Русь Верхневолжская: природные условия, община и их роль в формировании соборных архетипов культуры

В истории России недостаточно известен период, в ходе которого русский народ фактически создавал свою цивилизацию наново после гибели древнерусской (Киевской) цивилизации, наступившей в результате удельных стремлений князей и татаро-монгольского нашествия. В то время этот период истории русской культуры является самостоятельным, так как он отличается от древнерусской цивилизации по многим параметрам культурно-цивилизационного процесса. Однако очень часто этот период формирования великоросского этноса и его культуры не выделяется и не рассматривается в качестве самостоятельного, так как заслоняется или сливается с третьим периодом истории отечественной культуры — Московским. В то время как именно в период заселения Верхневолжского региона закладывались основы нового политического и социального порядка: удельно-княжеского (частнособственнического, с прямой линией наследования от отца к детям); свободно-захватного землевладения, сыгравшего особую роль в характере последующих процессов отечественной истории и культуры. Здесь же, в условиях нового «космоса» — природно-климатических условий, — будут вырабатываться специфические черты характера и тип мышления русского чело-

века, которые будут устойчиво проявляться даже в изменившихся условиях: терпеливость, наблюдательность, способность к интенсивному труду в короткое время, знаменитое русское «авось», целостность видения и др.

Прежде всего надо иметь в виду, что складывающийся в верховьях Волги в XII — XIV вв. великоросский этнос имеет иной генотип, чем представитель Днепровской Руси. Славянский генотип изменится как под воздействием природно-климатических условий, так и в результате смешения с местными финскими племенами, которых русские собирательно называли «чудью». В связи с этим В. О. Ключевский отметит, что «наша великоросская физиономия не совсем точно воспроизводит общеславянские черты».

По мнению того же Ключевского, над характером и типом мышления великоросса много поработала природа этого края, резко отличающаяся от природы Поднепровья, с его устойчивым климатом, жарким летом, плодородными черноземами и т. п. благоприятными для земледелия чертами.

В верховьях Волги землепашцу приходилось осваивать новые земли в мало пригодных для земледелия условиях: короткое лето, густая сеть рек и речушек, идущих в разных направлениях, малоплодородный суглинок, покрытый лесными дебрями. Для того чтобы здесь вырастить хлеб, крестьянин должен был вырубить лес, сжечь его и удобрить почву, плодородие которой истощалось через 4—5 лет и это заставляло великоросса передвигаться на восток, осваивать новые участки. Для того чтобы обеспечить освещение и прогревание полю, землепашец должен был расчищать от леса территорию в три раза больше, чем та, которую он засевал. Эту тяжелую работу, постоянные перекочевки земледельцу приходилось осуществлять в условиях очень неустойчивого климата, с заморозками в мае и в августе, с оттепелями в январе. Тысячи мелких непредвиденных трудностей и опасностей создавали речки, озерца, болота, сырой климат. Эти обстоятельства изменили характер переселенца из Поднепровья.

Изменчивость, неустойчивость климата, малоустранимые препятствия выработали у великоросса терпеливость и изворотливость в преодолении препятствий.

Капризная природа, неустойчивый климат развили в нем удивительную наблюдательность, которая нашла отражение в народных приметах. В них раскрывается ум, знания природы, План и календарь сельскохозяйственной деятельности верхневолжекого землепашца. В них схвачены все характерные, трудно уловимые явления годового цикла природы, каждый месяц,

чуть ли не каждое число месяца имеет свои особые приметы. В приметах — метеорология великоросса, его хозяйственный учеб ник, его бытовая автобиография.

Как выявил В. О. Ключевский, природно-климатические истоки имеет и любовь к риску, склонность дразнить счастье, играть наудачу, рисковать.

Неустойчивая природа, обманчивая почва заставляли чело века здесь выбирать подчас самое что ни есть безнадежное, не расчетливое решение, противопоставляя капризу природы свою отвагу, риск. «Была не была!» Это и есть истоки великороссксго «авось!».

