Глава 1.  Введение

Из всех культурных законов самым изначальным, широко распространенным, уходящим корнями в далекое прошлое, обычно считается табу на кровосмешение. Трудно представить какими обширными и сложными могли бы быть последствия, если бы это табу вдруг исчезло. Такими же важными являются и другие культурные нормы, особенно ритуал посвящения в общество. В предисловии к своей книге «Обряды и символы инициации» Мирча Элиаде пишет, что именно в отношении к инициации состоит принципиальная разница между древним миром и современным' (M. Eliade. Rites and Symbols of Initiation. New York: Harper& Row, 1958. ).

Ритуал посвящения когда-то был почти так же широко распространен, как и табу на инцест, но его постепенное исчезновение — это относительно необъяснимое и новое явление, вызванное, прежде всего, самой нашей современной Западной цивилизацией. Дело не в недостатке рассуждений о последствиях такой утраты, а в поверхностном отношении к данной проблеме вообще. Единственный автор, который часто обращался к этой проблеме — Мирча Элиаде.

Посвящение играло значительную роль во всех традиционных обществах, не затронутых индустриализацией и модернизацией. Однако в нашей современной культуре, особенно за последние несколько десятилетий, можно заметить различные попытки возрождения ритуалов инициации и эзотеризма, с ними связанного. В обществе, имеющем тенденцию негативно относиться к «отличиям», потребность чувствовать себя другим, «отличным» от остальных в позитивном смысле этого слова, отражает внутреннее пробуждение — потребность принадлежать к группе избранных, владеющих какой-то новой и более глубокой истиной.

Мы появляемся на свет, чтобы жить в мире, который по большей части десакрализирован. Однако, достаточно просто заглянуть за поверхность внешних событий, чтобы обнаружить многие элементы настоящей религиозности, которые проявляются лишь косвенным образом, особенно в потребности получить инициацию и эзотерический опыт. Данное исследование инициации в ее современных проявлениях, хотя и основывается в первую очередь на принципах глубиной психологии, тем не менее прямо связано с другими науками, потому что различные статьи, составляющие эту книгу, имеют свою специфическую структуру (они написаны на основе моих семинаров в Миланском Институте Итальянского центра аналитической психологии, а впоследствии в дополненном виде были представлены на немецком языке в Институте К. Г. Юнга в Цюрихе), а также чтобы избежать психологического редукционизма. Только в отношении религии, которую обязательно нужно было бы здесь обсуждать, в книге содержатся лишь косвенные ссылки. Это, конечно, не из-за недостатка интереса, поскольку все наше исследование посвящено чувству ностальгии по священному, а потому что я считаю, что отношение к религии — это сугубо личный вопрос, а не общие догматы, на основе которых могут строиться интерпретации.

В нашем подходе будут использоваться определенные интерпретативные модели. В базовой структуре посвящения центральное место занимает «переход», причем его можно рассматривать как переход от профанного к сакральному, или же как прохождение через различные стадии смерти и нового рождения. Намерение не вторгаться на территорию религии диктует нам использовать, главным образом, вторую из этих двух моделей посвящения.

В необходимости посвящения, прежде всего, следует видеть настойчивое желание духовного обновления. Теперь больше не приходится говорить о скрытной потребности, так как эта потребность проявляется достаточно явно. Существует реальная потребность в эзотерических инициатических переживаниях, хотя ищущие этого опыта часто не осознает, что они делают. Даже среди тех, кто провозглашает себя «мастерами» или «учителями», способными дать посвящение, не хватает понимания этой проблемы. Глубинная психология сама часто попадает в ту же ловушку с маргинальными личностями, заблудившимися в потусторонних сферах, окрашенных эзотеризмом. Нельзя утверждать, что такие «мастера» руководствуются исключительно утилитарными интересами, но не следует забывать, что стремление стать «мастером» часто является компенсацией их личных проблем.

