Экспедиция 4 страница

Нудная морена тянется бесконечно... Иногда ширина ледника сужается до 400 метров. Под вершиной Карман необычайная впадина' ледника. Я ушел далеко вперед. И вот наконец-то, после долгих ожиданий, увидел пик Сидов! Впечатление сильное: огромный массив с теряющейся в облаках вершиной...

С высокого серакса заметил группы отставших товари­щей. Поднялся еще выше, оставил рюкзак и прошел среди небольших трещин. Обследование закончил лишь к 7. 30 вечера.

Вернулся в лагерь. Носильщики оказывается дальше не пошли. Их разместили в первой палатке, выделив им спальные мешки.

17 августа. Высота 400 метров. Температура 4-4, 5° тепла.

В 9. 30 Август Андреевич, Сидоренко, Иванов, Зенякин и я двинулись вверх. Остальные вместе с носильщи­ками начали спускаться вниз за оставшимся грузом.

Ледник стал необычайно широк. Он имеет ряд весьма мощных притоков. После первого подъема обширное плато, затем второй подъем и еще более обширное плато.

Август Андреевич вернулся в лагерь. Зенякин стал отставать. Указав путь Сидоренко и Зенякину, я с Ивано­вым пошел вперед. Мы решили обследовать ледник, под­нявшись прямо вверх (по леднику). Но вскоре углубились в такие трещины, что не смогли двинуться ни назад, ни вперед.

С величайшим трудом спустились вниз, затратив на это полтора часа. Берегом поднялись до моренной терра­сы, на границе берега с рандклюфтом, во многих местах наполненным водой.

Установил палатку. Зенякин едва дошел. Иванов спу­стился за оставленной кинокамерой и пришел вместе с Си­доренко.

Долго не мог уснуть. Частенько раздавался грохот ла­вин. Спал хорошо.

18 августа. Встали, когда солнце уже согрело палатку. Сегодня впервые отпотела крыша.

Я с Ивановым пошел обследовать верх ледника. Вскоре залезли в непроходимые трещины и вынуждены были от­казаться от дальнейшего пути и вернуться в лагерь.

Время близится к часу дня. Я решил подняться на склон, и сверху обследовать верхнюю часть ледника и, по возможности, выход к плечу пика. Иванов отказался вновь подниматься и остался внизу. Я не настаивал.

Пролез по скалам, затем по крутому ледяному срезу висячего ледника с рубкой ступеней и после длительного подъема по фирну и льду вышел на гребень. На леднике заметил шесть точек, медленно двигающихся вверх. Пере­сек широкое фирновое плато. Высота, вероятно, около 5000 метров. Открылись панорамы на юг. Вдали видны крупные незнакомые вершины.

Для того чтобы окончательно убедиться в невозмож­ности спуска к верховьям правой ветви ледника Сидов, поднялся на гребень, пересек крутую осыпь и спустился на снежную подушку. Увы, спуска не оказалось: подо мной щетина ледопада.

Единственный путь к подножью гребня пика Сидов — по правому (орографически) краю ледника. Насколько воз­можен выход на гребень — установить не удалось.

Спускаться решил по тому же пути. Удачно перелез трещины и спустился по осыпи. Внизу, обходя ручей по снежнику, провалился в воду. Возвращаюсь в лагерь, куда уже доставлен груз, принесенный носильщиками. Начина­ют появляться товарищи.

Заболели Багров и Ходакевич. Они оставлены в нижнем лагере. Зенякин начинает приходить в себя и приступает к киносъемке.

Высота нашего лагеря около 4500 метров. Ночью темпе­ратура минус 5°.

Днем слышал шум самолета.

20 августа. Подъем в шесть часов. Выход на развед­ку — в семь. Вышли две связки. Иванов не пошел. У него болит спина: излишне натрудился, помогая носильщикам.

За полтора часа достигли скалистой развилки двух лед­ников. Обошли левой стороной ледника. Трещин немного и как правило небольшие. Я решил подниматься на пра­вый ледник по левому склону. Вначале идем по крутому снежнику. Снежник перешел в крутой ледяной склон. Рублю ступени. Идем на крючьях. Мне жарко, а осталь­ные; особенно Ануфриков, мерзнут.

От сбросов группа Багрова пошла вниз, траверсируя ледник. Мы же полезли по крутым сбросам вверх. На снеж­ном склоне Саша Сидоренко долго мучает киносъемками. Наконец в третьем часу все собрались на леднике.

Жара страшная. Всех разморило и нет желания сни­маться. Все же сняли подъем и глиссаж. Лишь в шесть ве­чера приступили к спуску.

Багров повел по ледопаду. Начали встречаться опас­ные и головоломные места. Движемся среди огромных про­валов и нагромождений льда. Саша уже не снимает: испор­тился аппарат. Сейчас это к лучшему, иначе мы, вероятно, заночевали бы на леднике. Но вот ледопад позади. Кошки, крючья, мету оставляем на камнях морены.

Багров устремился вниз по новому пути, по промоине ледникового ручья. Я был против этого пути; вначале-то он хорош, но при выходе из лощины я подозревал скрытые трещины. Мои подозрения оправдались. Начались скрытые трещины. Против собственного желания пришлось обследовать одну из них: внезапно я провалился. Сильный ры­вок — и я повис на веревке, метров на восемь ниже поверх­ности ледника. Убедившись, что веревка выдержала, огля­делся: трещина бездонная, стены совершенно отвесные из гладкого льда.

Начал привязывать к основной веревке петлю, на кото­рую и встал ногой. Укрепившись, дал сигнал товарищам спустить вторую веревку с петлей. Надел ее на другую но­гу и по команде: «грудь! », «нога! » начал подниматься вверх. Веревку заело краями трещины. Пришлось не счи­таться с падающими на меня глыбами — сбивать лед.

Мое появление на свет божий встретил дружный хохот. После пережитого напряжения бодрящий смех продол­жался и во время переползания через эту трещину Миши Ануфрикова и Саши Сидоренко.

После этого случая Багров уже не проявлял инициати­вы при выборе пути. По моему указанию сделали обход к левому склону и по знакомой дороге уже в сумерках вер­нулись к лагерю. О нас уже начали беспокоиться.

Подкрепились ужином, заботливо приготовленным Ива­новым, и крепко заснули.

21 августа. Погода впервые облачная. День сборов к штурму вершины. Совещание. Август Андреевич и я де­лаем сообщение о восхождении. Целый доклад из истории освоения Памира сделал Тимашев.

Идут одиннадцать человек. Много, но основания для отвода нет. Август Андреевич, Зенякин и Попогребский остаются.

Распределили питание на шесть дней (с возможностью растянуть).

22 августа. Спал мало: обдумывал восхождение. Встал в пять утра. Все небо в облаках. Показания альти­метра Ануфрикова поднялось на 80 метров. Посовещались и решили отложите выход на сутки.

День посвятили киносъемке, и к четырем часам выбра­лись на гребень. Увы! Оказалось, что пика Коммунизма отсюда не видно. Зато открылись изумительные панорамы на ледник Гандо и огромные верхние фирновые поля.

Времени уже много. Засняли не правую эффектную вершину, а левую. Перевал 4880 м назвали именем Летавета. Вершину 4980 м — вершиной Кинохроники.

Спуск закончили глиссированием. В лагерь вернулись в темноте.

23 августа. Теплое прощание с остающимися. Усло­вились о световой сигнализации (обрывками кинопленки).

В 7. 30 выходим на штурм.

За полтора часа прошли ледник по наилучшему, хотя и длинному пути. К десяти часам начали подъем по ле­допаду.

Потрудились на сложных ледяных стенках. Зато фото и киноматериал получился хороший. В 12. 30 на леднике. Опять жара. Бесплодные поиски воды.

Сложный путь по ледяному склону с рубкой ступеней и страховкой на крючьях. Багров удачно нашел косую тре­щину, по которой мы и вышли к пяти часам на снежную подушку.

