 |
Страх голода в манипуляции сознанием
|
|
|
|
Наше народное сознание хранит память о тяжелых временах, мы знаем облик
Голода. Когда в школе мы читаем Некрасова:
"В мире есть царь, этот царь беспощаден,
Голод названье ему,"
то это для нас - не пустой звук. Это трогает потаенные струны нашей
души. На этих струнах полюбили играть и политики.
Когда ломали нашу "империю зла", большие усилия приложили идеологи,
чтобы в нашем сознании сложилось убеждение, будто мы плохо питаемся. На
деле-то как раз в СССР, при всей тупости его распределительной системы,
полноценное и сбалансированное питание было обеспечено всему населению, всем
социальным группам. У каждого ребенка на столе было масло и полная
сахарница. Имея 6% населения Земли, СССР производил 16% (по другим данным
13) продовольствия, и против этого никакая ложь Шмелева силы не имеет. Да,
улучшали рацион импортом, из 75 кг потребляемого на душу мяса импортировали
2 кг (зато экспортировали 10 кг рыбы). Это прекрасно известно специалистам,
но их тогда попросили помолчать. А мы поверили пропаганде.
Молока и молочных продуктов в СССР в среднем потребляли 341 кг в год на
человека (в США - 260), но при опросах 44% жителей СССР ответили, что
потребляют молока недостаточно. И самый красноречивый случай - сахар. Его
потребление составляло в СССР 47,2 кг в год на человека - свыше оптимальных
медицинских норм (в США - 28 кг), но 52% опрошенных считали, что едят
слишком мало сахара (а в Грузии недовольных было даже 67%). "Общественное
мнение" никак не отражало реальности, а было создано идеологами через
манипуляцию сознанием.
Тема голода активно использовалась политиками и перед выборами 1995 г.
Тогда устроили мощную атаку на психику избирателей: если выберете не того,
|
|
|
кого следует - будет дефицит и очереди за хлебом. Вскоре сельское хозяйство
России было подорвано настолько, что производство пищи упало до критической
черты. Половина продуктов питания ввозится сегодня из-за рубежа, страна
утратила продовольственную безопасность. Теперь уже шантаж голодом приобрел
реальные основания: захотите сменить политический курс, Запад вас накажет
голодом, запретит поставки продуктов.
Итак, от проблемы пищи и голода нам никуда не уйти. Манипуляция здесь
облегчена тем, что образ голода вызывает страх. Но страх - всегда плохой
советчик. Если же взглянуть на дело трезво, то окажется, что голод как
социальное явление возникает лишь в классовом обществе.
Существуют два типа обществ. Один тип строится в соответствии с
метафорой семьи. Другое общество ("западное") строится по метафоре рынка, на
котором все свободны и живут эквивалентным обменом. Это само по себе ни
хорошо, ни плохо, не будем давать оценок и спорить об идеалах и вкусах.
Сегодня сильная и энергичная часть наших сограждан стремится превратить
общество-семью в общество-рынок. Какой стороной при этом обернется к нам
Царь-голод?
Передо мной случайно сошлись на столе две книги. В одной сценарий
фильма С.Говорухина "Россия, которую мы потеряли", в другой статья Льва
Толстого "О голоде".
Сценарий С.Говорухина, вроде бы направленный на добивание СССР, на деле
"работает" именно против России как цивилизации с сильными общинными
чертами. Смотрите, какую Россию мы потеряли: "икра - 3 руб. 40 коп. фунт,
водка - 13 руб. ведро. Слесарь получал 74 руб. в месяц, профессиональный
рабочий - 344 руб.". Мол, даже слесарь (это что-то вроде рабочего-любителя,
непрофессионала?) мог в месяц пять ведер водки выпить и кило икры съесть.
Для тонкого интеллигента - вещи деликатнее. Вот витрина Елисеевского
|
|
|
магазина: "Жирные остендские устрицы, фигурно разложенные на слое снега,
огромные красные омары и лангусты".
Какой же вывод делает сценарист из списка цен и доходов? Что Россия в
целом была благополучным обществом, а втянувшиеся в революцию рабочие,
которые на свою зарплату могли зажраться (мясо - 15 коп. фунт), просто
взбесились с жиру.
Взвесим реальность более верными гирями. Мясо было по 15 коп., но 40%
призывников впервые пробовали мясо в армии - почему бы это? Хлеб - по 3 коп.
