 |
Прилавок в павильоне продаж. 7 глава
|
|
|
|
- Насколько я знаю, сегодня вечером среди наших сегодняшних гостей, - сказал Мирус, указывая рукой в зал, на сидящего там и добродушно выглядевшего мужчину в зелёной тунике, - присутствует всем вам известный Тамир.
Мужчина, которого представили, как Тамира, поднялся и приветствуя всех собравшихся помахал рукой.
- Позже, - объявил Мирус, - когда наши соблазнительнейшие дочери цепи Тупита, Сита и Ина, с которыми многие из Вас уже близко и глубоко познакомились, и те кого я рекомендую Вам всем, как моих прекрасных помощниц, Айнур и Тула, представят вам ещё одну дочь цепи, эту прекрасную шлюху, их сестру по неволе, мы попросим Тамира перепроверить её для особо сомневающихся.
По залу разнеслись жизнерадостные приветственные крики, в ответ на которые Тамир, усмехнувшись, ещё раз поднял руку. Я предположила, что проверка, будет немногим больше, чем формальностью, но, мне показалось, что некоторые из присутствующих могут захотеть её.
Я стояла приблизительно в центре и, не доходя треть пути до задней стены зала. Хендоу, мой владелец всё ещё удерживал меня в своём захвате.
- Пожалуй, я купил бы ещё одну остраку! – заявил один из клиентов.
Я заметила, как Айнур и Тула переглянулись. Чаша Айнур больше не была пустой, а горка острак в чаше Тулу значительно уменьшилась.
- Вот теперь мы можем вновь открыть продажу острак, - объявил Мирус.
Музыканты были с левой стороны от меня.
- Хендоу, - вдруг позвал Мирус, драматично взмахивая рукой, - мой работодатель, и мой дорогой друг, Хендоу, не Вы ли владелец этой таверны?
- Ну я, - усмехнулся Хендоу.
Их диалог вызвал приглушённые смешки в зале.
А мне в тот момент было не до смеха, я уже всерьёз опасалась, что моя рука передавленная краем простыни, за которую держал меня Хендоу, скоро потеряет чувствительность. Его захват был подобен железу.
|
|
|
- И Вы владеете многими женщинами?
- Само собой, - кивнул Хендоу.
- А вот мы видим у Вас в руке одну рабыню.
- Ну, есть такая, - признал Хендоу, с деланным безразличием скользнув по мне взглядом.
- Она тоже принадлежит вам? - поинтересовался Мирус.
- Конечно, - ответил Хендоу.
- А могу я поинтересоваться, не входит ли в ваши намерения оставить её всю целиком только для себя? - осведомился Мирус.
- Нет, конечно, - усмехнулся Хендоу.
Его ответ был встречен приветственными криками.
- Выходит, у неё будет тот же самый статус, как и всех остальных ваших женщин, и она будет доступна всем вашим клиентам? - уточнил Мирус потирая руки.
- Само собой, - заверил его Хендоу, под одобрительный гул толпы.
- То есть она будет не частной, а общественной рабыней? – не отставал Мирус.
- Совершенно верно! - подтвердил Хендоу.
Толпа приветствовала и это заявление.
- В таком случае, если Вы всё же решите оставить её себе в качестве бережно хранимой частной рабыни, благородный Хендоу, то лучше поскорее заберите её отсюда, и спрячьте в ваших апартаментах, от греха подальше. Если же она такая же, как и другие ваши женщины, то, мой благородный друг, мы просим Вас, освободить её от вашего захвата, оставив перед нами.
Рука Хендоу разжалась и выпустила простыню. Он шагнул в сторону от меня, что было встречено громкими приветственными криками. Я не знала, где он был, но предположила, что мог быть где-то позади меня и слева от меня. Вдруг я почувствовала себя совершенно одинокой и покинутой. Конечно, другие девушки по-прежнему стояли около меня. Но мы все были всего лишь рабынями перед толпой распалённых мужчин.