При рубке ступеней я потерял целлулоид от часов. Обидно. Часы мои, пожалуй, самые точные из всех, име­ющихся в нашем распоряжении.

Чудесный вечер. Киносъемка бивуака. Я делаю зари­совки вершин.

Высота 5300 метров. Ночью — 12°, утром  — 7°.

24 августа. Утро облачное и солнце долго не пока­зывается.

Начинаем подъем. Склон вскоре стал крут, но мы ис­пользуем трещины, проталины и крутизна чувствуется меньше.

Вышли на необычайно ровную ледяную площадку, по­хожую на каток. Обнаружили воду. Напились и наполнили фляги.

К скалам подошли к четырем часам. Вначале легкий подъем по скалам. Осыпь перемежается с сильно разру­шенными ступенчатыми скалами. Но дальше — крутой взлет скал. Требуются тщательные поиски пути. Я лезу вперед и намечаю путь по карнизам.

Уже около шести часов. Погода портится. Сплошные темные тучи закрыли весь северо-запад. Решили здесь ор­ганизовать бивуак, благо много плитчатки.

Высота 5800 метров. Сильный ветер. Вершины закры­ты тучами.

Минимальная температура минус 16, 5°.

Даю сигнал. Сигнал принят.

25 августа. Ночью буран и метель. Выйти невоз­можно.

Лешим в заледеневшей палатке и мешках. Самочувст­вие у всех неважное. Аппетита нет. Вечером туман сгущается. Даю сигнал. Минимальная температура минус 18°.

Верховье ледника Гандо.

Фото А. Багрова

 

26 августа. Ураган продолжается. Ветер с ужаса­ющей силой рвет палатки.

Продолжаем лежать. У многих головная боль. Настрое­ние подавленное. Чтобы развеселить ребят, затягиваю пе­сню. Подтягивают слабо. В туманной мгле иногда чуть вы­рисовываются соседние вершины.

К вечеру вздумали подкрепиться горячим. Чад от отсы­ревшей «гексы» усилил у многих головную боль. До самого вечера самочувствие большинства плохое.

Вечером сигнала не давал: бесполезно, сплошные тучи застилают все кругом.

Ночью ураган не дал заснуть, срывал палатки.

27 августа. Утро опять встречает бурей. Третьи сутки длится ураган. Видимости нет. Мороз крепчает.

Уже больше полдня мы ничего не ели. Колбаса и сыр совершенно не идут. Мета чадит, у многих головная боль.

К вечеру стало проясняться. Среди тумана начали об­рисовываться вершины. Вылезаем из палаток и радуемся перемене погоды. Снимаем предзакатные кучевые облака на фоне далеких вершин.

Ночь почти ясная. Но мне не спится.

Сигналы давал трижды и без ответа.

28 августа. А с утра снова ветер. Мороз. В палатке у Тимашева минус 13°.

К 12 часам всем стало ясно, что хорошей погоды не бу­дет. Принимаю решение и объявляю Кельзону, что его и Багрова палатки идут вниз.

 

С перевала Летавета хорошо виден пик Сакко и Ванцетти.

Фото А. Багрова

Кельзон бурно запротестовал. Он стал говорить, что должен завоевать престиж в Ленинградской секции аль­пинистов и поэтому должен обязательно взойти на вер­шину.

— Хорошо. Я вас назначаю начальником спуска. Баг­ров будет вашим заместителем по альпинистской части, — говорю я. После этого никто из них не возражает.

Собирались очень долго. Наконец в три часа под вью­гу и беглые напутствия довольно холодно распрощались (исключая Сереги Ходакевича и Багрова, с которыми мы даже расцеловались).

Нас осталось шестеро. Тимашев из своего «ветродуя» перебрался в багровскую палатку и немедленно запел.

Удаляющаяся пятерка забавно растянулась на снежни­ке, неуклюже ковыляя на ходу.

Я решил произвести разведку скал и выяснить прохо­димость для нашего отряда. Лезу все выше и выше. Про­лез расщелину, попал на небольшую площадку, затем по­лез еще выше.

Снял мешающийся капюшон. Снежный вихрь ударил в лицо.

Стараюсь трижды проверять каждый шаг и лезть навер­няка. Кое-где чувствую опасность. Мобилизую все внима­ние и лезу выше. Вот я почти на гребне! Но надвига­ющаяся черной стеной туча преграждает путь и заставляет вернуться обратно. Выбрал наиболее легкий путь вниз и быстро пролез через скалы;

В палатке готово какао и чай.

Температура упала до минус 20° и все кругом стало странно призрачным.

29 августа. Утро морозное. Температура снизилась до минус 23°.

Вышли с опозданием. Для товарищей, нагруженных тяжелыми рюкзаками, скалы оказались трудными. При­шлось рюкзаки вытягивать отдельно. Забил шесть крючьев.

Погода начинает портиться. Не дойдя до верха гребня, в семь вечера встали на бивуак. Необычайный бивуак в пещере. Очень тесно. Пою песни. Саша Сидоренко и Ива­нов чувствуют себя хуже других. Долго готовим ужин. Заснули в 12 часов. Высота лагеря 6060 метров.

30 августа. Ночью дыру сверху засыпал снег. Кру­гом заволокло снежной пеленой. Барометр упал на 2 мм. Началась пурга.

Приготовление горячего и сборы закончили только к 11 часам.

Некоторое прояснение погоды способствует нашему вы­ходу. У Иванова и Сидоренко полное отсутствие желания двигаться вверх.

Гребень все забирает кверху, а обход остальных острых выступов требует много времени. Я долго прорубаю сту­пени в снегу северного склона. Но товарищи и за это время не подготовились к подъему, а с Сашей совсем плохо.

Пока их подтягивают, я и Тимашев идем на разведку пути. Гребень разбит на отдельные острые глыбы. Несмот­ря на страстное желание Тимашева влезть по глыбам в лоб, обходим их. Буря усиливается. Пурга сокращает видимость. Впереди ледяной гребень, увенчанный ост­рым скальным. Начинаем пробиваться к нему. После упорной работы добираемся до его вершины. Ветер сби­вает с ног.

Внезапно облака разошлись. Перед нами понижение гребня и взлет вершины Сидов, страшной своими мас­штабами и острыми скалистыми гребнями. Становится яс­но, что здесь не один день пути... И работа непосильная для моей совершенно ослабевшей группы. А буран усили­вается. Надежд на улучшение погоды нет.

Долго стою, вглядываясь в вершину. Тимашев начинает складывать небольшой тур.

Возвращаемся к товарищам. Начинаем спуск к пещере и дальше. На крутых склонах метель и вихри срывают нас со скал, сбивают с ног. У ребят полная растерянность. Тимашев предлагает вернуться в пещеру.

Решаюсь на спуск в пургу. Устраиваем транспортиров­ку участников на сложных местах. Спуск до «катка». Па­латки ставим на льду. Воды нет.

Снегопад. Метель. Температура упала до минус 26°. Высота 5870 метров.

31 августа. Морозное утро.

Долго беседую с Сидоренко, Ивановым, Ануфриковым, доказывая им необходимость выйти со всем грузом на пе­ревал. Но оказываюсь плохим дипломатом: выкладываю все карты на стол и сообщаю о намеченном исследовании и, если возможно, восхождении на пик Сидов от перевала...

Долго собираемся. Наконец выходим. Очень много вре­мени тратим на розыски пути через бергшрунд на спуске со снежных полей в цирк ледника.

Вперед пошел Тимашев. Сидоренко отказывается идти дальше, оправдывая свой отказ крайней усталостью и опасениями обморозить ноги. Я взял у него кинаму, раз­грузив его тем самым почти полностью.

Движемся вперед. Пересекаем ледник к правому бере­гу. По ледяному склону, на котором приходится рубить ступени, достигаем перевала. Отставшей группе Сидорен­ко оставляем на крутом участке льда веревку.

Увы! С перевала (6090), кроме глубокого провала на ледник Фортамбек, увидеть ничего не удалось. Верши­ны закрыла сплошная облачность. На скалах обнаружил сочащуюся воду. При помощи резиновой трубки (сифо­на) собрал две кастрюли воды. Напился и напоил то­варищей.

Вторая связка подошла лишь к самому вечеру. Мы к этому времени выровняли две площадки для палаток на крутой осыпи. Высота нашего лагеря 6060 метров.

Вечером обсудили возможность дальнейшего восхож­дения и к великому огорчению должны были признать, что северный гребень пика Сидов очень крут, сложен и непо­силен для однодневного форсирования нашим составом и с нашим скудным питанием...

Решено завтра с рассветом штурмовать за один день другую вершину. Выход двумя связками. Я, Тимашев, Иванов — первая. Сидоренко, Ануфриков, Гожев — вторая.

Готовимся к последнему штурму. Подкрепились более-менее сытно. Сварили кофе и разлили его по фляжкам.

Вечером — снегопад.

1 сентября. Проснулся с рассветом. Выглянул: по­года ясная. Разбудил товарищей. Довольно быстро собрались и в семь часов наша тройка первой вышла на штурм.

В самом начале допустили большую ошибку: начали траверсировать скалистый массив, направляясь к седло­вине пика. На этом потеряли три-четыре часа. Скалы ока­зались круты и сыпучи.

Внезапно Иванов поскользнулся и покатился по ска­лам. Сильный рывок сорвал Тимашева, который тоже по­катился по ледяному склону. Я в это время находился на скалистом карнизе. Припав к скале, я крепко захватил веревку и... выдержал сильный рывок Тимашева. Иванов остановился. Тимашев долго не встает: сильно зашиб кам­нем плечо.

С перемычки впервые увидели величавую громаду пика Коммунизма, представшую перед нами над обширным плато, отвесно обрывающегося в теснину ледника Фортамбек. Безоблачное небо, утренняя прозрачность воздуха и резкие тени сделали пейзаж каким-то нереальным, фан­тастически грандиозным.

Гребень вершины в нижней части оказался острым, со­стоящим из столбообразных разрушенных скал (сланце­вого характера). Наметили место, где по нашему мнению возможен спуск в цирк ледника по скалам и по снежнику. Здесь же оставляем часть теплого и металлического снаря­жения и организуем «роскошный» завтрак.

Еще несколько «пролезаний» через острый гребень и мы выходим на основной, более широкий гребень. Снизу раздаются крики и шум голосов. Это поднимается вторая связка. Вскоре шум затих и мы увидели маленькие силу­эты людей на остром выступе скалистого массива, который мы столь долго обходили... Стало ясно, что вторая связка дальше не пойдет.

К 12 часам прошли участок обледенелого гребня. Идем на кошках. Вершина кажется уже близка...

При переходе на скалы Тимашев внезапно провалива­ется, словно в люк, в рандклюфт в том месте, где только что прошел я... Кончилось удачно: благополучно выбрал­ся с нашей помощью.

Дальше мои товарищи не пожелали тащить кошки и, несмотря на мой совет, оставили их у скалистого гребня. Я оказался прав. Широкий и длинный скалистый гребень, засыпанный обломочным материалом, вдруг прервался острым ледяным гребнем. Ясно, что без кошек его не прой­ти. Пока мы с Тимашевым вели наблюдения с гребня, Иванову пришлось «сбегать» за оставленными внизу кошками.

С трудом проходим гребень па кошках и поднимаемся на вершину. Время 4. 45. Высота по альтиметру Ануфрикова 6200 метров. По альтиметру Тимашева — 6100 метров.

Длительные приготовления к съемке не привели к же­лаемому результату: засиять со стороны оказалось невоз­можно. Решили, несмотря на позднее время, перейти на вторую вершину той же высоты. С вершины открывается грандиозная панорама в сторону пика Коммунизма и исключительно грозный отсюда пик Сидов.

Производим съемку. Делаю зарисовки. Высота с по­правкой 6440 метров. Оставляем записку о первовос­хождении.

Покоренная вершина получает название пика 30-летия Советского государства.

Вершины заволакиваются туманом. Начался снегопад. В 6. 10 пошли на спуск. Преодолели ледяной гребень. Сня­ли кошки и по скалам, слегка занесенным свежим снегом, спустились до оставленных вещей.

Уже стало темнеть, когда спустились до снежника. Первым на кошках начинает спуск Тимашев. Вскоре стем­нело окончательно и все погрузилось в туман. Страховки нет. Спускаемся на полверевки и отдыхаем. Ноги держат плохо.

После отдыха на камне Тимашев переправляется через бергшрунд, в этом месте оказавшийся весьма узким. Затем Иванов и я.

В 10 часов поднимаемся по ледяному склону к себе в лагерь. Туман разошелся.

Вторая связка, обеспокоенная нашим опозданием, крепко обрадована благополучным окончанием нашего восхождения.

С удовольствием уничтожаем приготовленный для нас кисель.

2 сентября. Облачно. С перевала открылись чудес­ные панорамы на восток. Киносъемка.

В 13 часов пересекли ледник в верхней части и спу­скаемся левой стороной.

Начался трудный спуск на первую снежную подушку. Слегка подкармливаемся продуктами, оставленными Ануфриковым.

Спуск с крючьями на ледник (5200 метров). Тимашев заспорил с Сидоренко о дальнейшем продвижении. Саша Сидоренко повел по леднику, но вскоре зашел в тупик, и мы вынуждены заночевать на ледяной глыбе. Кругом провалы.

Наступила лунная ночь. Вершины в лунном свете при­зрачные и холодные.

3 сентября. Встали в девять часов, но солнце еще не осветило наши палатки.

Пришлось подниматься вверх и искать перехода на соседнюю ледяную гряду. Ближе к скалам обнаружили хороший выход с ледопада. Подъем и отдых. Высота 4860 метров.

В царстве глубоких трещин на леднике Сагран

 

Далее обход по леднику и последний взгляд на верши­ну Сидов... В проясняющемся небе вершина кажется та­кой близкой и доступной.

У лагеря нас встречают Багров и Зенякин. Крепко це­луемся. Узнаем новости.

Август Андреевич и Успенский ушли обследовать пе­ревал и к вечеру должны вернуться.

Продуктов в лагере нет. Ожидают носильщиков к ве­черу. Багров ругает Кельзона и Старицкого: «Они давно уже в Зеленом лагере, а забросить продукты в Верхний лагерь не позаботились! »

Подкрепляемся маслом, размятым в сахарной пудре, — больше ничего нет.

К пяти часам подошли два носильщика — Адыл-бек и Сатыл-бек. Они принесли немного мяса, хлеба и консер­вов и очень много «гексы».

Ребята заволновались: что же греть на этой «гексе» при отсутствии продуктов? Хорошо мясо, хорош и суп, но всего этого ничтожно мало!

Солнце зашло. Морозно. Августа Андреевича все нет. Они пришли лишь в девять вечера. Радостная встреча. Расспросы.

4 сентября. Встали с солнышком. Сборы в обратный путь. Я с Анатолием Багровым сложили огромный тур, увесили его крючьями. Засняли все кругом.

Вышли в 11. 30. Жаль покидать торжественную тиши­ну вершин, особенно в такую тихую погоду...

На леднике идем вразброд. Багров и Иванов убежали вперед...

Я иду один, делаю наброски, фотографирую. Знакомые горы проплывают в обратном порядке. И над всем этим высится пик Москва (так назвали мы пик Сидов).

Сопоставляю виденное сверху с видом сбоку. Черчу схему; сейчас — полное представление об этом чудесном и интереснейшем районе.

Ледниковые потоки промыли во льду новые русла. Лед кончается, уступая место морене. Меня догоняют остальные. Прыгаем с камня на камень. Солнце уже скры­лось за гребень «нашего» перевала.

Вместе с Гожевым намного опередили товарищей. Вот и место нашей бывшей перевалочной базы. Нагнали пер­вую двойку (Иванова и Багрова). Пересекаем ледник Шини-бини, перелезаем нагромождения силя. Речка за наше отсутствие прорезала ледник на большое расстояние. В семь вечера — у бивуака Шини-бини.

Здесь нас уже ожидают пять ишаков и с ними Бабай. Он рад нашему возвращению и сразу же пошел встречать начальника.

Багров и Иванов получили разрешение двигаться даль­ше, до Зеленого лагеря. Оставив кое-какие вещи, они ушли.

Я принес с ледника злосчастную «гексу», сготовил чай и кисель (больше ничего нет).

В темноте подошли остальные. Последними — Сидо­ренко (у него болят ноги) и Ануфриков.

Спим под открытым небом.

5 сентября. Встали в семь часов. В 7. 40 выход без завтрака, за неимением оного.

В Зеленый лагерь подошли к 11 часам. Приветствен­ный шум, поздравления. Тепло здороваюсь с доктором Фе­доровым, с Ходакевичем, Науменко.

Ходакевич угощает вкуснейшим обедом из свежей киичины — его собственного приготовления. Наш заботливый великан (Ходакевич) приготовил и остроумную баню с паром (в палатке). С воплями и смехом моются все при­бывшие. После этого происходит стирка и чистка всего загрязненного.

Вечером решаем, что все пойдут с караваном преж­ним путем, а я, Тимашев, Науменко и Сидоренко (съем­ка) пойдут на Ляхш.

Сплю один в кустах под открытым небом. Как прият­но спать чистым на траве, под звездами.

Долго смотрю в ясное небо с силуэтами неподвижных ветвей и белыми громадами хребтов. На душе ясно и хо­рошо.

6 сентября. День полного отдыха и обильного под­кармливания.

Несмотря на острый недостаток продуктов питания, медосмотр вновь прибывших дал хорошие показатели.

А вечером шумное совещание, затянувшееся до 12 ча­сов ночи. Много высказываний. Подводятся общие итоги всей экспедиции в целом. Заключительное слово Августа Андреевича Летавета.

7 сентября. Зеленый лагерь свертывается. Сборы, выход в 9. 40.

Наша четверка пошла вперед, вновь почувствовав себя легко и свободно. У моста поправили дорогу, и стали поджидать караван. Распрощались с товарищами и по едва заметной тропе, вьющейся по обрывам правого берега Саграна, пошли на Ляхш.

 

Экспедиция

в центральный горный узел Памира*

 

22 марта в Московском Доме ученых состоялся доклад о высокогорной экспедиции альпинистов в труднодо­ступный и малоизученный район Советского Памира — верховья ледника Сагран.

Экспедиция была организована Всесоюзным Комитетом по делам физкультуры и спорта при Совете Министров СССР.

Начальник экспедиции заслуженный мастер спорта, действительный член Академии медицинских наук профес­сор А. А. Летавет, начальник штурма заслуженный мастер спорта скульптор Е. М. Абалаков и аспирант Географи­ческого института Академии наук Е. В. Тимашев рассказа­ли о том, как спаянный коллектив советских альпини­стов-исследователей в необычайно трудных условиях сурового рельефа заоблачных высот и жестокой непогоды проник в неисследованные области, совершил восхожде­ние на одну из крупнейших вершин Памира и внес значи­тельный вклад в науку, расшифровав этот, один из немно­гих уже, неясных уголков обширной территории нашей страны.

Мы попросили заслуженного мастера спорта скульпто­ра Евгения Абалакова поделиться своими впечатлениями об этой интересной экспедиции.

Вопрос: Почему Вы заинтересовались именно этим отдаленным и труднодоступным районом?

Ответ: Памир — величайший горный узел мира. Вы­сокогорная пустыня, плоскогория которой, выжженные солнцем, поднимаются до 4000 метров над уровнем моря, глубокие непроходимые ущелья с бешено ревущими гор­ными потоками, сложнейшие переплетения и нагроможде­ния хребтов, увенчанных вечными снегами, вершины ко­торых поднимаются выше 7000 метров, зной и холод, снежные бури и мировой минимум осадков — все это соче­тается на огромной площади в 14000 км².

Интерес и ужас вызывала эта суровая природа. Очень мало было сведений о ее тайнах. Впервые в 1871 году русский ученый-ботаник А. П. Федченко с высот Алайского хребта увидел северный барьер Памира — величествен­ный Заалайский хребет. Зоологу Н. А. Северцову удалось проникнуть дальше в глубь территории собственно Па­мира и описать некоторые восточные и центральные его плоскогорья. С запада по ущельям Дарваза к границам Памира в 1876-1899 годах, преодолевая огромные труд­ности, прошли русские исследователи В. Ф. Ошанин и В. И. Липский. Однако неприступный барьер огромного хребта, Который Ошанин назвал хребтом Петра Первого, загородил ему дорогу. Пробираясь по отвесным обрывам реки Мук-су, Ошанин достиг ее истоков и открыл язык огромного ледника, назвав его в честь первого русского ученого, увидевшего Памир, ледником Федченко. Липскому удалось обследовать западную часть хребта Петра Первого с юга и с севера до нижней части ледника Сагран. Этим в основном ограничивалось представление о Памире до Октябрьской революции.

Бурный рост молодых союзных республик после рево­люции необыкновенно ускорил освоение Памира. Памир, возвышающийся на территории Горно-Бадахшанской об­ласти Таджикской ССР, является источникам воды, жиз­ненно необходимой для республик Средней Азии, а недра его таят богатые залежи полезных ископаемых.

За десять лет, с 1928 по 1937 год, неведомый и страш­ный ранее Памир оказался освоенным не только в своей более доступной зоне плоскогорий и долин, но и в области самых недоступных горных узлов, покрытых вечными снегами и ледниками. Горя жаждой познания всех тайн белых пятен Памира, исследователи-альпинисты и ученые прошли и нанесли на карты огромные ледники, в том числе и величайший в мире ледник Федченко, вытянувшийся ледяной рекой на 77 км, поднимались на ледяные кручи хребтов и вершин.

В 1932 году была открыта высочайшая в СССР верши­на — пик Коммунизма, а в 1933 году молодые советские альпинисты, несмотря на отсутствие опыта высотных вос­хождений, решились на необычайно смелое восхождение и после длительной и очень трудной борьбы успешно под­нялись на эту вершину, вздымающуюся на огромную вы­соту в 7495 метров. На следующий год была покорена и вторая вершина Памира — пик Ленина (7127), а затем и еще ряд вершин, достигающих 7000 и превышающих 6000 метров.

К 1940 году советские альпинисты по количеству лю­дей, взошедших на «семитысячники», вышли на первое место в мире.

К настоящему времени почти все районы Памира уже изучены. Однако в наиболее приподнятых горных узлах остались еще неясные и неизученные уголки. Эти уголки, естественно, больше всего интересуют советских альпинис­тов-исследователей. Вот почему в прошлом году мы и стре­мились проникнуть в верховья ледника Сагран, в один из неясных районов северо-западного Памира и высочайшего горного узла.

Вопрос: Что препятствовало проникновению к вер­ховьям ледника Сагран?

Ответ: Советские люди проложили по обрывам узких ущелий и через заоблачные перевалы Памира немало шоссейных дорог и в том числе великий Памирский тракт. Протяжение этого тракта 730 км. Он пересекает весь Памир от плодородной Ферганской долины до одного из самых еще недавно оторванных от центра республики городов — Хорога; раньше по горным тропам каравану нужно было пробираться до Хорога месяц, а теперь маши­на пробегает этот путь за три дня. Однако " и сейчас маши­ны не подходят к снежным хребтам и самый сложный участок приходится проходить с караваном.

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: