позднее из этих исследований — весьма противоречивое в то время — вы­полнялось тридцать лет назад. Почему же, имея возмож­ность заниматься экспериментами со своей командой, д-р Шелдрейк не исследовал этот вопрос не только с фило­софской, но и с практической стороны?

Несмотря на периодически повторяющуюся критику в адрес критериев проверяемости и даже фальсифицируемости сэра Карла Поппера, они все же используются для оценки статуса научной теории. Значительным преимуществом Руперта Шелдрейка является то, что он предложил несколько элегантных, недорогих способов, которыми некоторые его эксцентричные идеи могут быть проверены эксперимен­тально. Но это лишнее доказательство того, что его решение написать эту соблазнительную и правдоподобную книгу до проведения необходимой практической работы следует счи­тать серьезным недостатком.

 

(«Sunday Times», 28 июня 1981 г.)

 

 

Рецензии на книгу появились также во многих периоди­ческих изданиях. Ниже приводятся некоторые фрагменты.

 

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...