 |
Глава 9. «Разменный вариант». «Дикая игра»
|
|
|
|
Глава 9
«Разменный вариант»
В шахматах разменный вариант — это вид дебюта, в котором происходит ранний добровольный размен пешек или фигур.
В плохо освещенной комнате тускло поблескивали стекла. Основным источником света служили два старинных торшера. Слабые лучи ловили и освещали капли конденсата, образующиеся на окнах, и заставляли их светиться, как раскаленный металл. Начинался туман.
Лиза, спрятавшаяся за растением, вообще не замечала погоды. Ей было бы трудно описать комнату, в которой она находилась, за исключением того, что в ней имелись окна и растения, а также отсутствовал термостат. Ее колени и лодыжки болели от долгого пребывания в согнутом положении на каблуках. «Если так пойдет дальше у меня появится горб».
Тот факт, что в комнате было пронизывающе холодно, ничуть не помогал ее сведенным судорогой мышцам. Она пожалела, что одолжила Вэл свой свитер. С глубоким вырезом или без, по крайней мере, у ее блузки имелись рукава!
«Если бы знала, что мне придется ползать по пыльным полам, я бы не потратила сорок баксов на это платье, которое даже не выглядит на мне так хорошо, как должно. Похоже я перестаралась, пытаясь поразить Томаса».
Ближайшие к лицу Лизы листья зашуршали, когда она раздраженно выдохнула. Фикус, подумала она. Она узнала большие листья в форме стручков; у ее матери дома был такой же. Поблизости стояли и другие растения в горшках, из-за чего казалось, что джунгли каким-то образом сумели проникнуть в то, что в остальном было совершенно безобидной комнатой. «Как в том фильме, - рассеянно подумала она. - Тот, со слонами и цветами-убийцами».
Вот только, слава Богу, они были фальшивыми. Листья имели шершавую текстуру грубой ткани, запечатанной пластиком, чтобы предотвратить затхлость и плесень. Растения, которые всегда оставались зелеными и совсем не нуждались в поливе. Она фыркнула. Как безвкусно. Конечно, если он мог позволить себе этот дом, он мог бы позволить себе настоящие растения и настоящего садовника? И какое-нибудь настоящее развлечение, если уж, на-то пошло, вместо дурацких старых игр в прятки.
|
|
|
Она почти слышала, как ее гнев потрескивает, разгораясь, как раскаленные угли в камине. «Охота и Захват» быстро становилась полной скукой. Сначала Лиза была слегка заинтригована — думала, что это будет «взрослая» игра, как «семь минут в раю» или «раскрути бутылку», — а потом узнала, что нет, он действительно намеревался заставить их бегать, как испуганных детей в темноте.
Это просто так... так глупо. Ей восемнадцать, а не восемь, и она слишком взрослая для подобных игр!
Внезапный скрип привлек ее внимание к единственной двери в комнате: массивной дубовой плите с блестящей медной ручкой. К тому же тяжелой. Лиза едва смогла открыть ее, и когда эта чертова штука захлопнулась за ней с тяжелым стуком, она чуть не обделалась.
Дрожь пронзила ее, затмевая раздражение. Она замерла, несмотря на то, что адреналин хлынул в ее вены. Несколько секунд она стояла неподвижно, балансируя на носках своих туфель на этих высоких каблуках, едва осмеливаясь дышать из страха, что малейший звук или движение привлекут внимание... нет, не Джеймса. Кого-то другого. Кого-то гораздо более страшного.
«Охотник — Джеймс, — нетерпеливо напомнила она себе. — Вряд ли ты боишься Джеймса».
Нет. Она не боялась Джеймса. Потому что, несмотря на свою брутальную внешность, он хотел, чтобы над ним доминировала женщина. Лиза знала, потому что он сказал ей об этом, когда поделился тем, что Вэл не та девушка, за которую он ее принимал. Ах, ах, ах, это было не то, на что он рассчитывал, когда приглашал ее на свидание. Может она делает это назло ему? «Присяжные оплакивают тебя, Джеймс», — подумала Лиза без сочувствия.
|
|
|
Проблемы Вэл тоже давались Лизе нелегко, но она, не собиралась жаловаться на это. Можно конечно обвинить жертву и сказать, что ей вообще не следовало связываться с этим парнем, но Вэл всегда была слишком доверчивой. Когда люди неизбежно причиняли ей боль, она смотрела на них ранеными глазами побитого щенка. Лиза решила, что такое поведение Вэл результат отсутствия подозрительности и цинизма, присущие ей самой.
На самом деле, если подумать, казалось удивительно, что Вэл не стала еще более невротичной, чем она уже была.
Но Джеймс так не думал, он считал ее холодность личным оскорблением. Он не мог забыть, что Вэл изначально бросила его ради кого-то другого. Несмотря на то, что Гэвин напугал глупую подругу до полусмерти, он оставил неизгладимое впечатление, гораздо более неизгладимое, чем любой парень мог надеяться оставить. И Джеймс обижался на нее за это тоже: за то, что она заставила его чувствовать себя неполноценным. Да, Лиза знала гораздо больше, чем ей хотелось бы о том, что происходило между Джеймсом и Вэл.
Ручка двери, за которой она все это время пристально наблюдала, не двигалась. Звук вместе с тем, что его вызвало, исчез. Лиза медленно перевела дыхание. Ближайшие к ее лицу листья задрожали, выпустив клубы пыли. Она чихнула и непроизвольно вздрогнула, затем нервно рассмеялась. «Охота и Захват», в самом деле. Игра заставляла разум вызывать в воображении всевозможные странные образы.
И ГМ, ее так называемый изобретатель, сам был более чем странным... Он тоже мог бы выйти сухим из воды, если бы выглядел так, как сейчас. Широкие плечи. Большие руки. Великолепные глаза. Она могла сказать, что под этим нелепым белым костюмом скрывалось красивое тело. Это мужчина, которому не нужно постоянно оценивать других, чтобы поднимать собственную самооценку.
К тому же очаровательный. Она все еще была благодарна ему за то, что он потрудился спасти ее от этого придурка Джейсона. После того, как Вэл решила не обращать внимание на ее мольбы о помощи. Вот же подруга. Она вела себя так подозрительно. Когда ГМ начал непринужденно болтать с ней за столом с едой, Вэл выглядела так, словно увидела привидение.
|
|
|
Ее собственный разговор с ним казался достаточно невинным. Он расспрашивал ее об игре, о ее друзьях, о том, где они учатся — ничего особенного. Она не могла вспомнить больше, чем это; ее облегчение из-за побега от Джейсона затмило в осознании их разговора, поэтому воспоминания Лизы об обмене словами были в лучшем случае туманными. Она помнила, что он оставался необычайно отстраненным, демонстрируя лишь тончайшую видимость вежливого интереса к тому, что она хотела сказать.
И ГМ уклонялся от каждой ее попытки повернуть разговор к его персоне, последовательно переводя беседу на ее интересы. Это казалось немного странно. В первый раз она подумала, что это случайность или вежливость. Однако после третьего раза Лиза начала задаваться вопросом, не скрывает ли что-то их очаровательный хозяин.
Может быть, Вэл все-таки права, что опасается его.
Каким бы привлекательным, обаятельным и бесцеремонным он ни казался, ему явно нравилось манипулировать людьми. Неясные и таинственные приглашения были достаточным доказательством. О, он казался довольно милым и безобидным — Лиза не считала его опасным, несмотря на то, как Вэл реагировала на него, — но он определенно был очень, очень странным. Эксцентричным.
Держащим все под контролем.
Интересно, каково было бы переспать с ним?
Лиза вздрогнула, наполовину ожидая увидеть ГМ, притаившегося где-нибудь в темном углу, когда она бегло осматривала комнату. Эта мысль пришла ей в голову непрошеной, как сцена из плохого порно. Или хорошего. Она снова рассмеялась, и в ее голосе звучало немного меньше паники, чем раньше.
Ему, наверное, нравится быть странным и грубым.
Она снова хихикнула над своими пошлыми мыслями, а затем виновато огляделась. Лиза боялась, что кто-нибудь прибежит, а когда никто не появился, вместо этого разозлилась.
Почему ее до сих пор никто не нашел, черт возьми?
***
Дверь спальни вела во второй коридор, предположительно в другое крыло дома. Вэл подумала, что странно, что спальня выходит не в один, а в два коридора, хотя и не стала зацикливаться на этом. У нее имелись другие заботы. Свет здесь тоже был выключен, и ей пришлось крепко прижаться к стене, чтобы не заблудиться или, что еще хуже, не упасть с лестницы.
|
|
|
В этой части дома воздух казался холоднее. Может быть, это та половина, которая весь день лишена солнца — не то чтобы его было много, учитывая дождь и тяжелые темные тучи. Под ее пальцами обои облупились, запылились и слегка вздулись от влаги и старого клея. Прикосновение к ним вызвало у нее зуд.
«Они как мертвая кожа, — подумала она. — Как труп».
Вэл отдернула руку от стены, чтобы вытереть ее о джинсы, и ее нога зацепилась за что-то твердое. Она упала на половицы с тяжелым стуком, ободрав кожу на ладонях и коленях. Протянув руку, пошарила по деревянным панелям, но не обнаружила и следа предмета, из-за которого упала. «Я ведь что-то почувствовала? »
— Отлично, — пробормотала Вэл, хлопнув ладонью по доскам. — Теперь я не только заблудилась, но и брежу. — Ей показалось, что она слышит в темноте слабый смех.
— Здесь есть кто-нибудь?
«Глупость. Твой психотерапевт прав. Ты действительно сходишь с ума. Тебе уже мерещится смех».
Резко вскочив с пола, Вэл сразу потеряла равновесие. Она упала на отвратительную стену и почувствовала, как что-то твердое с силой ударилось о ее правое бедро. Она удивленно зашипела от боли. Дверная ручка. Она буквально наткнулась на другую дверь. Внизу, в щели между дверью и полом, горела неоновая полоска желтого света.
«Не думаю, что этот свет был включен минуту назад. Я бы заметила».
Быстро, прежде чем здравый смысл смог управлять ею, она повернула ручку. Дверь распахнулась, и она отшатнулась, когда глаза ослепил яркий свет. На самом деле виновником стала единственная голая лампочка, беспорядочно раскачивающаяся от сквозняка, который она впустила, но после непроницаемой темноты холодного, затененного коридора лампочка казалась такой же яркой, как палящее жаркое солнце.
Вэл отвернулась, глаза слезились, она быстро моргала, ожидая, пока ее зрение восстановится. Эта «новая комната» на самом деле казалась шкафом среднего размера в прихожей, достаточно большим, чтобы его можно было назвать «гардеробной». Когда она протянула руку, то смогла лишь слегка коснуться обеих сторон кончиками пальцев. Хотя стены казались странными — определенно бумажными, но слишком скользкими и гладкими, чтобы быть обычными обоями. На самом деле гладкая поверхность больше походила на глянцевые страницы журнала.
«Что? — Она опустила руки. — Обои? В шкафу? »
|
|
|
Вэл открыла глаза. Последовала короткая вспышка жгучей боли, но она смогла разглядеть шкаф сквозь слезы. Она моргнула, ее глаза расширились, но образы перед ней не исчезли. По стенам были расклеены десятки и десятки шахматных досок в миниатюре, каждая из которых изображала разные позиции — дебюты, промежуточные партии и эндшпили.
Она ахнула и развернулась, только чтобы удариться о закрытую дверь, когда увидела рычащую пасть волка, нависшую над ней. Тот факт, что это была фотография, никак не успокоил ее нервы. «Он пытается напугать меня», — подумала она болезненно.
Это сработало.
Боже мой. Хищники. Целая стена хищников. Пауки. Змеи. Леопарды. Львы. Акулы. От одного взгляда на них у нее по коже побежали мурашки. Она протянула дрожащую руку, которую тут же отдернула. Не хотела прикасаться к ним, чтобы какой-нибудь отдаленный след их смертоносной природы не передался ей.
Вэл посмотрела на другую стену, страшась того, что увидит. Грубое оружие и орудия пыток? Порнография? Какая-то их комбинация?
Нет.
На этот раз цветы. Красные розы. Желтые розы. Белый жасмин. Оранжевые лилии. Пара других разновидностей, которые она не надеялась назвать. Рядом с изображениями свирепых зубов их вынужденные партнеры — цветы были обескураживающе неуместны. И все же... В них тоже было что-то зловещее.
Вэл медленно повернулась лицом к последней стене — той, что была за ее спиной, по другую сторону двери. Она повернулась... и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Вэл смотрела на свое собственное лицо.
Ее фотографии покрывали заднюю сторону двери, изрешеченные десятками крошечных отверстий, которые проходили сквозь тонкое покрытие лака и глубоко в сердце узловатого дерева. «Он убивает меня на фотографии». Она побледнела еще больше. Дверь открывалась наружу — она легко могла представить Гэвина, вооруженного стрелами или дротиками, небрежно стреляющего один за другим, когда использовал ее образ в качестве мишени.
— Черт, — прошептала она. Слова отдавали кислотой в ее внезапно пересохшем рту.
Свет над головой погас.
Ужасное чувство клаустрофобии и головокружения накрыло ее в темноте, увлекая под тяжестью собственной паники со всей катастрофической силой цунами. Вэл споткнулась о собственные ноги, торопясь выбраться из этой ужасной комнаты. Она чувствовала, как глаза тварей с бумаги сверлят едкие дыры в ее спине. Что, если дверь заперта?
Она сойдет с ума.
Вэл дернула за ручку. Дверь открылась, и она оказалась в коридоре с потоком холодного воздуха, который казался еще холоднее на ее лихорадочной коже. «Он знает, что я здесь. О боже».
Она не могла вспомнить, какой дорогой пришла. В страхе и панике она полностью потеряла все ориентиры. Вэл уперлась рукой в стену, беззвучно плача.
Он играл с ней, ублюдок. Следил за ней. Вероятно, это он смеялся раньше.
Она стиснула зубы и сделала маленькие осторожные шаги сквозь пелену пыли и темноты, крепко прижимая руку к оклеенной обоями поверхности. В конце концов она доберётся до лестницы. Тогда она сможет найти своих друзей и показать им этот шкаф. «Посмотрим, как они тогда усомнятся во мне».
(было бы наверно жаль, если бы с кем-нибудь из гостей произошел несчастный случай? И как не ужасно, это бы оказалось на твоей совести)
Или... нет.
Грубая бумага под ее рукой уступила место мягкой, податливой ткани. Ее пальцы дернулись. Какое-то мгновение она могла только невидяще смотреть в темноту, впитывая жар теплого, дышащего тела под своей ладонью.
Ее мозг остановился, отмотал назад и вышел из-под контроля. Запоздалый крик сорвался с ее губ, и Вэл отдернула руку, как будто ее обожгло — и в каком-то смысле так оно и было. Он опалил ее пронзительной вспышкой страха, закоротив нервные окончания и вызвав паралич.
Она медленно отступила назад, прекрасно понимая, если побежит, он легко сможет проследить за звуком ее шагов по деревянному полу. Она молча проклинала собственную глупость, даже когда ее ладони начали потеть, а сердце бешено колотилось. Вэл оглянулась через плечо, как загнанное в угол животное, которое оказалось лицом к лицу со своим охотником и которому больше некуда бежать. В любом случае это не имело значения, он поймал ее.
— Нет, — тихо простонала она, когда его рука крепко сжала ее запястье. Его прикосновение было как клеймо на ее коже. Вэл вспомнила, как он схватил ее за горло, когда целовал, удерживая с силой, лишь едва не переходящей в боль.
— Ты дрожишь. Не любишь темноту, Вэл?
— Отведи меня к моим друзьям. Я прошла через твой дурацкий штрафной раунд. Я видела это ужасное... — она замолчала, запинаясь, пытаясь подобрать подходящее слово, чтобы описать то, что она видела в шкафу, но не нашла ни одного. — То, ради чего ты п-привел меня сюда. И знаешь, что? Я все еще думаю, что ты чудовище.
— Это был не штрафной раунд.
И прежде чем Вэл успела возразить или отказаться, она оказалась в его объятиях, и он закружил ее, закружил в темноте и заставил потерять всякое чувство направления. Она болезненно ощущала его руку на своей талии, играющую с краем ее блузки с собственнической наглостью, которая беспокоила ее. Она начала извиваться, и он превратил ее толчки и борьбу в шаги.
— Что ты делаешь? — она взвизгнула.
Он опустил ее обратно и держал там, готовую упасть.
— По-моему, это вальс.
— Нет. Ты бросал дротики в мои фотографии. Ты не имеешь права прикасаться ко мне.
— Опять ошибаешься, дорогая. — Он рывком поднял ее на ноги, крепче сжимая ее руку другой рукой. — Если бы я хотел причинить тебе боль, мне не нужно было бы разрешение на это.
Вэл дернула рукой и почувствовала острую боль в локте, ударившись о стену.
— Я думал, что, возможно, некоторое время в темноте, в одиночестве, охладит тебя, но сомневаюсь, что ты усвоила этот урок.
Звук его голоса, до сих пор действовал на нее гипнотически, от чего Вэл чувствовала глубокое унижением, не способная противостоять ему. Она могла представить себе эту снисходительную улыбку, скользящую по его лицу, и его глаза, которые могли меняться от спокойных до непокорных, в зависимости от освещения. Вэл задумалась, какого оттенка они сейчас. «Темные, — решила она, — такие темные, что нет никакой надежды измерить глубину... »
Не тогда, когда ты уже наполовину утонула.
— Какой урок?
— Что ты не можешь обыграть меня.
— Урок усвоен, — резко сказала она, еще раз пытаясь выдернуть свою руку. Он все еще не отпускал ее.
— Я так не думаю.
— Тогда почему? Если ты так сильно презираешь меня, если ты так одержим желанием уничтожить меня, тогда почему ты поцеловал меня? Что за экстравагантное шоу?
— Шоу, — повторил он. — Это то, о чем ты думаешь, Вэл? Какой-то пустяк, который я устроил, чтобы развлечься?
— С тобой это всегда игра.
— Во всех смыслах этого слова. — Теперь в его голосе слышалось рычание, и она вздрогнула от его тона. Горький, как полынь, смертоносный, как болиголов. Он говорил так, словно намекал, что во всем виновата она.
— Я ничего тебе не сделала, — возмутилась Вэл, перестав бояться или смущаться, она тоже начала злиться. Кто он такой, чтобы обвинять после того, как толкнул, угрожал, запер ее? После того, как разрушил ее жизнь, предал доверие и разбил сердце?
Он не имел права. Никого.
Гэвин убрал руку с ее талии, как раздраженный кот, отбрасывающий игрушку, которую презирает.
— Ты действительно в это веришь? — спросил он, и, хотя его голос был спокойным, даже приветливым, она почувствовала, как его рука на ее запястье напряглась, как будто он думал, что она убежит. — По-моему, ты много чего сделала. Думаю, ты точно знаешь, что ты...
Его голос, который неуклонно повышался, оборвался. «Он совершил ошибку», — поняла Вэл. Повысив голос, он позволил бесстрастной маске соскользнуть, выдав свое настоящее лицо.
— Что? — прошептала она, дрожа.
— Не важно. Итак, ты считаешь себя невиновной, трагической жертвой обстоятельств. Делает ли это меня бессердечным злодеем? Полагаю, мне не следует удивляться. Мы всегда очерняем то, чего не понимаем. Plus ç a change, plus c'est la mê me chose. [[Ничто не ново под луной]] Не так ли, Валериэн?
— Я... я не знаю.
— Нет, еще нет. Но узнаешь. Ты узнаешь.
А потом они побежали, мчась по темным коридорам с головокружительной скоростью. Вэл почувствовала, как страх взорвался внутри нее, когда сухой, холодный воздух хлестнул по лицу. Хотя она была прирожденной бегуньей, приходилось прикладывать усилия, чтобы не отстать. Она была так напугана — боялась, что он потащит ее вниз по лестнице или втолкнет прямо в стену.
«Пожалуйста, пожалуйста, не позволяй ему причинить мне боль».
Пол исчез у нее из-под ног, и она закричала, но только для того, чтобы приземлиться с тяжелым стуком, который, казалось, сотряс стены дома. Как раз в тот момент, когда она подумала, что ее сейчас стошнит, или она упадет в обморок, или и то и другое вместе, он остановился.
Дрожащей рукой она потянулась и нащупала пятнистые обои в нескольких дюймах от своего лица. Ее пальцы скользнули вниз и ударились о твердый полированный металл.
Дверь.
Он подвел ее к двери.
Почти прямо в дверь.
Чистый, немой шок окутал ее, как туман. Она упала на колени, когда ее ноги подкосились, и обхватила живот.
— Ты… — «Ты мог убить меня», — вот что она почти сказала, пока не поняла, что рука, сжимавшая ее руку, исчезла.
В любом случае, не было ничего, чего бы он уже не знал.
Глава 10
«Дикая игра»
В шахматах чрезвычайно рискованная игра.
Одетые в черное и белое молодые люди неуклюже вошли в комнату, ожидая хозяина дома, и у Лизы возникло неприятное ощущение, что она вернулась в начальную школу, скоро получит выговор от учителя. Джеймс подошел к буфету, чтобы налить себе выпить, несомненно, желая, чтобы там был алкоголь. Последовала короткая схватка за стулья.
Она обнаружила, что сидит в стороне, на краю, рядом с крупным мальчиком из белой команды. Джеймс сидел через три места, между Блейком и Чарли. Джейсон сел по другую сторону от Брента, пытаясь поймать ее взгляд. Поскольку стулья были расставлены в форме буквы U, она могла легко игнорировать его, особенно учитывая, что ее друзья оказались прямо на против.
Блейк смотрел на нее с недоумением сквозь очки. Она выгнула бровь в ответ, прежде чем обратить свое внимание на Джеймса, который угрюмо уставился на стену, словно пытаясь прожечь дыры в штукатурке. Предаваясь очередному припадку гнева, он так крепко сжимал свой пластиковый стакан, что тот время от времени протестующе скрипел. И как только Джеймс впадал в дурное настроение, его уже было сложно успокоить.
Вэл иногда это удавалось. Редко. Но Вэл здесь нет. И ГМ тоже. «Интересно, есть ли в этом какая-то связь», — лениво подумала Лиза. Даже если ее и нет, Джеймс достаточно не уверен в себе, чтобы вообразить, что она существует.
— Джеймс! — Он, казалось, не слышал. Или, может быть, игнорировал ее. Мудак. Чарли бросила на нее свирепый взгляд. — Джеймс!
Джеймс вздрогнул.
— Что? — Если он и игнорировал ее, то хорошо это скрывал.
— Где Вэл?
Его лицо превратилось в угрюмую гримасу. Он пожал плечами.
— Ты не знаешь?
Как он мог не знать? Что еще более важно, почему он не знал? Джеймс лучше, чем кто-либо другой, понимал, насколько взвинченной была Вэл. Заблудиться в темном и пыльном особняке — не самая лучшая ситуация для человека так сильно переживающего по любому поводу.
«И почему, — подумала она, — он сидит так близко к Чарли? » Его брюки почти касались ее ноги.
— Я ей не сторож.
«Вижу».
— Значит, ты ее не нашел, — проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.
— Нашел. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — В последний раз, когда я видел ее, она, казалось, предпочитала компанию ГМ моей.
Чарли напряглась. Джеймс — придурок — ничего не заметил. Осознавая, что почти все в комнате теперь смотрят на них, Лиза прорычала:
— О чем ты говоришь?
— Я нашел Вэл первой, поэтому ее отправили в штрафной раунд. Они казались довольными, — кисло сказал он.
— Так и знала, — пробормотала Чарли себе под нос. — Сука.
— Ты идиот, — припечатала Лиза. — Она его боится. Ты не заметил? Боже, Джеймс, как ты мог так поступить с ней?
— Эй! — Джеймс поднял руки. — Я пытался вытащить ее из этого, но, ты же знаешь.
— Нет, не знаю. Как сильно ты старался? Сильнее, чем «не очень»?
На его щеках появился румянец. Он ничего не сказал. Джейсон злобно рассмеялся; и Лиза, и Джеймс проигнорировали его.
— Ты бросил ее на растерзание волкам, потому что ГМ угрожал лишить тебя баллов?
— Заткнись.
— Ты это сделал! — выплюнула Лиза. — Я так и знала. Что это с вами, спортсменами, которые разлетаются на куски перед авторитетными фигурами? Ты тоже его боишься?
— Я его не боюсь!
— Конечно, так я и поверила.
— Хватит, — тихо сказал Джеймс. — Клянусь богом...
Она недоверчиво рассмеялась.
— Так и есть. Так ведь оно и есть? Иначе с чего бы тебе так мучиться?
Джеймс был спасен от ответа, когда тяжелая дверь гостиной со скрипом открылась. Шесть голов повернулись в ту сторону. ГМ вошел в комнату, выглядя довольным собой; его щеки окрасились в слабый, но отчетливый румянец, а дыхание было быстрым и поверхностным, как будто он бежал. «Или участвовал в каком-то другом упражнении», — подумала Лиза, когда он перевел дыхание.
Вэл по-прежнему не было видно.
«Он бы не стал... »
— Ну что ж, — наконец проговорил ГМ, глядя на каждого из них по очереди, хотя его глаза, казалось, задержались, когда он встретился с ней взглядом. — Как вам первый раунд?
«Он бы мог».
— Долго? — рискнул Блейк. — Сколько времени это заняло?
— Час.
Лиза с негодованием вспомнила те, казалось бы, бесконечные минуты, которые провела, скорчившись за искусственным фикусом. Пятна пыли все еще были заметны на ее платье, как она ни старалась стряхнуть их. Колени все еще болели.
Час.
Где скрывался Блейк? Джеймс даже не нашел его; если не считать ГМ, он был последним, кто вошел в комнату, и вышел из укрытия, только когда услышал их шаги по половицам.
— Меня никто не нашел, — надулась Чарли.
ГМ развернул один из стульев. Деревянные ножки ударились об пол с треском, заставившим их подпрыгнуть.
— Охотник хорошо справился со своей ролью. — Он оседлал сиденье, сложив руки на спинке. — Однако следующая игра будет отличаться как по теме, так и по содержанию, что должно порадовать тех, кто не остался... — он сделал паузу, словно пробуя слово на вкус, — удовлетворен.
Это побудило Лизу вмешаться:
— Где Вэл?
— Валериэн пропускает этот раунд. — Он обратил все свое внимание на нее и очаровательно улыбнулся, но в его улыбке проскользнуло что-то холодное, что заставило Лизу насторожиться. Это была улыбка человека, который знал всю меру своих сил и не боялся злоупотреблять ими. — Она присоединится к нам в следующий раз.
— Где? — повторила Лиза с легким нажимом.
Он взглянул на Джеймса, и его улыбка стала загадочной и слегка насмешливой.
— Не могу сказать.
— Вот видишь? Он не знает, Лиза, — влезла Чарли. — Брось уже это.
— Он не говорил, что не знает, — мрачно возразила Лиза. — Он сказал, что не собирается нам рассказывать.
Выражение его лица почти заставило ее вздрогнуть. Оно выражало неприязнь, но в то же время своего рода оценку. А потом эти эмоции исчезли, заставив Лизу задуматься, видела ли она вообще что-нибудь. Не сказав больше ни слова, ГМ сунул руку в карман и достал что-то похожее на маленькую пластиковую игрушку. Лиза вздрогнула на стуле, когда игрушка со свистом полетела ей в лицо, и закричала: «Господи! », даже когда та безвредно грохнулась у ее ног.
Последовало очень долгое молчание.
Лиза взглянула на ГМ, не в состоянии осознать, что только что произошло. Он наклонил голову, переводя взгляд с нее на игрушку, словно говоря: «Давай».
Она подтянула лиф платья, прежде чем нагнуться, чтобы поднять игрушку, чувствуя, что за ней наблюдают. «Он швырнул ее в меня».
Игрушка оказалась шахматной фигурой: белой пешкой. Лиза нахмурилась. В углублении внизу был свернут листок бумаги. Она с любопытством вытащила его, бросив при этом еще один взгляд на ГМ. Почерк был мелким, но разборчивым, текст написан дорогими блестящими чернилами.
— «Время», — прочитала она. — Время для чего? Что это такое?
— Я спрятал тридцать одну шахматную фигуру где-то в этом доме. Каждая из них содержит подсказку, и, если их все собрать, можно прочитать сообщение. Оно будет иметь решающее значение — хотя вы не сразу поймете почему, только много, много позже. — И он снова улыбнулся. Глядя на нее.
— Значит, это похоже на охоту за сокровищами? — осторожно спросил Джеймс. [[Scavenger hunt – «охота мусорщиков», «охота за сокровищами» —игра, участники которой должны найти и собрать за ограниченное количество времени определённые предметы]]
Это был достаточно разумный вопрос, но он заставил ГМ запрокинуть голову и рассмеяться.
— Именно.
***
Вэл глубоко вздохнула и открыла дверь.
Она не была уверена, чего ожидала — возможно, еще одного мрачного музея ужасов. После того шкафа и вальса в темноте ее бы ничто не удивило.
Комната была освещена, но тускло. Центром комнаты являлся потертый письменный стол, знававший лучшие времена. В нем стоял компьютер, хотя монитор и клавиатура пожелтели от времени. На стене висело несколько картин, написанных маслом, но ни на одной из них не изображались люди.
Чувство дежавю охватило ее, как большая птица с полуночными крыльями. Ей вспомнилась другая комната, четыре года назад, где она впервые обнаружила глубину извращенной одержимости молодого человека в его дневнике в кожаном переплете в незапертом ящике.
Все не так, как было раньше.
На этот раз все будет по-другому. Он сам так сказал.
Она наклонилась, чтобы изучить содержимое ближайшей книжной полки. Среди авторов были Чарльз Дарвин, Никколо Макиавелли и маркиз де Сад. Те, что она видела раньше. Но эти книги казались здесь неуместными, больше похожими на реквизит.
Она прикусила губу, уставившись на трехмерный футляр, в котором было несколько бабочек. Бабочки Европы. Бедняжки. Она печально посмотрела на них. Они напоминали ей... о чем-то неприятном.
(Скажи мне, что ты принадлежишь мне)
Казалось, ее рука сама по себе коснулась горла. Вэл нервно сглотнула, оглядываясь по сторонам, задаваясь вопросом, не было ли это еще одной демонстрацией, призванной напугать ее до безумия. Возможно, что он находился здесь, скрытый в тени, наблюдая за ней, ожидая подходящего момента, чтобы застать врасплох.
У него это хорошо получалось. Он всегда был таким.
В комнату ворвался сквозняк, и Вэл повернулась лицом к двери, ее сердце билось так быстро, что она подумала, что может задохнуться. Но в дверях оказалось так же пусто, как и тогда, когда она вошла.
Или нет?
Она отвела взгляд от бабочек, когда тошнота заставила ее желудок забурлить, как ведьмино варево. Они были в его доме в первый раз. «Черт бы тебя побрал, — подумала она, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Что ты со мной делаешь? »
Она почти могла представить себе ответ, темный и мягкий, как бархат. Что у тебя на уме?
Вэл упала на колени, сложив руки, словно в молитве. Она не могла этого сделать. Только не снова. Хуже всего было то, что она даже не могла никому рассказать — потому что, если она это сделает... если она это сделает... он сотворит что-то ужасное с Блейком, Лизой или Джеймсом. Он уже говорил это раньше, когда спросил ее так небрежно, пожертвует ли она собой ради своих друзей.
(ты бы сделала это? )
— Нет! — выдохнула она, с трудом поднимаясь на ноги. Она перевела дикий взгляд на книжный шкаф и швырнула книги в коридор, почти ожидая услышать приглушенный вздох боли.
Но там никого не было.
Она здесь одна.
В основном одна.
Его поцелуй все еще обжигал губы. Его голос все еще звучал в ее голове. И все, о чем она могла думать, это то, что Он целуется не так, как Джеймс. Джеймс не был ни таким решительным, ни таким основательным. Джеймс не мог парализовать ее взглядом. Джеймс не заставил ее почувствовать, что она стоит спиной к пропасти. Ей хотелось, чтобы Джеймс оказался здесь. Дерзкое поведение или нет, но ей хотелось свернуться калачиком в его объятиях и исчезнуть.
«Ну, ты не можешь. Так что смирись с этим, если только не хочешь подождать здесь… его». Вэл судорожно выдохнула, отворачиваясь от книжной полки.
— Хорошо, — прошептала она. — Смириться.
Она нажала кнопку включения компьютера. Ничего не произошло. Посмотрела поверх монитора и сразу поняла почему: задняя часть компьютера была грубо оторвана, вероятно, тупым инструментом, судя по глубоким выбоинам в корпусе. Оттуда посыпались провода, чипы и блестящие куски металла. Компьютер был выпотрошен.
Дождь забарабанил по закрытым ставнями окнам, звуча как топот крошечных ножек, и она подпрыгнула, бросив острый взгляд в его сторону.
Ночь была темная и бурная.
Вэл снова вздрогнула и повернулась, чтобы уйти, готовая бежать, если понадобится, но что-то в клавиатуре заставило ее остановиться.
Что это такое?
В углублении между пробелом и буквами лежала черная королева из шахматного набора. Не та, что была в его спальне, а дешевая пластиковая копия.
(Королева, возможно, самая сильная фигура в игре)
Дрожащей рукой она подняла ее. Фигурка была слегка теплой на ощупь. Внизу лежал листок бумаги, сложенный в несколько раз, напоминая ей о секретных записках, которые она обычно передавала своим друзьям в начальной школе. Нет никаких сомнений в том, кто написал эту записку. Почерк тот же, что и на конверте, который она получила по почте.
В центре смятой бумаги было написано одно единственное слово. Всего одно слово, но оно заставило мороз покрыть ее кожу, кристаллизовав воздух в легких и остановив сердце, заставив ее замерзнуть снаружи и внутри.
Слово гласило: «опасная».
***
Смех ГМ был глубокий и безудержный, Лиза нашла бы его привлекательным при обычных обстоятельствах; в нем звучало немного дикости. Но сейчас не обычные обстоятельства, и в данном контексте он пробирал ее до костей.
— Что тут смешного? — спросил Джеймс.
Все еще посмеиваясь, ГМ ответил:
— Ты не поймешь.
Но Лиза думала, что поняла. Охота падальщиков. Игра слов. Снова хищники. Блейк толкнул локтем, и ее мысли рассеялись, как дым.
— Да? — Она пристально посмотрела на него. — В чем дело?
— С тобой все в порядке?
— А что такое?
Слабый, розоватый румянец окрасил его щеки, когда он кивнул на шахматную фигуру, все еще находящуюся в ее руке. Лиза так крепко сжимала пешку, что на ее ладони остался красноватый след.
— Он, э-э, бросил ее в тебя довольно сильно.
— Ну, он промахнулся.
— Нет, если это был предупреждающий сигнал, — тихо заметил он.
— Предупреждающий сигнал? — Она фыркнула. — Не говори глупостей. Он играл.
— Похоже, Вэл так не думала.
Лиза нахмурилась.
— Ты говорил с ней? Когда?
— Раньше. До игры.
Лиза ждала, что он продолжит, но Блейк не стал вдаваться в подробности. Это имело смысл, если он не хотел, чтобы ГМ слышал, так как он все еще находился в комнате. Она отвела взгляд, потом снова посмотрела на него. Блейк смотрел на нее так же пристально, побуждая ее сказать:
— Что?
Его лицо покраснело еще больше, румянец распространился на уши и нос.
— Эм. Твое платье... у него нет карманов. Хочешь, я подержу это для тебя?
Зачем ему быть таким милым? Почему он не может разозлиться, как нормальный человек? Лиза отдала ему пешку, чувствуя одновременно смущение и злобу, наблюдая, как она исчезает в кармане его штанов. Интересно, чего он от меня хочет?
— Спасибо.
— Хорошо. — ГМ откашлялся. — Прошу прощения за то, что заставил вас всех... ожидать. Уверен, вы очень хотите начать следующий раунд.
Потому что последняя игра была настолько захватывающей, что Лиза едва могла контролировать себя. Сначала прятки, теперь охота падальщиков. Что дальше? Музыкальные стулья? Лиза нахмурилась. Если он решит начать жуткую версию «Утка, утка, гусь», она сваливает.
Может быть, им в любом случае стоит уйти. Джейсон подонок, и она не доверяла ГМ совершенно.
«Как только найдем Вэл, мы уйдем».
— У меня вопрос. — Мальчик рядом с ней — Брент, как она помнила, — сказал, вскинув руку.
ГМ подался вперед на стуле, положив подбородок на скрещенные руки.
— Валяй, — лениво разрешил он.
— На комнату приходится по одной фигуре? Или в некоторых комнатах их больше, чем одна?
Хороший вопрос.
— В этом доме нет тридцати одной комнаты. Считай сам.
Лиза громко вздохнула.
— Есть еще вопросы? — ГМ сделал паузу. — Нет? Отлично.
Он слез со стула. Его черные ботинки — единственный предмет одежды, который не был белым, не считая неуместно темной рубашки, — глухо отдавались эхом, когда он подошел к массивной дубовой двери и распахнул ее со скрежетом, заставившим Лизу вздрогнуть. ГМ прислонился спиной к двери, не давая захлопнуться, держа ее открытой. Лиза медленно встала, словно во сне. Какой джентльмен.
За исключением... его расположения, ГМ загораживал вход, оставляя ей лишь крошечное пространство, чтобы пройти. Она оказалась последней в комнате. Как это случилось? И был ли он такой помехой для других игроков? Она думала, что нет.
— Где твоя шахматная фигура? — спросил ГМ, аккуратно вставая на ее пути, наклонив голову в кошачьем жесте, ко
|
|
|
