 |
Насилие в современном искусстве и арт-терапевтической экспрессии: некоторые параллели
|
|
|
|
Глава 8
НАСИЛИЕ В СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ И АРТ-ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ЭКСПРЕССИИ: НЕКОТОРЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ
На параллели между арт-терапевтической экспрессией детей из социально неблагополучных семей, в том числе тех из них, кто пострадал от насилия, и современным искусством обращает внимание Ф. Элдридж (2000). Она указывает, что «современное искусство обращается к тем же самым темам, что и дети. Возможность открытого обсуждения этих тем в средствах массовой информации появилась лишь в последние десять лет. И дети, и современные художники используют в своем творчестве символический язык, защищающий зрителя от буквального восприятия их произведений. Искусство позволило им соединить внутреннее и внешнее, разум и чувства, прекрасное и безобразное, что было бы вряд ли возможно без использования художественных средств» (с. 50).
По мнению этого автора, пережившие насилие дети и современные художники нередко обращаются к «запретным» темам, делают их более открытыми для всеобщего обсуждения: «Очевидно, что многие «запретные» темы — такие, как секс, насилие, голод, смерть, утраты и многие другие, очень сложно обсуждать, пользуясь лишь словами. «Цивилизованное» общество предпочитает ничего не слышать обо всем этом. Для того чтобы обсуждать эти темы, необходим иной язык, и искусство предоставляет его, позволяя трансформировать сложные переживания. Творчество современных художников позволяет сориентировать внимание общества на ранее «запретных плодах» цивилизации. То, что многие годы держалось в тайне, выходит на свет божий. Благодаря этому «исподняя» сторона нашей жизни становится более зримой и понятной» (там же, с. 52).
|
|
|
Благодаря предъявлению «запретных» тем и переживаний в творчестве участников арт-терапевтического процесса и современных художников, специалисты с области психического здоровья и их клиенты, а также общество в целом могут лучше понять природу насилия и те факторы, которые поддерживают его в разных сферах жизни — в семье и сексуальных отношениях, в отношениях между разными социальными группами и сообществами, в межгосударственных отношениях, а также в отношениях человека с окружающей его средой обитания.
Арт-терапия основана на опыте искусства и исцеления через искусство, и она так или иначе продолжает быть с ним связанной, обмениваясь с ним формами и идеями. Поэтому в целях осознания социальной и межличностной динамики насилия и пополнения арт-терапии новыми представлениями было бы естественно обратиться к творчеству некоторых современных художников.
Творчество Мануэля Окампо так или иначе вращается вокруг темы насилия, в том числе имеющего организованный характер. Его творчество изобилует политическими и комическими темами, что связано с использованием им некоторых гротесковых образов поп-культуры и политической пропаганды. Оно также богато ссылками на порнографические и религиозно-эсхатологические образы. Он зачастую использует культовые образы, характерные для его родины (Филиппин), сочетая их, например, со свастикой ку-клукс-клановцев. В его творчестве соседствуют невинность и ужас, украшательство и социальная критика. Порой в нем «выворачивается наизнанку» высокомерно-помогающая позиция колонизаторов, «миссионеров от культуры» в отношении «развивающихся» стран и «малых народов». Как и некоторые другие современные художники, Мануэль Окампо порой использует образы «детского дискурса», взятые из детских книжек, игр и мультфильмов, вставляя их в отнюдь не детский контекст (см. рис. 26).
|
|
|
Рис. 26. Мануэль Окампо «Моральный экзорсизм бессмыслен без ритуального переживания
художественного героизма» (2000), холст, акрил.
По мнению Екатерины Андреевой (2007), «Именно «игрушечное искусство» представляет страшноватые сцены социализации, столкновения отдельного существа и мира взрослых» (с. 323). Одна из представительниц такого искусства, живущая в Берлине Натали Дьюрберг, специализируется на анимационных фильмах, персонажи которых попадают в сюжеты «взрослого» кино, всегда крайне кровожадного: девушка снимается в зоофилическом порно с тигром или больного режут огромной пилой. Переводя взрослые сюжеты на язык пластилиновых сказок, Дьюрберг не только открывает детский мир как мир садизма, но и указывает на общеизвестный факт о кровожадности сказочного фольклора, то есть о кровожадности — как постоянной, не зависящей от времени, места и культуры характеристике человеческой жизни.
Началом расцвета искусства художников-игрушечников считают конец 1980-х годов. К наиболее ярким представителям этого искусства можно отнести Джеффа Кунса. Его искусство отражает агрессивно-потребительскую атмосферу современности, в которой созданная человеком предметная среда неизбежно поглощает его самого, хотя сам человек переживает этот акт поглощения не без удовольствия. Совершаемое над собой насилие и маркетинговое манипулирование он воспринимает с долей иронии и даже находит для себя возможным по-мазохистски играть в эти «игры всеобщего потребления ».
Джефф Куне сам пытался финансировать свои художественные проекты в Нью-Йорке, играя на фондовой бирже, и стал промоутером своего провоцирующего публику искусства. С юности он был увлечен народным творчеством и сюрреализмом, в последующем соединив их воедино. Он также заимствовал образы своего творчества из рекламы, китча и с прилавков супермаркетов. В конце 1990-х годов он вызвал всеобщий ажиотаж своей работой «Easy fun» («Доступное развлечение»), используя для ее создания разрисованные зеркала с изображением героев мультфильмов. Данная работа представляет собой весьма впечатляющее подобие коллажа, построенного из образов массовой культуры и кукольного дискурса (рис. 27).
|
|
|
