Прилавок в павильоне продаж. 5 глава

- Кто это? – прошептала я срывающимся голосом.

- Держи ноги разведёнными, - приказал толстяк. - Это - серый слин. Когда-то я взял его ещё щенком. Приветствую тебя, Борко! Как Ты, старина?

Я взвизгнула и попыталась отползти назад, но крепкая мужская рука прижала меня к полу, беспомощную, полузадушенную, едва способную издавать звуки. Вот так, наши владельцы могут управлять нами с помощью ошейников. К моему ужасу, прямо через моё тело, к рукам моего владельца скользнуло невероятное животное. Его голова и челюсти были столь велики, что я, возможно, едва ли смогла бы обхватить их руками. Эта голова сидела на чрезвычайно сильном, энергичном, гибком теле, столь же толстом как бочонок длиной футов в пятнадцать, и, возможно, весившем не меньше тысячи фунтов. Его широкая треугольная голова напоминала змеиную, но была покрыта густым мехом. Это существо было млекопитающим, или было близко к млекопитающим. Глаза были как у кошки, с вертикальными зрачками. Подозреваю, что как и кошачьи они также быстро могли адаптироваться к перемене освещения. Шерсть вокруг его морды была серой, более серой, чем серебристая серость его остального меха. А ещё у него было шесть лап.

- Хороший мальчик! – ласково проговорил мой владелец, потрепав эту огромную жуткую голову. – Вместе с ним мы через очень многое прошли, Борко и я. Он даже дважды спасал мне жизнь. Однажды, когда на меня неожиданно напал, один подонок, которого я как дурак считал своим другом. На память о моей глупости у меня остался вот это шрам, - сказал он, добродушно указывая на отвратительную кривую полосу на левой щеке. – Я велел Борку охотиться. И тот придурок не ушёл. Борко в своей пасти принёс мне кусок его мяса.

Я в ужасе смотрела, как мой владелец, прямо над моим распростёртым телом, чешет, трепет и пихает эту огромную голову. Мне было ясно, что он необычайно любил то ужасающее животное, и возможно тот отвечал человеку тем же. Я видела глаза Хендоу. В них светилась необыкновенная привязанность. Он заботился о своём звере больше, чем о своих девушках, теперь я была в этом уверена. Возможно, это было единственное существо на свете, кому он доверял кроме себя, единственный, в ком он был уверен и на кого мог положиться, кроме себя, единственным из всех существ, кто доказал ему свою любовь и верность. Если это было так, то, скорее всего, было не так уж и невозможно, что он мог испытывать к этому монстру любовь и нежность, в которой он, однажды преданный другом, отказывал другим, как мужчинам, так и рабыням.

- А Ты знаешь, что общего между тобой и Борко? - поинтересовался он.

- Мы - оба ваши животные, Господин, - сглотнув комок в горле, ответила я.

- Точно! – кивнул Хендоу. - А знаешь ли Ты, кто из вас двоих ценнее?

- Нет, Господин, - сказала я.

- Борко, - сообщил мне толстяк, - Он закаленный охотничий слин. Он стоил бы в сотни раз больше того, что заплатили за тебя на тех торгах.

Я тихо лежала, боясь даже пошевелиться. Эти огромные челюсти, двойной ряд клыков, длинный тёмный язык приводили меня в ужас.

- Но я не продал бы его никому и ни за что, - заметил мужчина. - Он стоит для меня больше, чем десять тысяч, таких как Ты.

- Да, Господин, - прошептала я.

- Борко! – строго окликнул он своего любимца. - Борко.

Животное подняло голову и замерло, преданно смотря на своего хозяина.

- Изучи рабыню, - приказал он. - Изучи рабыню.

Вот тут меня охватил настоящий ужас. Я тихонько заскулила.

- Лежи спокойно, - предупредил мой владелец.

Животное начало задвигало мордой тыкая меня носом то тут, то там. Теперь до меня дошло, почему мне было приказано лечь именно таким образом.

- Слин, особенно серый слин, считается самым лучшим следопытом на Горе, – объяснил Хендоу. – Он – безжалостный и упорный охотник. Он может следовать за запахом недельной давности тысячи пасангов.

Я тоненько заскулила, почувствовав толчок морды фыркающего животного между моими бёдрами.

- Пожалуйста, Господин, - простонала я.

Судя по ощущениям, зверь обнюхивал моё тело в районе талии и груди. Он внимательно изучал меня.

- Знаешь, на кого охотятся слины? – поинтересовался толстяк.

- Нет, Господин, - прохныкала я.

- В дикой природе они обычно охотится на табуков и диких тарсков, - сообщил он, - но они - умные животные, и их можно обучить охотиться на кого угодно.

- Да, Господин, - всхлипнула я

Хендоу прижал и удерживал мою правую руку, выставляя подмышку.

- А знаешь ли Ты, на кого обучен охотиться Борко? – спросил он.

- Нет, Господин.

Я почувствовала нос животного, легонько касающийся моего горла под подбородком, я затем переместившийся на боковую поверхность шеи. Мой хозяин прижал к полу мою левую руку, предоставляя животному обнюхать уже эту подмышку.

- Он обучен охотиться на мужчин и рабынь, - сказал Хендоу.

- Нет! – заплакала я.

Я дёрнулась, но мой владелец крепко удерживал меня за ошейник и левое запястье. Зверь ткнул свою морду мне в подмышку, а затем фыркнув пошёл вдоль внутренней стороны левой руки, потом снова вернулся к подмышке, и двинулся вниз по левому боку. Парализованная ужасом я тихонько скулила.

- Попытайся не бояться, - посоветовал мужчина. - Это может возбудить Борка.

- Да, Господин, - всхлипнула я.

Наконец, голова животного убралась от моего тела.

- Дорин, - медленно и чётко произнёс мой владелец обращаясь к животному. - Дорин. Дорин.

Слин опять принюхался ко мне.

- Дорин, - повторил толстяк, усмехаясь. - Дорин.

Я дрожала. Животное снова убрало голову.

- Назад, Борко, - скомандовал мой владелец, и животное, не сводя с меня глаз, неторопливо отодвинулось назад. Я не осмеливался пошевелиться, только тряслась всем телом.

- Борко обучен понимать множество сигналов, - сказал Хендоу.

- Да, Господин, - прошептала я.

- И теперь он знает тебя, - сообщил он.

- Да, Господин.

- Чья Ты? – спросил мужчина.

- Я ваша, Господин, - мгновенно ответила я.

- Даже не вздумай пытаться убежать от меня, - предупредил он.

- Нет, Господин! – всхлипнула я. - Я не буду пытаться убежать!

- Борко, возвращайся в свою конуру, - скомандовал Хендоу слину. - Быстро!

Животное немного попятилось, развернулось, и через мгновение исчезло в тоннеле. Хендоу подошёл у шнуру и, дёрнув его, закрыл дверцу. Я лежала на ступеньке и дрожала от пережитого испытания. Я не двигалась. Я просто боялась, пошевелиться. Мне пока не давали разрешения изменить положение.

- На колени у основания возвышения, - скомандовал мне хозяин.

Насколько могла быстро я поднялась в позу рабыни для удовольствий, только сейчас поняв, что я по прежнему сжимаю тот предмет одежды, что мне дали. Он было зажат в ладони моей правой руки всё это время. Теперь он был влажным от пота, и отмеченным глубокими отпечатками моих ногтей.

Хендоу поднялся на вершину возвышения, по пути подхватив плеть, и занял своё место на большом стуле.

Он снова восседал наверху, смотря на меня сверху вниз, и поглаживая плеть, лежавшую у него на коленях.

- Возможно, теперь, Ты, земная женщина, гораздо яснее понимаешь, каково твоё положение в этом мире? – то ли спросил, то ли сказал он. - Ты понимаешь меня, девка?

- Да, Господин, - ответила я.

- Встань, - приказал мужчина, и я поднялась на трясущиеся ноги. - Ты можешь одеться.

Я торопливо накинула на себя платьице, насколько смогла натянув его вниз, и замерла ожидая распоряжений.

- Да, - кивнул Хендоу, - Ты красивая.

- Спасибо, Господин, - отозвалась я, вспыхнув от удовольствия.

Я была ценным приобретением. Несомненно, я ещё стану высокой рабыней.

- Мирус! – позвал толстяк, поднимаясь на ноги.

Мирус был одним из его помощников, с которым я уже познакомилась. Это он привёл меня в эту комнату. Уже через мгновение в дверном проёме появился Мирус и, пройдя по ковровой дорожке, приблизился и занял позицию немного позади и слева от меня.

- Она прекрасна, не так ли? - спросил мой владелец у Мируса.

- Да, - согласился тот.

- Тебе нравится твоя одежда? – теперь вопрос хозяина был обращён ко мне.

- Да, Господин, - ответила я, и память услужливо подсказала как в прошлый раз, сразу после такого вопроса, он приказал мне раздеться.

Он мог сделать это снова, и я буду вынуждена раздеться и сделать это немедленно и покорно, только на сей раз, это произошло бы перед Мирусом. Это совсем разные ситуации, одно дело прибыть и постоянно быть голой перед мужчиной, и совсем другое раздеться или быть раздетой кем-то перед ним. Как будто что-то внутри меня противится сделать это, или позволить кому-то сделать это со мной. Мирус не был моим владельцем, он всего лишь один из работников моего хозяин. Но также безусловно и то, что я была рабыней, и должна буду повиноваться. И моё желание или нежелание никого здесь не волнует. Появляться нагой перед мужчинами и обнажаться самой или быть раздетой ими, это вполне ожидаемые ситуации для рабыни. В конце концов, чего ей ещё ожидать? Она, всё-таки, рабыня. Иногда девушки ходят раздетыми публично, что уж говорить о жилище её господина. Любому мужчине доставит удовольствие видеть или показывать своё имущество в столь выгодном свете. Иногда это происходит во время жарких споров относительных достоинств девушек того или иного рабовладельца. Зачастую для установления истины девушкам приказывают раздеться, иногда, прямо мостовой улиц и площадей под одобрительные возгласы зевак, проводя их через рабские позы, к горю девушки, которая оказывается второй в таком соревновании! Не менее распространены ситуации, когда в качестве наказания, девушку посылают с поручением обнажённой, правда в этом случае на неё зачастую надевают железный пояс. Насколько мне известно, весьма обычно, в тавернах, особенно в самых низкопробных заведениях, публично держать невольниц голыми. Тем не менее, я всё ещё была достаточно застенчива, и снять с себя одежду перед Мирусом было для меня тяжким испытанием. Мне казалось это постыдным и оскорбительным. Я ещё не привыкла быть бесстыдной шлюхой. Я пока ещё не побывала на сцене таверны. Конечно, я не могла не понимать того, что моя позиция, несомненно, была немного иррациональна. Мирус, в конце концов, уже не раз видел меня голой, а если говорить прямо, то он ещё никогда не видел меня одетый. Кстати, он был именно тем, кто снял с меня рабский капюшон и освободил рот от кляпа сразу после моего появления в этом доме. И, между прочим, он остался очень доволен моим лицом. Он же развернул одеяло, я которое меня замотали перед отправкой, делая это так аккуратно, словно я была ценным подарком.

- Великолепно, - поражённо прошептал Мирус разглядывая меня, что, признаться, весьма польстило моему самолюбию. - Ты - белый шёлк?

- Да, Господин, - ответила я, сжимаясь и пытаясь отстраниться от него, что было нелегко сделать в наручниках.