В целом, скорее группы, а не индивидуумы берут на себя функции проводить ритуалы посвящения, так как немногие личности обладают необходимым опытом, чтобы стать мастерами». Такие группы — идеологические, религиозные культы и другие — стремятся институционализировать процесс посвящения, потом такие группы разбиваются на более специализированные подгруппы, их деятельность бюрократизируется. Все это направлено на обеспечение выживания самих групп, а не на удовлетворение психических потребностей их приверженцев. К сожалению, используемые ими «ритуалы» часто больше интеллектуальные изобретения, чем попытки организовать по-настоящему значимые переживания. Подлинные ритуалы не придумываются специально, а возникают со временем и при участии многих людей, даже многих поколений.

Ищущий наставлений, потенциальный «адепт», может быть человеком со сложной личностью, неудовлетворенным традиционными правилами и верованиями своего общества. Чаще всего он — одинокий человек, которому не хватает друзей, и ищет он не обычных людей, а «мастеров». Его поиски будут лишь частично удовлетворены, так как он, прежде всего, столкнется с организациями, которые не могут отвечать его более глубоким личным потребностям.

Эти организации могут дать информацию и даже по-настоящему ценные наставления, но не посвящение. Мирча Элиаде утверждает, что на сегодняшний день единственной формой подлинно инициатических переживаний является литературно-художественное творчество. Во всех своих аспектах современное общество практически не способно обеспечить прохождение инициации. Такое посвящение требует мастеров и структуры, сформировавшейся за длительный период времени в контексте всей предшествующей культуры. Идея посвящения предполагает, что биологическое рождение приводит человека в мир лишь частично, в абсолютно растительном качестве без духовных ценностей и стремлений. Доступ же на более высокую стадию возможен лишь через символическую ритуальную смерть и духовное возрождение2(Элиаде описывает эту древнюю процедуру как систему ритуалов и вербальных практик, нацеленных на радикальное изменение религиозного и социального статуса проходящего посвящение. Неофит как бы становится другим человеком. Позже в своей работе Элиаде подчеркивает, что в современных терминах инициация прекращает жизнь «природного человека» и вводит недифференцированного индивида в культуру. ).

Прежде всего, следует отметить, что для совершения ритуалов и церемоний, убедительных и для человека и для окружающего его общества, посвящение требует такой культуры, которая не просто противостоит смерти, видя в ней самую большую патологию организма, а которая относится к смерти как к трансформации души3(Об отличии психологического обсуждения этой темы от медицинского читайте. 1. Ilillman. Suicide and the Soul. Dallas: Spring, 1978. ). Посвящение требует культуры, которая не пытается отрицать смерть, не рассматривает ее как конец всему, а способна символически оценить смерть как новое начало4(Радикальное изменение концепции смерти в нашей культуре было предметом многих дискуссий, особенно во Франции и США. См. P. Aries. Western Attitudes Towards Death From the Middle Ages to the Present, Baltimore: John Hopkins University Press, 1974. ). Тип общества, в котором посвящение играло законную роль таков, что у самой смерти было официальное положение. Неслучайно, что оба эти условия исчезли вместе.

Общество, в котором опыт духовного возрождения организуется официальным образом, должно быть относительно простым, в нем жизнь человека должна быть легко отделима от жизни его соседей. Кроме того, различные фазы жизни должны по возможности не смешиваться, легко изолироваться друг от друга. Посвященный духовно возрождается, но остается в этом мире, он будет продолжать жить, в определенной степени социализируясь, оставаясь связанным своими повседневными обязанностями и обязательствами.

Современное сложное общество предлагает человеку, вообще говоря, много личной свободы, но и выставляет сильные ограничения в повседневной жизни. Позволяет ли такое общество индивидууму радикально изменить свою жизнь без того, чтобы столкнуться со многими противоречиями, из-за которых он переживет отчуждение от общества? Трудно ответить на этот вопрос, так как устройство современной жизни исключает возможность радикальных перемен. Идеологическое обращение, такое как присоединение к политической группе, обычно едва ли имеет какой-либо институциализированный характер, так что сложно определить, какие нити здесь относятся к модели посвящения.

В наше время зримые и институционально разработанные возможности для обновления сопряжены с почти непреодолимыми препятствиями. Человек часто тратит столько времени на подготовку к своей профессии, сколько потом посвящает непосредственно этой профессии. Таким образом, радикальные изменения деятельности с самого начала не приветствуются менталитетом большинства. Современные экономические порядки, например, практика долговременных кредитов также подкрепляют статичность нашего образа жизни. Культурные факторы не допускают радикальных изменений в материальных условиях жизни и тем самым создают такую психологическую стабильность, которая оставляет человеку мало места для фантазий о своем обновлении.

За исключением церквей, чья официальная роль заметно уменьшается, различные общественные институты сфокусированы на достижении практических результатов, низводя проблему их внутреннего развития к проблеме индивидуальной. Как уже упоминалось, такие организации не обращаются к проблеме инициации, проблеме, встающей сегодня из-за возвращения подавленного культурного аспекта, игравшего важную роль, но ныне отрицаемого нашей официальной культурой, вследствие чего эта потребность проявляется в интересе к оккультизму или неосознаваемым образом. Как большинство архетипических процессов, посвящение порождает ритуальную структуру для его проведения. Достаточно легко его может организовать группа «священников», придерживающихся общих тайных истин, использующих язык посвящения и соблюдающих общие ритуалы. Из-за потребности в посвящении, не осознавая этого, неофициально рождаются организации, которые хотя бы частично исполняют функцию посвящения. С этой точки зрения очевидно, что сегодняшнее подавление этой потребности, удовлетворяемой людьми на протяжении нескольких тысяч лет, вызывает риск не только индивидуальный, но и коллективный.

Скрытая потребность в секретных группах может со временем привести к образованию оккультных силовых структур, таких как террористические группы. Было бы большим упрощением трактовать аспект посвящения у таких групп как простую целесообразность, гарантирующую максимальную эффективность и секретность. Например, важным элементом посвящения в террористическую группу является совершение преступления, что отрезает посвященного от законопослушного общества и делает его связь с сообщниками конкретной и реальной.

В целом это и есть оккультная структура, которая вырастает именно из потребности в эзотеризме. Потребность в эзотеризме, по-видимому, неосознанно присутствует даже в играх детей в «секреты» и «тайны». В секретных ритуалах обязательно взывают к уважению присутствующих и соблюдению торжественности, так что помимо своего функционального назначения они производят сильное впечатление.

И литература, и кино эксплуатируют эту тему, апеллируя не столько к политическим настроениям общества, сколько к любопытству людей ко всему сокрытому, к тайнам. Несмотря на относительное равнодушие к идеологическим особенностям террористических групп, общество в большинстве своем реагирует на описание таких групп смесью ужаса, зачарованности и любопытства.

Анализ потребности в эзотеризме интересует нас в контексте исследования явления наркозависимости. С точки зрения бессознательного значения, прием наркотиков можно рассматривать как попытку инициации, основанную на ложных посылках из-за непонимания ее сути. «Истинный» процесс посвящения, который отвечал бы психическим потребностям посвящаемого, можно разделить на три определенные фазы.

Первая фаза. В начале у нас есть человек, ищущий трансцендентного опыта, потому что утратил смысл жизни. Чтобы выйти за пределы своего бессмысленного существования, подростки в примитивных обществах вверяли себя процессу инициации, который наполнял их ощущением цельности и зрелости. Подобно этому индивидуум в нашем обществе—пассивный, потерянный, приговоренный к простому потребительству, тайно мечтает о своем преобразовании з независимого, творческого, зрелого человека, не связанного больше идеологией потребительского общества.

Вторая фаза. Смерть посвящаемого. Эта фаза влечет за собой отречение от мира, отказ от своей прежней идентичности, изменение привычного направления своего либидо в нашем обществе это прежде всего отказ от потребительского существования).

Третья фаза. Возрождение посвящаемого психологически совершается легче, если разделить испытание с другими людьми и соблюсти ритуал — например, контролируемое употребление наркотиков. (Фантазия о контролировании ситуации почти всегда существует среди молодых людей, потребляющих наркотики, но для большинства это возможно только в пределах культурных традиций примитивных обществ).

