Новое наступление на Византию

Вместе с Халифатом ал-Махди получил от отца в наследство бесконечную и безрезультатную борьбу с Византией, начавшуюся еще при Умаре ибн ал-Хаттабе. Почти ежегодно ранней весной начиналась подготовка к летнему походу на Византию. Иногда арабским полководцам удавалось прорваться внутрь Малой Азии и даже, как в 717 г, осадить Константинополь, но, несмотря на это, граница между Халифатом и Византией в течение полутора столетий оставалась почти неизменной. По существу, все сводилось к более или менее удачным набегам, приносившим добычу и пленных, продававшихся в рабство.

В первые годы правления ал-Махди на границе не было серьезных столкновений, но в 162/776–77 г. византийцы атаковали пограничную крепость ал-Хадасу и разрушили стену. В ответ последовало наступление арабов в районе Калекалы (Арзрум), где были захвачены две крепости. Главный же удар нанесло тридцатитысячное войско ал-Хасана ибн Кахтабы, проникшего вглубь полуострова, до Анкары и Дорилеи. После успеха ал-Хасана ал-Махди начале 780 г. решил организовать поход на Византию с еще большими силами, и в конце февраля этого года остановился лагерем в дне пути северо-западнее Багдада и начал собирать войска. Возглавить этот многообещающий поход ал-Махди доверил своему сыну Харуну. Командование таким важным предприятием, естественно, повышало бы авторитет наследника престола, если бы не возраст командующего – ему только-только исполнилось 14 лет, и естественнее, казалось бы, поручить командование старшему брату, Мусе ал-Хади, которому все-таки было уже 17 лет и который был первым в порядке очереди на наследование. Но логика была здесь ни причем.

Муса и Харун были сыновьями одной матери, бывшей невольницы Хайзуран (по-персидски «Тростинка»), женщины энергичной, приобретшей большое влияние во дворце. Своего первенца она не любила и отдавала предпочтение Харуну. Муса был не очень приятным человеком. С одной стороны, его характеризовали как человека сильного, храброго, любителя литературы и щедрого, с другой – отмечали его жестокое сердце и скверный характер; видимо, отношение к нему матери и повлияло на предпочтение, оказанное Харуну.

Реальными руководителями похода стали два самых влиятельных человека в окружении ал-Махди – хаджиб ар-Раби и Йахиа ибн Халид ал-Бармаки. Именно Йахйа руководил всеми делами юного наследника: финансами, армией, ведал его канцелярией, в чем ему помогали два брата.

Странно, но о таком важном мероприятии арабские историки сохранили очень мало сведений. Не сообщается ни о размерах войска, ни о времени похода, не называется ни один из пунктов, который был бы завоеван, говорится лишь об их успехах и большой добыче. Возникает даже сомнение – был ли вообще поход в 163/780 г., не было ли это отражением другого более позднего события.

Ал-Махди не только поставил двух своих надежных советников опекать Харуна, но и сам сопровождал войско до границы с Византией. Но остается неясным, следовал ли ал-Махди за войском Харуна или, наоборот, шел впереди, обеспечивая подготовку пути, так как сообщается, что халиф разгневался на наместника Мосула и ал-Джазиры за то, что тот не подготовил дороги и мосты на его пути и места стоянок, и хотел казнить его.

Проводив войско сына, ал-Махди направился в Палестину и посетил Иерусалим, где к нему пришло известие о гибели ал-Муканны вместе с вещественным доказательством – головой мятежника. Появление ал-Махди в Палестине заставило византийцев серьезно подготовиться к возможному вторжению арабов, и, когда весной 781 г. Абдалкадир ибн Абдалхамид вторгся на византийскую территорию около ал-Хадаса, его встретило внушительное войско, насчитывавшее будто бы около 90000 воинов, в том числе и армянскую тяжелую конницу. Абдалкадир не стал даже вступать в бой и отступил. Ал-Махди был взбешен и хотел отрубить ему голову, но за него заступились – Абдалкадир был все-таки праправнуком ал-Хаттаба, отца халифа Умара, и ал-Махди ограничился его арестом.

Разобравшись с Абдалкабиром и приняв несколько административных решений, ал-Махди в июле 781 г. отправился в паломничество. В Куфе он задержался, чтобы распорядиться о сносе старого дворца Большой Исабад, сложенного из сырцового кирпича, а 15 июля присутствовал при закладке нового Исабада из обожженного кирпича, а затем отправился в Мекку, но в 360 километрах от Куфы его караван столкнулся с нехваткой воды. Отправив часть каравана продолжать путь, ал-Махди возвратился в Куфу – главным для него было организовать мощный удар по Византии.

Для нового победоносного похода сложилась очень благоприятная обстановка: в ноябре 781 г. скончался император Лев IV. Правительницей при его малолетнем сыне стала вдова Ирина. Смерть Льва IV, ярого противника иконоборчества, ободрила иконоборцев, и старая религиозная рознь разгорелась с новой силой.

Ал-Махди собрал огромное войско – 95793 воина на жаловании, к которым будто бы присоединилось около 100000 добровольцев. Во главе этого воинства вновь был поставлен Харун, хотя реальным командующим был ар-Раби‘. На содержание войска была выдана огромная сумма: 194450 динаров и 21414000 дирхемов. Пересчитав всю сумму в золотой эквивалент, мы получим примерно 7, 016 т. золота.

Эта хорошо снабженная армия вышла из места сбора под Багдадом в феврале 782 г. После нескольких небольших столкновений арабы встретились с тяжелой византийской конницей (катафрактариями), обратили ее в бегство и захватили ее лагерь. Что произошло между этим сражением и началом осады Константинополя, не сообщается. При отсутствии упоминания о сражениях арабский историк говорит о 54000 убитых в боях византийцев и 2900 казненных пленных.

Разрозненные борьбой двух религиозных группировок, византийцы не смогли удержать арабскую армию, и летом она достигла берегов Босфора. Ирина начала переговоры о мире. Они, видимо, затянулись. Было заключено трехлетнее перемирие. Византия обязалась выплачивать ежегодно 64000 византийских динаров (номисм) и 502500 арабских динаров (зачем было нужно это разделение – неизвестно).

Арабская армия покинула берег Босфора 1 сентября 782 г. Согласно договору ее сопровождали византийские проводники и заложники, а по пути следования должны были действовать рынки, на которых воины могли закупить все необходимое, поскольку после заключения договора не могли грабить местное население.

Военные действия и пребывание арабской армии нанесли Малой Азии серьезный урон. Как сообщает историк начала X в. ат-Табари, для ее прокорма было забито 100000 голов крупного и мелкого рогатого скота, и множество скота и имущества было захвачено в виде добычи, которую победители увозили и угоняли с собой.

На обратном пути победители, отягощенные богатой добычей, охотно распродавали ее по необычно низким ценам. Мулов продавали менее, чем за 10 дирхемов, беспородную лошадь за 1 дирхем, кольчуга будто бы также стоила дирхем, как и 20 мечей. Поверить этим сообщениям трудно, указанные цены ниже обычных не в разы, а в десятки раз. Так клинок меча без отделки и рукоятки стоил обычно около динара, то есть около 15 дирхемов, так что 20 мечей в нормальных условиях стоили бы 300 дирхемов. Простые лошади стоили в пределах 2–5 динаров, то есть не меньше 30 дирхемов. С указанными ценами можно согласиться только если дирхемы заменить динарами[40]. Возможно, так и было сначала, но потом при многократных восторженных пересказах динары превратились в дирхемы.

Что же дал этот поход Халифату, если исключить удовлетворенное честолюбие верхушки, 64000 динаров дани в год и захваченную в боях добычу, распроданную потом за бесценок? Почему же, стоя у самой столицы Византии, мусульманская сторона не добивалась никакого территориального преимущества, ведь в других случаях все-таки захватывали какие-то пограничные крепости и города? Получается, что мусульманская сторона не была заинтересована в территориальных приобретениях в Малой Азии.

По возвращении Харуна из победоносного похода, ал-Махди вновь привел войско к присяге ему как преемнику власти после ал-Хади и присвоил ему тронное имя ар-Рашид («идущий праведным путем»).

Это скупое сообщение, не раскрывающее деталей процедуры наречения тронным именем, свидетельствует, что престолонаследник второй очереди не сразу получал такое имя; в случае с Харуном присвоение эпитета ар-Рашид оказалось чем-то вроде присвоения в наши дни почетного звания за особые заслуги. Нужно думать, что политическая элита Халифата понимала, что превращение Харуна в ар-Рашида – шаг к укреплению его позиций на пути к престолу.

Управление Халифатом формально было распределено между ал-Хади и ар-Рашидом: первый управлял Востоком, второй – Западом, начиная от ал-Джазиры и до крайних пределов власти Халифата на западе Северной Африки. В действительности и тот и другой жили в столице, а если ал-Хади еще как-то выезжал в Хорасан в связи с подавлением мятежей, то ар-Рашид за исключением описанных выше походов столицу не покидал. Да и нужды в этом у него не было: всеми его делами ведал его воспитатель и попечитель Йахйа ибн Халид ал-Бармаки, которого средневековые источники нередко называют его вазиром.

В это же время произошли серьезные изменения в политической верхушке Халифата, к которым мы подойдем в связи с вопросом о религиозной политике ал-Махди.