Лишь в одном был четко уверен великоросс: лето будет коротким, прохладным и дождливым. Надо дорожить каждым погожим днем. Как показывают исследования ученых, русский земледелец имел в три раза меньше времени для всего цикла сельскохозяйственных работ, чем западноевропейский крестьянин. Это заставляло его спешить, усиленно работать. «Так великоросс приучился, — пишет В. О. Ключевский, — к кратко временному напряжению сил, привык работать лихорадочно, интенсивно, а потом отдыхать в период вынужденного осеннего и зимнего безделья». «Ни один народ в Европе, — продолжает он, — не способен к такому напряженному труду в короткое время, какой может развить великоросс. Он не привык к ровному, уме ренному, размеренному и постоянному труду!» Таковы истоки черт характера русского человека, в которой наши недоброжелатели стремятся выделять лишь оборотную сторону, которую они называют ленью и т. п. характеристиками.

Верхневолжский «космос», с лесными дебрями и паутинной сетью речек заставлял переселенцев располагаться на редких возвышенных и сухих местах небольшими деревнями, часто в 2—3 крестьянских двора. Это обстоятельство также сказалось на характере русского человека. В отличие от жителей Поднепровья, образующих большие селения и привыкших работать на виду у жителей чуть ли не всего села, верхневолжский крестьянин трудился в одиночку, в глуши леса. «То была молчаливая черная работа в одиночку, — писал В. О. Ключевский, — не над собой, не над своими приемами работы, не над своими чувствами и отношениями к людям, а над диким лесом и полем». Отсюда — замкнутость, нерешительность и даже робость великоросса, неумение работать большими коллективами. Поэтому русский человек лучше работает, когда он один, когда на него никто не смотрит, и трудности лишь возбуждают его силы, а успех — роняет их. «Ему легче одержать препятст-

вие, опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством выдержать успех».

Природа страны, которую осваивал великоросс, сказалась и на типе мышления. Невозможность рассчитать вперед и сообразовать цели и средства, прямо идти к намеченной цели выработали склад ума великоросса. Непостоянство природы и случайности жизни научили его больше обсуждать пройденный путь, чем рассчитывать и планировать будущее.

В борьбе с неожиданными оттепелями и заморозками он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, ему доводилось больше замечать следствия, чем ставить цели. Это уменье его и было названо «задним умом», которым «русский мужик крепок». Но это не то же, что задняя, скрытая мысль, коварство и хитрость.

Вынужденный колебаться, лавировать среди тысячи неустранимых препятствий, русский человек приучился максимально учитывать все возможные изменения, обстоятельства, случайности. Отсюда специфика русского «логоса» — широта охвата обстоятельств, проистекающая от привычки колебаться и лавировать среди неровностей и случайностей жизни, идти к цели оглядываясь по сторонам.

Таковы истоки особенностей национального характера великоросского народа. Однако природно-климатические факторы имеют огромное влияние не только на характер народа, его генотип, но и на формирование форм экономической жизни, тип государственности, систему ценностей и культурную доминанту народов. Природный фактор сыграл значительную роль и в формировании культурной доминанты России — соборности, наряду с его исторической судьбой и православной верой. Отечественный ученый Л. В. Милов в результате глубокого научного исследования роли различий природно-климатического фактора России и Европы пришел к выводу, что именно бедные почвы, неблагоприятный климат и короткий цикл сельскохозяйственных работ — с середины апреля до середины сентября (всего 125—130 дней в году), и в силу этого более низкая урожайность, чем в Западной Европе, обусловили отставание России от Запада. На западе Европы ни в средневековье, ни в новое время не требовалось такого напряжения сил, с которым был вынужден работать русский земледелец, который должен был в 21—25 рабочих дней в каждом сезоне вложить в землю такой объем труда, который в более благоприятных условиях требовал около 40. Эта работа на пределе физических сил человека препятствовала развитию интенсивных форм хозяйствования. Мало что изменилось в России и в

XIX в., в историческом центре Российского государства урожайность была очень низкой.