- Вперёд пожалуйста, выходите вперёд, - уговаривал меня Мирус, подзывая к седа рукой.
Я вышла вперёд, всё ещё сжимая в кулаках простыню. Теперь я стояла приблизительно в одной трети пути от переднего края танцевальной платформы, где мужчины могли меня прекрасно рассмотреть. Музыканты теперь оказались позади и левее меня.
|
|
|
- Я куплю остраку! - завопил какой-то нетерпеливый мужчина.
- И я! И я! И я! И я! И я! И я! – доносилось со всех сторон зала.
Я видела, как Мирус собирал бит-тарски у этих мужчин, и складывал монеты в кошель, висевший на его поясе, в котором, судя по его раздутости и очевидно приличному весу, уже набралась немалая сумма. Я предположила, что должна чувствовать себя польщенной таким вниманием. Но в тот момент меня больше всего мучил вопрос, где находился Хендоу. Как только очередной мужчина отдавал свой бит-тарск, Мирус доставал из медной чаши, которую держала Тула, одна из маленьких, покрытых глазурью, тонких, плоских, хрупких, керамических острак, около трёх дюймов длиной и один дюйм шириной. Они были овальной формы и вдоль продольной оси имели прорезь. Эти остраки были своего рода хрупким произведением искусства. Одинаковый номер был проставлен с обеих их сторонах. Я вздрагивала каждый раз, когда Мирус разламывал остраку на две половинки, одну отдавая покупателю, а вторую бросая в чашу Айнур.
- Удачи! – повторял он каждому клиенту.
- Как вы её назвали? – поинтересовался мужчина.
- Дорин, - ответил Мирус. - По крайней мере, это имя, под которым она известна Борку.
Я непроизвольно вздрогнула, вызвав новую волну смеха у мужчин, заметивших мой страх. Похоже, всем им был известен характер Борка, любимого охотничьего слина Хендоу.
Мирус разломил очередную остраку.
- Подведите её сюда, мы хотим рассмотреть её получше, - крикнул мужчина.
- И сюда тоже, - донёсся крик с другой стороны.
- Ну, пошли дрожащий урт, - велела Тупита, и повела меня направо, откуда мы, постояв на краю платформы, пошли налево и назад.
Наконец, я увидела Хендоу. Он отступил с платформы, по которой меня водили по кругу, демонстрируя всем желающим, и занял место у стены таверны, около прохода закрытого расшитым бисером занавесом.
Меня ещё некоторое время водили по самому краю круглой платформы, периодически останавливая, давая возможность хорошенько меня рассмотреть. Тупита очевидно хотела, чтобы я была как можно ближе к мужчинам, и моя близость могла бы ещё больше разжечь их интерес. Всё это время я слышала хруст переламываемых острак.
|
|
|
- Ой! – вскрикнула я испуганно.
- Стой, как стоишь, - скомандовала Тупита.
- Да, Госпожа.
Мужчина, сидевший у самого края платформы, схватил меня рукой за мою левую лодыжку. Немного подержав меня, он, не отпуская меня, принялся тихонько водить большим пальцем в районе ахиллесова сухожилия, а затем, уже всеми пальцами, поднялся чуть выше и пощекотал мою кожу под икрой. Я задрожала от его прикосновений, и непроизвольно поднялась на цыпочки.
- Да вы только посмотрите на это, - воскликнул кто-то.
- Да какая же она девственница! – донёсся возмущённый голос.
- И тем не менее, она - девственница, - сообщил Мирус, привычным движением переламывая следующую остраку, даже не оборачиваясь в сторону говорившего. – Скоро сами во всём убедитесь.
- Беру ещё одну остраку, - заявил тот посетитель, что держал меня за ногу.
- И я тоже, - сказал его сосед.
Наконец, моя лодыжка получила свободу, и Тупита со своей помощницей Ситой, снова отвели меня на прежнее место.
