 |
Лирическая поэзия А. П. Сумарокова
|
|
|
|
Сумароков стремился дать образцы всех видов поэзии, предусмотренных теорией классицизма. Он писал оды, элегии, песни, мадригалы, эклоги, идиллии, эпиграммы. В его поэзии 2 основополагающих направления: сатирическое и лирическое.
Любовные песни Сумароков начал писать еще в первое десятилетие своего творчества (с конца 1730х годов). В области любовной лирики пользовался большим успехом у современников, ему принадлежат несомненные открытия:
- лирика обращена к человеку, его природным слабостям.
- стремился раскрыть внутренний мир, глубину и искренность чувств героя, (песня «Тщетно я скрываю», песня «Ты сердце полонила…»)
- лирика отличается душевной простотой, непосредственностью, ей присущи искренность и ясность выражения.
- использует прием антитезы для раскрытия глубины психологического состояния лирического героя:
«Истребляя жар любви,
Больше лишь пылаю…
Но любви моей к себе ты не примечаешь,
И не жаркие слова хладно отвечаешь…
Ты мою свободу применил в неволю.
Ты утехи в горесть обратил»
- опоэтизировал жизнь человеческого сердца, чувство побеждает рассудок: «Любовь – источник и основание всякого дыхания: а вдобавок сему источник и основание поэзии» (из предисловия к «Эклогам»)
- В лирике Сумароков далек от нравоучения.
После лирики петровского времени лирика Сумароков сделала большой шаг вперед. Он пишет о переживаниях человека, лишенного конкретных индивидуальных черт, его герой – отвлеченный образ влюбленного. Не повторение общих мест, не литературные упражнения на заданную тему, а жизненная психологическая правда должна лежать в основе любовных стихов, по мнению Сумарокова.
Отстаивая естественность в выражении чувств, Сумароков обращается к народной песне, в которой видит истинно поэтическое изображение душевного состояния. Использует темы, образы и лексику народных песен, его стилизованные под народные песни отличаются разнообразием строфики, богатством стихотворных размеров, тонкой ритмичностью. Ритмика его песен повторяет ритмику народных песен.
|
|
|
В 1774 году Сумароков выпустил книгу «пастушьих стихов» - эклог, повествующих о радостях и печалях влюбленных пастухов и пастушек. В этих эклогах он стремится затушевать непримиримые противоречия между дворянами и крестьянами, набрасывая «розовый флёр» на жизнь последних; однако, этот «фарфоровый мир» не отражает реальной действительности. Идиллии и эклоги носят условный, пасторальный характер.
От любовных стенаний и томных вздохов, которыми переполнены идиллии и эклоги Сумарокова, идет путь к сентиментализму карамзинской школы.
Учеником Сумарокова в области лирической поэзии считал себя Херасков.
Драматургия и театральная деятельность А.П. Сумарокова.
Трагедии
Всего Сумароков написал 9 трагедий.
Первая группа трагедий: 1740 -1750 гг., - это «Хорев» (1747), «Гамлет» (1748), явившийся вольной переделкой с французского прозаического перевода трагедии Шекспира, «Синав и Трувор» (1750), «Аристона» (1750), «Семира» (1751), «Димиза» (1758), переработанная впоследствии и получившая название «Ярополк и Димиза» (1768).
Следующая группа трагедий, в которой наиболее явственно звучали тираноборческие мотивы, была написана после десятилетнего перерыва: «Вышеслав» (1768), «Димитрий Самозванец» (1771), «Мстислав» (1774).
В трагедиях Сумарокова отчётливо проявились его политические взгляды. Трагедии должны были показать, каким должен быть истинный просвещённый монарх, они должны были воспитывать «первых сынов отечества», дворянство, возбуждая в них чувство гражданского долга, любви к отечеству, истинного благородства.
|
|
|
Существенно новой чертой трагедий Сумарокова, отличающей их от всей предшествующей ему русской драматургии, является то, что в их основу была полностью положена чётко продуманная и точно сформулированная система классицизма.
Мистико-мифологический элемент, обязательный не только в школьных драмах, но имевшийся даже и у Феофана Прокоповича, из трагедий Сумарокова решительно исключён. Все они происходят на земле и между реальными персонажами. Но мир трагедий – это особый, замкнутый в себе мир героических поступков и высоких чувствований. Сумароков считает, что и на то и на другое способны только представители господствующих, правящих классов. Круг действующих лиц трагедий обычно строго социально ограничен («посадский, дворянин, маркиз…»), в художественной практике Сумарокова этот круг ещё более сужен: действующими лицами по преимуществу являются древнерусские «властители» - князья и их ближайшие приближённые. Отсюда же резкое отделение трагедии от комедии. Во всех этих требованиях придворный, аристократический характер трагедии Сумарокова проступает с полной очевидностью.
Цель трагедии воспитательно-дидактическая: в ней должен быть показан во всём своём отталкивающем безобразии порок и, наряду с этим, «должна цвести святая добродетель».
Действие – сценическая фабула – должно быть едино для того, чтобы внимание зрителей не рассеивалось, было сосредоточено исключительно на данной ситуации, этого можно допиться путём уменьшения количества персонажей. В трагедиях Сумарокова участвуют обычно не больше 6-8 основных действующих лиц, причём Сумароков, видимо, стремился уменьшить и это число: в трагедии «Синав и Трувор» участвует всего 4 лица, в «Вышеславе» и «Дмитрии Самозванце» - по 5. Предельно суженные внешние рамки действительно способствуют как максимальной сжатости, напряжённости фабульной ситуации, так и наибольшему сосредоточению на ней внимания зрителей. Композиционная стройность, чёткость трагедий Сумарокова особенно чётко ощутима, если сравнить их с бесформенным, громоздким построением большинства пьес нашей досумароковской драматургии вроде известного нам «Акта Калеандре».
|
|
|
Основной узел трагической коллизии завязывается во всех трагедиях Сумарокова вокруг борьбы любовной страсти и долга. Но обычно в этой борьбе торжествует долг. Если любовная страсть нечто роковое, стихийное, то долг коренится в сознании, в разуме. Подчинить чувство разуму, страсть - долгу, «покорить сердце» «в правление уму» - к этому и сводится та трагическая борьба, которая не только происходит в душах всех героев сумароковских трагедий, но и составляет, по Сумарокову, сущность трагического действия вообще.
Большинство трагедий Сумарокова носит и определённую политико-публицистическую окраску. Особое значение в политической тематике трагедий Сумарокова имеет противопоставление добродетельного монарха и тирана. Убеждённый сторонник «просвещённого абсолютизма», Сумароков по своим политическим взглядам был безусловным монархистом. «Должна повиноваться начальникам чернь, а не начальники черни: свобода прехвальна, а своевольничество и невольничества гаже» (Сумароков. «Предложение разумным Россиянам о принятие нового исчисления времени»)
«.. нет лучше на свете самодержавия власти, ежели она хороша, и нет ничего пагубнее роду человеческому недостойного диадемы самодержавца». (Сумароков «О происхождении слова царь»). Рассуждения этого рода постоянно встречаются и в трагедиях Сумарокова, приобретая по существу определённый смысл морально-политических «Уроков царям». Царь больше, чем кто-нибудь, должен быть «добродетельным». Царь больше, чем кто-нибудь должен быть «добродетельным». Устами добродетельной княжны Искорестской Зениды в трагедии «Вышеслав» Сумароков произносит следующую энергично и выразительно рифмованную тираду: «Вельможа ли, иль вождь, Победоносец, царь \ Без добродетели презрительная тварь». Нередко заявления о необходимости царя быть добродетельным и о пагубности тиранства Сумароков влагает в уста самих же самодержавцев, которых неодолимая любовная страсть толкает на тиранические поступки по отношению к любимой или к её возлюбленному и которые сами весьма тяготятся этим. Подданные, народ играют при этом роль какого-то весьма отдалённого заднего плана. Тиранический поступок самодержавца, даже единичный, по отношению к своим близким делает его недостойным власти. (Тираном). Трагедия «Мстислав»
|
|
|
Князь Тмутараканский: «О состоянии моём известно мне: // И не монарх, тиран я ныне в сей стране».
Суперкраткий пересказ «Синава и Трувора»: Глав. герои: Синав — князь Российский, Трувор — брат его, Гостомысл — богатый дворянин, Ильмена — дочь его.
Трувор и Ильмена любят друг друга, а Гостомысл собирается выдать последнюю за Синава, князя, о чём объявляет дочери. Та в отчаянии просит Синава отложить свадьбу на 3 дня, и он соглашается. Трувор, прослышав об этом, приходит и укоряет в неверности Ильмену, а та клянётся, что сразу после бракосочетания убьёт себя. Трувор обещает попытаться превозмочь своё любовное чувство. Через три дня, сразу после свадьбы к Ильмене, говорящей Гостомыслу, что она только ради любви к отцу вышла за Синава, является вестник, который сообщает, что Трувор, которого брат «на всякий пожарный» выслал «по делам», проезжая мимо озера Ильмень, сошёл с повозки, произнёс патетический любовный монолог и воткнул меч в сердце, и подоспевшие на «скорой» врачи развели руки, потому что даже массаж сердца и искусственное дыхание не помогли им спасти (про последнее Сумароков, к сожалению, не написал). Ильмена плачет, но, не смея ругаться на отца, закалывается. Появляется Синав, знающий пока только о смерти Трувора, он скорбит, однако Гостомысл «радует» его известием, что теперь и невеста княжеская тоже мертва. Синав в ужасе пытается заколоться, говорит, что теперь его все будут считать тираном, но Гостомысл и «секьюрити» князя отнимают оружие (шпага детям не игрушка!), решают, что он должен оставаться и править. Нехеппи энд.
“Димитрий Самозванец”
Герой трагедии А.П.Сумарокова «Димитрий Самозванец» (1771). Исторический прототип — Лжедмитрий I. В сюжете пьесы Сумарокова исторические мотивы сплетены с вымышленными. Выбор фабулы о самозваном царе для автора был связан с актуальными политическими вопросами. Проблема пьесы в том, что реальный монарх, тем или иным путем получивший власть, как правило, далек от идеального государя, достойного такой власти, образ которого создавали деятели Просвещения. Уже к началу пьесы С., по словам его наперсника мудрого Пармена, «много варварства и зверства сотворил», превратив «прекрасный град» Москву в темницу для ее жителей. Игнорируя предостережения наперсника, С. задумывает новое преступление, требует новой жертвы: он пытается заставить дочь князя Шуйского, Ксению, стать его женой. Свою же нынешнюю жену, «католичку», собирается отравить. С. не беспокоит, что Ксения — невеста князя Галицкого, Георгия. Он берет под стражу обоих, демонстрируя свое право использовать их в своих интересах. Законом отныне становится сама «царска власть», а основанием закона — «царска страсть». «Беззаконная воля» царя делает всякого подданного «ползающей тварью», «червем на земли». Этическая проблематика сюжета сплетена с политической и религиозной. Образ С. предстает как средоточие зла, не имеющего пределов. Герой одержим ненавистью к людям. С. как характер неизменен во внутреннем своем содержании. В нем нет контрастных начал, противоположных свойств и их борьбы. Сумароков представляет мир С. воплощением произвола темных страстей и ненависти ко всему, устроенному иначе. Монологи героя демонстрируют его жуткое одиночество (непременный атрибут в изображении тирана в классицистической трагедии): «Беги, тиран, беги. Кого бежишь?.. Себя? Не вижу никого другого пред собою. Беги!.. Куда бежать? Твой ад везде с тобою». Царя, объявившего себя богом для своих подданных, терзает страх. Он ощущает его с первых и до последних минут действия. Ночь перед смертью С. проводит в кошмарных снах. Когда же начинается восстание народа против деспота, С. пронзает себя кинжалом и, по ремарке Сумарокова, «издыхает». Трагедия «Димитрий Самозванец» была одной из самых популярных пьес драматурга. Легендарный успех снискал себе И.А.Дмитревский, исполнявший роль Д.С. с 1771 по 1797 г. Рассчитанные на образование и воспитание дворянского сословия трагедии С. имели широкую сферу влияния.
|
|
|
Комедии
Сумароков сказал свое слово и в жанре комедии. Выставляя в смешном виде человеческие пороки, обличая их, комедия должна тем самым способствовать освобождению от них. Комедия должна быть отделена от трагедии, с одной стороны, и от фарсовых игрищ – с другой. Сумароков обращался тем не менее к практике нар. театра. Они невелики по объему (1-3 действия), написаны прозой, часто отсутствует фабульная основа, свойственен фарсовый комизм, действующие лица – подьячий, судья и др., подмеч. Сумароковым в русс. жизни. Стремясь подражать франц. комедии Мольера, Сумароков далек от комедий западного классицизма (5 действий, в стихах, композиционная строгость, законченность и т. п.). Подражание франц. комедии сказалось в заимствовании имен персонажей: Эраст, Изабелла и др.
Написал 12 ком., по идейной значимости и худ. ценности ниже траг. Первые ком. – 1750 г. – «Пустая ссора» и др. В 60-х гг. – «Опекун» и др. В 1772 г. – «Рогоносец по воображению» и др. Ком. служили средством полемики – памфлетный хар-р большинства из них. В отличие от тр. над ком. работал недолго. В первых ком. – каждое действ. лицо показывало публике свой порок, сцены были механически связаны. В небольшой ком. – множество действ. лиц (10-11). Их портретность давала возможность современникам узнать, кто в реальной действительности послужил прообразом. Реальные лица, бытовые подробности, отрицательные явления рус. жизни – придавало ком., несмотря на условность изображения, связь с реальной действительностью. Яркий, выразительный язык, часто окрашенный чертами живого говора – стремление к индивидуалиации речи персонажей. Ранние ком. направлены против врагов на лит. поприще. Образы носили условный хар-р и были далеки от типических обобщений.
Вторая группа ком. – ком. хар-ров, отличаются большей углубленностью и обусловленностью изображения основных персонажей. Все внимание сосредоточено на главном персонаже, др. действ. лица – для раскрытия черт хар-ра гл. героя, положит. персонажи, выступ. резонерами. Наиболее удачны образы отрицат. героев, в хар-рах кот. много сатир. и бытовых черт.
Кон. 60-х – 70-е гг. – рост оппозиционных настроений по отношению к просвещенному абсолютизму в среде передового дворянства и разночинной интеллигенции. Ставится крестьянский вопрос, взаимоотношения помещиков и крестьян. Внимание к быту, окруж. чел-ка, стремление к более сложн. психолог. раскрытию хар-ров в определ. соц. условиях. Лучшая в комедийном тв-ве Сумарокова пьеса «Рогоносец по воображению» (3 действ.) появилась после фонвизинского «Бригадира» и предвосхитила появление «Недоросля» (общность ситуаций, хар-ров).
В центре внимания – быт провинциальных небогатых помещиков, Викула и Хавроньи. Ограниченность интересов, невежество, недалекость характеризуют их. Персонажи лишены односторонности. Высмеивая дикость, нелепость этих людей, кот. говорят только «о севе, о жнитве, о умолоте, о курах», у кот. крестьяне по миру ходят (Хавронья всех крестьян работать заставляет, денежку на черный день откладывает), Сумароков показывает черты, вызыв. к ним сочувствие. Викул и Хавронья трогают своей привязанностью, они добры к своей воспитаннице, бедной девушке двор. рода Флоризе. Нелепость жизни Викулы и Хавроньи подчеркивается завязкой комедии. Викул приревновал Хавронью (60 л)к блистательному графу Кассандру, богатому соседу, кот. полюбилась Флориза. Исполнены комизма диалоги, в кот. Викул упрекает Хавронью в неверности, считая, что она наставила ему рога.
Речевая хар-ка персонажей помогает воссоздать облик и нравы провинциальных дворян.
Сочен, выразителен их язык. Это не сглаженная, правильная речь дворянских салонов, а грубый, красочный, пересыпанный пословицами и поговорками, сродни простонародному языку провинциального дворянства.
Действ. лица: Викул – дворянин, Хавронья – его жена, Флориза – бедная дворянка, Касандр – граф, Дворецкой, Ниса – служанка Хавроньи, Егерь графа Кассандра. Граф собирается приехать к ним на обед, Хавронья раздает указания, она знает Кассандра – в Москве в театре рядом сидели. Викула ревнует. Граф женится на Флоризе, Хавронья ему уступает Нису. Граф готов всем с ними делиться.
№27 «А.П. Сумароков – публицист и сатирик (притчи, «Хор ко превратному свету»).»
Сум. открыл жанр басни длярусс. лит-ры, в котором она живет до сих пор. Он писал притчи размером (вольный разностопный ямб) (вспомним и помолимся великому Санта Николаусу Богомолову), ставшим классич. для русских басен. Его басни – сатир. рассказы, в кот. подвергается осмеянию неустройство русс. жизни, конкретные носители пороков. Некот. басни касались полит. вопросов. Затронул все слои русс. об-ва. Сатира направлена против вельмож, подьячих (он их особенно сильно не любил), взяточников. Особенно достается в его баснях дворянству, невежественным, жестоким помещикам-крепостникам, чиновничеству. Тематика разнообразна. Притчи пестрят сценами, выхвач. из жизни, меткими и остроумными дет. быта.
Некот. сюжеты притч заимствованы у Эзопа, Лафонтена. Басни Сум. злободневны, обращены к росс. дейст-сти, их отличает резкость нападок, простой, грубый слог, что вызвано стремлением разоблачить пороки совр. ему дейст-сти. Сочный, живой язык, близкий к просторечному, пересыпанный поговорками.
Обличит. пафос наполняет его сатиры, напис. живой стихотв. речью. Он продолжает и расширяет темат. линию сатир Кантемира.
Сатира «О благородстве» по тематике и направл-сти восходит к сатире Кантемира «Филарет и Евгений». Обращена к двор-ву, кот. кичится своим благородством и двор. титулом, направлена на его осмеяние. Сум. напоминает о естеств. равенстве людей: барина и мужика, все едят, пьют, рождаются и умирают. Науки нельзя презирать, без них никуда; дворянином надо быть не по рождению, а по поступкам. Если ты по рождению дворянин, но в жизни ничего не умеешь, иди и рой землю наравне с мужиками. По блату получать достаток – нехорошо, самому добиться надо всего.
Сатирический «Хор ко превратному свету» написан по заказу для уличного маскарада, устроенного в Москве в честь восшествия на престол Екат. II, в 1763 г. на масленице. Сатира оказалась острой и злободневной, была допущена в сокращении. В форме рассказа об идеальной заморской стране и порядков в ней, достойных похвалы, Сум. повествует о порядках, вернее о беспорядках и неустройствах, кот. царят в его стране. «Заморская» страна – утопия, мечта Сум., рассказ о ней дает ему возможность разоблачить взяточничество и лихоимство, невежество, процвет. в росс. монархии, выступить против жестокого обращения помещиков с крепостными. Прилетела из-за моря синица и рассказала, что там не бьют крепостных, не проигрывают деревни в карты, не торгуют людьми, все трудятся и служат гос-ву, не презирают родного языка, учатся все дворянские дети (и девушки), воеводы правдивы, подьячие честны, купцы не обманщики, нет подлости, лжи и лести, беззакония нет, пьяные по улицам не ходят и т. д. «Хор» по стихотв. складу близок русс. нар. песням. Сум., считая крепост. право необходимым, выступал против жестокости помещиков, злоупотребл. своей властью над крестьянами. Напечатана полностью посмертно Новиковым. И последствии «Хор» печатался в сокр. виде. В сатир. жанрах тв-ва Сум. была заложена тенденция реализма.
№28. Сатира и юмор в поэме «Елисей, или Раздраженный Вакх» В.И. Майкова.
Творчество В. И. Майкова (1728–1778) было многообразно. Он писал торжественные оды, трагедии, комические оперы, басни, оставил переложения Овидиевых «Метаморфоз». Но в отличие от большинства поэтов сумароковской школы Майков питал особое пристрастие к жанрам, дававшим простор для юмора и острой целенаправленной сатиры. В этом он явился своеобразным продолжателем Сумарокова. Майкова сближала с Сумароковым прежде всего общность их общественных и политических идеалов. Взяточничество подьячих, алчность откупщиков, сословное чванство и невежество дворян – все эти явления в равной мере служили объектом сатиры у обоих поэтов.
В выпущенном в 1766 г. сборнике «Нравоучительные басни» Майков развивает традиции сумароковской притчи в плане ее близости к фольклорным истокам народной демократической сатиры. Приемы освоения в баснях Майкова народнопоэтического творчества те же, что и у Сумарокова. Он так же активно обращается к народным сказкам и анекдотам в поисках сюжетных источников своих басен, обильно вводит в текст басен народные пословицы и поговорки, используя порой эти формулы народной мудрости в качестве басенной морали:
Погнали гостя вон, сказавши то ему:
«Здесь вашу братью
Встречают лишь по платью,
Проводят – по уму», –[942]
заканчивает Майков свою басню «Осел, пришедший на пир к медведю во львиной коже».
Но основное место в поэтическом наследии Майкова бесспорно принадлежит его героикомической поэме «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771). Не порывая в принципе с творческими установками сумароковской сатиры, Майков избрал здесь путь соединения сатиры с элементом бурлеска. В историю литературы XVIII в. поэма Майкова вошла как непревзойденный памятник национальной бурлескной поэзии.
Поэтика классицизма знала два вида комического бурлеска. Один вид, восходящий в своих истоках к древнегреческой «Батрахомиомахии» («Войне мышей и лягушек»), строился как пародия по принципу травестированного снижения высокого предмета героической эпопеи. Возвышенные герои древности, как и боги, представали в поэмах такого рода в облике простолюдинов, а то и вовсе деклассированных элементов, со всеми их пороками и слабостями. И соответственно высокому стилю эпопеи противопоставлялась в бурлескных поэмах вульгарная, насыщенная полужаргонной фразеологией речь социальных низов. На использовании этих принципов основывались многочисленные «перелицовки» античных мифологических сюжетов, и особенно Вергилиевой «Энеиды», столь распространенные в европейских литературах XVI–XVII вв. Наиболее известными образцами подобных «перелицовок» явились во Франции XVII в. поэмы П. Скаррона.
В условиях расцвета русского классицизма бурлеск чаще всего используется как средство литературной борьбы. Правда, присущее бурлеску тяготение к жанровым сценам и натуралистическим зарисовкам быта социальных низов создавало особо благоприятные возможности для воспроизведения в поэзии отдельных сторон народной жизни. Не случайно первые опыты в создании образцов бурлескной поэзии на русской почве были предприняты в кругу демократически настроенных авторов – противников сумароковской школы, таких как И. С. Барков и М. Д. Чулков. Отражением литературной борьбы, завязавшейся на исходе 1760-х гг. между сумакоровцами и новоявленным наследником Ломоносова, придворным одописцем В. П. Петровым, явилось и создание знаменитой поэмы Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх».
Не исключено, что уже самим выбором имени героя своей «ирои-комической» поэмы Майков был обязан Петрову. Как раз в 1770 г. вышла из печати 1-я песнь «Енея», как назвал свой перевод Вергилиевой «Энеиды» Петров. Целый ряд сюжетных эпизодов в поэме Майкова является прямой пародией на переложение Петрова. Русский ямщик Елисей, ставший орудием в разрешении распри между Вакхом и Церерой, подобно Енею претерпевает по воле богов разнообразные приключения. Так, пребывание Елисея в Калинкинском работном доме и его отношения с начальницей дома напоминают эпизоды «Энеиды», связанные с пребыванием Энея во дворце Дидоны. Рассказ Елисея начальнице о «побоище, бывшем у Зимогорцев с Валдайцами за сенокос», есть прямая параллель к рассказу Энея карфагенской царице о перипетиях борьбы троянцев с греками и падении Трои. И даже сожжение порток Елисея после его бегства из Калинкинского дома пародийно соотносится с эпизодом самосожжения Дидоны после отплытия Энея у Вергилия.
Сатирическому заданию подчинено и травестированное изображение сонма богов мифологического Олимпа. Вот какими видит их Гермес, собирающий по приказу Зевса богов на совещание:
Плутон по мертвеце с жрецами пировал,
Вулкан на Устюжне пивной котел ковал,
И знать, что помышлял он к празднику о браге.
Жена его была у жен честных в ватаге,
Которые собой прельщают всех людей;
Купидо на часах стоял у лебедей,
Марс с нею был тогда, а Геркулес от скуки
Играл с ребятами клюкою длинной в суки.
Помимо традиционного пародийного снижения божественных персонажей, отвечающего самой природе бурлескной поэмы, этот прием важен для Майкова и в другом отношении. Он использует его как еще один повод для включения в текст поэмы прямых намеков на своих литературных противников. Так, после описания занятий Аполлона:
Он у крестьянина дрова тогда рубил
И высунув язык, как пес уставши, рея,
Удары повторял в подобие хорея,
А иногда и ямб и дактиль выходил;
Кругом его собор писачек разных был… –
Майков дает волю своему сарказму, высмеивая незадачливых поэтов, и прежде всего самого Петрова:
И выслушавши все удары топора,
Пошли всвояси все, как будто мастера;
По возвращении ж своем они оттоле
Гордились, будто бы учились в
Спасской школе.
Не зная, каковой в каких стихах размер,
Иной из них возмнил, что русский он Гомер,
Другой тогда себя с Вергилием равняет,
Когда еще почти он грамоте не знает,
А третий прославлял толико всем свой дар,
И почитал себя не меньше как Пиндар.
Сатирико-пародийные выпады по адресу Петрова рассеяны по всему тексту поэмы Майкова, особенно в 1-й песне. Но лишь к пародии проблематика «Елисея» не сводится.
Другой аспект идейного содержания поэмы состоит в сатирическом высмеивании системы откупов. Избрание Вакхом Елисея в качестве орудия борьбы с откупщиками, поднявшими цены на вино, – таков сюжетный стержень, на котором строится развитие действия поэмы. В итоге Елисей выполняет возложенную на него задачу, разоряя богатого купца и попутно внося разлад в его семейную жизнь.
Действие поэмы Майкова погружено в сферу повседневного городского быта социальных низов. Героями ее выступали простые люди – ямщики, купцы, полицейские. Изображение жизни разных слоев городского люда в произведениях классицизма помимо жанров басни и комедии могло иметь место также в рамках своеобразной разновидности эпического жанра, каким являлась героикомическая поэма. Комическое уподобление поступков простолюдинов действиям античных героев и богов и лежало в основе художественной специфики данного жанра. Этот прием использован в «Елисее» Майкова. Но в поэме действовали и мифологические персонажи, поданные в явно сниженном, травестированном виде. Как справедливо заметил в свое время Г. П. Макогоненко, Майков сознательно смешивает два типа комических поэм, решительно отказываясь от «барского пренебрежения к „неблагородным“ сословиям». «Под покровом жанра героикомической поэмы перед читателем представали жизненно яркие бытовые сцены, воссозданные языком сочным, близким к живой речи народа, полным юмора, свежести и силы выражения».[944]
В подобных условиях возникала своеобразная потребность противопоставления миру классической античной мифологии чего-то иного. Выведение в качестве основного героя русского ямщика, действовавшего как орудие богов в то время, как сами боги фактически ничем не отличались от остальных персонажей поэмы, – такое положение требовало какой-то дополнительной основы, которая бы определяла облик Елисея и мотивировала бы его поступки. Эту роль в «ирои-комической» поэме Майкова выполняет русский фольклор.
|
|
|