Потребляющим наркотики в нашем обществе не удается довести этот процесс до конца, не столько из-за того, как они принимают наркотики (чаще бесконтрольно чем контролируемо), сколько из-за того, что они полностью пропускают вторую фазу —смерть посвящаемого. С самого начала они отравлены, и не каким-то особенным веществом, а самим потребительским отношением к жизни, которое они как раз пытаются отвергнуть. Это потребительское отношение не допускает отречение, депрессию или любого рода психическое опустошение. Сегодняшним людям не хватает именно того внутреннего пространства, которое, при использовании внешних ритуалов, вместило бы переживания обновления.

Возможно, в интересах большей научной точности или для более ясного представления новых идей было бы лучше использовать термин «наркопосвящение» вместо «наркозависимость». В центре нашего исследования бессознательная фантазия, которая приравнивает «встречу» с наркотиками к встрече нового мира и новой жизни, причем без негативных последствий от пребывания в этом мире, вызванном длительным потреблением наркотиков. Термин «наркопосвящаемый» относился бы к гипотетическому индивидууму, который не злоупотребляет наркотиками, а принимает их как средство для удовлетворения своей врожденной, архетипической потребности в посвящении. Из-за психических факторов, описанных в последующих главах, современный наркопользователь никогда не сможет полностью отречься от своего эго, т. е. пройти важную стадию «инициатической смерти». Мы будем и дальше использовать термины «наркопользователь» или «наркоман», которые сегодня ассоциируются с огромными психическими и физическими страданиями, только потому, что термин «наркопосвящаемый» относится к идеалу, который невозможно достичь из-за нашей культуры потребительского общества. При идеальных условиях наркопользователи стали бы «наркопосвящаемыми", а начальный момент (прием наркотика) относился бы к этапу посвящения (достижение выхода за пределы сознания). Как будет видно в последующих главах, потребление наркотиков в так называемых примитивных обществах часто количественно ограничено и тщательно предохраняется от злоупотребления из-за патологии отдельного индивида.

Психологическая интерпретация, которая здесь предлагается, основана на том, что аспект инициации (не путайте с инициирующим или начальным моментом) очень важен. Фактически, если ожидания, связанные с посвящением, носят архетипический характер, то они никогда не исчезнут, а будут возникать снова и снова в коллективных явлениях или в индивидуальных патологиях. Наше исследование не относится к разделу психопатологии, оно лишь прослеживает бессознательные модели, которые приводят человека к наркотикам несмотря на их опасность. Хотя наша работа безусловно носит клинический характер, она сосредоточена больше на общем явлении наркозависимости, чем на отдельных случаях ее лечения.

Что это за бессознательная сила ведет человека к порочному кругу зависимости? Конечно, в какой-то степени здесь играет роль любопытство. Если допустить, что на сегодняшний день наш организм обладает очень большой терпимостью ко всем инородным веществам, то можно увидеть, что любопытство — бессознательные фантазии — нелегко подавить, что даже, когда прочно установился порочный круг физической зависимости, любопытство в качестве скрытого психологического фактора подпитывает эту зависимость. Наш тезис заключается в том, что обращение к наркотикам активирует определенные архетипические ожидания, которые не ослабляются, когда устанавливается физическая зависимость.

Следует отметить, что и «посвящение» и процесс приема наркотиков основаны на одинаковых архаических бессознательных моделях. Я не собираюсь обращаться к вопросу, развилась ли эта потенциальная модель филогенетически, или она существовала с самого начала. Нельзя сказать, что обнаружен какой-то особенный миф или божество, олицетворяющее посвящение или наркозависимость. Посвящение и употребление наркотиков, бессознательно воспроизводящее его структуру, — это фундаментальный архетипический процесс, биполярный как все архетипические темы (основанные на противопоставлении жизни и смерти), и, следовательно, этот процесс невозможно персонифицировать, так как он потенциально относится к любому типу личности. Посвящение принимает мифологические формы в каждой культуре, как и любые торжественные события, но оно не происходит из какого-то одного мифа, важного для всех народностей. Для каждого народа, посвящение — это средство возвращения в сообщество мифологически и дарования индивидууму особого состояния благородства, которое простое биологическое рождение ему дать не может.