Я дрожала. Я не могла понять, как у меня вообще получилось двигаться после его прикосновений. Мужчины, смотревшие на меня, начали посмеиваться. По телу прокатилась горячая волна смущения, и почувствовала, что краснею. Моя реакция была встречена ещё более громким смехом.
- Вовремя, однако, - прокомментировал Мирус, не отрываясь от своего дела, - мы ожидаем, что она уже сейчас будет чувствовать, по крайней мере, некоторый минимальный рабский жар.
Должно быть, теперь я покраснела целиком, с головы до пят, хорошо хоть я пока ещё была прикрыта простынёй, и мужчины видели только мои лицо, шею, и икры с лодыжками. Впрочем, и этого им было достаточно, чтобы видеть мою реакцию и, смеяться над ней, указывая на меня пальцами. Внезапно, на какое-то мгновение, мне было жаль, что я не была одной из тех женщин, которые так ненавидели мужчин, но это так же быстро прошло, как и появилось, и я поняла, что в действительности нисколько не хотела походить на них. Я была слишком нежным, слишком сексапильным, и слишком женственным существом для этого. Я не смогла бы быть такой женщиной. Я относилась к другому виду женщин. И тогда меня охватил страх. Ужаснувшись, я смутно ощутила, своим девственным животом то, что мужчины, такие мужчины как те, что жадными глазами смотрели на меня, могли бы сделать со мной. Эти намеки, однако, были не в состоянии подготовить меня к тому, что уже через несколько недель, я буду вынуждена чувствовать, и к тому, что это сделает из меня беспомощную жертву моих же «рабских потребностей».
|
|
|
- Пять! - завопил какой-то мужчина. – Беру пять!
- А мне ещё две! – вторил ему не менее возбуждённый голос.
Мой взгляд метался с одного лица на другое, не задерживаясь на ком-то конкретном. Я не смела встречаться с такими глазами, жадными, властными глазами настоящих владельцев.
Какой далекой казалась мне сейчас библиотека.
Невероятно, далёкой от меня и этого мира, в котором я стала имуществом таких мужчин.
- Она прекрасна, - вздохнул один из мужчин.
- Да, - согласился с ним другой.
Комментарии и шутки сексуального характера посыпались со всех сторон. Я не могла даже возразить им, призвать их к соблюдению приличий. Я была рабыней. Какими сильными казались эти мужчин, по сравнению с теми к которым я привыкла на Земле. Боюсь, любой из них мог разорвать меня на части, как прекрасную остраку. И какими жестокими казались они мне. С какой легкостью они могли заставить любую женщину, повиноваться им! С каким интересом и страстью они разглядывали меня, рассматривая меня как ту, кем я была на самом деле, как свою рабыню!
Я до побелевших пальцев стиснула в кулаках простыню, как будто она могла защитить меня от этих зверей в человеческом облике. Под этим лоскутом тонкой белой ткани ничего не было за исключением ошейника и нескольких ниток рабских бус и моего обнажённого тела.
- Давайте уже начинать лотерею, - призвал особо нетерпеливый посетитель.
Я чувствовала себя неимоверно беспомощной, очень маленькой и слабой перед желанием таких мужчин. Одна за другой с хрустом ломались остраки.
Какой абсурдной в этот момент, искусственной, и нереальной, показалась мне Земля. Та Земля, что осталась в моём прошлом, со всеми её нелепыми политическими мифами, с её насилием над природой, с её коварными программами ломки сознания, с её притворством и отрицанием простых и очевидных истин, с её вымышленными барьерами права и власти, её отчаянными попытками разрушить естественные отношения между мужчинами и женщинами, с её уравниловкой и властью общечеловеков, с её попыткой привести к общему знаменателю всё разнообразие и величие природы, с её коррумпированными машинами фальсификации и репрессий. Здесь, мужчины, гореанские мужчины, могут сделать с женщиной, всё что и как они пожелают, по крайней мере, если женщина - рабыня. Я была не на Земле. Я попала в мир совершенно отличный от неё. Я стояла на танцевальной платформе в таверне, в сложной и одновременно прекрасной цивилизации, очень сильно отличающейся от моего собственного мира тем, что сильные гордые мужчины, живущие здесь, отказались сдать свою естественную власть. Но я стояла перед ними совсем не как первобытная самка. Я стояла перед ними в ошейнике, и на своём месте предписанном мне природой.
|
|
|
Я почувствовала, что поводки, пристёгнутые к кольцам браслетов на моих запястьях слегка натянулись. Тупита и Сита, стоявшие справа и слева от меня, намотали кожаные привязи на руки. Теперь, между их кулаками и моими запястьями осталось не больше фута сыромятной кожи. Я не видела, но чувствовала, что Ина стоит позади меня. Именно она схватила простыню, лежавшую на моих плечах, готовясь изящно сдёрнуть с меня мою последнюю иллюзорную защиту.
Немного раньше Хендоу вытащил меня в зал, беспомощную словно кукла, в его захвате. А потом, в ответ на ритуальное прошение Мируса, убрал руку и отошёл от меня, оставив на платформе. Не трудно понять символичное значение этого ритуала. Он не оставил меня себе. Я была предназначена для его клиентов. Я была всего лишь новой девушкой его таверны, общественной рабыней.
Я чувствовала всё увеличивающееся натяжение поводков на браслетах, послышался тихий скрип прикреплённых к ним колец. Вот поводки натянулись сильнее. Мои запястья начали медленно расходиться в стороны. Мужчины подались вперёд. Я уже не могла держать в руках простыню, не распахнув её и не обнажив своё тело. Со слезами, брызнувшими из глаз, я разжала кулаки и выпустила ткань. Простыня не упала на пол, её подхватила Ина, изящным движением отдёрнула в сторону, свернула и вместе с ней покинула зал.
Теперь я стояла, прижав запястья к плечам. Я не могла соединить руки, и прикрыть ими себя. Тупита и Сита следили за тем, чтобы у меня не было ни малейшего шанса на это. Женщины держали свои поводки в натяг. Я стояла на сцене в одном ошейнике и бусах, выставленная напоказ рабыня таверны, пага-рабыня, общественная рабыня, нагая на гореанской танцевальной платформе.
Руки вперившихся в меня взглядом мужчин раз за разом били по их левым плечам.
- Да! - выкрикнули сразу несколько мужчин с разных сторон зала.
- Да! Да! Изумительно! - задыхались некоторые.
- Превосходно! - кричали другие, стуча кубками по столам.
Оставалось только признать, что Тэйбар, выбравший меня для ошейника, знал своё дело.
Ремни немного ослабли, и мне удалось немного свести руки, прикрывая ими белую ленту, продёрнутую сквозь мой ошейник и свисавшую на грудь.
- Ты обнажена перед ними, - прошептала Тупита. - Поклонись!
Я мгновенно опустилась на колени перед мужчинами и, прижав ладони к полу, уткнулась лбом между ними. Несколько бусинок простучали по деревянному настилу.
Как только я зафиксировала почтение, женщины, дёрнув за поводки дали мне сигнал встать на ноги, а потом опять повели по кругу, вдоль самого края сцены, демонстрируя меня мужчинам со всех возможных ракурсов.
Мужчины столпились вокруг Мируса, который уже не справлялся с таким ажиотажем, и был не в состоянии удовлетворить их требования об остраках. Наконец меня снова подвели к центру платформы, и велели опуститься на колени. На этот раз без ненужных напоминаний я встала на колени, именно так, как мне преподавали в моём первом работорговом доме этого мира, так, как должна стоять рабыня того вида, к которому относилась и я сама, и о котором я впервые узнала, будучи выставленной на торги в Рынке Семриса, как настоящая рабыня для удовольствия. Мои руки, с кожаными браслетами на запястьях, покоились на бёдрах. Тупита и Сита стояли рядом со мной, и немного позади. Поводки натянуты не были.
- Увы, щёдрые господа! - крикнул Мирус. – Острак осталось совсем немного!
На моих глазах, сразу несколько посетителей сорвались со своих мест и устремились к нему.
- Я возьму сразу десять, - заявил мужчина, чья очередь подошла.
- Нет! - закричал другой, стоявший позади него.
- Давайте устроим проверку! - закричал Мирус, оттесняя этих двоих товарищей в сторону.
Ко мне приблизился Тамир, одетый в зеленые одежды. В тот момент я ещё не знала, что это указало на то, что он относился к касте врачей, одной из высших каст на Горе. Знай, я тогда об этом, и, возможно, напугалась бы гораздо больше, чем была. Большинство гореан относятся к кастам весьма серьезно. Вполне очевидно, что кастовое деление является одной из социально стабилизирующих сил на Горе. Оно имеет тенденцию снижать вероятность беспорядков, разочарований и трагедий, свойственных более мобильным структурам, в которых людям внушают, что они неудачники, если им не удается заработать крупные суммы денег или вырваться вперёд в одной из немногих престижных профессий. Кастовая система также помогает энергичным и высокоинтеллектуальным людям продвинуться в широком разнообразии занятий, предотвращая их переход в узкий круг часто искусственно выдуманных и никому ненужных дел, в результате чего, большинству тех кто не преуспел, зачастую расстроенных и обозлённых, приходится без особого желания заниматься оставшимися сотнями искусств выживания и служения, столь важных для поступательного развития цивилизации. Впрочем, кастовая система на Горе ничуть не статична и закостенела, условия для того, чтобы сменить касту существуют, просто они редко используются. Большинство гореан гордится своими кастами и умениями, подходящими им. А кроме того, гореане настроены ценить те умения, которые свойственны другим кастам, а не смотреть на них свысока.
За последнее время, моя девственность была проверена уже неоднократно. Первым это сделал Тэйбар на Земле в библиотеке. Проверили меня и в первом доме моего обучения, сразу после того, как я к ним попала. Потом не преминул удостовериться в этом оптовый торговец в лагере под Брундизиумом. А в Рынке Семриса меня осмотрели даже дважды, первый раз, когда меня только доставили, до продажи, это сделали люди Тэйбара из Рынка Семриса, а во второй - служащий Хендоу, перед погрузкой в тарновую корзину. Ещё дважды в моей невинности удостоверились, уже здесь. Сначала, когда меня выпростали из одеяла, в первые же минуты по прибытии сюда, и снова, уже сегодня, перед тем, как я был украшена этими бусами, которые теперь носила на шее.
- Как Ты себя чувствуешь, моя дорогая? - осведомился Тамирус.
- Очень хорошо, Господин, - поспешила заверить его я. - Спасибо, Господин.
- На спину ложись, идиотка, - буркнула Тупита.
Я бросила на неё, сердитый взгляд.
К моему удивлению, с помощью поводков на моих запястьях, то таща их, то перекручивая, две женщины очень легко и с удивительным мастерством, могли делать со мной всё что угодно. Сначала они потянули меня вверх, вынудив почти привстать на ноги, и затем, резким рывком дёрнув назад, вывели из равновесия и опрокинули на спину, но не бросили на пол, выбив из меня дыхание, как я ожидала, а аккуратно уложили на деревянные доски. Я даже толком ни опомниться, ни понять не смогла, что со мной происходит, и как они это сделали. Похоже, у женщин был немалый опыт в обращении с этими двумя привязями. Конечно, для работы с рабынями с помощью таких поводков требуется определённая сноровка, и знание множества уловок. Тупита, наступив на поводок рядом с браслетом, удерживала моё правое запястье, а Сита левое.
- Разведи ноги в стороны, - приказала Тупита, - и лучше сама, или мы сделаем это по-другому.
Я сочла, что не стоит доводить дело до их помощи, и повиновалась. Существуют различные положения, в которых может быть проверена невинность девушки. Вероятно, наименее смущающей является та, в которой оказалась я. Надо признать, что Тамир был предельно осторожен со мной, и даже, можно сказать, нежен. Он, весьма деликатно проверил предмет осмотра, причём, похоже, вошёл во вкус, сделав это дважды.
- Спасибо, Господин, - поблагодарила я его.
- По запросу дома Хендоу, я удостоверяю, - заявил он, вставая на ноги, - что эта рабыня – девственница. Пока.
- Недолго ей осталось! - заржал какой-то мужлан.
- Спасибо за ваше публичное подтверждение этого вопроса, - поблагодарил Мирус.
Тамир добродушно и благосклонно помахал рукой Мирусу, я затем и всем остальным в таверне, и вернулся на своё место. Там его уже ожидал кубок паги, несомненно, за счёт заведения, в качестве благодарности за проведённую экспертизу. Уверена, что также за счёт заведения, у него было право провести этот вечер в компании любой из рабынь Хендоу по его выбору, поскольку женщина здесь шла в нагрузку к кубку паги, за исключением, разве что, меня самой. Причём я не сомневалась, что свой выбор Тамир уже сделал, судя по тому, что около его стола, но немного в стороне, на расстоянии предписанном рабыне, на коленях стояла соблазнительная красотка Ингер, светловолосая и чувственная северянка, с острова Скьерн, прибывшая в Брундизиум в тяжёлых кандалах викингов Торвальдслэнда. Именно она принесла ему пагу, и похоже ей предстояло служить ему этим вечером со всем усердием и страстью гореанской рабыни.
Вернувшись за свой стол, Тамир первым делом, обмакнул перо в чернильницу, сделанную из рога, висевшую на его поясе, и написал заключение. Аккуратно закрыв чернильницу и убрав перо, он слегка встряхнул лист бумаги и передал его парню, терпеливо ожидавшему около него. Получив документ, парень тут же почтительно передал его Мирусу. Я заметила, что Ингер, не поднимаясь с колен, украдкой сместилась немного ближе к Тамирусу. Видимо, она уже служила ему прежде, и как знать, не хотела ли она, чтобы этот мужчина купил её.
- Вот подписанное заключение, - огласил Мирус, продемонстрировав бумагу, и вручая её одному из мужчин, толпившихся около сцены.
Бумага пошла по рукам.
- Осталось только семь острак, - объявил Мирус. - Кто хотел бы приобрести их? К сожалению, вынужден предупредить, что теперь я отдаю их не больше одной в одни руки.
Я не отрывала глаз от листа бумаги, передаваемого из рук в руки, от одного стола к другому. Кто-то внимательно изучал её, кто-то, мазнув взглядом, передавал дальше, но равнодушных кажется не было.
Вокруг Мируса всё ещё толпились желающие рискнуть этим вечером.
- Увы, - наконец выкрикнул Мирус. - Остраки закончились!
Это известие было встречено громкими криками разочарования и негодования.
- Не стоит так волноваться, благородные посетители таверны Хендоу, - призвал возбуждённых мужчин Мирус, - ведь количество острак было определено заранее. Если бы продали их слишком много, то шанс любой из них на выигрыш оказался бы ничтожно мал. Конечно, те из вас, кто уже купил одну или несколько острак, могут оценить важность этого соображения.
Некоторые из мужчин, казалось, выразили своё согласие с этим доводом.
- И не забывайте, благородные посетители, - продолжил меж тем Мирус, - что, хотя всего один из здесь присутствующих может стать первым и вскрыть эту прекрасную рабыню, одну из женщин Хендоу. Соответственно позже вы можете в любой момент заглянуть к нам на огонёк и попробовать её прелести, в любой день следующих недель и месяцев, снова и снова.
- Верно, - поддержал его один из посетителей.
- И я уверен, что могу гарантировать, - заявил Мирус, - более того клянусь вам всеми плетями имеющимися в доме Хендоу, что она приложит все усилия, чтобы ни один из вас не покинул этого зала не получив причитающейся ему порции удовольствия.
В знак согласия со словами Мируса по залу прокатилась волна одобрительного смеха.
Я вздрогнула. Конечно, я приложу все усилия, чтобы доставить им незабываемое удовольствие. У меня просто нет никакого иного выбора. В конце концов, я всего лишь рабыня, а этим людям не ведомы терпимость, понимание, внимание, всепрощение и в конечном итоге слабость свойственные мужчинам Земли. Теперь меня окружали гореанские мужчины. Для меня уже не было тайной, что стоит мне хотя бы на йоту оказаться не столь прекрасной всякий раз, как и когда они от меня ожидают и желают, то они заставят меня за это заплатить. На Горе существует великое множество высказываний об отношениях рабовладельцев и их рабынь. Большинство из них выглядят в форме вопроса и ответа. Вот например одно, вопрос: «Что рабыня должна Господину?», ответ: «Всё, и затем ещё в тысячу раз больше».
- Похоже, некоторые из Вас нашли эту рабыню небезынтересной, - заметил Мирус. – Уже ни одной остраки не осталось, а ведь она даже ещё не станцевала для нас.
- Верно, - поддержал его посетитель.
Я прекрасно понимала, что подавляющее большинство девушек не танцуют перед тем, как их избавят от девственности на таких вот розыгрышах. В конце концов, далеко не все девушки - квалифицированные танцовщицы, особенно поначалу, прежде чем у них появится сексуальный опыт рабыни. Что касается меня, то я должна была исполнять танец не только потому, что я могла и была обучена этому, по крайней мере, до некоторой степени, но также и ради своего рода рекламы заведения. Хендоу, решил использовать эту ситуацию, чтобы представить меня своим клиентам. Похоже, у него были большие планы на меня, именно как на танцовщицу. Он надеялся, как мне показалось, с моей помощью, привнести новую струю в свой бизнес. Оставалось надеяться, что он не разочаруется во мне, всё же у меня не было совершенно ни какого желания знакомиться с его плетью.
- Мне вернут бумага с заключением? - поинтересовался Мирус, и вскоре получил желаемое от мужчины справа. - Спасибо. - Вот подписанное заключение уважаемого Тамира. Она - девственница!
Мирус скрутил лист бумаги в трубку и указал им на меня, стоящую в центре платформы и смотревшую на него.
- Полюбуйтесь на неё, - призвал он. – Вот она пред вами, стоит на коленях, прекрасная рабыня, с нетерпеньем ждущая владельца своего первого использования.
Задрожав, я опустила голову, уставившись в пол между своими широко разведёнными коленями. Рабыня, покорно ожидающая первого владельца моего использования.
- Давайте ещё остраки! - призвал какой-то мужчина упустивший свой шанс.
- Нет! – хором заорали другие.
- Ну и кто же из вас держит выигрышную остраку? - спросил Мирус. – Может это - Вы, сэр? Вы? Или, Вы?
- Я надеюсь, что это - я, - задорно выкрикнул молодой парень, вызвав смех остальных посетителей.
- Дорин, - окликнул меня Мирус.
- Да, Господин, - отозвалась я, поднимая голову и удивлённо глядя на него.
Признаться, я не ожидала, что он будет говорить со мной.
- Кто победит, Дорин? – поинтересовался он у меня.
- Я не знаю, Господин, - растерянно пролепетала я.
- Говори, рабыня, - приказал он грозным голосом.
- Но я же не знаю, Господин, - в отчаянии воскликнула я.
- Но это точно будешь не Ты, - усмехнулся Мирус.
Я испуганно смотрела на него, окружённая смехом присутствующих мужчин. Я никак не могла понять чего он от меня хочет.
- Просишь ли Ты разрешения танцевать перед владельцем твоего первого использования? - спросил Мирус.
- Да, Господин, - поспешила ответить я.
- А перед гостями Хендоу? – уточнил он.
- Да, Господин, - повторила я.
- И перед всеми присутствующими?
- Да, Господин!
- Украсьте её, - приказал Мирус.
- Ина! - позвала Тупита, и тут же повернувшись ко мне, бросила: - Руки на пол перед собой, наклониться вперёд, правую ногу вытянуть.
Ина выскочила из-за расшитого бисером занавеса, с плоской неглубокой коробкой. Тупита и Сита сняли кожаные браслеты с моих запястий.
На Горе существует как минимум три значения словосочетания «танец девственницы». Прежде всего, подразумевают, что это - своего рода танец, а лучше сказать особый танец, который считают подходящим для девственниц. Никто здесь и не ожидал, что я буду исполнять «танец девственницы», в этом его понимании. Подобному танцу не место в пага-тавернах, по крайней мере, нечасто. Второе значение - очевидно, это танец исполняемый рабыней-девственницей, обычно прямо перед потерей невинности. В этом смысле это мог быть почти любой танец, цель которого, продемонстрировать девушку перед её первым использованием. Третье значение этого названия – это вполне конкретный танец, или точнее вид танца, чаще всего, что интересно, исполняемый даже не девственницей, а опытной рабыней-танцовщицей. Сказать, что это история, показанная в танце, будет не совсем верно, скорее это «ролевой танец», танец, который танцует рабыня, как если бы она могла быть девственницей, но знающей, что её вот-вот вскроют, и что она, как от неё ожидают, должна будет доставить удовольствие своему господину. Танец же, который предстояло исполнить мне, был, насколько я понимаю, «танцем девственницы» и во втором и третьем значении этого словосочетания. Мирус, как это ни парадоксально, заявил мне, очевидно имея в виду, третье понимание, что я добьюсь куда большего успеха в этом виде танца, после того как перестану быть девственницей.
Я почувствовала прикосновение холодного металла к моим щиколоткам. Не трудно догадаться, что Тупита и Сита защёлкнули на моих ногах ножные браслеты, по несколько в каждую лодыжку. Затем они занялись моими руками, надев на мои запястья по несколько узких браслетов. Длинный пояс с блестящими монистами был дважды обёрнут вокруг моего тела, первый виток был сделан вплотную к телу высоко на талии и завязан на узел, и второй, свободный виток, болтался ниже пупка. Назначение этого пояса, как нетрудно догадаться, состояло в том, чтобы движениями бёдер и живота, звуками и блеском привлечь и сконцентрировать внимание зрителей. Весь ансамбль, вместе с рабскими бусами, что уже были на мне, заставлял меня чувствовать себя непередаваемо и варварски выставленной на всеобщее обозрение. Теперь, я не могла даже пошевелиться, чтобы не стукнуть бусами, не звякнуть браслетами, не зазвенеть монистами, разбрасывающими по залу разноцветные мелькающие блики.
- Встань, - скомандовала мне Тупита.
И едва я оказалась на ногах, как в зале повисла тишина, и взгляды всех в зале остановились на мне. У смотревших на меня мужчин перехватило дыхание от удовольствия и восхищения. Признаться, такая их реакция смутила и напугала меня.
- Готовься танцевать, рабыня, - приказала Тупита.
- Хороша, - выдохнул мужчина.
Я замерла на виду всего переполненного зала, чуть согнув колени, подняв вытянутые руки над головой, скрестив их так, что тыльные стороны ладоней касались друг друга. Это была основное положение, с которого начиналось большинство рабских танцев.
Тем временем свои приготовления проводили и музыканты.
Я замерла, но мои глаза метались с одного мужского лица на другое. Ничего общего с мужчинами Земли, побежденными и прирученными пропагандой, и ложью. Это были гореанские мужчины, мужчины подобные львам. И мне выпал жребий стоять перед ними, слабой и беспомощной женщине вырванной из её замшелого уютного мирка земной библиотеки, превращённой ими в рабыню с горенским ошейником на горле, и вынужденную танцевать для их удовольствия.
|
|
|
