Глава 1. Литературная критика. Г. М. Маклюэна 1930–1950-х гг. . 1. 1.  Г. М. Маклюэн: вехи биографии

Глава 1. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

Г. М. МАКЛЮЭНА 1930–1950-х гг.

 

В главе рассматриваются основные этапы жизни и творческой деятельности Г. М. Маклюэна: от учебы в университете Манитобы до докторской диссертации, посвященной творчеству английского литератора Томаса Нэша, увлечение идеями «новых критиков» и творчеством писателей американского Юга, литературная критика ученого и первые работы о проблемах массовой культуры и теории медиа.

Анализ биографии и ранних академических исследований Маклюэна способствует пониманию личности ученого, объясняет истоки формирования его научных интересов в области теории коммуникации.

 

 

1. 1.  Г. М. Маклюэн: вехи биографии

Герберт Маршалл Маклюэн родился 21 июля 1911 г. в канадском городе Эдмонтоне (Edmonton), административном центре провинции Альберта (Alberta)[12], в семье типичных представителей среднего класса: его отец, Герберт Эрнст (Herbert Ernst), был страховым агентом и торговал недвижимостью, хотя не очень преуспел в бизнесе. Успехи и финансовые кризисы семьи были напрямую связаны с разными этапами жизни Канады, и с детства Маршалл знал, что в жизни бывают как удачи, так и проблемы.

Мать, Элси Наоми Холл-Маклюэн (Elsie Naomi Hall-McLuhan), выпускница драматической школы, сначала работала учительницей в баптистской школе, пробовала свои силы в качестве актрисы, затем стала домохозяйкой. У родителей были ирландские и шотландские корни, но они родились и прожили всю свою жизнь в Канаде, были протестантами и посещали в основном методистскую и баптистскую церкви. Родители от природы обладали красноречием, общительностью, умением привлечь внимание собеседника. Эти качества унаследовал и Маршалл Маклюэн[13].

Брат Маршалла Маклюэна Морис, ставший священником протестантской церкви, был на два года моложе его. В конце 60-х гг., когда Маршалл получил широкую известность, Морис работал в качестве его помощника, но их сотрудничество продлилось недолго, т. к. Морису было тяжело находиться в тени своего знаменитого брата. Тем не менее отношения между братьями всю жизнь были теплыми и дружескими.

В 1915 г., в самый разгар Первой мировой войны, отец семейства Герберт Маклюэн был призван на военную службу в канадскую армию, где служил в качестве рекрутера. Следует отметить, что среди Маклюэнов не было мужчин, стремящихся служить в армии. Во время Второй мировой войны Маршалл избегал военного призыва.

Герберт и Элси Маклюэны хотели, чтобы их дети стали служителями церкви, поэтому карьера младшего сына Мориса их радовала. Они гордились и старшим сыном, который с ранних лет отличался способностями к языкам и литературе.

В тот год, когда отец поступил на военную службу, семья переехала в г. Виннипег, провинция Манитоба (Winnipeg, Manitoba). Там и вырос Маршалл Маклюэн. После окончания Технической школы Кельвина (Kelvin Technical High School) Г. М. Маклюэн решил стать инженером и в 1928 г. поступил в Университет Манитобы, Канада. Уже тогда проявился его писательский дар. Статьи Маклюэна регулярно появлялись в университетской газете «Манитобиан» (The Manitobian)[14]. Проблемы образования, особенности национального немецкого характера, взаимоотношения Германии и Канады, феномен интернационализма, творчество Дж. Мередита, – таковы темы студенческих статей М. Маклюэна.

Интерес к литературе, истории, философии заставил М. Маклюэна поменять специальность. В 1933 г. он получил степень бакалавра искусств (В. А. ), а в 1934 г., защитив дипломную работу на тему «Джордж Мередит как поэт и драматургический романист» (George Meredith as a Poet and Dramatic Novelist), – степень магистра искусств (М. А. ) в Университете Манитобы. Затем Маклюэн решил продолжить образование в Великобритании и поступил в престижный Тринити-колледж Кембриджского университета. Именно там сформировались его литературные пристрастия, зародился интерес к медиа. Имея степень магистра искусств, полученную в Университете Манитобы, Маклюэн мог заняться работой над докторской диссертацией, но он считал свои знания недостаточными, поэтому прошел полный курс обучения в области английской литературы в Кембридже, пройдя уровень бакалавриата, магистратуры, и только после этого приступил к работе над докторской диссертацией.

Курс англо-американской литературы в университете Манитобы заканчивался изучением У. Уортсворта. Современная литература не была включена в программу; писатели-модернисты (Д. Джойс, Э. Паунд, Т. Элиот), чье творчество в те годы широко обсуждалось в интеллектуальных кругах Америки и Европы, были за пределами университетского курса. В Кембридже ситуация была иная. В 1910–1930 гг. Кембридж был пионером в области изучения английского языка и литературы, причем обучение было организовано по противоречивой программе короля Эдварда VII, акцент в которой делался в большей степени на критический, чем филологический анализ. Это выгодно отличало Кембридж от Оксфорда.

В Кембридже М. Маклюэн серьезно изучал античную и средневековую историю и литературу, а также современную английскую и американскую литературу. Особый интерес он проявил к творчеству Т. С. Элиота и поэзии викторианцев А. Теннисона и М. Арнольда, читал художественные и философские сочинения Г. К. Честертона.

В 1936 г. Маклюэн получил степень бакалавра искусств, а в 1939 г. – степень магистра искусств. По мнению Ж. Марчиссо, изучение английской литературы, языка и культуры в Кембридже во многом определило методологические подходы Маклюэна к исследованию медиа и появлению его концепции средств массовой коммуникации, в которой ярко выражено ощущение материальности и техничности языка, что во многом обусловлено любовью канадского ученого к поэзии [104, p. 3].

Большое влияние на формирование интересов Маклюэна оказали профессора Кембриджа А. А. Ричардс (I. A. Richards) и Ф. Р. Ливис          (F. A. Leavis), которых называли «дедушками “новой критики”» (grandaddies of New Criticism)[15]. Принципы школы «новой критики» были близки русской формальной школе. Автор произведения, с точки зрения «новой критики», не так важен, как его труд. «Новых критиков» не интересовал жизненный путь того или иного писателя или поэта, значение для них имели только форма, стиль, технология текста.

Курс литературы Маклюэн прослушал у А. Ричардса, психолога по образованию. Объектом его научного интереса был сам процесс чтения. Для Ричардса было важно не толкование содержания поэтического произведения, а то, как стихотворение влияет на читателя, какие мысли и чувства оно порождает. Он считал, что всякий опыт непосредственно связан с господствующими на тот момент условиями существования, уровнем жизни людей. Ричардс обращал внимание студентов на систему образов, ритм, функции метафоры и иронии; объяснял, что может сказать художник, мастерски используя средства языка.

Как теоретик Ричардс обращался к риторике Древней Греции. Он полагал, что риторика софистов является предтечей современных исследований о влиянии контекста на содержание сообщения, а также воздействии стратегии убеждения на ясность и силу выражения мыслей в самых разных формах. Позднее теория Ричардса стала стержнем диссертационного исследования Маклюэна.

Свою концепцию преподавания литературы и анализа литературного текста Ричардс изложил в опубликованной в 1929 г. книге «Практический критицизм: Исследование литературного суждения» (Richards I. A. Practical Criticism: A Study of Literary Judgment, 1929), в которой, обобщая опыт работы со студентами, требовал от критика «страстного» («passionate») постижения поэзии наряду с бесстрастным психологическим анализом. Эта концепция была очень популярна среди «новых критиков» американского Юга: Р. П. Уоррена, К. Брукса, Д. К. Рэнсома, большой интерес к ней проявлял и Т. Элиот, который в своих трудах не раз обращался к работам Ричардса.

На занятиях Ричардс иногда раздавал студентам стихотворения, сняв их названия и имена авторов. Студенты должны были проанализировать тексты: объяснить символику произведения и причину, по которой к этой теме обратился автор; охарактеризовать поэтическую форму, стилистические и лингвистические особенности стихотворения. Цель таких заданий заключалась в том, чтобы заставить учащихся сконцентрироваться на содержании («the words on the page»), а не на существующем уже и высказанном кем-то мнении о произведении[16].

Ричардс хотел, чтобы студенты могли понять особенности психологического склада поэта, раскрыть его внутренний мир. Такие формы работы развивали навыки критического мышления, умение выразить свои мысли на бумаге. Работы студентов затем зачитывались вслух и анализировались в аудитории, при этом Ричардс позволял себе саркастические замечания и иронию в адрес своих учеников. Подобный подход к анализу литературного текста воспитал в Маклюэне нестандартное мышление. Продолжая традиции Ричардса в общении с коллегами, студентами, а позднее читателями и даже поклонниками, он также позволял себе саркастические и иронические замечания и комментарии.

