 |
7. Мотивированность (внутренняя форма) слова.
|
|
|
|
7. Мотивированность (внутренняя форма) слова.
Слова мотивированные и немотивированные. Рассмотрим слова дорога и придорожный. К первому из них мы не можем подобрать в русском языке какого-либо другого слова, от которого существительное дорога произошло; нельзя объяснить (исходя из фактов современного языка), почему дорога называется дорогой.
(Заметим, что в других языках то же самое понятие обозначается с помощью иных слов:
в немецком это Weg, во французском chemin или route, в английском way и т. д. ) Дорога — это непроизводное слово (подробнее о понятии производности и непроизводности см. в разделе «Словообразование»). Оно не мотивировано никаким другим словом, его значением.
В слове же придорожный такая мотивировка есть; оно означает ‘находящийся у дороги’ (придорожный столб, придорожная канава), и это значение вытекает из строения слова: придорожный, из его смысловой соотнесенности со словом дорога.
Рассмотрим другой пример — слово осел в двух его значениях: 1) ‘вьючное животное’, 2) ‘тупой упрямец’ (о человеке). Почему животное называется ослом, объяснить нельзя: это название немотивированное. Причина же того, почему тупого и упрямого человека называют ослом, понятна: человек сравнивается с ослом по таким признакам, как тупость и упрямство. Второе значение слова осел мотивировано первым.
Мотивированность — такая соотнесенность данного слова с другим словом, при которой смысл первого может быть объяснен путем обращения к форме и (или) смыслу второго.
Слова мотивированные имеют внутреннюю форму. Внутренняя форма — это соотнесенность морфемного состава слова и его значения с морфемным составом и значением других слов языка.
|
|
|
Внутренней формой (и, следовательно, мотивированностью) обладают также звукоподражательные слова: бахнуть, клацать, шуршать, шелест, скрежет. Мотивирующими в данном случае выступают не другие слова, а явления физического мира, звуковые свойства которых передаются этими словами.
В ходе развития языка вследствие происходящих в нем структурных изменений внутренняя форма некоторых слов может затемняться и даже утрачиваться: связь слова с другими словами, послужившими основой для образования данного, перестает осознаваться говорящими.
Так, современные носители русского языка не связывают структуру и значение глагола стрелять со словом стрела (первоначально стреляли главным образом стрелами), в слове чернила не ощущают «следов» прилагательного черный, не видят никакой связи между словами окно и око (а исторически такая связь существует) и т. п. Восстановлением подобных утраченных связей, воссозданием внутренней формы слов занимается этимология (см. с. 235-236).
8. Коннотация слова
Коннотация (от лат. connotare ‘иметь дополнительное значение’) слова — это устойчивая ассоциация, возникающая у носителей данного языка при произнесении или восприятии того или иного слова.
Например, рассмотренное в предыдущем параграфе слово осел устойчиво ассоциируется у носителей русского языка с тупым упрямством. У близкого же ему по значению слова ишак — иная коннотация: это слово ассоциируется со способностью безропотно выполнять тяжелую и не приносящую радости работу (отсюда просторечный глагол ишачить). Слово свинья имеет несколько ассоциаций: с телесной толщиной, с нечистоплотностью, с неблагодарностью, с хамством (ср. выражения типа толстый, как свинья — о человеке, выпачкался, как свинья, поступить по-свински и др. ).
Следует подчеркнуть некоторые характерные свойства коннотации.
|
|
|
Во-первых, коннотация сопровождает слово в его прямом значении, но, называя некоторый дополнительный признак обозначаемой реалии, она не входит в значение. Так, в словарном толковании слова осел в его прямом значении нет указания на тупое упрямство этого животного: «Осёл... 1. Животное семейства лошадиных, невысокого роста, с большой мордой и длинными ушами». Не содержит указанных выше признаков «телесная толщина», «нечистоплотность», «неблагодарность», «хамство» и толкование слова свинья в его прямом значении: «Свинья...
1. Парнокопытное нежвачное [домашнее] животное с крупным телом и короткими ногами» (оба толкования — из «Толкового словаря русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой).
Во-вторых, коннотации отражают не индивидуальную, а коллективную, принятую в данном языковом сообществе оценку предмета: названные выше ассоциации слов осел, ишак, свинья присутствуют в языковом сознании всех (или, во всяком случае, большинства) говорящих по-русски.
В-третьих, на основе устойчивых ассоциаций слова могут возникать образные, переносные его значения, которые фиксируются толковыми словарями: «Осёл... 2. перен. О тупом упрямце, глупце (прост, бран. )»; «Ишак...
2. Человек, безропотно выполняющий самую тяжелую работу (прост. )», — а также словообразовательные производные, по смыслу соотносимые именно с коннотациями, а не с основным значением слова: свинский 1) грязный, не культурный, 2) подлый; свинство 1) низкий поступок, подлость, 2) грязь, полное отсутствие порядка; свинтус — тот, кто поступил, поступает по-свински; свинячить 1) вести себя по-свински, 2) разводить грязь, устраивать беспорядок (обычно в помещении).
В-четвертых, коннотации часто бывают национально специфическими: в одном языке слово (и соответствующее ему понятие) может иметь те или иные устойчивые ассоциации, а в другом языке обозначение того же самого понятия либо не сопровождается никакими дополнительными смыслами, либо эти смыслы совсем иные.
Например, русское слово вода может употребляться образно для обозначения речи (выступления, доклада), лишенной содержания; такое употребление чуждо французскому слову еаи, которое в прямом своем значении соответствует русскому вода. Рассматривая этот пример, Л. В. Щерба замечал: «Из этого... вытекает, что русское понятие воды подчеркивает ее пищевую бесполезность, тогда как французскому еаи этот признак совершенно чужд».
|
|
|
Слово сокол в русском языковом сознании связано с такими свойствами, как бесстрашие, благородство. На этой основе родилось переносное употребление этого слова применительно к летчикам. Во французском языке у соответствующего слова (faucon) таких ассоциаций нет, поэтому употребить слово faucon по отношению к авиаторам для француза такая же нелепость, как для русского сказать о летчиках: наши славные воробьи.
Слово корова ассоциируется с такими свойствами, как толщина (телесная) и неповоротливость; поэтому возможны бранные выражения с применением этого слово по отношению к человеку, преимущественно к женщине, что совершенно непонятно и невозможно для индусов, в национальных традициях которых — поклонение корове как священному животному, и, следовательно, устойчивые ассоциации у слова, обозначающего корову, не могут быть отрицательными.
|
|
|