фунт. Почему же, как писал Л.Толстой, в России именно в те времена голод
наступает не когда хлеб не уродился, а когда не уродилась лебеда? Вот,
объехал Толстой четыре черноземных уезда Тульской губернии, обошел почти все
дворы:
"Употребляемый почти всеми хлеб с лебедой, - с 1/3 и у некоторых с 1/2
лебеды, - хлеб черный, чернильной черноты, тяжелый и горький; хлеб этот едят
все, - и дети, и беременные, и кормящие женщины, и больные... Чем дальше в
глубь Богородицкого уезда и ближе к Ефремовскому, тем положение хуже и
хуже... Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того
белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она
несъедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного
хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют.
Здесь бедные дворы доедали уже последнее в сентябре. Но и это не худшие
деревни. Вот большая деревня Ефремовского уезда. Из 70-ти дворов есть 10,
которые кормятся еще своим".
Каков же главный вывод Толстого? В том, что причина - неправильное
устройство жизни. "Всегда и в урожайные годы бабы ходили и ходят по лесам
украдкой, под угрозами побоев или острога, таскать топливо, чтобы согреть
своих холодных детей, и собирали и собирают от бедняков кусочки, чтобы
прокормить своих заброшенных, умирающих без пищи детей. Всегда это было! И
причиной этого не один нынешний неурожайный год, только нынешний год все это
ярче выступает перед нами, как старая картина, покрытая лаком. Мы среди
этого живем!".
Вот именно отсюда жирные остендские устрицы, и в этом - червоточина той
больной России, о которой мечтает С.Говорухин. И Толстой, как зеркало
|
|
|
русской революции, так прямо и сказал: "Народ голоден оттого, что мы слишком
сыты". К этому привел Россию первый большой глоток западного капитализма. То
же самое мы видим и в других цивилизациях. Индия до англичан не ведала
голода. Ацтеки в XV веке питались лучше, чем средний мексиканец сегодня.
Хозяйство, которое ведется для потребления, а не для извлечения дохода, в
принципе голода не допускает.
Толстой же и объясняет, почему русским нельзя жить, высасывая соки из
большинства народа: "Нам, русским, это должно быть особенно понятно. Могут
не видеть этого промышленные, торговые народы, кормящиеся колониями, как
англичане. Благосостояние богатых классов таких народов не находится в
прямой зависимости от положения их рабочих. Но наша связь с народом так
непосредственна, так очевидно то, что наше богатство обусловливается его
бедностью, или его бедность нашим богатством, что нам нельзя не видеть,
отчего он беден и голоден".
Можем сделать первый вывод. В обществах, основанных по принципу семьи,
каждый имеет право на пищу. Само собой, эта семья может быть и тиранической,
и тоталитарной, живущей по принципу "один за всех, все за одного" (это и
есть чистая формула тоталитаризма). Мы сейчас говорим только о голоде.
В самом чистом виде это отражено в первобытных обществах. В 1966 г. в
США вышел большой труд антрополога Сервиса "Охотники" - об изучении
оставшихся на Земле "примитивных", живущих общинами племен и народов. Особое
место в нем занимает тема пищи и голода. Как-то ученый получил от эскимоса
кусок мяса и поблагодарил его. Охотник огорчился, а старик-эскимос объяснил:
"Нельзя благодарить за мясо. Каждый имеет право получить кусок". Сервис
пишет, что в общинах нельзя и даже неприлично благодарить за пищу - этим ты
как бы допускаешь саму возможность не поделиться куском, что нелепо и
противно. Этнографы подчеркивают, что в общине право на пищу - это
абсолютное (естественное) право. Поэтому голод в ней возможен лишь как
|
|
|
следствие природной или политической катастрофы - засуха, война, "великие
переломы".
Но не только в "примитивных" общинах, но и в обществах, не пошедших по
пути "рынка", голод был исключен как социальное явление. Смешно думать, что
"уравниловка" - порождение последних 75 лет или даже Российской империи.
Напротив, эта империя потому и собралась в Евразии, что здесь сформировались
народы со сходным мироощущением. Вспомним итальянского купца Марко Поло,
который почти всю жизнь прожил и пропутешествовал в созданной при Чингисхане
империи (в том числе и в России). Что же поразило его,
"европейца-рыночника"? Почитаем сегодня эти свидетельства середины XIII
века:
"Когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то
приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы
хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь.
Собирает он всякий хлеб: и пшеницу, и ячмень, и просо, и рис, и черное
просо, и всякий другой хлеб; все это собирает во множестве. Случится
недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает
свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он
дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и
у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его
дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует".
Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали
внимание - этот образ действий государства казался нам естественным. Ну
подумайте сами, что, если бы Сталин в годы войны вместо карточной системы
устроил бы, как сегодня, либерализацию цен?
Что же произошло при возникновении общества-рынка ("Запада"). Самое
главное, что человек перестал быть членом общины, а стал индивидуумом.
Одновременно он - товар на рынке и имеет цену, в зависимости от спроса и
предложения. Это значит, что человек сам по себе не имеет права на жизнь,
это право ему дает или не дает рынок. Было бы труднее манипулировать нашим
сознанием, если бы все прочитали роман Кнута Гамсуна "Голод". В зажиточном
Осло в начале ХХ века молодой писатель был одной ногой в могиле от голода -
уже и волосы выпали. Ему не только никто не подумал помочь - он сам не мог
заставить себя украсть булку или пирожок, хотя это было не трудно. Святость
частной собственности и отсутствие права на жизнь были вбиты ему в
подсознание так же, как святость его личных прав гражданина.
Философскую подкладку под отрицанием равенства и права на хлеб дал
социал-дарвинизм - учение, переносящее биологический принцип борьбы за
|
|
|
существование в общество людей. Г.Спенсер писал: "Бедность бездарных,
несчастья, обрушивающиеся на неблагоразумных, голод, изнуряющий
бездельников, и то, что сильные оттесняют слабых, оставляя многих "на мели и
в нищете" - все это воля мудрого и всеблагого провидения". Слышите, доценты
с кандидатами, в чем причина вашей нынешней бедности? А думали, небось, что
"рынок востребует ваш талант" и накажет нерадивого сантехника?
Установление рыночной экономики впервые в истории породило государство,
которое сознательно сделало голод средством политического господства. Когда
в Англии готовились новые Законы о бедных, философ и политик лорд Таунсенд
писал: "Голод приручит самого свирепого зверя, обучит самых порочных людей
хорошим манерам и послушанию. Вообще, только голод может уязвить бедных так,
чтобы заставить их работать. Законы установили, что надо заставлять их
работать. Но закон, устанавливаемый силой, вызывает беспорядки и насилие. В
то время как сила порождает злую волю и никогда не побуждает к хорошему или
приемлемому услужению, голод - это не только средство мирного, неслышного и
непрерывного давления, но также и самый естественный побудитель к труду и
старательности. Раба следует заставлять работать силой, но свободного
человека надо предоставлять его собственному решению".
Сегодня, через двести лет после Мальтуса, ничего не изменилось, на тех
же принципах строится Новый мировой порядок. Недавно даже вышла
подготовленная экспертами ООН научная монография - "Политэкономия голода". В
ней холодным языком сформулированы законы, о которых наш восторженный
рыночник предпочитает не вспоминать. Но пусть вслушается хотя бы тот, кто
чувствует свою ответственность за пропитание собственных детей: "Способность
человека иметь в своем распоряжении продовольствие зависит от отношений в
обществе... Голод может быть вызван не отсутствием продовольствия, а
отсутствием дохода и покупательной способности, поскольку в рыночной
экономике лишь доход дает право на получение продовольствия... Вывоз
продовольствия из пораженных голодом районов - "естественная" характеристика
рынка, который признает экономические права, а не нужды." Да мы это и на
своей шкуре начинаем чувствовать.
Совсем недавно в Бангладеш, "вошедшей в рынок", после наводнения умерло
от голода около 200 тысяч человек. Между тем в стране имелись избыточные
запасы пропитания. Просто владельцы держали продукты на складах, взвинчивая
цены. Они целиком следовали логике рынка.
Да что Бангладеш. Как обстоят дела в Бразилии, крупнейшем экспортере
продовольствия? Ее ведь нам предлагают за недосягаемый идеал. 40% населения
(60 млн. человек) получают всего 7% национального дохода. Постоянное
недоедание и острая нехватка в пище белка и витаминов приводит к разрушению
иммунной системы и тяжелым физиологическим нарушениям. Это похоже на СПИД, и
люди умирают от малейшей инфекции. В резолюции конференции по проблемам
питания сказано: "более 40% детей, которые рождаются в Бразилии, будут
физически и умственно недоразвитыми к моменту достижения зрелого возраста".
Очень большая часть нашей интеллигенции, а за ней, не подумав, и все
остальные, проклинала советскую уравниловку - кусок хлеба каждому. Было
противно "равенство в бедности", когда по негласному закону в каждой
столовой было особое блюдо. Манная каша на молоке со сливочным маслом по
цене 10 коп (при реальной стоимости около 35 коп). Это было блюдо для тех,
кто не дотянул до получки. Он его получал не как благотворительность и не
должен был никого благодарить. И это - старый русский порядок. Гиляровский
подробно описывает, как на московских рынках раз в день варили обрезки мяса
и требуху и продавали по полкопейки миску - сколько съешь. Не нужна нам была
занудливая Армия спасения с ее бесплатным супом для отверженных.
Сегодня мы отдали все бразды правления в России энтузиастам Запада и
смотрим, что у них получается. Но смотреть мы обязаны в оба, слышать даже
слабые стоны. Каждый должен знать информацию из доклада правительства: в
России сложилась устойчивая группа людей в количестве 9-11 миллионов
человек, которая имеет уровень питания ниже физиологического минимума. Это
значит, что все время 9-11 миллионов наших сограждан постепенно умирают от
недоедания. Умрут одни, на этот уровень опускаются другие.
И не надо верить тем политикам, которые притворяются наивными: "Кто
умирает с голоду? Покажите нам трупы!". Такой голод, от которого падают на
улице, бывает лишь при катастрофах. Голодная смерть приходит к ослабленному
человеку в виде гриппа, пневмонии, другой безобидной инфекции, которую легко
перенесет человек с хорошим питанием.
Глава 22. "Мягкие" черные мифы о советском строе
1. Подготовка к отказу от советского хозяйства. Экономические мифы
В жизни человека хозяйство (и производство, и потребление) занимает
такое важное место, что хорошо сделанный "черный миф" о национальной
экономике может стать мощным фактором разрушения легитимности государства.
Образ хозяйства вовсе не ограничен прагматическими понятиями, он имеет
духовное и эмоциональное измерение. Поэтому внедрение экономических мифов
было важной частью перестройки как программы манипуляции сознанием.
Вот, к примеру, важный миф с явным подлогом. Когда в 1991 г. начали
внушение мысли о благодатном смысле приватизации, говорилось: "Необходимо
приватизировать промышленность, ибо государство не может содержать убыточные
предприятия, из-за которых у нас уже огромный дефицит бюджета". Реальность
же такова: за весь 1990 г. убытки нерентабельных промышленных предприятий
СССР составили всего 2,5 млрд. руб.! В I полугодии 1991 г. в промышленности,
строительстве, транспорте и коммунальном хозяйстве СССР убытки составили 5,5
млрд. руб. А дефицит бюджета в 1991 г. составил около 1000 млрд. руб.!
Насколько эффективной должна была быть манипуляция, чтобы люди поверили в
столь ничтожный довод в пользу очевидно невыгодной всем трудящимся акции -
передачи собственности ворам и бюрократам.
Рассмотрим еще несколько простых примеров.
Миф о стали. Еще поразительнее та легкость, с которой был проглочен
совсем уж нелепый тезис: надо сократить производство стали, "ибо СССР
производит ее намного больше, чем США". Конечно, идеологически публика уже
была предрасположена к восприятию бредового тезиса ("плановая экономика
работает не на человека, а на себя"), но удивительна интеллектуальная
неразборчивость. Ну причем здесь "производство в США" как критерий для наших
решений? Ведь никто из идеологов не осмелился сказать: сократим производство
стали, ибо нам столько не надо! Не могли этого сказать, так как всем
известно, какой голод на металл испытывала наша экономика. Но даже если
имитировать США, утверждение вопиюще нелогично. Разве критерием может
служить производство?
Мировое хозяйство интегрировано, и огромные металлургические мощности
вывезены в страны "третьего мира" (например, в Мексику и Бразилию), откуда
США получают металл. На производстве хорошей стали специализируются ФРГ и
Япония - а там стали производилось на душу населения намного больше, чем в
СССР. США могли сталь и металлоемкую продукцию - суда, тяжелую технику и
автомобили - покупать, а мы - нет. Кроме того, США сократили производство
стали лишь после того, как осуществили массированные металлоемкие
строительные программы (дороги, здания, мосты), к которым в СССР только
приступали. Мы же нарастили производство стали недавно (а за послевоенные
годы США произвели стали почти на 1 млрд. тонн больше, чем СССР). В целом в
США уже было "вложено" стали почти в 2,5 раз больше, чем в СССР - когда же
мы сократили бы этот разрыв?
Да и вообще говорить отдельно о стали глупо, она лишь один из элементов
всего комплекса конструкционных материалов. Большую часть стали США
заместили новыми композитными материалами, пластиками и т.д., а в СССР их
выпускалось еще очень мало. Это - печальная технологическая реальность. И
решить эту проблему предлагалось, просто сократив производство стали! Вот
тебе и перешли к опоре на интеллект.
Миф о тракторах. Манипуляцию сознанием, основанную на "концептуальных"
подтасовках, интеллигент с гибким умом легко оправдает. Но совершалось и
множество акций по манипуляции с использованием прямых, даже примитивных
подлогов. Они для нас особенно интересны как простые, грубые случаи.
Так, в годы перестройки академик А.Г.Аганбегян утверждал везде, где
мог, будто в СССР имеется невероятный избыток тракторов, что реальная
потребность сельского хозяйства в 3-4 раза меньше их наличного количества.
Этот "абсурд плановой экономики" он красочно расписал в книге "Экономическая
перестройка", которая в 1989 г. была переведена на все языки и стала широко
цитироваться на Западе. Там я с ней и познакомился в 1990 г.
Мой знакомый в Испании, декан экономического факультета, пригласил меня
на круглый стол, посвященный реформам в СССР (я просто оказался под рукой -
не приглашать же специально кого-то из СССР). Докладчик ссылался как раз на
"удивительно мудрую" книгу Аганбегяна, которую он время от времени всем
показывал, как вещественное доказательство. Конечно, много места он уделил и
"тракторному абсурду" советской экономики.
Спросили и мое мнение. Я ответил вопросом: "Мудрый автор утверждает,
что в колхозах имеется в три-четыре раза больше тракторов, чем реально
необходимо. Скажите, сколько тракторов приходится в СССР на 1000 га пашни?".
Докладчик, сам экономист-аграрник, немного смутился. Оказывается, Аганбегян
этих данных в книге не приводит. Я опять спрашиваю: "Ну, примерно. Если в
три-четыре раза больше, чем нужно, то сколько это?". Он прикинул: для Европы
обычная норма - около 120 тракторов на 1000 га, для больших пространств, как
в США или Казахстане, около 40, для тесных долин - больше (например, в
Японии - 440). Наверное, говорит, в СССР приходится что-то около 200-250
тракторов на 1000 га, а надо бы 70-80.
Я говорю: "Но ведь в СССР самое большее 11-12 тракторов на 1000 га!".
Произошло замешательство. Мне, конечно, просто не поверили. Потом пошли
смотреть справочники. Действительно, в СССР на 1000 га пашни тракторов в
самый лучший, 1988 год было в 10 раз меньше, чем в ФРГ, и в 40 раз меньше,
чем в Японии. Даже в 7 раз меньше, чем в Польше.
Сегодня в России тракторов осталось в среднем 7 штук на 1000 га. До
предусмотренных Аганбегяном 4 штук еще не докатились, но это не за горами.
Вот закупки тракторов внутри России (тыс. штук): 1991 - 216; 1992 - 157;
1993 - 114; 1994 - 38; 1995 - 25; 1996 - 25. (Динамика производства
тракторов в России приведена на рис.). В целом на всю сельскохозяйственную
технику спрос в России за четыре года реформ снизился более чем на 90 %.
Ложь академика Аганбегяна была запоздало разоблачена в СССР - но разве
его престиж в научных кругах хоть чуть-чуть снизился? Нисколько. А ведь
мифов, подобных "мифу о тракторах", было запущено в общественное сознание
множество.
Взять хотя бы тему закупок зерна, на которой всплыл Черниченко. Все
поверили в убожество нашего сельского хозяйства. Но ведь обязан был честный
человек вспомнить: если в 1966-70 гг. Россия импортировала в год в среднем
1,35 млн. т зерна, то в 1992 г. - 24,3 млн. т. В этот год Россия впервые
вошла в режим потребления импортного зерна "с колес". Неоднократно
разбронировался и неприкосновенный зерновой запас, величина которого была
уже на порядок ниже, чем в 50-е годы. Россия именно "при рынке" потеряла
продовольственную независимость, даже введя почти половину населения в режим
полуголода. Впрочем, это уже отдельная тема - миф голода.
Миф о советской милиции
Важная сфера общественного сознания - восприятие отношений человека и
государства в его обыденной, касающейся каждого лично форме, как отношений
личности с полицией. Символ стража порядка - один из главных объектов
идеологии. Если идеология направлена на укрепление государства, она лепит в
сознании благоприятный образ (не забывая признать и наличие "паршивых
овец"). Если идеология работает на разрушение государства, она создает
черный миф о полиции (не забывая прославить "белых ворон" - честных
полицейских, вступающих в схватку с системой).
В США был создана целая индустрия кино и телевидения и особый жанр -
мифология американской полиции ("новых центурионов"). Этот жанр внешне
прост, рассчитан на массовое сознание, а на деле глубоко разработан и
воздействует на многие блоки сознания - гораздо шире, чем вроде бы
предполагает полицейская тема. Некоторые современные американские сериалы о
полиции стали предметом крупных культурологических исследований ввиду их
большого влияния на мышление и эстетические установки городской молодежи из
среднего класса.
В нашем случае прекрасный объект для изучения - антисоветские фильмы,
которые стали заполнять экран ТВ уже в конце перестройки. В ночь перед
выборами 1995 г., когда уже была запрещена агитация, ТВ пустило один такой
фильм - "Русский рэгтайм" (1993 года). Популярные актеры - К.Райкин,
А.Ширвиндт - должны были привлечь зрителя к этой агитке. Остановлюсь только
на одной мысли фильма, который рассказывает о делах 1974 года - о
"классическом" советском периоде. Эта мысль заключается в том, что советское
общество якобы породило жестокий, репрессивный и бесчеловечный тип полиции -
милицию.
Идеологический вывод подкреплен таким эпизодом: трое приятелей в разгар
праздника 7 ноября залезают выпить на крышу дома в центре города и просто из
озорства срывают и рвут красный флаг. Милиционеры, поднявшись на крышу
согнать парней, при виде испорченного флага хватают одного из них. В
отделении его садистски, с издевательствами избивают, потом везут в КГБ,
продолжая избивать и по дороге. Потом его вовлекают в провокацию против
диссидентов, но это уже другая тема.
Мы не дети и знаем, что в милиции бывали и эксцессы, и преступления. Но
фильм - вовсе не протест против эксцессов. Вся милиция снизу доверху и во
всю ее ширь показана как единая, действующая в соответствии со своей
природой система. Именно как система, институт государства. А через милицию
- все государство. Еще за пять-шесть лет до этого, в годы перестройки, даже
такой фильм можно было бы воспринять как протест, пусть с перехлестом,
против грубости милиции. Но в 1993 г., когда советский строй уже
доламывался, в этом не было нужды. Авторы фильма наносили хладнокровный удар
по историческому сознанию - закладывали в него новые стереотипы, облегчающие
манипуляцию сознанием в целом. Акцией разрушения символов и соучастием в
насилии над историей они повязывали всех зрителей. Очень многие из зрителей,
особенно молодых, не могут восстановить логику данного им эпизода, а
воспринимают его как художественный образ. Он действует на их подсознание и
подталкивает не просто к отказу от советского образа жизни, а к
неспособности оценивать реальность. В этом суть.
Чтобы стряхнуть наваждение, давайте рассмотрим именно смысл эпизода.
Выраженный в сухих словах, он сводится к тому, что бессмысленная жестокость
и ненависть к задержанным (даже по самому невинному поводу) - родовое
свойство советской милиции, не зависящее от личности самих милиционеров. Что
образы Анискина, Ивана Лапшина, дяди Степы и проч. - плод лживой советской
идеологии, они полностью противоречат реальности и должны быть вычеркнуты из
сознания.
Так как эти утверждения имеют смысл лишь в сравнении, то
подразумевается, что полиция иного, "правильного" общества принципиально
гуманнее. То, что показано как типичное для СССР 1974 года, было бы, мол,
абсолютно невозможно на Западе. Там, если что-то подобное и случается, то
это аномалия, дело рук отдельных садистов, проникающих в полицию. Насколько
можно судить, многие с таким выводом соглашаются: мол, советский строй
многим был хорош, но вот милиция - уж как груба. А вот "там"...
В действительности, на основании обширного материала можно утверждать
совершенно противоположное: сам тип нашей милиции и ее отношения к человеку
есть, в сравнении с западной полицией, один из важнейших доводов в пользу
советского строя. При том, что по многим внешним параметрам ("отесанность",
вежливость, набор навыков) западная полиция намного превосходит милицию.
Если коротко, дело заключается в следующем. Для милиции все граждане
(помимо небольшой социальной группы, "начальства") имели примерно одинаковый
статус - человека. Не было установки относиться к какой-то широкой категории
людей с ненавистью, вычеркивать их из понятия права и правды. Полиция же, в
соответствии с глубинным смыслом гражданского общества, делит людей на
избранных и отверженных. И обращение с этой второй категорией, с "выпавшими
из цивилизации", поразительно, необъяснимо жестоко. И это - именно не
аномалия, а суть. Она - уже в устрашающем виде полицейского, в мощи фигуры и
экипировки "новых центурионов".
Иногда это объясняют подспудным расизмом, который выражается в особом
отношении полиции к "цветным". Но дело сложнее: расовое чувство неразрывно
связано с социальным, и отверженные "демонизируются" в общественном
сознании. А это не только оправдывает жестокость полиции, но толкает ее к
этой жестокости. Равновесие в обществе держится на этой "холодной
гражданской войне".
Факты впечатляют. Весь мир обошел случайно сделанный в 1992 г.
видеофильм (человек купил камеру и решил ее попробовать прямо у двери
магазина): четверо полисменов остановили водителя-негра, проехавшего на
красный свет, и без всякого повода избили его так, что он еле выжил и
остался на всю жизнь инвалидом. Видеофильм четыре часа подряд просматривал
суд присяжных - и оправдал полицейских. Тогда начались волнения в
Лос-Анджелесе, в которых погибло 70 человек и был нанесен урон городскому
хозяйству в 2 млрд. долл. Клинтон потребовал нового суда, и два полисмена
получили по три года тюрьмы.
Но за этим случаем - система. Негров в США 12%. Среди тех, кто
употребляет наркотики, негров 13%. Среди тех, кого за это задерживает
полиция, негров 35%. Среди тех, кого за это осуждают, их 55%. А среди тех,
кто за это сидит в тюрьме - 74%. Это - двойное право, приложенное к
миллионам граждан. Сейчас оно дополнено драконовским законом о рецидивистах:
за третье преступление, независимо от тяжести, дается 25 лет тюрьмы.
Не так давно американские и европейские газеты широко обсуждали такой
случай в Калифорнии. Три подростка в парке купили пиццу и не съели четвертый
кусок. К ним подошел молодой безработный негр и спросил, не позволят ли
джентльмены забрать ему этот кусок, если они его не будут есть. Джентльмены
разрешили, никто не возразил. Но один мальчик потом рассказал об этом отцу и
сказал, что он не хотел отдавать кусок пиццы, но промолчал, потому что
постеснялся отказать. Негра арестовали и осудили на 25 лет тюрьмы. Никаких
претензий к его поведению в этом эпизоде не было, он никому не угрожал, не
был назойлив и даже не был невежлив, он лишь посягнул на собственность.
Когда этот случай обсуждался в прессе, юристы подчеркивали, что речь идет
именно о типичном случае - он просто привлек внимание своей "чистотой".
И дело не в расизме США, то же мы видим в терпимой Европе. Девушка с
Ямайки приехала в Англию погостить к матери. Она просрочила визу, на улице
была случайно задержана полицией и отвезена в участок. В машине ей заклеили
пластырем рот и сели ей на грудь. В участок ее привезли уже мертвой - у нее
были раздавлены легкие и почки. Полиция ведет тяжбу с матерью, доказывая,
что смерть наступила не от болевого шока, а просто от удушья - девушке
неправильно приклеили пластырь. Это - Англия 1994 года.
А вот Гамбург 1995 года. В участке полиции, контролирующем район порта,
под следствием 80 служащих - весь дивизион. Они загоняли раздетых догола
подозреваемых иммигрантов в тесную камеру и устраивали им "душ" из
слезоточивых газов. Ставили на колени лицом к стене и имитировали расстрел.
И прочее в том же стиле. Командование все это знало и одобряло.
Вот 1996 г., Бельгия - суд над десантниками, которые участвовали в 1993
г. в операции "Возвращение надежды" в Сомали. Как назло, они
сфотографировались, поджаривая на костре сомалийского юношу, и эта
фотография обошла весь мир. Они признались, что "шутили". Другие шутки ради
мочились на трупы убитых сомалийцев или под дулом автомата заставляли
мусульманина есть свинину. Прокурор потребовал наказания в виде 1 месяца
ареста и штрафа в 300 долларов (на деле речь идет о нарушении военного права
с наказанием до 15 лет тюрьмы).
Эти примеры можно множить без конца. Они - не продукт личного садизма
конкретных полицейских, а плод самой философии общества, порождающего эту
полицию. Даже те, кто получал зуботычины и синяки в советской милиции,
скажут, что ничего подобного в ее отношениях с населением не было. Когда я
стал студентом, меня отрядили в бригадмил, а потом в дружину, и я тянул эту
лямку 30 лет. Последние двадцать лет меня оставляли дежурить в отделении, я
был свидетелем, понятым. По моим подсчетам, присутствовал при "обработке" не
менее тысячи задержанных: составление протокола, присутствие при обыске,
помещении в камеру. Чуть ли не каждый раз крики, драки. Повидал и послушал
милиционеров нескольких поколений - от фронтовиков до курсантов. И меня
поражала именно философия этих людей. Как они не поддавались соблазну
озлобления и мизантропии? Ведь сама тяжкая работа, казалось бы, к этому
толкала.
И посмотрите, как резко меняются те же самые люди, стоит только сломать
философские основания государства (это глубже, чем идеология). Вот, невнятно
ТВ сообщило о случае, немыслимом в СССР. Моряки с украинского сухогруза
обнаружили на борту восьмерых "зайцев" из Африки и по приказу капитана
расстреляли их и тела сбросили в море. Одного не заметили - он и сообщил.
Это и есть новое мышление. Ведь это мышление пытались внедрить в ОМОНе,
которому даже форму переделали на западный манер.
Вот сценка бытовая. На платформе люди ожидают электричку, тут же
подвыпивший пожилой мужчина с огромной овчаркой, кого-то встречает. Подходят
два омоновца в комбинезонах и картузах. Прицепились к человеку, требуют
удалиться - все правильно. Он, по привычке, пререкается, объясняет.
Совершенно неожиданно они начинают молотить его дубинками. Все на платформе
ахнули, тем более, что, казалось, овчарка вцепится в горло обидчику хозяина
- произойдет драма. Но собака, чутьем поняв, что это уже не милиция, что
сейчас ее пристрелят, прячется за хозяина и воет, как волк. Избитому
надевают наручники и уводят. Вся платформа застыла в буквально скорбном
молчании. Некоторые женщины плакали и шептали: "Зачем?!". Видимо, этот оскал
нужен, даже необходим. Он однако, не привился - культурный генотип милиции
сломать оказалось не так просто. Для нашей темы важен факт, что попытка
такая была.
Совершенно ту же бесстрастную жестокость, что и к "цветным", проявляет
полиция Запада к отверженным другого рода - диссидентам, как-то беспокоящим
общество. Большую полемику породил приговор Европейского трибунала прав
человека, вынесенный Великобритании в сентябре 1995 г. Дело мелкое - в 1988
г. в Гибралтаре агенты полиции застрелили на улице трех известных
республиканцев из Северной Ирландии. Как сказано в приговоре, "без всякой
необходимости". Они были безоружны, их никто не пытался арестовать - просто
застрелили. По поводу приговора поднялся шум, рассерчали и Мейджор, и
Тэтчер. И тогда были обнародованы документы. Оказалось, что в Ольстере без
суда и следствия были застрелены около 400 безоружных, уже задержанных и
находящихся в руках официальной власти республиканцев. Я уж не говорю о той
шестерке бедолаг, которые под пытками &qu
|
|
|