Потом Мирус отвёл меня в подвал, снял наручники, приказал мне встать на четвереньки и запихнул в конуру, захлопнув дверцу за моей спиной. Почему же тогда, теперь меня смутила и унизила мысль, что мне можно было приказать раздеться в его присутствии? Сама не понимала. Можно, конечно, предположить, что это произошло вследствие того, что я ещё не полностью приспособилась к своему рабству. Я ещё не стала бесстыдной рабыней. Я ещё не вышла в зал таверны. Возможно, я всё ещё думала, что всё изобилие моей красоты было предназначено только для моего владельца, а никак не для других. В действительности, в тот момент я всё ещё не перестала думать, что моя красота принадлежит только Хендоу, как владельцу таверны, ну или тому клиенту, которому я должна была служить, если хозяин сочтёт это целесообразным.

- Она прекрасно смотрится в этой одёжке, правда? – спросил Хендоу, обращаясь к Мирусу, из чего я заключила, что он испытывал определённую гордость за меня.

- Это точно, - согласился с ним тот.

Я снова почувствовала, что мои щёки покрылись румянцем от удовольствия. Застенчиво опустив глаза в пол, я довольно улыбнулась. Я была уверена, что понравилась моему владельцу. Теперь мне уже не казалось, что вот сейчас он возьмёт и прикажет, раздеться перед Мирусом. А ещё из памяти не уходило то, что он заплатил за меня самую высокую цену, больше, чем дали за любую другую из девушек на тех торгах. Я была ценным имуществом. Скоро я стану высокой рабыней!

- Ты знаете, Дорин, что за туника на тебе надета? - спросил меня Хендоу.

- Нет, Господин, - ответила я.

- Это - кухонная туника, - объяснил он.

Я уставилась на него, пораженная до глубины души.

- Отведи её на кухню, - велел он Мирусу. – Пусть для начала научится чистить миски и кастрюли.

- Я понял, Хендоу, - кивнул Мирус, и обернувшись ко мне скомандовал: - Пошли, рабыня.

Я мгновенно упала на колени перед Хендоу, стоявшим около подножия возвышения и, ткнувшись головой в ковёр, между ладонями рук, выполнила почтение рабыни. Потом подскочила, развернулась и поспешила вслед за Мирусом, который уже дошёл до конца ковровой дорожки, и ожидал у выхода.

- Мирус, - окликнул его Хендоу, и парень обернулся к возвышению. - Проконтролируй, чтобы она продолжала, как следует изучать танцы.

- Да будет так, Хендоу, - кивнул Мирус.

- И удвой продолжительность её занятий, - добавил толстяк.

- Да, Хендоу, - отозвался Мирус и, повернувшись, покинул зал.

А я, снова встав на колени пред кромкой ковра и выполнив почтение рабыни, засеменила за Мирусом, направлявшемуся на кухню, где мне теперь предстояло работать.

Лотерея

 

 

Напуганная происходящим, я ожидала у порога, придерживая обёрнутую вокруг моего тела простыню. Я откинулась спиной на стену, и прикрыла глаза, прислушиваясь к происходящему по ту сторону порога. Оттуда доносились приглушённые голоса беседовавших мужчин, сидевших со скрещенными ногами за низкими столами. Какой далёкой отсюда казалась моя библиотека.

Вход закрывал плотный расшитый бисером полог, гасивший долетавшие снаружи звуки. Я старательно прислушивалась, но различала только общий шум мужских голосов.

Мне рассказывали, что иногда, перед такой ночью, как эта, девушку заковывают в строгие цепи, сидя или лежа, практически не оставляя ей возможности двигаться. А ещё бывает, что в течение многих дней перед такой ночью она носит сирик. Лично на меня сирик надевали очень редко. Я, конечно, ходила в нём несколько раз во время моего обучения для того, чтобы я могла ощутить на себе те строгие ограничениях, которые это накладывал на женщину, и научилась, как правильно двигаться в нём, особенно если по желанию хозяина устанавливается небольшая ширина шага. Полный сирик состоит из ошейника и трёх цепей. Одна из этих цепей длинная, она пристёгнута к ошейнику и свисает вниз. К ней прикреплены две горизонтальных цепи, одна, заканчивающаяся браслетами ручных кандалов или наручников, чуть ниже пупка, я вторая крепится в нижней точке и обычно лежит на полу или земле, заканчивается ножными кандалами. Части этого устройства, конечно, могут быть использованы и отдельно, например, длинная цепь в качестве поводка, а горизонтальные как, скажем, ручные и ножные кандалы. Кроме того, во многих сириках, длины всех цепей регулируемые. Таким образом, степень свободы, если такое выражение применимо к той у которой свободы не может быть в принципе, предоставленная рабыне её хозяином, может быть увеличена или уменьшена, по желанию последнего. Движения рабыни, как и многие другие вещи в её жизни, принадлежат рабовладельцу и находятся под его строгим контролем. При средне суровой регулировке женщина может двигаться очень изящно и красиво. Кстати в некоторых сириках возможно даже танцевать. А если отрегулировать сирик так, как это зачастую предписывается для девушки перед отходом ко сну то оставив в нижней точке крепления всего три или четыре дюйма цепи между браслетами ножных кандалов, она едва сможет идти приставными шажками. То же самое касается и цепи соединяющей её запястья. Однако мой хозяин не счел целесообразным осуществлять такие предосторожности применительно ко мне. И он, и я, мы оба знали, что в них не было никакой необходимости.

Я сидела, закрыв глаза и откинувшись на стену, прижимая к себе простыню. Бежать мне здесь некуда. На моём бедре выжжено клеймо, моё горло украшает рабский ошейник. Я голая. И нет никого на этой планете, кто пожелал бы спасти или освободить меня. Здесь для любого кого я могла повстречать, я была невольницей и собственностью, как собака или лошадь. Все законные средства этого мира были бы привлечены к возвращению меня моему прежнему владельцу. А ещё, и об этом я не могла вспоминать без дрожи, как будто всего остального было недостаточно, моё тело и его запахи вместе с моим именем, были запечатлены в тёмном яростном мозге огромного охотничьего слина. Нет, у меня нет ни малейшего шанса на побег. Когда мой господин пришёл за мной, чтобы взяв меня за руку, вывести в зал таверны, у меня остался только один вариант действий, который только мог быть здесь у такой как я, ожидание и послушание.

Я снова попыталась вслушаться в гул мужских голосов снаружи, разбавленный тонкими звуками встречающихся кубков и передвигаемых тарелок.

Мне снова вспомнился слин.

- Я думаю, что тебе понравится Борко, - сказал Хендоу, перед тем, как я увидела животное, когда я ещё только слышала звуки его движение в туннеле. Я вспоминала его огромную голову, два ряда острых клыков, тёмный язык, длинные когти, широко поставленные глаза, и тычки его носа бродящего по моему телу. Это был дрессированный зверь, дрессированный для охоты на мужчин и рабынь. Но как покорно он ушёл в свою конуру по команде моего хозяина! Однако была я уверена, что так же быстро как ушёл, так же стремительно он мог вернуться по сигналу Хендоу, чтобы выполнить его команду неумолимо, без сомнений и чувства вины, беспощадно и жестоко. Я вздрогнула. По-моему, одного этого животного было вполне достаточно, чтобы поддерживать железную дисциплину среди женщин Хендоу, владельца таверны на Доковой улице, в Брундизиуме. На губы сама собой выползла улыбка. Иногда женщин, и свободных и рабынь, называют «самки слина». Ещё несколько дней назад, я понятия не имела кто такой этот слин. Теперь знала наверняка. Меня конечно можно было сравнить с «самкой урта» или с «тарскоматкой», но уж ни в коем случае с «самкой слина», даже фигурально. Безусловно, в тот момент, я ещё не знала о миниатюрных шёлковых слинах, которых иногда держат в качестве домашних любимцев. Возможно, такая самка слина, если она не должным образом воспитана, может вырасти в хитрого, противного и опасного зверька, которого и имеют в виду мужчины, иногда применяя этот эпитет к женщине. Не могу сказать этого наверняка. Кстати, ещё мужчины говорят, что даже женщина - самка слина, нуждается всего лишь в строгом господине, том, кто сможет моментально поставить её на колени и научить тому, что она - женщина. Скорлупа самки слина, как говориться, может быть сорвана с неё, чтобы никогда не вырасти снова, оставляя открытой нежную плоть ещё одной рабыни.

Я открыл глаза. И зала сквозь плотный занавес донёсся перезвон колокольчиков.

Я медленно передвинулась вправо и, повернувшись, чуть-чуть сдвинула украшенный бисером полог. В щель я видела мужчин рассевшихся за столами, в широком, погруженном в полумрак, зале с низким потолком на столбах. С потолка на цепях свисало несколько тусклых ламп, заполненных, насколько я знала, жиром тарлариона. В зале стояло около пятидесяти столов, за которыми, если не вплотную друг к другу, могли сидеть четверо мужчин. Некоторые из посетителей сидели без дела у стен, прислонившись к ним спиной. Сегодня вечером в таверне было настоящее столпотворение. Совсем недавно я слышала удар сигнального гонга, пробили восемнадцатый ан. Приближалась кульминация этого вечера, подходило время для особого развлечения, спектакля в котором мне предстояло сыграть главную роль. Я даже слышала, что мальчишки раздавали в городе листовки, а на общественных досках были расклеены анонсы. В более бедных районах, где чиновники менее склонны к поддержанию строгого порядка, а стражники более склонны смотреть на нарушения сквозь пальцы, объявления были намалёваны прямо на стенах домов, среди других подобных знаков и призывов. Можно было не сомневаться, что большая часть сегодняшних посетителей таверны Хендоу пришли именно из таких районов.

Моё любопытство было удовлетворено, я разглядела, что колокольчики, звон которых донёсся до меня были повязаны на Тупите. Интересно, спрашивала я себя, сколькие из этих мужчин пришли сюда этим вечером для особого развлечения. Уверена, если не все, то многие.

Я мало интересовалась Тупитой, впрочем, как и она мною. Я видела, что она встала на колени около одного из мужчин, наливая ему пагу. Она была полностью обнажена, как и все остальные девушки в зале. Хендоу предпочитал, чтобы его женщины или, по крайней мере, те, что были его пага-рабынями в зале ходили именно так. Кстати, в более низкопробных пага-тавернах это вообще было в порядке вещей. Тупита оставаясь на коленях, сместилась за спину обслуживаемого клиента. Мне показалось, что она боялась его. Я надеялась, что этот здоровый мужлан возьмет её в альков и проверит в деле! Послышался звук удара, вероятно тыльной стороной ладони, сопровождаемый криком боли. Я посмотрела вправо, туда, откуда прилетел крик. Там завалившись на левый бок, лежала Елена, сбитая с ног ударом мужчины, в данный момент поднявшегося на ноги, и испуганно смотрела на него. Тот без лишних разговоров, схватил рабыню за руку и, вздёрнув её на ноги, быстро потащил спотыкающуюся девушку к одному из альковов. Подозреваю, что её наказание там было продолжено. Хотя «Елена» - имя земное, эта Елена был гореанкой. Такие имена иногда даются гореанским девушкам, чтобы сообщить им, к их ужасу, что они должны быть столь же низкими, соблазнительными, и беспомощными как земные женщины оказавшиеся в гореанской неволе. Кстати, в этой таверне я была единственной девушкой с Земли. Я вернула занавес на место и, глубоко дыша, снова откинулась на стену слева от порога, поскольку опасалась, что сюда мог кто-нибудь войти. Как я боялась таких мужчин!

Я снова закрыла глаза. Честно говоря, не уверена что смогла бы сейчас встать на ноги без посторонней помощи. Сегодня вечером мне предстояло танцевать перед такими мужчинами! Я чувствовала дикую слабость. До сего момента мне пришлось станцевать перед Тэйбаром и его мужчинами в библиотеке, несколько раз перед мужчинами в доме моего первичного обучения, и, конечно, здесь, во время моих уроков, перед несколькими мужчинами, в частности музыкантами и кое-кем из служащих этого дома, что время от времени, на досуге, приходили понаблюдать за мной. Но я никогда не танцевала перед Хендоу, моим собственным владельцем. Тем не менее Мирус несколько раз видел, как я танцую, и я уверена, сообщил моему хозяину о моих успехах. Мирус, когда я опускалась перед ним на колени в конце занятий, казался в целом, и особенно в последнее время, полностью довольным моим прогрессом, о чём не преминул сообщить мне. Я, получив такое признание, смогла вздохнуть с чрезвычайным облегчением, поскольку угроза наказания за неуспеваемость здесь была вполне осязаема.

 

 

Я заметила, что иногда, когда я танцевала во время занятий, глаза Мируса, да и других мужчин работавших на Хендоу, сверкали, когда они смотрели на мой танец. Иногда они облизывали губы, почти как если бы я была едой. А вчера, в конце моего последнего урока, когда в водовороте музыки, я опустилась на пол в положении презренного подчинения танцовщицы перед мужчинами, я услышала, как некоторые из них одобрительно закричали и неоднократно, отчаянно ударили себя ладонью правой руки по левому плечи. Потом они столпились вокруг меня. Стоя на коленях, я кожей ощущала их ноги и плети рядом со мной. Воображение рисовала картинки одну мрачнее другой, в голове бился вопрос, сколько ударов плетьми я могла сейчас получить, и сколько их потом мне придётся торопливо поцеловать. Я боялась, что они изобьют меня до полусмерти. Но…

- Изумительно!

- Превосходно!

- Великолепно!

Похвалы сыпались одна задругой. Наконец, Мирус, почти силой отодвинув их от меня, приказал им вернуться к их обязанностям. Недовольно ворча они разошлись и покинули комнату. После того, как все ушли, даже музыканты, и мы остались одни, я, всё ещё стоя на коленях у его ног, подняла голову и посмотрела на него. Это был тот, первый среди этих мужчин, и второй после Хендоу, моего хозяина, кому я должна была отчаянно стремиться понравиться.

- Господин? – окликнула я его, выводя из задумчивости.

- У тебя талант, - сухо заметил Мирус.

- Спасибо, Господин, - отозвалась я и, изящно склонив голову, поцеловала его ноги, в знак уважения и благодарности.

Почему-то он излишне резко, как мне показалось, отвернулся от меня, и направился к выходу.

- Господин! - окликнула я его.

Он остановился и оглянулся на меня.

- Что? – спросил Мирус.

- Я могу говорить? - осторожно осведомилась я.

- Говори, - кивнул мужчина.

- Когда меня собираются вывести в зал? – задала я давно мучивший меня вопрос.

- Тебе ещё не сказали? – удивился он.

- Нет, Господин, - теперь уже удивилась я.

- Завтра вечером, - бросил Мирус, развернулся и вышел вон.

Я ещё долго в одиночестве простояла на коленях там, зале для занятий. Завтра ночью я должна буду выйти в зал. Я дрожала от возбуждения пополам со страхом. Но я же, ещё была не готова! Но всё же, суждение относительно моей готовности должна была принимать не я. Скорее это было в компетенции моих владельцев. Они решили за меня. «Готова», таков их вердикт. Безусловно, я была готова примерно так же, как может быть готова любая «новая девушка». Похоже, мне для меня пришла пора просто начать, начать становиться рабыней. Могла ли я действительно быть готова начать делать это, спрашивала я себя. В памяти всплывали лица мужчин, что несколько минут назад окружали меня. Да, подумалось мне, возможно, мои хозяева правы. Возможно, я и правда, готова открыть следующую страницу своей истории. Я вздрогнула и уставилась в пол. Как они смотрели на меня! Как нетерпеливо, возбуждённо, смакуя и упиваясь мной, они смотрели на меня, зная, что я танцовщица, что я в ошейнике, что я могу принадлежать им. Я вспомнила Мируса, которому понадобилось здорово постараться, чтобы отогнать их от меня. Наверное, также тяжело было бы вынудить голодных львов отказаться от куска мяса. А ещё я не могла забыть, как Мирус сам, с внезапной резкостью отвернулся от меня в конце, когда мы остались одни. Мне показалось, что я поняла причину этого. Просто он, так же, как и другие, счёл меня небезынтересной. Действительно, первый его вопрос который он задал мне в этом доме, сразу после того, как извлёк меня из одеяла, и я оказалась перед ним голой и со скованными за спиной запястьями, не была ли я «белым шёлком». Думаю, если бы я не была таковой, то он мог бы прямо там, как я была, не снимая наручников, разложить меня на одеяле. А теперь ещё эта его резкость. Я улыбнулась, смотря вниз на доски пола. Похоже, что он не доверял себе, раз не решился долго оставаться со мной наедине. Я вдруг ощутила, что у меня была огромная власть над мужчинами. Оказывается, что можно много чего добиться, просто, будучи красивой женщиной, такой как я, например. И у меня была эта власть, пусть даже я и была в ошейнике, а, возможно, особенно потому, что я была ошейнике, поскольку это, как оказалось, сделало меня в тысячу раз привлекательнее для них. Впрочем, эйфория ушла так же быстро, как и пришла, я поняла, что, в конечном итоге, не было у меня никакой власти, поскольку я была рабыней. Я могла быть поставлена на колени или уложена на спину по первому слову, по щелчку пальцев. А ещё я боялась выходить в зал. Меня трясло от страха то осознания того, что завтра мне предстояло начать жизнь рабыни. Я надеялся, что мужчины найдут меня привлекательной. Я надеялся, что в конце этого вечера я не буду избита до полусмерти.

Я открыла глаза. Я по-прежнему прислонившись к стене сидела у порога за которым был зал, куда вскоре мне предстояло выйти.

Мужские шаги. Кто-то приближался ко мне. Скорее встать на колени.

- Ты в порядке? - спросил Мирус.

- Да, Господин, - ответила я. - Спасибо, Господин.

- Похоже, что сегодня вечером наш дом полон, - заметил он, выглядывая за занавес. – Доходит девятнадцатый ан.

- Да, Господин.

- Мы не будем начинать ровно в девятнадцать, - объяснил он. – Помаринуем их немного, пусть побеспокоятся.

- Да, Господин, - прошептала я, ещё плотнее прижимая к себе простыню, и испуганно глядя на него.

Я была всего лишь рабыней в присутствии свободного мужчины. Мирус развернулся и ушёл. Я осталась стоять на коленях. Я даже не знала, могла ли я изменить позу.

Снаружи были мужчины, гореанские мужчины. И этой ночью мне предстояло танцевать перед ними. А я даже не знала, могла ли я встать на ноги.

Из зала послышался приближающийся перезвон рабских колокольчиков. Я хотела было подняться, но занавеска резким броском отлетела в сторону.

- Ага, - усмехнулась Сита, - вот Ты где. Поздравляю, Ты именно там, где тебе надлежит быть, земная шлюха стоящая на коленях.

- Да, Госпожа, - покорно опустив голову, сказала я ей.

Я должна была обращаться ко всем рабыням в доме Хендоу не иначе, как «Госпожа». В действительности, это требование должно было быть отменено, ибо его поставили в зависимость от моего старания и прогресса, но по той или иной причине, пока не отменили. Подобное иногда делается с новыми девушками. Это помогает соблюдать дисциплину среди рабынь. Как только это требование будет с меня снято, я смогу называть остальных рабынь, за исключением «первой девушки», по их собственными именами. Как раз такой новой девушкой я и была. А первой девушкой была Тупита. Именно её все мы должны были называть «Госпожой». Признаться, меня порадовало, то это не Тупита откинула портьеру и обнаружила меня стоящей на коленях. Сите я не нравилась. К тому же она была прихлебательницей Тупиты, и частенько доносила ей на других девушек.

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: