Прилавок в павильоне продаж. 3 глава

Массивные стопы и лодыжки мужчины были обуты в сандалии с широкими ремнями. Икры и бёдра хотя и заплыли жиром, но были крепкими и мощными. Его предплечья и плечи, также пугающе толстые и сильные, походили на стволы небольших деревьев. В обхвате они были в разы больше моих собственных миниатюрных конечностей. Живот просто необъятный, плечи так широки, что напрашивалось сравнение со стеной дома. Я боялась даже представить себе, какая сила скрывалась в теле такого мужчины. Подозреваю, что я для него была не тяжелее куклы в руках ребёнка. Перед ним я чувствовала себя полностью беспомощной. Это всё равно, что сравнивать цветок и стальную булаву.

Я был испугана. Он был моим хозяином, и я изо всех стремилась понравиться ему.

Его рука, легла мне на голову, препятствуя тому, чтобы я облизывала и целовала его выше середины икр.

- Ты ведь уже знаешь кое-что о том, что значит быть рабыней, не так ли? – спросил Хендоу.

- Да, Господин, - заверила я его.

- Остановись, - велел мне он.

Я оторвалась от его ног и замерла в ожидании.

- Если не ошибаюсь, Ты - девственница, не так ли? – осведомился мужчина.

- Да, Господин, - кивнула я.

Конечно же, он прекрасно знал об этом. Эта информация значилась в моём описании на торгах. К тому же в этом удостоверился его служащий на следующее утро после моей покупки, прежде чем начать готовить меня к погрузке и отправке сюда.

- Ты готова рискнуть своей девственностью здесь, в этом самом месте, прямо сейчас? – спросил меня Хендоу.

- Моя девственность, принадлежит моему владельцу, так же, как и всё остальное, - ответила я. - Он может сделать с этим всё, что пожелает.

- Есть у меня кое-какие планы относительно этого, - усмехнулся он.

Я промолчала, не зная, что сказать. Он мог делать со своей собственностью всё, что желал. Он был Господином.

- Как проходят твои занятия? – поинтересовался Хендоу.

- Мне кажется, что неплохо, Господин, - осторожно сказала я.

Я полагала, что в моих же интересах стоило проявлять скромность, в оценке своих достижений. Я ни на минуту не сомневалась, что у него была возможность получить полную информацию из первых рук, от его рабынь танцовщиц и главного надсмотрщика.

- Ты - танцовщица, - кивнул он, - и у тебя имеются все предпосылки, чтобы превратиться в превосходную рабыню для удовольствий.

- Спасибо, Господин, - поспешила поблагодарить его я.

- Достаточно интересно, что Ты землянка, - проговорил Хендоу. – Если не знать этого, и не слышать твой акцент, то можно подумать, что Ты родилась на Горе.

- Я - женщина, - прошептала я.

- Это точно, - улыбнулся мужчина. - Вероятно, это немаловажно. В конце концов, скорее всего, все вы в значительной степени одинаковы. И одинаково отличаетесь от мужчин.

- Да, Господин, - не могла не согласиться я.

- Знаешь ли Ты, что в большинстве случаев привезённые с Земли женщины, оказываются превосходными рабынями для удовольствий? – осведомился он.

- Мы все женщины, - прошептала я, пожимая плечами.

Я не видела каких-либо причин, почему мы, должным образом направляемые и дрессированные, не должны были бы стать столь же прекрасными рабынями мужчин, как и гореанки. Действительно, учитывая ту социальную и политическую пустыню, в которой мы так сексуально оголодали, меня нисколько не удивляло то, что как только, к нашей радости, нам стало ясно, что у нас теперь не осталось никаких социально предписанных альтернатив тому, чтобы быть женщинами, что бесполое общество больше не подвергнет нас своему давлению, заставляя быть кем-то ещё, наша женственность, отрицаемая, унижаемая и презираемая там, снова возвращается в дом нашего пола и нашей природы. И тогда нам несложно доказать, что мы каждой своей клеткой столь же хороши, если не лучше, как и наши гореанские сёстры не познавшие таких лишений, ну или, по крайней мере, некоторые из них. В конце концов, на мой взгляд, все это зависит от характера каждой отдельно взятой женщины, а не от того места, где она родилась. Прежде всего, мы все были женщинами.

- Посмотри на меня, - приказал Хендоу.

Я поднялась на колени и подняла голову.

- У тебя смазливое лицо, - кивнул мой хозяин.

- Спасибо, Господин.

- И весьма соблазнительные формы, - добавил он.

- Спасибо, Господин.

- Поцелуй плеть, - скомандовал он.

Я быстро приложилась губами к жёсткой коже, опасаясь, что он мог развлечения ради, потянуть её к себе, вынуждая наклоняться и вытягивать шею. Но мужчина твёрдо держал плеть, не собираясь убирать её, и позволяя мне продолжить медленно и нежно. Наконец, плеть вернулась на место, и я замела перед ним на коленях, откинувшись назад.

- Надеюсь, Ты собираешься хорошо работать? – спросил он.

Я пораженно и напугано уставилась на него. Он только что заявил, что у меня красивое лицо и соблазнительная фигура. Чего ещё могли бы хотеть его клиенты? Но тут до меня дошло, что он имел в виду, и мне пришлось очень постараться, чтобы проглотить тот комок, что внезапно застрял у меня в горле. Конечно, конечно, думала я. Такие вещи как смазливое личико и стройная фигурка, были только началом, причём, совсем незначительным началом, а, возможно, даже совсем не необходимым началом того, что мужчины будут ожидать от меня.

- Я надеюсь, что мужчины будут довольны мною, - пробормотала я, внезапно севшим голосом.

- У меня большие планы на тебя, - предупредил меня Хендоу, и не дожидаясь моего ответа, продолжил. - Я думаю, что Ты будешь очень хороша.

- Я надеюсь, что мой владелец будет мной доволен, - пообещала я.

- Как и любой, кто находится на службе у твоего владельца, или является его клиентом, - усмехнулся он, - и к кому Ты явно или неявно будешь отправлена.

- Да, Господин, - ответила я, хотя не совсем поняла его последнюю фразу.

- Как и все мужчины вообще, - добавил мой хозяин.

- Да, Господин, конечно Господин, - поспешно поддакнула я.

Я рабыня. Теперь я существую только для удовольствия мужчин. Это было то, для чего я была предназначена.

- Иногда, с Земли привозят таких женщин, которые полагают, по крайней мере, вначале, в течение очень короткого промежутка времени, что смогут быть стойкими, в некотором смысле, и тайно или открыто противостоять мужчинам. Ты, случайно, не относишься к таким женщинам?

- Нет, Господин, - поспешила заверить его я.

- Ни в каком, самом незначительном случае? – уточнил Хендоу.

- Нет, Господин.

- Такое упорство обнаруживается очень легко, - предупредил меня мужчина. – Твоё тело сообщит об этом, тонкими намёками, не поддающимися контролю и, безошибочно определяемыми опытным взглядом.

- Да, Господин, - прошептала я, опустив голову и глядя в пол.

- Также существуют кое-какие снадобья, - добавил мой хозяин, - которые являются подходящими в таких вопросах.

- Да, Господин, - испуганно пробормотала я.

Про это я ничего не знала. Зато я знала другое. Мне были известны некоторые признаки, и их нам наглядно проиллюстрировали ещё с том доме, где я проходила первичное обучение. Это и покраснения на коже и затвердевшие соски. Наблюдательного и опытного мужчину, такого как Ульрик, обмануть не получится. Он, кстати, как-то продемонстрировал нам это, взяв пять девушек и, предложив одной из них, причём, не зная какой именно, взять его кольцо и спрятать. Поочерёдно держа их за руки и глядя в глаза, мужчина почти сразу определил «виновную». А потом, просто держа её за руку, и водя по комнате, указал место, где было спрятано кольцо. Вот так, всего лишь внимательно наблюдая за напряжение мускулов девушки, указывавших на её внутреннее состояние и знание, мужчина смог определить всё, что пожелал. Не трудно было догадаться о назначении этого урока. Если бы наше рабство не проходило сквозь нас, если можно так выразиться, если бы оно было неполным, то мы не смогли бы скрыть этого от своего господина. Таким образом, в действительности, наш выбор состоял в том, чтобы стать полными рабынями, целиком и полностью покорившимися своей судьбе или умереть. Я, да думаю и весь наш класс, что интересно, в тайне радовались осознанию этого. Чего уж скрывать от самих себя, если мы знали, что в душе все мы были рабынями, и как мы узнали во время нашего обучения, мы сами хотели ими быть. Так что, знание того, что мы были бы неспособны скрыть любую недостоверность нашего рабства от своего владельца, даже если бы мы страстно захотели это сделать, помогало нам освободиться внутренне. Это накладывало на нас желанную, здоровую, психологическую устойчивость. Это лишало нас последнего оправдания, которое наша гордость или тщеславие могли бы оставить про запас, чтобы не быть превосходными в нашей неволе. Безусловно, бывают случаи, когда хозяин может поощрить открытый вызов или даже бунт со стороны девушки. Только делает он это ради того, чтобы насладиться тем, как будет ломать её сопротивление, вынуждать её служить и делать это отлично, вопреки желанию женщины. Также, иногда, он может развлекаться, потворствуя «тайному» упорству девушки, хорошо зная о её играх, о её оставлении себе призрачной лазейки, предположительно, тщательно хранимой ею, о её секретном сопротивлении, позволяя ей думать, что это может быть ему неизвестно, и даже не подозреваемо. Когда же ему это развлечение перестаёт доставлять удовольствие, он показывает рабыне к её дикому ужасу, что всё это время он читал её столь же легко, как открытую книгу. После этого, ей остаётся только принять участь рабыни, стать рабыней по настоящему, полностью, или умереть.

- Смотри мне в глаза, - приказал Хендоу.

Я это сделала, хотя это было очень нелегко.

- Да, - кивнул мужчина, - Ты - рабыня.

- Да, Господин, - прошептала я.

- Даже притом, что Ты могла бы жалеть о своей неволе или даже время от времени беситься из-за этого, - усмехнулся он, - всё же теперь Ты - рабыня в душе.

- Да, Господин, - испуганно пробормотала я.

- Ты была рабыней уже на Земле, - добавил Хендоу.

- Но тогда я была тайной рабыней, - прошептала я.

- Здесь, - пожал он плечами, - твоё рабство открыто.

- Да, Господин.

- Что случилось с тобой, под занавес торгов? – вдруг поинтересовался мой хозяин. - Ты внезапно стала настолько неуклюжей и зажатой, что можно было подумать, что Ты была парализована.

- Я не знаю, - пробормотала я. - Возможно, в тот момент я окончательно осознала, что именно происходило со мной, что меня продавали.

- Но рабыня должна ожидать, что её будут продавать, - пожал он плечами.

- Да, Господин, - кивнула я, и под его строгим взглядом, добавила: - Я очень испугалась, Господин.

- А сейчас, Ты тоже напугана? – уточнил он.

- Да, Господин, - призналась я.

Это был первый раз, когда я оказалась перед ним, с того самого момента, как меня подняли в рабского прилавка в Рынке Семриса. Тогда я тоже боялась встречаться с ним взглядом, и не смотря на это постоянно искала его в толпе. Я видела его огромную, волосатую грудь, перечёркнутую двумя скрещенными ремнями. Его большие свисающие усы намекали на его небрежную, почти праздную властность. Шрам на щеке появился, как мне кажется, от знакомства с неким примитивным оружием, возможно даже, хотя в это было трудно поверить женщине Земли, в реальном бою. С моей точки зрения он был совершенным варваром. Такого не должны были интересовать чувства его собственности. Впрочем, для меня не было секретом, что, по его мнению, и с точки зрения всех остальных жителей этой планеты, именно я рафинированная женщина Земли рассматривалась как «варварка». Он возвращался из некоего места, называемого Торкадино, или из его окрестностей, куда он ездил, чтобы подешевле закупить девушек для своей таверны. Похоже, что по какой-то причине, женщины в тех местах упали в цене. Хендоу остановился в Рынке Семриса возвращаясь назад в Брундизиум, и арендовав место для хранения своих невольниц в доме Тэйбара, он решил скоротать тот вечер, зайдя на торги. Там-то я и попалась ему на глаза. Насколько я знала, он не собирался делать какие-либо покупки в тот вечер.

- Хорошо, - улыбнулся мужчина. - Это полезно для рабыни, бояться своего хозяина.

- Да, Господин, - отозвалась я, не поднимая головы.

То, что он сказал, было, конечно горько для меня, но это было верно. Для рабыни действительно полезно, бояться своего господина. В конце концов он может сделать с ней всё, чего бы ни пожелал. В его руках абсолютная и полная власть над ней.

Я с испугом увидела, что его пальцы праздно пробежались по рукояти плети от торца до единственного массивного ремня. К моему облегчению он не пустил её в ход, а лишь намотал дважды обернул ремень на древко.

Я нисколько не сомневалась, что мне стоит бояться любого гореанского рабовладельца, для меня не было секретом их строгое отношение к своей собственности. Но я также была уверена, что этого мужчину, необходимо опасаться больше, чем кого бы то ни было. Он был настолько большим, звероподобным и сложным мужчина, что рядом с ним я просто физически ощущала неделимость и единственность моего предназначения. Кстати, нехватку самоограничения и отсутствие внутренних конфликтов можно считать отличительной чертой гореанских мужчин. Их культура, с самого юного возраста, не пытается управлять детьми, настраивая их против себя и своей природы, в отличие от земной, где пользуются тем, что дети ещё слишком малы, и не могут понять того, что с ними делают, в некоторых случаях наполовину разрушают их психику. Я так понимаю, что местных мужчин вполне удовлетворяет такой подход, что сохраняя их сущность, бросает им под ноги определенный тип женщин, то есть рабынь, подобно тому, как природа бросает мясо в пасть львов. С первого взгляда как, ещё там на торгах в Рынке Семриса, когда наши глаза встретились, его - свободного человекам, и мои - голой рабыни для всеобщего обозрения подвешенной за руки над платформой в павильоне продаж, я почувствовала что этот мужчина, которому я ныне принадлежала, слишком тучный, слишком неохватный, слишком грубый, слишком изуродованный, слишком отвратительный и омерзительный не может не быть жестоким и требовательным хозяином, но теперь, когда я оказалась в пределах досягаемости его плети, это первоначальное ощущение расширилось и выросло до чувства полной и безоговорочной уверенности в этом. Точно так же происходит с кем-то кто, бросив мимолётный первый взгляд на незнакомца, небрежно судит о нём по его внешнему виду, а потом, оказавшись в непосредственной близости, так близко, как только возможно, например, стоя перед ним голой на коленях, так близко, что стоит ему протянуть руку и он дотронется до него, вот тогда он, почувствовав интеллект и властность незнакомца, а возможно, и ощутив, как его взгляд проникает в самое сердце и видит то, что там скрыто, понимает всю бескомпромиссность его власти и его беспощадность. Теперь, самым очевидным о нём, конечно, с моей точки зрения, было то, что я была его собственностью, а он был моим владельцем.

- Однако теперь Ты уже не столь напугана, - заметил Хендоу.

- Нет, - признала я.

- Почему же? – поинтересовался он.

- Торги закончились, - ответила я. – Теперь я - проданная рабыня. Для меня это уже позади. Мой господин вызвал меня к себе, оказав тем самым мне честь, ведь у него есть много девушек. Господин был настолько любезен, что выразил своё удовлетворение такими мелочами как красивое лицо и хорошая фигура, и поверил, что я смогу оказаться удовлетворительной в более существенных делах. Также, он сообщил мне, что мои старания языком и губами на его ногах не были ему полностью неприятны.

- Для рабыни, пока ещё плохо знакомой с ошейником, - уточнил он.

- Да, Господин, - испуганно отозвалась я. - Конечно, Господин. Спасибо, Господин.

- Мне показалось, что Ты была не слишком рады тому, что тебя купил именно я, - заметил Хендоу, и я замерла, боясь даже пошевелиться. - Возможно, Ты находишь меня толстым, и даже отвратительным? По крайней мере, некоторые женщины рассматривают меня именно так.

Я молчала, стояла на коленях, и боялась даже пошевелиться.

- Признаться, иногда, когда мне становится скучно, я развлекаюсь тем, что унижаю таких особ, делая так, что они, несмотря на всё их нежелание, не могут жить без моего прикосновения.

- Да, Господин, - пролепетала я.

- Мне доставляет удовольствие видеть, как они ползают по мне на своих животах, жалобно умоляя использовать их.

- Да, Господин, - совсем тихо прошептала я.

- Возможно, Ты тоже находишь меня толстым и отвратительным, - предположил Хендоу.

Я задрожала и, ещё ниже опустив голову, уставилась в пол.

- Впрочем, как раз это не имеет никакого значения, - усмехнулся он. - Ты - моя рабыня.

- Да, Господин.

- Ты и так по щелчку моих пальцев, обязана бегом тащить ко мне свою задницу, а потом покорно, нежно и отчаянно делать всё возможное, чтобы доставить мне удовольствие.

- Да, Господин, - всхлипнула я.

- У нас с тобой ещё будет достаточно времени для таких развлечений, - пообещал он. – И кстати, можешь не бояться, я не был рассержен, тем, что твоё выступление на торгах было смазано в конце твоей продажи.

- Господин?

- Кейджере иногда позволено быть охваченной ужасом, - пояснил мужчина.

- Спасибо, Господин, - несколько нерешительно поблагодарила я его.

- Кроме того, возможно, это смутило кое-кого из претендентов, - продолжил толстяк, - не дав им сделать предложение более высокой цены. Таким образом, это сыграло мне на руку, позволив немного сэкономить.

Я мочала, уставясь в пол. Получается, я сама сыграла ему на руку.

- Подползи ближе, - приказал Хендоу.

- О-о-ой, - вскрикнула я, вздрогнув от его прикосновения.

Из моих глаз сами собой брызнули слезы, и я, наклонившись вперёд и вцепившись руками в подлокотник кресла в котором восседал Хендоу, сама постаралась прижать себя к его руке. Моя голова сама легла на его левое колено.

- Я так и думал, - кивнул мой хозяин. – Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.

Стоило мне встретить с его глазами, как я утонула в них. Меня снова охватил неконтролируемый страх перед этим толстяком.

- Да, - сказал он, не отрывая взгляда от моих глаз. - Ты - рабыня. И это - все, чем Ты можешь быть.

- Да, Господин, - прошептала я.

- Встань на колени на прежнем месте, - велел мне Хендоу.

Я встала на колени где было приказано, и сквозь слёзы, застилавшие мои глаза, посмотрела на возвышавшуюся надо мной тучную фигуру.

- Колени держи широко расставленными, - напомнил мне мужчина.

- Пожалуйста, Господин! – взмолилась я.

Одного его взгляда мне хватило, чтобы понять, что мольбы бесполезны. Я не мешкая ни секунды, широко раздвинула колени, приняв позу считающуюся самой подходящей для того вида рабынь к которому я относилась.

- А знаешь, если бы не знал, что Ты точно девственница, ни за что бы в это не поверил, - задумчиво, сказал толстяк. - Интересно было бы посмотреть, на что Ты будешь похожа, когда тебя вскроют, и будут регулярно использовать. Вероятно, у нас даже не возникнет необходимости поощрять тебя плетью.

Я, потупившись, молчала, не смея заговорить.

- Впрочем, плеть всегда будет рядом с тобой. Она всегда может быть применена, если вдруг потребуется освежить твоё понимание своего статуса, или твоё служение окажется, хотя бы на йоту меньше совершенного, - предупредил меня Хендоу.

- Да, Господин, - только и смогла выговорить я.

- Возможно, у тебя, впав в ступор от страха, и получилось одурачить других, - усмехнулся мужчина, - но меня этим не проведёшь.

- Господин?

- Под твоим страхом, я разглядел красавицу и рабыню, - пояснил он.

- Я, также рассмотрел в тебе танцовщицу, особенно это было заметно в твоих переходах от одной рабской позы к другой. Уже тогда я понял, что Ты или была танцовщицей, или серьёзно обучалась танцам. Ну и конечно, твоя реакция на ласку работорговца была очень показательна. Это заметил бы даже тарларион.

- Да, Господин, - прошептала я, густо краснея, и опуская голову.

- Но, на самом беле, для тебя это, конечно, была крайне слабая и ограниченная реакция, по своей силе далеко ниже того уровня, который мог бы ожидалось от той у кого имеется такая степень чувствительности.

Я подняла голову и поражённо уставилась на него. Откуда он мог узнать это?

- Для проницательного глаза, - улыбнулся мой хозяин, - это было очевидно. Об этом кричали все твои последующие движения, и вполне заметные для меня мимолетные выражения лица, хотя для других это, конечно, могло быть слишком тонкой вещью. А ещё, я заметил, твою радость от того, что решила, что тебе удалось спрятать реальную глубину и крайнюю необходимость удовлетворения твои потребностей.

Теперь я смотрела на него уже с ужасом.

- Мы же не собираемся иметь никаких тайн друг от друга, не так ли? – осведомился Хендоу.

- Нет, Господин! – быстро отозвалась я, напуганная его тоном.

Мне уже стало ясно, что перед ним я была голой не только телом, но и мыслями и сердцем. Перед этим мужчиной я чувствовала себя полностью обнажённой, так, как только рабыня может чувствовать себя перед своим господином.

- Только не надо так пугаться, - постарался успокоить меня он.

Но меня охватила неудержимая дрожь. И виной тому, честно говоря, был не только страх, что всё глубже проникал в меня, но и его прикосновение, которого я не могла забыть.

- Ты – являешься тем видом женщины, которая попав в руки мужчины, становится полной жизни, великолепной и совершенно беспомощной, - добавил Хендоу.

Я тоненько всхлипнула, и заплакала. На щеках пролегли мокрые дорожки. Перед ним я была всего лишь голой рабыней, носившей его ошейник.

- Как Ты думаешь, тебе понравится Брундизиум? – спросил мужчина.

- Я думаю что да, Господин, - пробормотала я глотая слёзы.

То, что Брундизиум был одним из самых больших и самых оживленных портов этого мира, я уже поняла. Это была своего рода коммерческая столица этого мира. Я не забыла, как сидя в рабском фургоне и выглядывая наружу через щель под тентом, некоторые из девушек отчаянно надеялись, быть проданными и остаться именно здесь. Они страстно мечтали о том, чтобы носить свои ошейники в этом месте. Как ни странно, но именно мне, варварке проданной и купленной в Рынке Семриса, повезло вернуться в Брундизиум. Полагаю, многие из моих сестер по цепи, узнай они об этом, завидовали бы мне моей удаче. Я и сама была несказанно рада тому, что оказалась здесь. Помимо всего прочего, этот город показался мне красочным и волнующим моё воображение. Для того, чтобы утверждать это, мне вполне хватило того, что я успела увидеть в щель между тентом и бортом фургона. Безусловно, по крайней мере, один район, через который нас провезли в фургоне, всё ещё был чёрным от пожара случившегося здесь несколько месяцев назад, по рассказам других рабынь в месяц Се-Кара. Само собой, у меня врятли получится наслаждаться красотами этого города, если мне никогда не разрешат покидать окрестности таверны. По крайней мере пока, такого разрешения мне никто давать не торопился. Однако я тешила себя надеждой, что рано или поздно, я могла бы, как и несколько других девушек, уже имевших такое разрешение, в конечном счете, получить такую прекрасную свободу. В этом вопросе, разумеется, рабовладельцы рискуют немногим, если вообще чем-то рискуют. На их девушках надеты ошейники и выжжены клейма, таким образом, ни у кого и никогда не возникнет вопроса относительно того, кто они и кому принадлежат. Кроме того, в Брундизиуме, как и в большинстве гореанских городов, кейджерам обоего пола не позволены покидать городские ворота, если только их не сопровождает свободный человек. В своих прогулках по городу, конечно, девушки иногда носят на своих туниках рекламу заведения своего владельца.

- Тебе понравилась поездка сюда? – поинтересовался Хендоу.

- О, да. Господин был настолько добр, что предоставил нам одеяла, - ответила я.

Я и остальные невольницы провели ночь после нашей продажи в клетках, установленных в выходном коридоре. На следующее утро, на рассвете, клетки открыли и нас всех развели по нашим новым владельцам. Мои руки сразу заковал за спиной служащий моего хозяина. Он же, сразу после того как надел на меня наручники и поставил на колени, сунул мне прямо в рот горстку рабской каши. А вот работники дом Тэйбара из Рынка Семриса, тем утром даже и не подумали о том, что нас следует покормить, мы больше не были их собственностью. Едва я проглотила безвкусную, но питательную массу, мне снова заткнули рот кляпом, закрепив его ремешком, и надели на голову кожаный капюшон в застёжками и замком. Всё было примерно так же, как и в тот день, когда я покинула дом моего первичного обучения. Для этого, как я позже узнала, были весьма серьезные основания. Меня собирались транспортировать в тарновой корзине. В этом случае, чем меньше девушка может увидеть и услышать, тем лучше для неё самой, и тем легче её контролировать. Когда меня в таком виде вывели во внутренний двор, то сразу уложили животом на землю. Я понятия не имела о том, что происходило вокруг меня. Внезапно послышались периодические, дикие, пугающие звуки, как будто кто-то рядом со мной выбивал пыль из огромных одеял и, мне показалось, что я оказалась в самом центре какого-то безумного вихря, вдруг появившегося из ниоткуда и поднявшего всю пыли, что нашлась в этом дворе. Рефлекторно я заёрзала, пытаясь подняться, но нога мужчины, встав на мою спину, прижала меня обратно к земле. Потом раздался внезапный, пронзительный, ужасающий, оглушительный крик. Это был крик, который не могло издать ни одно человеческое горло. Это был крик чего-то ужасно большого и жестокого. Эти звуки могла издавать, как я догадалась, только своего рода гигантская птица. Вот тут меня действительно охватил ужас, какого я до сих пор не испытывала, но я ничего не могла поделать с этим, будучи беспомощно прижатой к земле ногой мужчины. Уже здесь я узнала, что это, на самом деле, была огромная птица, которую здесь назвали «Тарн». А позже мне рассказали, что это был даже не боевой тарн, используемый воинами, прирождённая стремительная и агрессивная военная машина, но простая птица для перевозки грузов. Вот поэтому-то мне и заткнули рот и закрыли глаза, да и наручники лишними не были. Потом-то мне объяснили, что впервые увидев такое животное, вблизи во всём его грозном великолепии, размере, свирепости и жестокости, многие женщины зачастую, впадают в панику, и заставить её приблизиться к нему не всегда удаётся без применения плети. На моё счастье, в тот момент, я, хотя и боялась, но полностью не осознавала того ужаса, в пределах досягаемости которого, я лежала. Меня рывком поставили на ноги и, проведя несколько шагов, уложили на спину, на расстеленное на земле одеяло. Меня завернули в грубую шерстяную ткань, которую затем закрепили на моём теле, выше и ниже грудей, на талии и под коленями, с помощью верёвок. Потом меня подняли и снова опустили, на этот раз в сидячее положение, на какую-то грубую, судя по ощущениям, плетеную поверхность. На шею мне надели что-то кожаное, похожее на ошейник, а затем прикрепили это устройство позади моей шеи к вертикальной плетеной поверхности, закрепив меня тем самым на месте. Меня плотно прижали спиной к стенке, И притянули меня к ней за талию широким поясом приблизительно пять или шесть дюймов шириной. Теперь я была почти полностью обездвижена. Разве что ноги в коленях пока могла сгибать и разгибать, да и то совсем немного. Мои лодыжки были связаны, скорее всего, веревкой, потом пропущенной несколько раз сквозь плетёный настил и повторно обёрнутой вокруг о моих щиколоток.

Вдруг снова раздался, тот же поразивший и ужаснувший меня громкий, пронзительный, рвущий нервы, парализующий крик, на сей раз, показавшийся ужасно близко, не дальше нескольких футов. Я беспомощно задёргалась в обволакивающем меня одеяле, в наручниках, в ремнях и веревках. Я ничего не знала о том, что происходило вокруг меня. Мы все становимся необыкновенно беспомощными, когда нам затыкают рот и отделяют нас от внешнего мира непрозрачным колпаком. Плетёный настил подо мной закачался, и я догадалась, что рядом со мной крепят остальной груз, таких же невольниц как и я. Их движения передавались мне через переплетения лозы или веток. А через некоторое время хлопнули ворота, и я услышала скрип ремней, верёвок и затягиваемых узлов. Спустя ещё пару минут новый крик потряс меня до глубины души, потом рывок, и новый дикий крик, проникающий внутрь, бьющий по барабанным перепонкам, заставляющий меня в панике дёргаться и корчиться, пытаясь вырваться из державших меня пут. И сразу за криком уже знакомые хлопки, сопровождающиеся мощными порывами ветра. Опять поднялась пыль, проникавшая под капюшон и одеяло, вызывая дикий зуд и неосуществимое желание почесаться. Под плетёным настилом проскрежетала галька, и к моему удивлению, тот объект, в который меня усадили, резко дёрнулся и начал быстро скользить по земле, а через мгновение, пошёл вверх, вжимая меня в настил и заставляя меня снова биться в путах. Я была в воздухе! Мы поднимались! После нескольких минут подъёма, полёт перешёл в горизонтальную плоскость. Ветер, свистевший сквозь плетеные стены, ощущался даже сквозь одеяло. Мне оставалось только надеяться, что объект, в котором я была заключена, был достаточно прочным. Теперь я сидела абсолютно спокойно, у меня не было ни малейшего желания рисковать своей жизнью, ослабив его конструкцию. Я понятия не имела о том, как высоко мы летели. Было холодно, я мёрзла, даже несмотря на одеяло. После нескольких часов полёта, по теплу на правой стороне капюшона, я предположила, что мы могли лететь на запад, или, возможно, на северо-запад. Запястья саднили. Во время взлёта, в панике, я слишком сильно дёргала руками, закованными в наручники. Не лучше чувствовали себя и мои щиколотки. Конечно, мои потуги были абсолютно бесполезны. Гореанской рабыне связанной мужчинами, знающими в этом толк, нечего даже думать о возможности убежать или освободиться. Мои попытки вырваться, и я теперь понимала это, были абсолютной глупостью, но в то время мне некогда было отдавать себе в этом отчёт. Они были чисто рефлекторной борьбой связанной девушки, оказавшейся в абсолютно беспомощной и ужасающей действительности. Я надеялась, что не порезалась так, что могут остаться шрамы, для меня уже не было секретом, что меня могут избить за порчу имущества моего хозяина, то есть меня. Впрочем, я и сама не хотела иметь на себе какие-либо шрамы, могущие испортить мою внешность. Можно было предположить, что у меня начало проявляться тщеславие рабыни. Внезапно я почувствовала умиротворение. Появилась уверенность в том, что верёвки, удерживавшие этот объект, выдержат, что настил, на котором я сидела, вряд ли провалится. Даже появилось чувство благодарности за то, что меня завернули в одеяло. Теперь, когда ко мне вернулось моё самообладание, появилось нетерпеливое любопытство, и я захотела узнать побольше о том, где я оказалась. Я понятия не имела о том, в какое устройство меня запихнули, и как высоко оно находится. Мне было ужасно интересно, что было там, далеко внизу. Были ли это поля? Реки? Леса? А если бы мне удалось выглянуть, смогла бы я разглядеть тень от нашего летательного средства, стремительно скользящую по раскинувшемуся внизу ландшафту? Что за животное или птица, тянула эту корзину, ящик, или, что это было? Мне было жаль, что я не могла этого видеть. Однако теперь это было невозможно. Мои желания, как моя свобода были запрещены мне моим владельцем.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: