III. Источники международного права

15. Источник в отличие от причины. Различные ученые, авторы трудов по международному праву, сильно расходятся во взглядах на виды и число источников этого права. Дело в том, что термин источник права [О различных значениях этого терминасм. Corbett, op. cit ] употребляется учеными, писавшими о международном праве, как и о праве вообще, в разном смысле. Повидимому, большинство этих ученых смешивает понятие источник с понятием причина и вследствие такой ошибки приходит к выводу, что определенные факторы, влияющие на развитие международного права, представляются источниками норм этого права. Ошибка эта может быть устранена, если обратиться к смыслу термина источник вообще. Источник означает ключ или родник и его следует определить как водный поток, выходящий из почвы. Когда мы видим водный поток и желаем узнать, откуда он идет, мы следуем вверх по его течению, покуда не достигнем места, где он естественно выходит из земли. В этом месте, говорим мы, находится источник водного потока. Мы прекрасно знаем, что этот источник не является причиной существования водного потока. Источник указывает только на естественный выход воды из известного места, каковы быни были естественные причины такого выхода. Если мы понятие источник в этом смысле применим к термину источник права, то смешение источника с причиной возникнуть не может. Подобно тому, как мы видим, что потоки воды текут по поверхности земли, мы точно так же как бы видим, что потоки норм текут в области права. Если мы хотим узнать, откуда идут эти нормы, мы должны последовать вверх по течению, пока не дойдем до начала потока. Там, где мы найдем начало этих норм, их источник. Разумеется, нормы права не выходят из какого-либо места на земле, как вода; они возникают из фактов исторического развития определенного общества. Так, в Великобритании большое количество норм права каждый год возникает из актов парламента. Следовательно, источник права есть термин для обозначения исторического факта, из которого нормы поведения получают существование и юридическую силу.

16. Два источника международного права. В силу того, что основой международного права является общее согласие государств членов семьи народов, очевидно, должно существовать столько источников международного права, сколько имеется фактов, которые могут вызвать к жизни такое общее согласие. Государство совершенно так же, как и отдельное лицо, может выразить свое согласие либо прямо, посредством явно выраженного заявления, либо молчаливо таким поведением, какого оно не стало бы держаться, если бы не было согласно. Следовательно, источники международного права двояки: 1) явно выраженное согласие, даваемое при заключении государствами договора, предусматривающего известные нормы будущего международного поведения сторон; 2) молчаливое согласие, т. е. согласие подразумевающееся, которое дается тем, что государство следует обычаю подчиняться известным нормам международного поведения. С ограничениями, касающимися сказанного выше (11 и 12) о значении термина общее согласие и сказанного ниже (19) об обязательной силе общих принципов права, договоры и обычай должны рассматриваться как единственные источники международного права.

17. Обычай в отличие от обыкновения. Обычай более старинный и вместе с тем первоначальный источник права вообще и международного права в частности [См. Gianni, La coutume en droit international, 1931, Gouet, La coutume en droit constitutionnel interne et en droit constitutionnel international, 1932; Kuntzel, Ungeschriebenes Volkerrecht, 1935; Haemmerle, La coutume en droit des gens d'apresLajurisprudence de la Cour Permanente de Justice Internationale, 1936; Balladore Pallieri в Rivista, 20, 1928, pp. 338374; Ziccardi, La Costituzione dell ordinamento internazionale, 1943, рр.317370; Bourquin в Hague Recueil, 35, 1931, t. I, pp. 6175; Raestad в Nordisk T.A., Acta Scandinavica, 4, 1933, pp. 6184, 128146; Seferiades в R. G., 43, 1936, pp. 129196; Koppelmanas в R. J. 18, 1937, pp. 117151; Rrousseau, pp. 815888.]. По этой причине любой международный суд, хотя и должен в первую очередь считаться с имеющимися постановлениями договоров, обязательными для стороны, в случае сомнения будет толковать эти договоры, исходя из международного обычая. Этим объясняется тот факт, что Постоянная палата международного правосудия [В функции Международного суда входит, как устанавливает статья 38 пересмотренного Статута, решать переданные ему споры на основании международного права], на юрисдикцию которой почти повсеместно ссылались при толковании договоров, в широкой степени использовала обычай и сделала существенный вклад в дело развития обычного международного права [См. Lauterpacht, The Development of International Law by the Permanent Court of International Justice, 1934, pp. 1315; Beckett в Hague Recueil, 39, 1932, t. I, pp. 135272; 50, 1934, t. IV, pp. 193 305; см. также 19а]. Обычай не следует смешивать с обыкновением. В обыденной жизни и речи оба эти термина употребляются как синонимы, но на языке юриста-международника они имеют два строго различных значения. Юристы-международники говорят об обычае, когда ясная и длительная практика совершения определенных действий сложилась под знаком уверенности в том, что такие действия, согласно между народному праву, являются обязательными или правильными. Юристы-международники, с другой стороны, говорят об обыкновении, если практика совершения определенных действий выросла при отсутствии убеждения в том, что эти действия, согласно международному праву, являются обязательными или правильными. Таким образом, на языке международной юриспруденции термин обычай является понятием более узким, чем термин обыкновение, так что данный образ поведения может быть обыкновенным, не будучи обычно-правовым. Следовательно, определенное поведение государств в области их международных отношений может быть обыкновением, не вытекая из норм международного обычного [См. Клюбер, 3. Различие между обычаем и обыкновением в международном праве далеко не всегда проводится в смысле, предлагаемом в тексте. См., например, Холл (139), который говорит, что обычай этот с техпор перешел в твердое обыкновение] права.

Ввиду того, что обыкновения имеют тенденцию становиться обычаями, возникает вопрос о том, с какого времени обыкновение превращается в обычай. Это вопрос факта, а не теории. Все, что на этот счет может быть сказано теорией, сводится к следующему: всякий раз и как только линия международного поведения, часто применяемая государствами, рассматривается как юридически обязательная или юридически правильная, норма, которую можно вывести из такого поведения, становится нормой международного обычного права.

18 Договоры как источник международного права. Договоры являются вторым источником международного права, источником, который в последнее время приобрел наибольшее значение. Договоры могут заключаться с разнообразными целями [См. т.I, полутом 2, 492]; поэтому обычно рассматриваются как источник международного права только договоры, предусматривающие новые общие нормы будущего международного поведения или же подтверждающие, определяющие или отменяющие существующие обычные или конвенционные нормы общего характера. Такие договоры удобно [Но это удобство может стать источником путаницы, если мы упустим из виду, что: а) все договоры в подлинном смысле слова являются правообразующими, поскольку они устанавливают нормы будущего поведения сторон таким же образом, как частный договор устанавливает право, регулирующее поведение сторон на будущее время; б) термин правообразующий не подразумевает, что в отношениях между государствами действует международное законодательство в принятом значении этого термина, именно в смысле издания законов вопреки воле несогласного меньшинства. О применении термина международное законодательство см. McNair, Jowa Law Review, 19, 19331934, pp. 177189; Hudson, Legislation, V, p. VIII. См. также Brierly в Problems of Peace, 5th ser., 1930, pp. 205229; Gihl, International Legislation, 1937; о понятии законодательства вообще см. Akzin в Iowa Law Review, 21, 1936, pp. 713750. Интересно отметить, что Сселль, придающий, повидимому, большое значение различию между правообразующими и другими международными договорами, в действительности допускает, что практически все международные договоры являются правообразующими. См. La theorie juridique de la revision des traites. 1936, p. 41] называть правообразующими договорами. Поскольку семья народов в настоящее время не является обществом, подобным государству, нет и центральной власти, которая могла бы создавать для нее право тем путем, каким парламенты создают его внутри страны, т. е. путем издания законов. Единственный способ, каким международное право может быть создано путем сознательного акта в отличие от обычая, это заключение членами семьи народов договоров, предусматривающих известные нормы их поведения на будущее время [Важнейшимиз всех правообразующих договоров является устав Организации Объединенных Наций, который рассматривается в 168168ж]. Разумеется, такие правообразующие договоры создают право только для договаривающихся сторон. Универсальное международное право образуется лишь тогда, когда все или практически все члены семьи народов станут участниками этих договоров. Так, Генеральный договор об отказе от войны 27 августа 1928 г. [См. т. II, 52и] может вполне рассматриваться как пример универсального договора. Многие правообразующие договоры заключены лишь небольшим числом государств, так что созданное ими право есть партикулярное международное право. С другой стороны, большое число многосторонних договоров содержит нормы общего международного права вследствиетого, что их участниками является большинство государств, включая ведущие державы. Общее международное право имеет тенденцию стать универсальным по той причине, что те государства, которые до сих пор еще не дали своего согласия на признание соответствующих норм, в будущем либо явно выразят свое согласие, либо признают эти нормы молчаливо, путем обычая [Примеры правообразующих договоров см. т.I, полутом2, 492.]. Но необходимо подчеркнуть, что тогда как обычай является первоначальным источником международного права, договоры являются источником, сила которого проистекает из обычая. Ибо тот факт, что договоры вообще могут устанавливать нормы международного поведения, базируется на обычной норме международного права, в силу которой договоры имеют обязательную силу для договаривающихся сторон [См. т. I, полутом2, 493; см. также Finch в Hague Recueil, vol. 53, 1935, t. III, pp. 588604.].

19. Общие принципы права как источник международного права. Обычай и договоры два главных источника международного права. Статут Международного суда [См. t. II, 25 ад] прямо признает это, устанавливая, что суд должен применять: а) международные конвенции как общие, так и специальные, устанавливающие правила, определенно признанные спорящими государствами; б) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы. Но эти два источника международного права, являющиеся главными, нельзя рассматривать как единственные. Согласие, поскольку оно рассматривается как основа международного права, должно быть понимаемо как согласие государств придерживаться общих принципов права, вытекающих из того факта, что все они члены правового общества. Так, Статут суда уполномочивает его, в дополнение к договорам и обычаю, применять 3) общие принципы права, признанные цивилизованными нациями. Смысл этой фразы был предметом немалых дискуссий [См. т. II, 25ае, прим. См. также Grapin, La Valeur internationale des principes generaux du droit, 1934; Korte, Grundfragen der vцlkerrechtlichen Rechtsдfhigkeit, 1934, S.7084; Blьhdorn, op. cit., S. 142157; Cegla, Die Bedeutung der allgemeinen Rechtsgrundsдtze, etc., 1936; Ziccardi, La Costituzione dell' ordinamenoa internazionale, 1943, pp. 399412; Stuyt, The General Principles of Law as applied by International Tribunals to Disputes on Attribution and Exercise of State Jurisdiction, 1946; Gutteridge, Comparative Law, 1946, ch. V; Petraschek, в Archiv fur Rechts-ung-Sozialphilosophie, 28, 1935, S. 61 88; Heydte в Z. ц. R., 11, 1931, S. 526546; Verdross в Наgиe Recueil, vol. 52, 1935, t. П, pp. 195250; в R. G., 45, 1938, pp. 44 52; Cosentini в R. I., Geneva, 13, 1935, pp. 102118; Koppelmanas в R.G., 43, 1936, pp. 285308; 45, 1938, pp. 4452].

Цель ее уполномочить Суд применять общие принципы внутригосударственного права, в особенности частного права [См. Lauterpacht, Analogies, passim; Blьhdorn, op. cit., S. 142146; Laun, Der Wandel der Ideen Staat und Volk, 1933, pp.7085; Knubben в Z. V. 16, 1931 1932, S. 146159, 300313; Ripert в Hague Recueil. vol. 44, 1933, t. П, pp. 569 660. См. также литературу в предыдущем примечании Общие принципы права], поскольку они применимы в отношениях между государствами. Суд редко находил случай для применения общих принципов права [См. дела Chorzow Factory, Series A., No 17, p. 29 (возмещение за нарушение обязательств); German Interests in Polish Upper Silesia, Series A, No 6, p. 20 (не решенное дело) Interpretation of the Greco-Turkish Agreement, Series B, No 16 (иск отдельных членов корпорации); дело Chorzow Factory. Jurisdiction, Series A, p. No 9, р. 31, Jurisdiction of the Courts of Danzig, Series B. No 15, p. 27 (никто не может добиться в судебном порядке признания собственной неправоты). См. Grapin, op. cit. Hudson, The Permanent Court of International Justice, 19201942, 1943, pp Rousseau,pp. 890930.]; как правило, нормы конвенционного и обычного международного права считались достаточным основанием для вынесения решения. Но пункт 3 ст. 38 Статута составляет тем не менее важную веху в истории международного права, поскольку государства, принявшие Статут, прямо признали существование третьего источника международного права, хотя и чисто дополнительного, но независимого от обычая и договора. Такова же была на деле практика международного арбитража до учреждения Постоянной палаты [Обзор этой практики см. Lauterpacht, Analogies, pp. 6067; Verdross, Die Einheit des rechtlichen Weltbildes, 1923, S. 120124; в Verfassung, S. 5759]; после же ее учреждения ряд международных судов, хотя и не связанных Статутом, трактовал параграф 3 ст. 38 как декларирующий существующее право [Cм., Administrative Decision N 11, вынесенное Паркером, судьей Смешанной американско-германской комиссии по претензиям, 1 ноября 1923 г.; Annuel Digest, 19231924, Case No 205; дело Goldenberg and Sons v. Germany, особый румыно-германский третий суд, 27 сентября 1928 г.: Annual Digest, 19271928, Сase No 369; арбитражное решение по делу Lena Goldfields, 2 сентября 1930г.; Annual Digest 1929-1930, Case No 1.]. Формальное включение этой практики в статут Палаты свидетельствовало о подразумеваемом отказе от позитивистского взгляда, согласно которому договоры и обычай являются единственными источниками международного права, из чего следовало, что за отсутствием таковых международные суды бессильны выносить решения. Это равным образом означало отказ и от той естественно-правовой точки зрения, согласно которой естественное право является основным источником международного права. Дело сводится, таким образом, к принятию точки зрения, которая была названа точкой зрения Гроция [См. 5557] и которая, воздавая должное и придавая в общем решающее значение воле государств как творцов международного права, не отрывала международного права от юридического опыта и практики человечества в целом [Косвенным результатом действия этойстатьи должно быть прекращение спора между школами позитивистов и натуралистов. Имелась, однако, тенденции ксвести к минимуму значение этой статьи (см., например, Strupp, op. cit., Chapter. II, 9). См., с другой стороны, Verdross (в Gesellsсhaft, Staat und Recht, Feftschrift fur Kelsen, 1931, S. 362), который склонен рассматривать пункт 3 ст. 38 в качестве начальной гипотезы международного права (см. 11,прим. 1)].

19а. Судебные решения как источник международного права. Решения судов являются вспомогательными и косвенными источниками международного права. Ст. 38 Статута Международного суда предусматривает, что за некоторыми ограничениями [См. ст. 59 Статута.] Палата должна применять судебные решения как вспомогательное средство для установления норм права. Ввиду отсутствия какой бы то ни было близости с доктриной судебного прецедента английского общего права (Common Law), решения международных судов не являются прямым источником права при вынесении решений по международным спорам. На деле, однако, они оказывают значительное влияние как беспристрастное и тщательно взвешенное изложение авторитетными юристами положений права в свете актуальных, возникающих перед ними проблем. Эти решения часто служили основанием аргументации и вынесения решений. Хотя Постоянная палата и лишена была права считать свои прежние решения имеющими обязательную силу [См. ст. 59 Статута, в разбор ее см. т. II, 25 ад], она все чаще и чаще ссылалась на них [См. обзор практики Палаты по этому вопросу Lauterpacht, The Development of International Law by the Permanent Court of International Justice, 1934, pp. 57;n B. Y.. 12, 1931, p. 60; P. С. I. J., Series E, No 3, pp.;217218; No 4, pp. 292293; No 6, p. 300; Annual Digest, 19251926, Case No 329; ibid., 19271928, Case No 355; Beckett в Hague Recueil, vol. 39, 1932, t. I, p. 138. О значении для английских судов решений Постоянной палаты см. Jenks в В. Y., 20, 1939, pp. 136]. Весьма вероятно, что ввиду трудностей, возникающих при кодификации международного права, международные суды в будущем будут выполнять незаметно, но эффективно значительную часть задачи развития международного права. Решения судов отдельных государств не являются источником права в том смысле, что они непосредственно обязывают государство, судом которого они являются. Но единообразные решения судов большинства влиятельных государств имеют тот общий эффект, что служат доказательством наличия международного обычая [См. Lauterpacht в В. Y., 10, 1929, pp. 6595, где вопрос обсуждается подробно; Finch в Hague Recueil, vol. 53, 1935, t. III, pp. 605627: см. также De Louter, I, pp. 5657; Fauchille, No 5557; Westlake, Collected Papers, p. 83; Rivier, I, p. 35; Brierly, p. 52; Triepel, Volkerrecht und Landesrecht, 1899, S. 2832, 99101, 127; Anzilotti, La teoria generale della responsabilita dello Stato nel diritto internazionale, 1902, pp. 30 et sеq. О толковании Постоянной палатой законодательства отдельных стран см. Jeaks в В. Y., 19, 1938, pp. 67103]. Хотя суды не являются органами государства для выражения с обязательной силой его взглядов по иностранным делам, они тем не менее служат органами государства, дающими, как правило [Призовые суды, действующие во время войны или под влиянием военной обстановки не всегда в состоянии сохранять строго беспристрастную позицию. См. решение лорда Стоуэлла (Stowell), вынесенное по делу парохода Маrie (I Сh. Rob 350) и подтверждающее универсальность и беспристрастие применяемого британскими призовыми судами права. Относительно характера призовых судов, см. т. П, 434. Cм. также Walker (.The Science of International Law, 1893, p. 49), который выражает надежду, что в будущем государственные суды могут стать в качестве местных отделений великого Верховного суда народов облеченными доверием выразителями международного права. Дальнейшее развитие этого процесса сможет пойти либо по линии предоставления Международному суду юрисдикции по апелляциям на решения государственных судов, либо же по линии учреждения внутри государства особых судов, которые будут компетентны выносить решения по вопросам международного права], беспристрастное выражение тому, что должно считаться международным правом [В отличие от договоров для создания международного обычая нет необходимости в том, чтобы у действующих государственных органов имелось намерение вступить во взаимосвязывающие обязательства; достаточно, если данное поведение диктуется чувством юридической обязанности в сфере международного права. По этой же причине единообразие законодательства отдельных государств является существенным доказательством наличия международного обычая. По тому же вопросу см. Gianni, La coutume en droit international, 1931, p. 129. To же самое можно сказать и о других проявлениях мнений компетентных государственных органов по вопросам международного права, поскольку такие мнения характеризуются бесспорным единообразием; например, инструкции правительств, государственные документы и пр. Различие между обычаем и доказательством обычая проводится на практике не так ясно, как это может показаться на первый взгляд]. По этой причине, а также по причинам, указанным относительно решений международных судов, решения внутригосударственных судов имеют большое практическое значение при определении надлежащей нормы международного права. В настоящее время это положение получает все большее признание, и потому издаются неофициальные сборники решений как международных, так и внутригосударственных судов [См. в особенности Annual Digest of Public International Law Cases и Fontes Juris Gentium (см. 61, прим.). Дословные отчеты или выдержки изнаиболее важных решений государственных и международных судов по вопросам международного права даются в Zeitschrift fur auslandisches offentliches Recht und Volkerrecht, Revue generale de droit international public, в меньших размерах в Вritish Year Book of International Law, Journal de Droit International ( Clunet ), American Journal of International Law, Rivista di diritto internazionale, Zeitscrift fur Volkrrecht и Zeitschrift fur Internationales Recht; см. также Dickinson в Hague Recueil, vol. 40, 1932, t. II, pp. 372392, где дается критический обзор практики английских и американских судов; Pergler, Judicial Interpretation of International law in The United States. 1928; Hyde, в В. Y., 18, 1937, pp. 116. См. также Challine, Le droit international public dans la jurisprudence francaise de 1789 a 1848, 1934. О толковании и применении международных договоров английскими судами см. McNair в Hague Recueil, vol. 43, 1933. t. I, pp. 251302. По Германии, см. Bruns, Fontes Juris Centium, Series A, No 2 (1), извлечения из решений германского Staats-gerichtshof с 1879 по 1929 г.; см. также 61. прим.].

19б. Труды ученых как источник права. Статут Международного суда причисляет к вспомогательным источникам международного права доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций [Как пример прямого отнесения юридических трудов к источникам права, см. ст. I Швейцарского гражданского кодекса, предписывающую судье следовать при восполнении пробелов в законе, между прочим, признанным юридическим авторитетам.]. Для современных потенциальных возможностей этого особого источника права показателен тот факт, что Палата международного правосудия пока не нашла случая на него сослаться. В своих выступлениях перед международными судами спорящие стороны все еще подкрепляют свои аргументы ссылками на работы юристов-международников, но с развитием международной судебной деятельности и практики государств, удостоверяемой широко доступными отчетами и докладами, ссылки на авторитет ученых как на доказательство международного права, естественно, должны обнаружить тенденцию к уменьшению [Для сравнения авторитетности трудов по международному праву писателей раннего периода с заключениями (responsa) римских юристов см. Buckland and McNair, Roman Law and Common Law, 1936, p. 13.]. Ибо, если в судебных решениях использование доктрин юристов в отдельных случаях и допускалось, то в качестве доказательства наличия права, а не как правотворческий фактор [См. дела: Queen v. Keyn. 2 Ex. Div. 63, 202; West Rand Central Gold Mining Co. v. the King, 1905, 2 К. В. 391, 401; The Paguete Habana and the Lola, 175, U. S. Reports 677 (где судья Грэй разбирает вопрос довольно подробно). См. также дальнейшие ссыпки у Dickinson, Cases, p. 32. С другой стороны, там, где судьи ввиду недостаточности существующей практики находят нужным решать вопрос путем ссылок на общие начала и на аналогию, они без колебания используют печатные труды. См., например, многочисленные ссылки на авторов в деле New Jersey v. Delaware, 134, 291 U. S. 361, и в Re Piracy Jure Gentium, 1934, A. C. 586.]. Но, поскольку источник права рассматривается как фактор, влияющий на судью при вынесении им своего решения, то возможно, что труды ученых будут продолжать играть некоторую роль сообразно с их внутренней научной ценностью, беспристрастием и стремлением критически исследовать практику государств под углом зрения юридических принципов.

19в. Международная вежливость. Особого рода фактором, также влияющим на развитие международного права, является так называемая международная вежливость (Comity, Comitas Gentium, Convenance et Courtoisie internationale, Staatengunst) [Значение слова Comity: слово это время от времени применяется или применялось в связи с международным правом в следующих нелегко согласуемых друг с другом, смыслах:

1) (Как в тексте и у Hall, p. 15, прим.), в смысле доброй воли, правил вежливости и приличия, которые соблюдаются во взаимном общении государствами, не обязанными к этому юридически. По всей вероятности, в связи с этим некоторые английские судьи высказали тот взгляд, что противоречило бы нашим обязанностям международной вежливости, как ее понимают сейчас, понуждать к исполнению в Англии договора, заключенного за границей с намерением извлечения выгоды из совершения в иностранном государстве преступного действия, и что судебное решение о принудительном исполнении его могло бы послужить справедливым поводом для соответствующей жалобы со стороны иностранного правительства; см. дела: Foster v. Driscoll, 1929,1. К. В. 470; Annual Digest, 19271928, Case No 10 и примечание; Walkerville Brewing Co., Ltd. v. Maynard, 19281929, Ontario Law Reports, pp. 512 и 573; Westgate v. Harris, 1929, ibid., p. 358; Harwood and Cooper v. Wilkinson, 1929, ibid., p. 392. См. также по этим делам Webber в New York University Law Quarterly Review, 7, 19291930, pp. 674682, и Marjorie Ofen в Canadian Bar Review, 8, 1930, pp. 413419.

2) В смысле, равнозначащем частному международному праву, например Phillimore, IV, 1. Но см. определение Грэя по делу Hilton v. Guyot. 159, U. S. US Hudson, Cases, p. 987.

3) В смысле определения, даваемого в New English Dictionary (Murray): По-видимому, употребляется неправильно для обозначения общества народов, взаимно придерживающихся правил международной вежливости Comity (в некоторых случаях, следует полагать, слово ошибочно ассоциируется с латинским выражением comes, т. е. товарищ).

4) Как равнозначащее международному праву;см. выше в тексте.]. В своих сношениях друг с другом государства соблюдают не только юридически обязательные нормы и нормы, имеющие характер обыкновения, но также и нормы вежливости, приличия и доброй воли. Такие нормы международного поведения являются не нормами права, а нормами вежливости. Так, например, нормой вежливости, а не нормой международного права является предоставление государством дипломатическим агентам изъятия в отношении таможенных пошлин [См. т. I, полутом 2, 394]. В области права войны ту же функцию выполняет рыцарское обращение. Вежливость наций не является источником международного права. Но немало норм, из числа бывших ранее только нормами международной вежливости, в наши дни являются нормами международного права. Различие между этими двумя категориями, логически вполне отчетливое, на практике не всегда проводится. Английские и американские суды часто ссылаются на международную вежливость в случаях, к которым правильнее было бы применить термин международное право [См., например, Brett, L. J. (в Parlement Belge, L. R. 5 P. D. 197, 214, 217), который ссылается на правила о судебном иммунитете иностранных послов и монархов как на следствие международной вежливости; The Luigi (D. С.) 230 Fed.]. Весьма вероятно, что не одна современная норма международной вежливости станет в будущем нормой международного права [Вопрос рассматривается у Stoerk, l/olkerrecnt und Volkercourtoisie, 1908. См. также Heilborn, Grundbegrtiffe des Volkerrechts 1912, S. 107110; Praag, 24; Dimitch, La courtoisie internationale et Ie droit des gens, 1930; Walz, Das Wesen des Volkerrechts und Kritik der Volkerrechtsleugner, 1930, S.229237; Jordan в Repertoire, I. pp. 324330; Rousseau, pp. 811.].

С нормами вежливости не следует смешивать норм морали [О международной морали см. Sidgwick, Elements of Politics, ch. XVII, Mеждународное право и мораль, и его две лекции Об общественной морали и Мораль и борьба, перепечатанные в 1918г. из Practical Ethics; Hobhouse, Metaphysical Theory of the State, 1918; Galliard, La morale des nations, 1920; Bosanquet, The Philosophical Theory of the State, 4th ed., 1923, pp. 298311; Meinecke, Die Idee der Staatsrason, 1924, 3 Aufl., 1929; McDougall, Ethics and Some Modern World Problems, 1924, pp. 1170; Kraus, Gedanken uber Staatsethos im internationalen Verkehr, 1925; Roemer, The Ethical Basis of International Law, 1929; Stratton, Social Psychology of International Conduct, 1929; Walz, Das Wesen des Volkerrechts und Kritik der Volkerrechtsleugner, 1930, S. 220229; Dombrowski-Ramsy, La morale humaine et la Societe des nations, 1930; Hocking, The Spirit of World Politics, 1932, pp. 470 519; Laun, Der Wandel der Ideen Staat und Volk, 1933, S. 327344; Beard, The Idea of National Interest, 1934, в особенности стр. 358406; Mowat, Public or Private Morality, 1934; Folliet, Morale Internationale, 1935; Alvarez, La psychologie des peuples et la reconstruction du droit international, 1936; Саrr, The Twenty Years Crisis (19191939), 1939, pp. 186215; Politis, La Morale internationale, 1942; Gooch Studies in Diplomacy and Statecraft, 1942, pp. 311340; Benoist в Hague Recueil, 1925, t. IV, pp. 131303; Ponsonby в International Journal of Ethics, 25, 1915, pp. 143164; Woolf, ibid., 26, 1916, pp. 1122; Мауеr в Archiv des offentlichen Rechts, XXVIII, T. 1, S. 137; Bourgeois, в R. G., 29, 1922, pp. 522; Higgins в Contemporary Review, No 711, 1925, pp. 314322; Scott в А. S. Proceedings, 1932, pp. 1029; SiottoPintor, в Rivista inlernazionale di filosofia del diritto, 15, 1935, No 6. pp. 639648; Reglade в Archives de philosophie de droit, 1936, pp. 176197; Ginsberg в Papers of the Aristotelian Society, 1942], которые надлежит применять во взаимоотношениях между государствами точно так же, как и во взаимоотношениях между отдельными лицами.