Сначала Маклюэн скептически относился к предложенной Ричардсом методике литературного анализа текста, но позднее она захватила его, впоследствии он использовал данную методику при изучении средств коммуникации и рекламы[17]. Во многих трудах Маклюэна ощутим интерес к метафорической природе языка, иронии, подтексту. Работая в Университете Сент-Луиса (St. Louis University) в 1930-е гг., Маклюэн вел курс практического критицизма (Practical Criticism), обучая студентов анализу текста по методике Ричардса.

Профессор Ф. Р. Ливис учил студентов анализировать окружающую их культурную среду, в том числе рекламу, так же, как и литературное произведение. Он предлагал соединить мир науки и литературы. Влияние Ливиса ощутимо в первой книге Маклюэна «Механическая невеста: Фольклор человека индустриального века» (1951), где в серии эссе реклама рассматривается с учетом исторических и культурологических корней. Идеи и стиль Ливиса Маклюэн использовал позднее в чтении курсов по культурологии.

Маклюэн гордился школой, которую он прошел в Кембридже. По словам Г. Уиллмота, начав преподавательскую деятельность в Университете Висконсина, а затем в 1937 г. в Университете Сент-Луиса, Маклюэн ощущал «себя единственным человеком в США, получившим в Кембридже хорошие знания приемов и техники Ричардса, Эмпсона и Ливиса. Маклюэн ощущал и продавал себя как представитель авангарда “новой критики”»[18].

В 1930-е гг. многие университетские интеллектуалы придерживались левых взглядов, в литературной критике был популярен марксистский подход к анализу произведений, что выражалось в акценте на историко-социальные аспекты биографии и творчества писателей. Маклюэн категорически отвергал такой подход к изучению литературного текста и преподавал литературу студентам младших и старших курсов так, как его учили в Кембридже Ливис и Ричардс. В поздних трудах, посвященных проблемам массовой коммуникации, Маклюэн «изменил» этой методике и большое внимание уделял историческому и культурологическому контексту, в меньшей степени экономике, при этом его никогда не интересовала классовая борьба. Из писем Маклюэна понятно, что он с большим недоверием относился и к коммунизму, и к СССР. До начала Второй мировой войны он полагал, что реальная угроза миру исходит не от гитлеровской Германии, а от Коминтерна [2, p. 97].

В 1936 г. в журнале «Далхаузи Ревью» (Dalhousie Review) была опубликована одна из первых статей Маклюэна «Г. К. Честертон – практический мистик» (G. R. Chesterton: A Practical Mystic). Г. К. Честертона и М. Маклюэна объединял интерес к разным областям знаний – литературе, истории, политике, экономике, социологии. Для литературного стиля Честертона, писателя и критика, была характерна простота стиля, сочетавшаяся с парадоксальностью суждений, юмором, игрой слов, внутренней логикой. М. Маклюэн также любил парадоксы, отличался чувством юмора, постоянно изобретал каламбуры и яркие фразы, которые потом стали «крылатыми» выражениями. Стиль Г. К. Честертона, как позднее и стиль Д. Джойса, повлиял на манеру письма М. Маклюэна, достаточно сложную для неподготовленного читателя.

Публицистическое эссе Г. К. Честертона «Что случилось с миром? » (What's Wrong with the World? 1910), с которым Маклюэн познакомился еще в 1931 г. во время учебы в Университете Манитобы, оказало бесспорное влияние на мировоззрение канадского исследователя[19]. Отчуждение, царящее в современном обществе, отсутствие должного общения между людьми, – такую неприглядную картину современного мира рисует Честертон. Он утверждает, что, доверившись рационализму, люди подчиняют все свои действия разуму, при этом их сердца остаются пустыми, а сами они более не стремятся к совершенству. Честертона пугает бурное развитие цивилизации, «наступающая механизация» мира, которая, по его мнению, пагубно влияет на духовность. Писатель призывает вернуться в патриархальный мир деревенских общин и заявляет, что людям стоило бы пожертвовать всеми «проводами, колесами, системами, специальностями, физикой, бешеными финансами за полчаса счастья… в компании с товарищами в деревенской таверне»[20]. Маклюэн разделял взгляды Честертона и соглашался с ним в том, что, подчинившись тирании машин, люди перестают стремиться к совершенству.

Честертона пугали суфражистки, сама возможность равенства между мужчинами и женщинами, в том числе в области избирательных прав и наследования. Маклюэна суфражизм не пугал, хотя в его понимании предназначение женщины заключается в том, чтобы больше времени заниматься домом и семьей, чем работой или общественной деятельностью. Об этом Маклюэн не раз упоминал в статьях разных лет, особенно в 1940-е гг. Общность во взглядах на мир Честертона и Маклюэна во многом объясняется их воспитанием в консервативных семьях, классическим образованием в университетах Великобритании, религиозностью.

В июне 1935 г. Маклюэн был приглашен на званый обед в Лондон, на котором Честертон выступил с небольшой речью. Несмотря на то что у Маклюэна не было возможности поговорить со своим кумиром лично, встреча произвела на него огромное впечатление, о чем он написал на следующий день в дневнике и письме друзьям [2, p. 68].

Отчасти под влиянием убежденного католика Г. К. Честертона в 1937 г. М. Маклюэн принял католицизм. Его родители не одобрили этого шага, поскольку сами были протестантами и полагали, что католичество помешает сыну сделать карьеру в академической среде Северной Америки. Пытаясь объяснить свое решение матери, Маклюэн аргументировал его тем, что многие блестящие умы, гениальные писатели: Ф. Рабле,      М. Сервантес, Г. К. Честертон и др. – католики. «Мой поиск религии начался с поиска культуры» [2, p. 72–73], – писал он, надеясь найти понимание у семьи.

В 1947 г. в предисловии к книге Хью Кеннера «Парадокс у Честертона» Маклюэн не только дал высокую оценку работе своего младшего коллеги по университету, но и сформулировал достаточно определенно свое отношение к Честертону, в котором не было излишней эмоциональности, свойственной исследователю в 30-е гг. Маклюэн охарактеризовал Честертона как продолжателя идеологии Фомы Аквинского, который, понимая причины и происхождение современного хаоса, решает моральные и психологические проблемы. Маклюэн отмечает, что эпическая литература Уильяма Морриса, поэтический стиль Розетти, аллитерации Суинберна, а также юмор и каламбуры Эдварда Лира нашли продолжение в рассказах английского писателя.

Он увидел много общего в стилях Гилберта Честертона и Оскара Уайльда: любовь к парадоксам, эпиграммам, желание и талант создавать «крылатые» запоминающиеся фразы, которые легко тиражируются в цитаты. Все это было характерно и для творческой манеры самого Маклюэна.

По мнению Маклюэна, Честертон был не поэтом, а метафизическим моралистом, «мастером восприятия аналогии и аргументации, которому всегда удавалось сосредоточиться на высокоморальной мудрости по отношению к самым запутанным проблемам своего времени» [18, p. XXI–XXII]. Немного странным кажется то, что в предисловии Маклюэна к книге Х. Кеннера «Парадокс у Честертона» ничего не говорится о ее авторе, хотя Кеннер заслуженно считается одним из авторитетных специалистов в Северной Америке в области англо-американской литературы. Необычное на первый взгляд предисловие к «Парадоксу у Честертона» объясняется характерной для Маклюэна привычкой говорить о том, что ему интересно в определенный момент, независимо от формата публикации и ожиданий редактора или читателей. Таким образом, Маклюэн словно готовил себя к роли оракула, который говорит то, что считает необходимым, и предоставляет другим возможность расшифровывать сказанное.

В конце 1990-х гг. сын Маклюэна Эрик совместно с польским теологом Яцеком Скляреком подготовил к печати сборник материалов «Маршалл Маклюэн: Средство коммуникации и свет: размышления о религии» [36], в который вошли статьи, письма, высказывания ученого о религии. Из вошедших в книгу работ и размышлений разных лет можно узнать о влиянии Г. К. Честертона не только на творчество Г. М. Маклюэна, но и на его религиозный выбор.

Конечно, переход М. Маклюэна из протестантизма в католичество был обусловлен не только влиянием Г. К. Честертона, но и другими причинами. В университете Маклюэн серьезно штудировал труды Фомы Аквинского. Он всегда признавал, что учение Фомы Аквинского оказало на него огромное влияние, а в письме своему ученику У. Онгу утверждал, что его мысли могут быть по-настоящему понятны только томистам [2, p. 280]. Желающим понять революционные процессы в сфере массовых коммуникаций он советовал прочесть работу Ф. Аквинского «De Spiritualibus Creaturis». Эти высказывания Маклюэна породили много сравнительных исследований, в которых выстраивались параллели между томизмом и теорией коммуникации М. Маклюэна[21].

Опубликованные Э. Маклюэном и Я. Скляреком материалы дают представление о разносторонней и противоречивой личности Г. М. Маклюэна. Неожиданными кажутся нетерпимость и резкие высказывания автора теории «глобальной деревни» о многих мировых религиях. Маклюэн не признавал ни «устарелого и обветшалого» буддизма, ни протестантского рационализма, считая католичество единственно верным выбором. В письме к брату в 1936 г. он признался, что если бы познакомился с католичеством на пять лет раньше, то, возможно, стал бы священником         [36, p. 21].

Г. М. Маклюэн не раз выступал с публичными лекциями, призывая сохранять устои патриархального общества, идеальной моделью которого он считал американский Юг. Южан, по его мнению, отличала высокая духовность и культура. «Южные» качества, как утверждал ученый, связаны с широко распространенным на Юге католицизмом, а бездуховность Севера – с протестантизмом. Литературные пристрастия Г. М. Маклюэна также в какой-то степени связаны с его религиозным выбором. Большое влияние на его творчество оказал ирландский писатель-католик Д. Джойс.

В 30-е гг. Маклюэн познакомился с книгой американского социолога Льюиса Мамфорда «Техника и цивилизация» (1934). Л. Мамфорд различал две стадии в индустриальной цивилизации: первую он связывал с паровым двигателем и механизацией жизни общества, а вторую – с появлением телеграфа, телефона, мгновенной всемирной коммуникации. Взгляды Мамфорда, несомненно, оказали влияние на Маклюэна и его теорию. Позднее подобные мысли выскажет и Г. Иннис в своей работе «Сдвиг коммуникации». В своих трудах по теории коммуникации М. Маклюэну удалось ярко и выразительно изложить теорию, многие постулаты которой были определены Мамфордом и Иннисом, но не только благодаря красноречию, афористичности, литературному таланту Маклюэна теория получила широкую известность и стала предметом всеобщего обсуждения. Продолжая идеи Инниса, Маклюэн в течение нескольких десятков лет в десятках книг и статей подробно излагал основные положения своей концепции медиа. На первый взгляд она кажется нелогичной, но если прочитать большую часть его трудов, то из мозаики высказываний выстраивается стройная система, согласно которой развитие общества обусловлено прогрессом в области средств массовой коммуникации.

Ф. Марчанд считает, что большое влияние на Маклюэна также оказала встреча в Сент-Луисе со швейцарским архитектором Зигфридом Гидеоном [102, p. 69]. З. Гидеон доказал Маклюэну, что реклама не менее интересна, чем серьезная современная литература. Он утверждал, что одно рекламное объявление, одна вещь в универмаге могут многое рассказать об обществе в целом. Вышедшая в 1948 г. книга З. Гидеона «Механизация принимает управление» (Gideon S. Mechanization Takes Command) была в определенной степени провозвестником «Системы вещей» Ф. Бодрийяра и «Системы моды» Р. Барта. С книгой З. Гидеона Маклюэн был хорошо знаком и использовал ее в своей работе.

После получения степени бакалавра искусств в Кембриджском университете М. Маклюэн начал преподавать историю и литературу эпохи Возрождения, вел курсы по культурологии и английской литературе. Свою академическую карьеру он начал в Университете штата Висконсин, где организовал неформальные дискуссионные клубы для молодых ученых. Бывший коллега Маклюэна по этому университету Кеннет Кэмерон (Kenneth Cameron) вспоминал, что удивительными были не столько взгляды Маклюэна, сколько манера их преподнесения. Маклюэна отличало необыкновенное красноречие. По свидетельству К. Кэмерона, он умел «исключительно ясно и четко выражать мысли…. Если бы Вы записали его речь на магнитофон и затем расшифровали ее, то получили бы великолепное эссе»[22]. Возможно, дар красноречия Г. М. Маклюэн унаследовал от матери, получившей театральное образование и имевшей опыт выступления с концертами в разных уголках Канады. В Кембридже М. Маклюэн основательно изучал риторику, что, несомненно, было хорошей практической базой для публичных выступлений.

В 40-е гг. М. Маклюэн стремился сделать карьеру в академической среде. В 1943 г. он защитил докторскую диссертацию на тему «Классический тривиум: Место Томаса Нэша в системе знаний своего времени» (The Classical Trivium: The Place of Thomas Nashe in the Learning of His Time)[23]. Получив звание доктора философии (Ph. D. ), он стал искать вакансии на должность профессора в североамериканских университетах. В 1944 г. Маклюэн получил предложение о работе в Канаде. Переезд в Канаду устранял угрозу призыва в армию. С 1944 по 1946 гг. он работал в Университете г. Уинзор, провинция Онтарио, а затем перешел в католический колледж Святого Майкла, который был частью Университета Торонто. В этом учебном заведении он проработал до 1979 г.

В католическом колледже Маклюэн, с одной стороны, гордился тем, что выполняет свой долг по отношению к церкви, воспитывая молодежь в соответствии с учением Святого Престола. С другой стороны, он тяготился строгими порядками, установленными в этом учебном заведении.

О консерватизме колледжа Святого Майкла можно судить по его правилам. Каждое занятие в нем начиналось молитвой. Ряд книг, таких как «Том Джонс» Г. Филдинга, «Ярмарка тщеславия» У. Теккерея, «Элоиза к Абеляру» А. Поупа, были в списке запрещенных; для работы с ними требовалось специальное разрешение. Зарплаты в колледже были значительно ниже, чем в светских подразделениях университета, а уровень преподавания не соответствовал стандартам того времени. Маклюэн считал своей задачей продвигать католические идеи среди молодежи и делал это с энтузиазмом, но чувствовал себя некомфортно в чуждой ему среде. Молодой профессор с кембриджским образованием, энциклопедизмом и остротой ума раздражал многих коллег-католиков. Интеллектуальная жизнь в Торонто не нравилась Маклюэну; он жаловался своим американским коллегам, что в этом городе к культуре относятся в основном как к «неприятной моральной обязанности»[24].

На самом деле в 1940–50-е гг. Университет Торонто был центром англоязычной культуры Канады, где в это время работали такие блестящие умы, как литературовед Нортроп Фрай, экономисты Джон Истенбрук (John Easternbrook) и Гарольд Иннис. Маклюэн, чья литературная критика не получила широкого признания в академических кругах, с некоторой степенью зависти относился к успехам признанного литературоведа Н. Фрая и неоднократно старался найти в работах коллеги недостатки, особенно после публикации в 1957 г. его известного труда по теории литературы «Анатомия критики: Четыре эссе» ( Anatomy of Criticism: Four Essays) [25]. Успех Фрая долгое время не давал Маклюэну покоя. Однако, приобретя статус медиагуру в 60-е гг., он прекратил нападки на Н. Фрая.

Фрай, в свою очередь, всегда доброжелательно относился к Маклюэну, находя его работы по теории медиа эксцентричными, но заслуживающими серьезного внимания. В книге «Великий код: Библия и литература» Фрай упоминает о Маклюэне как о своем друге. Размышляя об аде как мощном и запоминающемся образе, возникшем из библейского текста и ставшем мощным политическим инструментом в руках церкви, Фрай вспоминает высказывание своего друга и коллеги о том, что «хорошие новости не будут продавать на массовом рынке, пока они не превратятся в плохие новости»[26].

С Д. Истенбруком у Маклюэна никогда не было конфликтов: их сотрудничество неоднократно приводило к совместным проектам.

В письме к американскому поэту Э. Паунду от 30 июля 1948 г. Маклюэн рисовал достаточно грустную картину жизни и работы в Университете Торонто: «Ни одним колледжем… больше не управляют нормальные люди. Мне не удалось еще встретить людей, которые бы знали, что они делают, не говоря уже о том, зачем они это делают. Всеобщее отречение от престола (отречение от обязанностей. – И. А. ) сейчас обычное дело. Как с этим быть? Зомби. Лунатики. Не могу с такими спорить. Они соглашаются со всем, что вы говорите, и идут дальше. Отметьте это как черту нашего времени. Возражений больше нет»[27]. Этот печальный образ академической жизни в Торонто похож на отрывки из «Бесплодной земли» Т. С. Элиота. Возможно, именно под влиянием поэмы Элиота Маклюэн в таких мрачных красках описал место своей работы.

Негативизм Маклюэна по отношению к университетской жизни объясняется тем, что ему не очень нравилась педагогическая работа. Преподавание на младших курсах он считал бесполезной рутиной («useless routine») [2, p. 198]. Маклюэну хотелось творить. Он ощущал в себе талант литератора, поэтому Паунду он писал, что не читает лекции, а пишет поэмы, используя метод Паунда из книги «Алфавит для чтения»[28].

В Университете Торонто Маклюэн преподавал творчество У. Шекспира студентам первых курсов, современную поэзию и драму студентам-отличникам четвертого курса («Fourth Year Honours»), а позднее английскую поэзию 1500–1660 гг. лучшим студентам второго курса («Second Year Honours»). Он также вел семинары по современной критике и междисциплинарный семинар по коммуникации. По воспоминаниям коллег и студентов, он мало интересовался программами курсов, но много времени уделял темам и произведениям, которые считал достойными серьезного внимания [2, c. 172].

Маклюэн всегда пытался окружать себя близкими ему по духу людьми – литераторами, большинство из которых были католиками. В Университете Сент-Луиса в этот круг входили профессор Феликс Джованелли, литературный критик Джон Ферелли (John Ferelli) и писатель Джон Фарелл (John Farell). В Торонто он сблизился с многообещающим молодым преподавателем английской и американской литературы Хью Кеннером, для которого в первые годы знакомства был своеобразным наставником.

По воспоминаниям Хью Кеннера, Маклюэн раскрыл ему мир поэзии Т. С. Элиота, познакомил с трудами А. А. Ричардса «Практическая критика» и Ф. Р. Ливиса «Новые ориентиры в английской поэзии», а также с работами У. Льюиса. В письме к Филиппу Марчанду Кеннер признавался, что встреча с Маклюэном оказала на него огромное влияние и для него «раскрылось столько окон» [102, p. 93], окон в мир литературы и литературной критики.

В 1940-е гг., помимо темы американского Юга, Маклюэн в своих работах обращался к творчеству А. Теннисона, Д. Китса, C. Кольриджа,        А. Попа, но особый интерес он проявил к поэзии и критике Э. Паунда и     Т. Элиота и прозе Д. Джойса.

В этот период времени Маклюэн был также увлечен исследованием феномена массовой культуры, в частности рекламы. Читая курс современной рекламы и культуры, он вырезал для занятий рекламные модули и тексты из газет и журналов. Он предлагал студентам оценить их, связать с европейскими художественными и литературными традициями. Анализу на занятиях подвергались и популярные комиксы 1930–1940-х гг. Из собранных материалов возникла первая книга канадского исследователя «Механическая невеста: Фольклор индустриального человека». Сначала отрывки из книги под названием «Фольклор индустриального человека» были опубликованы в журнале «Ньюротика» (Neurotica) [32, p. 3–20]. В 1951 г. в издательстве «Вангард пресс» книга вышла целиком.

В своей первой книге «Механическая невеста: Фольклор индустриального человека», как и во многих публикациях 40-х гг., Маклюэн планировал обрушиться с критикой на современное североамериканское общество. Книга эта содержала фотографии комиксов, постеров, рекламных объявлений и комментарии к ним в формате эссе. В «Механической невесте» Маклюэн задумал покритиковать не только современную рекламу, но и современную культуру в целом: он пытался развенчать романтику американских вестернов, комиксы, прославлявшие суперменов, рекламу дезодорантов, обещавшую море счастье их покупателям.

В «Механической невесте» ощутимо сильное влияние кембриджской школы «новой критики». Маклюэн стремился проанализировать отдельные образцы рекламной продукции и поп-культуры как произведения искусства, которые, по его мнению, являются основой американского мифотворчества и «фольклора». Коллекция вырезок модульной и имиджевой рекламы из газет и журналов 1930–1940-х гг., популярных комиксов, как уже упоминалось выше, была частью учебного материала для аудиторной работы, который профессор Маклюэн использовал на практических занятиях при чтении курсов по современной рекламе.

Основные темы его книги – упадок культуры, редукция ценности отдельной личности в результате тотального механицизма и массового производства. Безотцовщина и деградация мужчины как продукт женского воспитания (примером такого типичного, по мнению Маклюэна, американского мужчины был персонаж американских комиксов инфантильный Дэгвуд); сухой американский рационализм, который охватывает разные стороны жизни, в том числе образование; грубость и цинизм, стоящие за методом самосовершенствования в стиле Дейла Карнеги – таковы, с точки зрения Маклюэна, причины деградации общества и личности.

Фашизм, война, искаженные образы смерти и сексуальности, – таковы, по мнению Д. Стэмпс, основные темы «Механической невесты» [118, p. 111].

В «Механической невесте» Маклюэн впервые высказал мысль о том, что средства коммуникации являются продолжением человека. Изучая рекламу автомобилей, он заметил, что между человеком и машиной много общего, и нередко они «продолжают друг друга». Так, в рекламе «Выбор мужа» («Husband’s Choice») изгиб идеальной фигуры молодой женщины напоминает форму совершенного «понтиака». Более подробно ученый развил эту идею в книге «Понимание средств коммуникации: Продолжение человека».

Маклюэн в «Механической невесте» стремился к роли стороннего наблюдателя, который предлагал на суд читателя образцы продуктов массовой культуры с соответствующими комментариями. Книга эта не является академическим исследованием. В ней нет попыток проанализировать тенденции современной культуры, основываясь на научных методах. Из мозаики авторских наблюдений, представленных образцов читатель должен был самостоятельно сделать выводы об истоках, проблемах и будущем американской культуры. Вместе с тем авторские комментарии дают основание говорить о критическом отношении автора к американской действительности, американской массовой культуре, американскому менталитету.

Реклама виски «Лорд Калверт» со слоганом «За выдающихся мужчин – Лорд Калверт! » («For Men of Distinction –Lord Calvert»), на которой с бокалом виски в руках изображены девять джентльменов, объединенных любовью к напитку, вызвала у Маклюэна ироничные замечания. Он отметил, что среди пьющих виски нет ни одного представителя науки, искусства, промышленности, поскольку авторы рекламы считают, что среди них нет выдающихся личностей[29]. Маклюэн предлагал задуматься о том, что в американском обществе считается истинной ценностью, кто является моделью для подражания.

В «Механической невесте» и более поздних трудах исследователь Маклюэн победил консерватора Маклюэна. Докапываясь до истоков американской поп-культуры, канадский профессор обращался к эпосу народов Европы, к литературе и искусству Средневековья и эпохи Возрождения. Проводя параллели между персонажами комиксов (например, Суперменом) и средневековыми героями, Маклюэн доказывал, что комиксы, вестерны и даже реклама являются своеобразным эпосом американского народа с его недолгой историей, «фольклором индустриального человека».

Нельзя не согласиться с Д. Стэмпс в том, что Маклюэн в «Механической невесте», анализируя состояние современной североамериканской массовой культуры, с одной стороны, пытался следовать традициям Ричардса и Ливиса, с другой стороны, в духе ученых Франкфуртской школы затронул, что ему не свойственно, влияние социальных проблем на развитие культуры в североамериканском обществе [35, p. 56].

Огромную роль в формировании интереса Маклюэна к теории медиа сыграл его старший коллега по университету Торонто экономист Гарольд Иннис. Иннис преподавал политическую экономию. Он известен как автор книг по экономической истории Канады «Торговля мехом в Канаде» (The Fur Trade in Canada, 1930), «Промысел трески» (The Cod Fisheries, 1940). После визита в СССР в 1945 г. Г. Иннис опубликовал на страницах «Файненшиэл Пост» (Financial Post) заметки о своих впечатлениях под названием «Русский дневник» (Russian Diary), в котором смело критиковал неэффективную, с его точки зрения, экономическую и политическую модель советского общества, писал о репрессиях и недоверии советских людей к иностранцам, пытался дать советы власть предержащим в нашей стране о том, как в кратчайшие сроки можно изменить эту систему, но его рекомендации, естественно, не были замечены в СССР. В 1981 г. «Русский дневник» Инниса вышел отдельным изданием в университете Торонто[30]. Российский исследователь С. В. Архипов, анализируя «Русский дневник» Инниса, пришел к выводу, что канадский экономист, несмотря на жесткую критику советской системы, в целом отстаивал идею сотрудничества между Канадой и СССР [398].

Однако интерес Маклюэна к Иннису обусловлен не экономическими трудами коллеги и не заметками о России, а его работами более поздних лет – «Империя и коммуникация» (Empire and Communication, 1950» и «Сдвиг коммуникации» (The Bias of Communication, 1951).

Маклюэн и Иннис познакомились в университете Торонто в конце 40-х гг. Ф. Марчанд полагает, что встреча двух исследователей в апреле 1949 г., в ходе которой Иннис поделился своими необычными мыслями о характере печатных СМИ и радио, привлекла внимание Маклюэна к проблеме взаимодействия медиа и общества [102, p. 212]. В 1950 г. вышла в свет книга Инниса «Империя и коммуникация», в которой автор исследовал мировые империи с Древнего Египта до новейшего времени и виды коммуникаций, которые сформировали их. Можно сказать, что Иннис был первым технологическим детерминистом, утверждавшим, что технологии и различные средства коммуникации играют определяющую роль в развитии цивилизации на каждом историческом этапе. Позднее эти идеи в своих трудах развил Маклюэн.

Прочитав книгу «Империя и коммуникация», Маклюэн в письме к Иннису выразил восхищение масштабом проделанной работы и высказал предположение, что данное исследование станет частью новой научной школы [2, p. 221]. Шестистраничное письмо Маклюэна к Иннису напоминает эссе. В нем ученый не столько рассматривал основные положения, изложенные в книге коллеги, сколько сформулировал свое представление о теории массмедиа, которое нашло продолжение в «Галактике Гутенберга», «Понимании средств коммуникации» и других работах.

В 1951 г., за год до смерти Инниса, вышла его книга «Сдвиг коммуникации». Эта работа представляет собой ряд статей и эссе, в которых автор сформулир

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: