 |
Глава 3. Рождественские шишки
|
|
|
|
Том открыл глаза. Он не знал, сколько точно проспал: час, день или неделю. За окном смеркалось. Капли дождя гулко барабанили по крыше. У изголовья стоял металлический столик с лекарствами и бинтами. Том попытался пошевелить рукой, и тотчас застонал: рубцы, наспех смазанные йодом, безжалостно горели.
Дверь открылась. В проеме показались Джеймс Биггерт и Бренда Бэкки. Риддл впился в них ненавидящим взглядом.
— Из тебя выпустили все кишки, кошак? — засмеялся Джеймс.
— Пошел к черту, Биггерт. Вот придурок, — устало вздохнул Том.
— Ого, огрызаемся? — Джеймс достал из кармана рогатку и камень.
— Ты больной, Биггерт, — пробормотал Том. От предчувствия боли его глаза стали большими, как два бирюзовых блюдца.
— Отнюдь, Томми… — Джеймс выстрелил, и Риддл застонал: камень попал по едва стянувшемуся шву. Гнойная сукровица засочилась по простыне.
Том с ненавистью уставился на ботинки Биггерта. Еще в детстве он открыл секрет, что если посмотреть на ноги обидчика и пожелать ему упасть, то именно так и произойдет. Он не ошибся — спустя мгновение Джеймс с криком растянулся на полу.
— Что здесь произошло? — в комнату вбежала Марта. — Нет, это не ребенок, это просто наказание, — воскликнула она, глядя на Тома.
Предыдущая медсестра Джейн была тихой доброй девушкой, которая всегда улыбалась сиротам. Но два года назад чахотка свела ее в могилу. Место Джейн заняла Марта — беженка из Германии, где по слухам творилось что-то страшное.
— Я лежал… Эти двое приперлись не понятно зачем, и Биггерт упал, — Том постарался бросить на Марту искренний взгляд.
— Риддл врет, — закричала Бренда. — Это он столкнул Джеймса!
— У тебя, Бэкки, мозги набекрень, — вздохнул Том. — Как я мог его столкнуть, если лежал в кровати?
|
|
|
— Оба живо марш отсюда, — проворчала Марта. Биггерт при поддержке Бренды заковылял к двери. — А ты, Риддл, лежи смирно или я сообщу миссис Коул. — Каблуки Марты зацокали по кафельному полу коридора.
Что-то блеснуло у двери. Том присмотрелся. Это, несомненно, был золотой соверен Биггерта, которым тот все время хвастался перед приятелями. Преодолевая боль, Том доковылял до входа и после пары неудачных попыток поднял монету.
Том задумался. Совесть требовала вернуть соверен Джеймсу. Но как отдать монету главному врагу? Не мог же он подойти и сказать: «Джеймс, вот твоя монета». Можно было сдать монету миссис Коул или Марте. Но они наверняка обвинят Тома в воровстве, да еще и всыпят розог. Джеймс и Бренда умрут со смеху, узнав, что Риддла выпороли за монету Биггерта. «Ничего, пускай подергается», — злорадно подумал Том и сжал в ладони соверен.
* * *
Приближалось Рождество. Запах омеловых венков, еловых веток, мандаринов и конфет уже витал в морозном воздухе. Том любил этот праздник, хотя никогда не получал хороших подарков. Приютский подарок состоял из нескольких дешевых конфет, к которым изредка прилагали мандарин. Прежде добрая медсестра Джейн украдкой угощала Тома чаем с его любимыми соевыми батончиками. Но Джейн умерла, а ждать чая или батончиков от Марты было глупо. Том с грустью вспоминал, как на похоронах Джейн он до боли щипал ладони, чтобы не разреветься.
Двадцать второго декабря Том проснулся в пять часов. Ночью ему приснился странный сон, будто он шел по лавке мистера Барнетта и захотел попасть в чашечки для саке. Испуганная Лесли Инн, которая была с ним, умоляла не делать этого. Но Том, криво улыбнувшись, разделился на семь призрачных Томов и разлетелся по чашкам. Быстро вскочив, Том подбежал к окну. Его комната была каморкой с металлической кроватью, столом, стулом, да разваливающимся платяным шкафом. Предутренний свет фонарей освещал порхание снежинок, и мальчик задумчиво смотрел на них, думая о странном сне.
|
|
|
Как и все сироты, Том жил один. При предыдущем директоре Эндрю Грейпере дети жили по трое. Но в приюте был закон: младшие должны прислуживать старшим. Малыши подносили «старикам» еду, чистили обувь и протягивали ладони для тушения сигарет. Старшие звали их «зверями», наказывая за неповиновение пинками или побоями. Как-то раз один из малышей Джерри Эванс попытался взбунтоваться. В ответ группа подростков до смерти забила его цепями и кастетами. Заодно верзилы избили до обморока и соседей Джерри. Пьяницу Эндрю Грейпера власти убрали, а новому директору Ханне Коул запретили селить сирот по нескольку человек.
В половине седьмого Том спустился в гостиную. Комната уже готовилась к Рождеству: в центре стояла большая рождественская ель. Было темно, и только огоньки дешевой гирлянды освещали зал. Вдыхая терпкий аромат хвои, Том залюбовался игрой разноцветных фонариков в колючих ветках.
— Привет! — раздался звонкий голос. Том вздрогнул, но тотчас с облегчением вздохнул, увидев улыбавшуюся Лесли Инн.
— Привет… — Том настороженно смотрел на нее. Лесли относилась к нему неплохо, но кто знает, что у нее на уме?
— Не спишь? — засмеялась Лесли.
— Как и ты, — Тому было странно видеть ее после сна, не выходившего из головы.
— Не могу спать перед Рождеством…. Когда мы жили с мамой, она наряжала мне елку. У нас были даже гирлянды в виде больших свечей…
Лесли появилась в приюте, когда Тому было четыре года. Он помнил, как в первое утро девочка плакала у входа, сжимая в руках фарфоровую куклу.
— Мне жаль, — дежурно вздохнул Том.
— Все в порядке… — мягко улыбнулась Лесли. — Я два года проплакала, а потом поняла: мама у Господа, и надо жить дальше…
— А я не знал своих родителей… — задумчиво прошептал Том.
— Говорят, мать родила тебя в жуткую новогоднюю ночь.
— Почему это жуткую? — притворно фыркнул Том, вытянув ноги. — Ты, Инн, родилась в Хэллоуин, как настоящая ведьма…
— Знаешь, когда твоя мать зашла сюда, за окном была кошмарная метель. И даже в снегу мелькали тени…
Том знал этот бред, который несла подвыпившая миссис Коул. И все же он почему-то не мог обидеться на Лесли. Звонкий голос девочки действовал на него успокаивающе. Том словно впал в оцепенение, улыбаясь веселой болтовне. Он и не заметил, как Лесли убежала на утреннюю молитву.
|
|
|
На завтрак Том вошел последним. Довольные Биггерт и Стаббс о чем-то шептались, упоминая Теда Олдриджа: они, похоже, собирались поиздеваться над этим шестилеткой. Высокий Денис Бишоп болтал с соседями. Лесли, сидевшая рядом с Люси Стюарт, помахала Тому рукой. Люси скорчила гримасу отвращения. Том сел в конце стола и, фыркнув, подвинул манную кашу с малиновым джемом.
— После завтрака все идут в классную комнату, — объявила вошедшая миссис Коул. — Будем делать ёлочные украшения.
Классная комната на четвертом этаже была небольшим квадратным помещением. Дешевые деревянные столы стояли в форме буквы «Т». Скатерти не было: миссис Коул считала ее покупку бессмысленной тратой денег.
— Каждый из вас, — голос Марты срывался в легкий фальцет, — должен сделать хотя бы одну елочную игрушку. Это касается и тебя Риддл, — добавила она, глядя, как Том грустно сидит, подставив руку под щеку.
— Сейчас кошак сделает кривой фонарь, — хихикнул Стаббс. Несколько сидевших рядом детей прыснули со смеху.
Том с ненавистью посмотрел на Билли. Несмотря на все старания, он так и не научился делать хорошие поделки. Возможно, причиной была его леворукость. Возможно, он, как выражалась миссис Коул, был «редким бездарем». Так или иначе, у Тома получались только кривые и неопрятные фигурки.
— Ну как, решил, что сделаешь? — улыбалась Лесли, глядя на клейстер.
— Пока нет, — Том помотал головой.
Хуже всего было осознавать, что у других детей получались неплохие поделки. Люси и Бренда делали красивые шары, а Стаббс с друзьями плели фигурки. Том, считавший себя выше других детей (и это подтверждали его оценки), страдал, что его безделушки не могли сравниться с игрушками остальных.
— Давай делать шар вместе? — карие глаза Лесли, казалось, смеялись.
— И как же ты его сделаешь?— снисходительно спросил Том.
|
|
|
— Вот смотри. — Лесли весело помахала пачкой открыток с изображением рождественских елок, ангелов, айсбергов, самолетов, кораблей и даже колоколен. Затем, приложив к открытке стакан, стала чертить круг.
— Нарезай! — Она протянула Тому размеченные картинки.
— Но ведь они… — Том сначала смотрел с недоумением, но потом, взяв ножницы, начал вырезать круги.
— Давай быстрее, левша, — улыбнулась Лесли. Том фыркнул, но, заметив ее улыбку, стал резать быстрее. Цветные обрезки покрывали стол. Лесли брала каждый кружок и загибала уголки маленьким пухлым пальцем.
— Подержи… — Том с удивлением заметил, как быстро Лесли намазывает на кисточку клейстер. — Вот и все! — девочка покрутила шар.
— Здорово… — прошептал Том.
— Сделаем еще один? — Лесли достала новую пачку открыток с изображением рождественских свечей. Не говоря ни слова, она стала рисовать круги. Том улыбнулся и начал быстро нарезать открытки.
— Вот теперь их у нас два, — наконец, выдохнула Лесли.
В каждом делении шара виднелись рождественские свечи. Они были большими и маленькими, простыми и витыми, белыми, желтыми и красными. Они висели на ветках елей, стояли на камине или просто на столике. Но ни одна свеча не повторяла другую.
— Несем? — спросила Лесли. — Я первый шар, а ты второй...
Довольный Том взял шар со свечами. В это было трудно поверить, но Том Риддл — мальчик, который никогда не улыбался, светился от радости. В суматохе он не заметил, как Бренда с усмешкой что-то шептала Стаббсу, Люси с ненавистью смотрела на лучшую подругу, а Джеймс и Эрик, отложив поделки, следили за ними.
— Мисс Марта, мы готовы! — легкая Лесли даже подпрыгнула от восторга.
— Спасибо, дорогая… — Марта по непонятной причине любила эту девочку. — Смотри-ка, Риддл сел тебе на хвост?
— Нет. Мы с Томом делали шары вместе, — мягко сказала Лесли. Том бросил на Марту неприязненный взгляд.
— Чудесные шары… — кивнула Марта. — Смотрите, — она помахала шарами. — Мисс Инн и мистер Риддл закончили работу.
Не сговариваясь, они выбежали из класса. Лесли залезла на подоконник. Том облокотился на него и посмотрел в окно. Небольшие снежинки заносили грязь белой крупой. Вдали, сливаясь с дымом заводских труб, собиралась громадная снеговая туча. Тому почудилось, что она усмехнулась злобной улыбкой. Он вздрогнул. В этой туче, казалось, сосредоточилось все самое холодное и злое.
* * *
— Давай погуляем? — мягкий голос Лесли вывел его из оцепенения.
— Можно… — пожал плечами Том. — Только куда?
— Не знаю… — замялась Лесли. — Может, куда ты все время убегаешь?
«В лавку мистера Барнетта? — подумал Том. — Почему бы и нет?» Одна половинка души говорила, что не стоит выдавать укрытие. Другая половинка была в восторге. Они шли по лестнице, накинув поношенные зимние плащи. У выхода Лесли сухо кашлянула. Том вздрогнул: такой же кашель был предвестником смерти Джейн.
|
|
|
— Все в порядке, — улыбнулась девочка. — Простыла немного. — Том с тревогой посмотрел, как на ее щеках появились красные пятна.
Магазин Оливера Барнетта встретил их праздничной суетой. Посетителей рассматривали нарядные стеллажи. Высокий господин с портфелем приценивался к «обезьяньему сервизу». Две девушки расплачивались за индийские благовония.
— Привет Том… — Сегодня ты не один… — подмигнул мистер Барнетт.
— Лесли со мной, — кивнул Том. Девочка остановилась возле стеллажа и рассматривала восточные безделушки.
— Замечательно… Подожди-ка, — Оливер Барнетт махнул рукой вошедшей пожилой даме — Я встречу посетительницу.
Взглянув на прилавок, Том заметил «Таймс». На передовице мелькали слова Гитлер, Рейхстаг, Бломберг*, соглашение Хора-Риббентропа**. Том понятия не имел, что это такое. Зато на фотографии было много сидящих людей в мундирах. Еще один человек шел к подмосткам, вскинув вперед правую руку. На другой его руке была повязка со знаком в виде паука. Такой же паук красовался над освещенной прожекторами трибуной.
— Что это? — прошептал Том.
— Это? — подошедший мистер Барнетт поправил очки. — О, это нацисты.
— Так это про них кругом говорят, что они безумны?
— Ты прав, Том. Нацисты злы и безумны. И куда больше, чем думают многие. — Том вздрогнул. Слова Барнетта оставили у него неприятный осадок. Счастливая Лесли как завороженная смотрела на сервиз с пагодами.
— Что это… — вдруг прошептала она с ужасом, указав на маску из дерева.
— Маска смерти из французской Африки. Колдун одевает ее на похороны. Очень дорогая. — Барнетт положил очки на газету.
— Лесли… Ты чего? — Том непонимающе посмотрел на нее.
— Он смотрит на меня, — прошептала девочка, показав на маску.
— Ладно… У меня для вас подарки к Рождеству, — Оливер Барнетт протянул детям две шоколадки.
— Спасибо… — пробормотал Том. Лесли рассеянно кивнула. Том был поражен, что маска так испугала ее.
Ближе к выходу Лесли снова зашлась кашлем. Сухая снежная крупа превратилась в мокрую метель, и крупные хлопья отвесной стеной заметали незамерзшие лужи.
— Ты только посмотри, Том, какое чудо, – девочка, словно выйдя из забытья, дернула друга за руку.
На противоположной стороне улицы была лавка с рождественскими украшениями. На витрине рядом с гирляндами лежал набор рождественских шишек. Но каких! Желтых, с зеленоватыми верхушками, сделанных из тонкого стекла. Каждая шишка по форме была не похожей на остальные. Свет гирлянды весело играл в стеклянных гранях.
— Представляешь, если купить их, — прошептал Том.
— Что ты, Том, — вздохнула Лесли. — Они ведь стоят целое состояние...
— Ничего… Мы за пару лет накопим, — уверенно сказал Том. — Идем?
— Давай посмотрим еще… Том, — Лесли, как завороженная глядела на переливавшиеся огоньками шишки.
— Но Лесли, — засмеялся Том. — Мы ведь можем прийти сюда завтра. И послезавтра. И вообще, когда пожелаем!
Лесли улыбнулась и, взяв немного снега, бросила им в Тома. Он фыркнул и, отряхнувшись, обсыпал Лесли. Они стали бегать друг за другом, бросаясь снежками. Это было очень хорошее время, и Тому захотелось, чтобы оно никогда не кончалось.
* * *
Уже стемнело, когда Том и Лесли возвращались в приют. Девочка казалась усталой, и едва перебирала ногами. Том подумал, что она утомилась от прогулки. Или у нее и вправду была простуда? Пробежав мимо чугунной ограды, дети нырнули во двор.
— Так, Лесли…. — раздался голос Бренды. — Завела себе кота?
— Убирайся, Бэкки, — с ненавистью прошипел Том.
— Ого…. — расхохотался Стаббс. — Кошак уже шипит? Видать, ты хорошенько поишь его молоком, Инн!
— Обязательно купи плеточку для непослушных котов, Лесли, — засмеялась Бренда.
Том быстро слепил снежок и ударил ей по плечу. Бэкки взвизгнула и отпрыгнула в сторону.
— Так? — заорал Стаббс. — Ну, получайте!
Лесли бросила в Билли снежок. На помощь Бренде и Стаббсу выбежал Биггерт. Завязалась снежная дуэль. Лесли кидала много, но попадала редко. Зато снежки Тома били жестко и метко. Одним ударом он сбил шапку с Биггерта. Лесли радостно обкидала его снежками. Запыхавшись, она сняла красную вязаную шапочку и повесила на сук.
— Ну, погоди, Инн! — воскликнул Стаббс. Прицелившись, он бросил шар в Лесли. Качнувшись, девочка, упала на землю.
— Держи, любитель кроликов, — Том засадил снежком в голову Стаббса.
Билли взвыл от боли. Том оглянулся и с удивлением, что Лесли лежит на земле. Недоброе предчувствие укололо сердце. Не обращая внимания на снежки Биггерта и Бренды, Том подбежал к ней.
— Лесли… — прошептал он.— Лесли, очнись.
Девочка не шевелилась. Том повернул голову. Кровь хлынула из горла. В карих глазах застыло страдание.
— Зовите врача, кретины, — крикнул Том, оттолкнув снежок Биггерта.
Кровь пошла сильнее. Лесли хрипела, задыхаясь от кашля. Струйка крови на щеке застывала извилистым следом. И Том, держа ее голову, непонимающе смотрел на темное зимнее небо.
* * *
В Сочельник Том снова проснулся около пяти. Было необычайно холодно: приютское отопление, похоже, дало сбой. Из коридора доносились шаги. Том подумал, что это миссис Роджерс совершала утренний обход. Он укутался пледом: ему не хотелось лишний раз попадаться на глаза кастелянше.
Позавчера вечером доктор Рочестер отвез Лесли в больницу, констатировав прогрессирующий туберкулез. Том подслушал их разговор в кабинете миссис Коул. Из пространных объяснений врача он понял, что причиной приступа стали переохлаждение и низкая влажность. «Я не могу делать искусственное вдувание в острый период, — сказал доктор. — Но приступы этой болезни часто проходят также внезапно, как и начались».
Прошло минут десять, прежде, чем Том понял, что это не Джема Роджерс. Стук каблуков был жестким. Сгорая от любопытства, Том приоткрыл дверь. Марта стояла на табуретке и завешивала зеркало белой простыней.
— Зачем вы закрыли зеркало? — спросил Том и осекся. Марта была в пепельном платье и в наброшенном на плечи черным платке.
— Тебя это не касается, Риддл, — Голос Марты предательски дрожал.
— Нет… касается… — сухо сказал Том, глядя, как Марта закрывает ставни. — Говорите правду! — воскликнул он в неведомом порыве.
— Ну… — Марта потрясенно посмотрела на Тома. — Просто Лесли… Ей очень плохо...
— И поэтому вы завесили зеркало? Поэтому закрыли ставни?
Том пристально посмотрел на Марту. Перед глазами поплыла странная картина. Тому казалось, будто он стоит в кабинете миссис Коул, и она, убитая горем, говорит, что тело привезут к полудню.
— Да, — прошептала Марта. — Вечером у Лесли был новый приступ. Дежурный врач не успел добежать до палаты. Она…
— Умерла… — лицо Тома будто окаменело. Он не желал слушать продолжения.
— Том, пойми: Лесли призвал к себе Господь… Только он решает….
— Неправда! — закричал Том в исступлении. — Это проклятые врачи не лечили ее как нужно.
— Нельзя так говорить… — Марта смотрела на него с испугом. — Мне жаль, Том… Но Господь...
Том не слышал ее слов. Ему хотелось, чтобы началась гроза или буря. Он побежал в гостиную, не понимая, что происходит.
Рождественская ель излучала запах смолы и иголок. Только теперь Тому казалось, что это запах могильных венков. Хотя, может, это ошибка? Может, умерла другая Лесли? Мало ли на свете каких-нибудь Лесли Линн или Лесли Джинн... Том поначалу решил, что так оно и было. Но ведь Марта завешивала зеркало... Том посмотрел на фонари и почувствовал пустоту. Страшная правда была до боли проста. Лесли больше нет. Она не вернется.
Он плюхнулся в кресло. Под самой макушкой елки висел ребристый шар с картинками свечей. Том вспомнил, как они с Леcли клеили кружки, и почувствовал, как лицо стало мокрым. Он не сразу осознал, что по щекам катятся слёзы. Том быстро вытер лицо платком, но они потекли снова. Он попытался сжать кулаки, но ничего не помогало. Слезы продолжали ползти, закрывая гирлянды и хвою влажной пеленой. Все было бессмысленно.
Примечания:
* Бломберг Вернер фон — министр обороны нацистской Германии в 1935 — 1938 годах.
** Соглашение Хора-Риббентропа или англо-германский морской договор 1935 года — соглашение министра иностранных дел Великобритании Сэмюэля Хора и министра иностранных дел нацистской Германии Иоахима фон Риббентропа о тоннаже немецкого военно-морского флота по отношению к британскому.
Поделиться…
Глава 4. Змея и кролик
Вот уже почти три месяца Том чувствовал себя хуже некуда. Шок от утраты прошел, уступив место тупой, ноющей боли. Тому казалось, будто он каждый день теряет по литру крови. Большую часть времени он проводил за чтением — на подоконнике, на полу, у крыльца, а когда потеплело, и возле чугунной ограды. Снова начались уроки, и Том делал домашние задания старательнее, чем прежде. Это позволяло ему немного забыть о Лесли.
Он помнил все детали того кошмарного предновогоднего дня. Затянутые черным крепом люстру и зеркало. Тошнотворный запах похоронной хвои. Лежавшую в гробу Лесли, которая в прозрачном платье казалась уснувшим ангелом. На мгновение Тому почудилось, будто девочка была даже счастлива, что врачи позволили ее душе освободиться от мук. Но он тотчас прогнал прочь эту мысль. Не было ничего страшнее похоронных гирлянд, прозрачного савана и гробовой подушки.
К началу февраля Том полностью отдалился от других детей и выглядел потерянным. Он стал настолько молчаливым, что, казалось, не нуждался в чьем-то обществе. В свободное время он бродил по Лондону, возвращаясь в приют только к ужину. Том уходил теперь далеко за район Сент-Панкраса, гуляя иногда даже до Сити. На Воксхолл-Роуд и в лавку мистера Барнетта он не ходил со дня смерти Лесли. Вспоминать о том дне ему было слишком больно.
Двадцатого марта Том почувствовал себя лучше. На уроке математики он даже улыбнулся, видя, как Люси Стюарт, скорчив забавную гримасу, не может доказать подобие треугольников. Кудрявая Миранда Шайл пыталась помочь Люси, за что профессор Генри Коэн под крики Биггерта и Бренды снял с нее несколько баллов. Том с отвращением посмотрел на их довольные лица и стал рассеянно разглядывать, как маленький солнечный зайчик весело бегает по парте.
Постепенно Том снова начал общаться с другими, хотя держался отчужденно. Боль от утраты сменилась ненавистью к Билли Стаббсу. Внутренний голос, правда, напоминал, что Лесли провела на улице весь день, да еще играла в снежки с ним самим. Но Том давил этот голос: он решил, что во всем виноват Стаббс. Сделать Билли больно, заставить его страдать было мечтой Тома.
* * *
Том медленно брел по брусчатке. Высокое апрельское небо было по весеннему синим. Глубокая лазурь вместе с нежным предвечерним воздухом навевала воспоминания. Перед глазами вставал давний вечер, когда приютских детей везли с экскурсии в Лондоне. Большинство из них весело болтали друг с другом, и только Том одиноко смотрел в окно, чувствуя в вечернем свете фонарей манящую истому.
Бетонная стена завода сменилась лабиринтом фабричных закоулков. Двухэтажные дома казались кривыми из-за убегавшей под горку улицы. В воздухе стоял устойчивый запах тины: где-то недалеко протекла Темза. Цветущая в палисадниках белая сирень придавала синему небу предчувствие скорого лета. У подъездов сплетничали женщины. Ребятишки весело играли в футбол на заросшем травой проулке.
На противоположной стороне улицы Том заметил паб. Пыльные окна казались матовыми даже на солнце. Том еле различил рисунки пивных кружек на дверных стеклах. Взглянув на торчащий из лужи кусок трубы, он быстро открыл дверь.
— Тебе чего, малец? — усмехнулся дородный бармен, покрутив бутылку. В зале пахло кислым пивом.
— Полпинты содовой, — Том аккуратно выложил монетку.
— Надо же.. — Бармен окинул его насмешливым взглядом, но, взяв монету, отцедил половину пинтового стакана. — Далеко пойдешь, парень!
Со стороны барной стойки послышались смешки. Тома передернуло. Он вспомнил, как в детстве верзила Патрик Фелпс ради забавы сломал ему пинками руку. Очнувшись, он заметил, как медсестра Джейн накладывала гипс, грустно приговаривая «мой милый фарфоровый мальчик». Это были единственные ласковые слова, которые Том слышал за всю жизнь. Тогда Джейн, как потом и Лесли, зашлась сухим кашлем и в изнеможении присела на кровать…
Том почувствовал, что глаза становятся влажными от слез. Он осмотрелся. За соседним столиком сидел белобрысый старик с порванным воротником. Его напарником был высокий мужчина лет сорока, постоянно покашивавшей и прикрывавший рот рукой. Том сразу окрестил его «чахоточником».
— Раз кабинет сформировал старина Невилл*, мы точно сдадимся Гитлеру, — фыркнул старик.
— Зато наци не любят большевиков, — заспорил подвыпивший товарищ.
— Они же безумны… — проворчал старик, подергав сальной шеей, точно ему был мал воротник.— Ты видал их фюрера? Ты видал их петлицы с дубовыми листьями и фуражки с черепами? Ты видал, как они жгут книги?
— Как это — жгут книги? — ляпнул Том и тотчас вздрогнул. Он не привык разговаривать с незнакомыми людьми.
— Просто. — Седовласый с интересом посмотрел на него. — Зажигали костры и швыряли туда книги, какие считали вредными.
— Сейчас-то почти не жгут, а раньше везде костры пылали, — икнул «чахоточник».
— Еще у них знак есть, похожий на паука, — пробормотал Том.
— Ты гляди: даже такой малец слыхал о свастике! — подивился старик. — Верно говоришь: эти полоумные заменили крест черным пауком…
Тому показалось, будто он сидит на пошарканной скамейке у сквера и держит газету. На развороте была фотография громадного здания, увенчанного большим черным пауком. Картинка сменилась, и вот он стоит в толпе на митинге. Что если старик думал об этом?
— Да что я, бошей** не видел? — шумел худощавый мужчина, по выправке явно бывший моряк. — Сунутся — снова в нос получат.
— Так у них теперь самолеты какие… — ляпнул кто-то.
— Врут больше, — презрительно фыркнул моряк.
Паб загудел. Бармен что-то кричал игрокам в домино. Одни доказывали, что Гитлер правильно борется с курением. Другие отвечали, что бош без сигареты и черного кофе — не бош: запретить ему курить — верный способ потерять власть.
— Их безумному фюреру точно какая-то сила помогает, — вздохнул старик. — Посмотришь, псих психом, а все ему удается... Как по волшебству…
— Да будет тебе, старый, — хлопнул его по плечу «чахоточник». — Будто не знаешь, что никакого волшебства не существует!
Часы с маятником показывали начало восьмого. Том с ужасом подумал, что опоздал на ужин. Спрыгнув со стула, он помчался к двери. Через минуту он бежал по улице, дыша легким весенним воздухом. Из кинотеатра валила толпа, не обращая внимания на сигналившие у светофора черные машины. «Никакого волшебства не существует», — как заклинание твердил Том. Но каждый раз, когда он повторял эту фразу, перед глазами вставал знак в виде паука.
До приюта Том добежал в сумерках. Фонари бросали призрачный свет на старый клен. Вечерняя мгла кружилась легким туманом возле кладбищенских надгробий. Перебежав трамвайные пути, Том остановился у афишной тумбы и посмотрел на объявление:
Спешите! Только у нас до 15 мая выступает незабываемая Лайза Чинезелли, лучшая в мире укротительница львов!
Ниже был рисунок девушки в прозрачном голубом хитоне, прогуливавшейся с глумливой улыбкой возле лежащих львов. В руке девица держала длинный кнут. Тому показалось, что в ее серо-голубых глазах светилась порочная игривость. Миссис Коул говорила, что его мать была «из цирковых». Мальчика передернуло от омерзения. Неужели и она ходила в прозрачном хитоне с такой же улыбкой?
С детства Том терпеть не мог цирк. Его раздражали наездницы, клоуны и горбуны. Его не восхищали акробаты: он считал их номера жульничеством, использованием какого-то секрета. Еще меньше ему нравились факиры: однажды на чердаке он нашел книжку о секретах фокусов, и с тех пор не верил ни одному представлению. Но больнее всего было смотреть, как родители покупают детям сладкую воду и пирожные. Эти избалованные мальчики и девочки казались Тому непригодными к жизни нулями.
Забежав в приютский двор, Том прислушался. В беседке виднелись силуэты подростков в кепках. Они курили папиросы и смеялись. На бордюре, свесив тонкие длинные ноги, сидела довольная Бренда. Рядом крутился Эрик Волей, выделывая пируэты.
— А ну покажи жирафа, — захохотал верзила. — Как они жрут, а? — Эрик вытянулся вверх, сложил руки у груди и схватил ртом ветку с почками. Раздался хохот, и другой верзила пнул Волея по спине.
Том с ненавистью посмотрел на беседку. Это были тот самый Патрик Фелпс, окруженный вассалами — Роном Стимером и Мартином Фейлом. Их компания не раз мучила Тома: когда от скуки, когда для развлечения Бренды, к которой Патрик питал слабость. Именно они сломали Тому руку, и это было еще пустяком. Однажды, когда Риддл подбросил в туфли Бренды пару слизней, они привязи его к дереву и били пинкам, а довольная Бэкки наслаждалась этим зрелищем.
— Пепельницу, зверь! — воскликнул Патрик. — Волей протянул ладонь, и верзила под крики Эрика затушил об нее окурок.
В прихожей Том осмотрелся. У плюшевого кресла стояла девочка с распущенными до плеч белыми волосами. Лицо с курносым носиком было усыпано веснушками.
— Привет… Как тебя зовут? — мягко спросил Том.
Девочка моргнула заплаканными веками. Свет дешевого плафона осветил ее короткое синее платье, усыпанное белым горошком.
— Эми… Эми Бенсон… — пролепетала она.
— А я Том… Том Риддл… Сколько тебе лет?
— Шесть… — всхлипнула девочка. — У меня родители разбились в машине. Они назвали меня Эми — любимая. А что означает твое имя?
Том задумался. Говорить Эми, что «Томами» зовут котов, ему не хотелось. Но ничего другого в голову не приходило. — Я не знаю…
— Конечно… Ведь Том — самое обычное имя… — кивнула девочка.
Риддла перекосило. Вся его симпатия к Эми разом улетучилась.
— Что, Томми? Кошак ищет новую хозяйку? — Том чертыхнулся. По скрипучим ступенькам бежали Стаббс и Бишоп.
— Не бойся, — Бишоп подмигнул испуганной Эми. — Том — кошак безвредный. Только сидит и читает или ходит по приюту, как призрак.
— А будешь сгущенкой поить, ручным станет, — хихикнул Стаббс. К отвращению Тома девчонка тоже хихикнула. — Лесли вот разок попоила…
Глаза Том вспыхнули странным светом. Если бы о Лесли говорил кто-то другой, он, возможно, отнесся к этому спокойно… Но Стаббс! Риддл почувствовал, как ярость, точно просыпающийся вулкан, овладевает каждой его клеткой.
— Знаешь Билли, — сплюнул с ненавистью Том. — Ты заплатишь за Лесли… Может, — усмехнулся он, — сдохнет твой банни?
Рев ярости прервал его слова. Билли со всего размаха ударил Тома в губу. Тот отпрыгнул, с отвращением глядя на черно-белую плитку. Из-за хрупкого телосложения у него не было шансов победить в драке.
— Что случилось? — из коридора бежала миссис Коул. — Господи, — вздохнула она, — где Риддл, там неприятности…
— Да, Риддл подрался со Стаббсом, — ответил Бишоп, удерживая Билли.
— Живо марш в комнату, — миссис Коул схватила за руку Тома и потянула за собой.
— Вы не будете меня пороть… — настороженно сказал он.
— Пока нет, — бросила миссис Коул. — Но ты весь вечер просидишь в комнате, — она больно дернула Тома за руку. Солоноватая струйка крови сочились по его губе.
* * *
Весь вечер Том просидел взаперти, послав отменную порцию проклятий в адрес Стаббса и миссис Коул. Ночью ему опять снился сон, будто он стоит у гроба Лесли рядом с зеркалом. Девочка звала его в зазеркалье, где мелькали фигуры нацистов. За завтраком Том пребывал в растерянности: вчерашний разговор в пабе не выходил из головы. Его вывели из забытья крики Бренды, игравшей с йо-йо. Том скривился: завтра, пятого апреля, был ее день рожденья.
— Риддл, тебе нужно особое приглашение? — крикнула Марта.
— Мммм.. — замялся Том, посмотрев на едва начатую порцию перловки. Несмотря на постоянное чувство голода, он испытывал омерзение при виде каши и вареных овощей.
— Мы едем в лес, — снисходительно пояснила Марта.
В автобусе Том смотрел на ухоженные домики, омнибусы** и трамваи. У закрытых ресторанов дворники-индусы подметали входы. Ближе к окраинам пошли старинные церкви, и новые респектабельные дома в виде башен. На весенней лазури неба Том походя отметил маленькое облачко. Возможно, это была иллюзия, но ему казалось, будто оно становилось все больше.
— Быстрее, быстрее, выходим, — Марта торопливо махала рукой.
— Ко мне, — коренастый мужчина в спортивном костюме махал флажком. Это был Энтони Илкз — руководитель скаутских отрядов. — Строимся и разбиваемся на команды, — показывал он маленькими пухлыми руками. — Мальчики берут мяч, девочки бегут на эстафету… Ты, Риддл, посиди в сторонке, — сказал он с легким презрением.
Том поморщился и грустно потупился в землю. В прошлом году он был единственным, кто не смог подтянулся на турнике.
— Кошак пойдет читать книжку, — фыркнул Биггерт.
Люси Стюарт и ее новая подруга Кэтрин Бейл, звонко рассмеялись. Том бросил на них неприязненный взгляд, и под общий хохот поплелся к опушке.
Было ясно, но необычно холодно. Цветы излучали терпкий аромат, даря его чуть распустившимся почкам и зацветающим соснам. Невдалеке слышалось журчание ручейка. В траве ползло много слизняков. Стараясь не наступить на них, Том подошел к оврагу, и, споткнувшись, скатился вниз. Потерев ушибленную ногу, он присел на покрывало и погрузился в чтение.
Его отвлекло тихое шипение. Оглянувшись, Том заметил черные кольца. Это, несомненно, была змея. Он поскорее убрал ногу: гадюки были опасными тварями. Однако змеиное шипение становилось осмысленным. Мальчик с волнением протянул руку, и черные кольца обвили ее.
— Привет… — прошипела похожая на садовый шланг гадюка.
— Привет… — Том погладил ее по головке. — Не знал, что змеи умеют говорить..
— Нет-нет… — зашипела змея, — это ты умеш-ш-ш-ш-шь говорить со змеями, Маленький Повелитель.
— Правда? У меня в голове звучали такие слова… Я думал, это бред.
— Это з-з-з-змеиный яз-з-з-ык, Маленький Повелитель, — смертоносные кольца все сильнее оплетали ногу.
— Значит, я особенный? — глаза ребенка блеснули странным светом.
— Конеч-ч-чно. Ты змееус-с-с-ст… Каждый из нас-с-с охотно придет тебе на помощ-щ-щь, Повелитель…
Кольца стали скрываться под корягу. Том посмотрел вверх. Все произошедшее было слишком невероятным, чтобы быть правдой. Или он и впрямь был другим?
— О, кого я вижу, — Том вздрогнул. К краю обрыва подошли компания Патрика и Бренда. — Может, расскажешь стишок? — рассмеялся верзила.
Однажды, когда Тому было пять лет, он рассказал наизусть псалом. Это стало предметом насмешек. Патрик со свитой ловили его в коридоре и, зажимая ребра ногами, глумливо просили «рассказать стишок». Если Том не соглашался, его били. Если соглашался, то получал пинки и удары «в благодарность».
— Не приближайся ко мне, Фелпс, — сплюнул с ненавистью Том.
— Ого! — фыркнул Патрик. — Наш Томми наглеет на глазах. — Давненько тебя не учили жизни, дружок…
Бренда подпрыгнула от восторга. Том вздрогнул: он хорошо помнил побои. Судорожно ища защиты, он, неожиданно для себя, что-то прошипел. Покров прошлогодних дубовых листьев зашевелился. Через мгновение раздался визг Бренды. Том успел заметить, что от ее ног отползла черная лента.
На крик сбежались дети. Испуганный Патрик был белым, бестолково тряся лежавшую девочку за руки. Рон и Мартин в ужасе смотрели на куст боярышника.
— Что случилось — Из толпы выбежал мистер Иклз.
— Риддл натравил на меня змею! — Из тонкой ноги Бренды хлестала кровь.
— Успокойтесь, мисс Бренда. Сейчас отвезем вас в больницу… Риддл! — воскликнула Марта с неприязнью. — Что здесь произошло?
— Я не знаю, мэм… — вздохнул Том. — Бэкки наступила на змею. Не считаете же вы, что я повелеваю змеями? — спросил он, глядя в упор на Марту и тренера.
Мистер Илкз отчаянно морщил лоб, пытаясь разобраться, что к чему. Он, кончено, понимал, что все это полная чушь. Но Бренду укусила змея, и Риддл был с этим как-то связан. Марта бросила на Тома подозрительный взгляд.
— Живо марш в автобус, — скомандовала она. Патрик с приятелями помогли уложить Бренду на брезент.
В воздухе чувствовался приторный запах приближавшегося ливня. Том вздрогнул и подобрал валявшуюся игрушку йо-йо. Лоб покрылся влажной испариной, а руки дрожали. Только что змея укусила Бренду, напугала Партика, и именно он, Том Риддл, сделал это. Что если его слушались и другие животные? Невероятная мысль мелькнула в голове, и Том, посмотрев на чернеющее небо, задрожал от смеси страха и восторга.
* * *
Быстро откинув плед, Том спрыгнул с кровати. Приближалась полночь, и он тихонько вышел во двор. Черное бархатное небо озарялась ледяным светом звезд.
«Он ведь хочет жить», — прошептал в голове тонкий голос.
«А Лесли разве не хотела?» — парировал другой — высокий и ехидный.
«Чем провинился зверек? Чем?» — заспорил детский голосок.
«Джимми — тупой банни Стаббса, — усмехнулся холодный голос. — Подумай: завтра Стаббсу будет больно, очень больно….»
Тому почудилось, что голова сейчас расколется от этого спора. Осмотрев дворик, он скорее побежал к забору.
Приютский вольер был небольш<
|
|
|
