Триумф Аббасидов

Важнейшее событие в истории аббасидского движения – овладение Ираком – прошло без какого-либо участия того, от чьего имени все это свершалось, без участия и, скорее всего, без ведома самого аббасидского имама. Имам Ибрахим ибн Мухаммад находился под арестом в Харране и вряд ли мог получать информацию от Абу Саламы и посылать ему свои инструкции. Он, правда, не был абсолютно изолирован, находился не в тюрьме, а в каком-то доме, в котором содержалось еще несколько высокопоставленных мятежников, в том числе Абдаллах ибн Умар ибн Абдал‘азиз. Арестованные могли посещать друг друга и имели слуг.

Марван, не находя возможности исправить положение в Ираке силой оружия, решил уничтожить главу движения. По одной версии, Ибрахим был задушен, по другой – отравлен кислым молоком, будто бы присланным Абдаллахом ибн Умаром. Наутро он почувствовал себя плохо; узнав, что Абдаллах молока ему не посылал, понял, что его отравили. Он поторопился известить своих родичей в Хумайме о близкой кончине и о назначении преемником своего брата Абу-л-Аббаса ибн Абдаллаха. Это письмо повез раб-хорезмиец Сабик, прислуживавший Ибрахиму. Каким-то путем подобное послание было доставлено Абу Саламе. Имя нового имама, как и прежде, сохранялось в тайне.

Марван, арестовав, а затем и убив Ибрахима, не побеспокоился установить наблюдение за его родичами, и они беспрепятственно покинули Хумайму, направляясь в Куфу. Группа из 14 мужчин не могла проехать незамеченной по большой дороге, и они выбрали самый малоезжий пустынный путь через Думат ал-Джандал (эль-Джауф). Проехать эти полторы тысячи километров можно было только на верблюдах с проводником-бедуином. В Куфу новый имам и халиф с братом и дядьями прибыл в конце сафара/середине октября. Торжественной встречи не было. Наоборот, его со всей родней под большим секретом поместили в доме одного из мавлов Хашимитов. Небольшому кругу посвященных было сказано, что еще рано имаму появиться открыто. Поначалу такая скрытность не вызывала недоумения, но, чем дальше, тем настойчивее звучал вопрос, когда же имам будет явлен народу, а Абу Салама никак не мог принять решения, кому передать оказавшуюся в его руках власть.

В отличие от Ибрахима, Абу-л-Аббас не приложил никаких усилий для торжества общего дела, и было обидно отдавать плоды победы такому человеку, и в то же время было не ясно, как примут его участники движения, многие из которых полагали, что «имам из рода Мухаммада» – один из потомков Али. У Абу Саламы была мысль передать решение вопроса о будущем халифе совету Алидов и Аббасидов, но было ясно, что они никогда не достигнут единодушия в таком вопросе. Он обратился к авторитетным представителям Алидов: Джа‘фару ибн Мухаммаду ибн Али ибн ал-Хусайну, Умару ибн Али ибн ал-Хусайну ибн Али и Абдаллаху ибн ал-Хасану ибн ал-Хасану ибн Али. Джа‘фар сказал посланцу, доставившему письмо, что не может принять власть, которой добивались не для него, и сжег письмо со словами: «Вот мой ответ». Умар готов был принять предложение, но решил посоветоваться с Джа‘фаром, и тот отговорил его с тем же доводом. До третьего адресата сообщение не дошло.

Теперь у Абу Саламы не оставалось иного выбора кроме проведения присяги Абу-л-Аббасу Между тем подпольное существование нового халифа затянулось на 40 дней, и неизвестно, когда и как Абу Салама представил бы его народу, но все решил случай, вырвавший инициативу из рук руководителя движения.

Однажды один их хорасанских военачальников, Абу-л-Хумайд ал-Марвази, встретил в городе своего бывшего раба, упомянутого выше Сабика, который был им подарен имаму Ибрахиму. Естественно, Абу-л-Хумайд поинтересовался, где его хозяин. Тот ответил, что Ибрахим убит, а его преемник, Абу-л-Аббас, здесь в Куфе. Абу-л-Хумайд и его спутник, Абу Джахм, попросили провести их к нему. Сабик ответил, что должен получить на это разрешение. На следующий день Сабик привел их в дом. Осведомившись, кто из присутствующих Абу-л-Аббас, они присягнули ему как халифу. Расчувствовавшийся Абу-л-Аббас не преминул пожаловаться, что Абу Салама обещал дать 100 динаров за найм верблюдов, но так и не дал. На следующий день Абу-л-Хумайд принес Абу-л-Аббасу не 100, а 200 динаров, вслед за ним присягать новоявленному халифу пришли хорасанские военачальники во главе с Хумайдом ибн Кахтабой. Узнав о случившемся, к Абу-л-Аббасу поспешил Абу Салама, но было уже поздно: ситуация вышла из-под его контроля, и он утратил блестящую возможность стать главной фигурой в великом действе представления халифа. Теперь вместо того, чтобы представлять халифа, приходилось представляться ему самому наряду с другими. Мало того, Абу-л-Хумайд и Абу Джахм постарались сделать визит Абу Саламы к халифу возможно унизительнее для него: находившиеся в доме военачальники оттеснили его свиту, и он вошел к халифу в одиночку. У Абу-л-Аббаса в это время сидел Абу-л-Хумайд, и когда Абу Салама стал приветствовать халифа, сказал: «Вопреки твоему желанию, мразь» (употребив матерное выражение). Абу-л-Аббас остановил его, сказав, что Абу Салама очень дорог ему.

Вечером того же дня, в четверг, Абу-л-Аббасу подвели коня, и он торжественно проследовал во дворец, а в пятницу, 12 раби II/28 ноября возглавил моление в главной мечети Куфы.

Абу-л-Аббас встал на верхней ступени минбара и обратился к куфийцам с проповедью. Вознеся должную хвалу Аллаху, он помянул беззаконие Умаййадов, поправших божественные установления, и возвестил, что теперь, с приходом к власти правителей из рода Хашима, восторжествует справедливость. Закончил он эти общие слова конкретно и решительно: «Я увеличил вам жалование на сто дирхемов, так готовьтесь [сражаться]. А я – проливающий (кровь и благо) очевидный и мститель истребляющий».

Эта речь обессилила Абу-л-Аббаса, измученного лихорадкой, и он сел на минбар. На смену ему поднялся сидевший тремя ступенями ниже его дядя, Дауд ибн Али, и произнес речь, вдвое длиннее, в которой тоже говорилось о наступившем торжестве справедливости.

Объявленная прибавка в 100 дирхемов к годичному жалованию касалась, конечно, не всех куфийцев, а только внесенных в диваны. Прозвучавший в конце речи эпитет «ас-саффах» – «проливающий», которым Абу-л-Аббас охарактеризовал себя, стал его тронным именем – ас-Саффах, но оно не сразу стало употребляться официально.

По окончании проповеди началась всеобщая присяга, затянувшаяся до вечера. Этим днем можно датировать начало династии Аббасидов. Став халифом, Абу-л-Аббас сосредоточил в своих руках не только высшую политическую власть, но и верховное военное командование, послав во все основные группы войск своих братьев и дядьев. Он не стал обижать заслуженных военачальников смещением – просто над ними становились представители династии потомков Хашима и родственники пророка.

Таким образом, Абу Салама лишался не только политического авторитета, но и влияния на войско, а своего личного круга сторонников у него не сложилось, и опереться ему было не на кого. Даже лестный титул «вазир рода Хашима» стал пустым звуком.