В Западной же Европе, в силу значительно более благоприятных климатических условий, перерыв сельскохозяйственных работ в некоторых странах до удивления короткий — декабрь— январь. То есть западный земледелец в течение 10 месяцев может, равномерно распределяя свой труд, обрабатывать землю, восполняя тем самым ее естественные недостатки.

Проясняет факт российской бедности и то, что прирост биомассы в России с одной и той же единицы площади в 2,5—3 раза ниже, чем на западе Европы, и в 3—6 раз ниже, чем во влажных субтропиках Дальнего Востока и Атлантического побережья США. Последнее обусловлено сроками возможности вегетации растений: в России 5—6 месяцев, а на Западе Европы— 7—8 месяцев в году.

Эти особенности природных условий сказались и на возможностях индустриализации. Прибавочный продукт для индустриализации буквально выдирался из русского крестьянина, за счет которого модернизировалась страна и Петром I, и в советский период. Так, А. Н. Энгельгардт описывает систематическое недоедание российской деревни в пореформенной России и тягостные картины умирания трудоспособных, полных сил людей лишь потому, что питание было ниже требований биологического выживания, в хлеб подмешивались различные суррогаты: полова, кора деревьев и т. п.

В свете сказанного требуется иначе взглянуть на причины столь упорного тяготения бедных и средних слоев крестьянства к общинной форме землепользования. Нам представляется, что в ее формировании участвовала система взаимосвязанных факторов: православное миропонимание, бедность природно-климатических и почвенных условий России, ее огромные просторы.

Известно, что к XV в. освоение русской равнины землепашцами закончилось, леса вырублены и великоросское крестьянство должно было перейти к пахотному землепользованию с регулярным паровым трехпольем. Это сразу снизило урожаи и изменило структуру посевов в сторону так называемых «серых хлебов». С этого периода во всех регионах России: в Сибири, на Великоросском юге, в казачьих областях, в Северном Полесье — захватная форма землевладения перешла в чисто общинное, связанное с уравнительно-душевым перераспределением земли. Только в Малороссии, напротив, захватный способ разлился в чисто подворное землевладение. Последнее обстоятельство можно объяснить лишь более благоприятными природно-кли-

матическими условиями в Поднепровском крае, так как религиозные воззрения здесь и у населения Верхневолжской Руси были одинаковыми.

Первым истоком формирования русской крестьянской поземельной общины с переделом пахотной земли по количеству живых душ в семье было конечно же православная вера в то, что земля, как и реки, леса, солнце, — «дар божий» и поэтому не может принадлежать отдельному человеку на правах частной собственности. Таковыми могут быть лишь плоды его труда. Поэтому каждая крестьянская душа имела право кормиться от земли.

Вторым фактором становления общинного землепользования на территории России стала бедность природных условий. Поэтому из недр крестьянского общества, из потребностей его стабильного существования возникла община как верховный собственник и распорядитель земли. Крестьянская же семья была владельцем пахотной земли. Однако роль общины собственническими функциями далеко не исчерпывалась. Наряду с ними община распоряжалась недоимочными участками; решала спорные вопросы наследования; выполняла роль администратора и судьи, при этом решения ее выполнялись неукоснительно; организовывала коллективные помощи и работы для общих целей (расчистку новых угодий, строительство дорог, мостов и т. п.). Но что особенно важно — община, а не отдельная семья выполняла податную функцию. Налог, полученный от государства, распределялся миром с учетом состояния каждой семьи, количества трудоспособных, состояния здоровья и т. д. Следовательно, российский крестьянин, в отличие от западного, не в одиночку противостоял превратностям судьбы, стихиям природы, князю и государству, а через мир, общину, которые были для него самой близкой частью русского общества и культуры. Община знала его состояние и входила в положение, подстраховывала крестьянина, гарантировала его выживание в критические периоды его истории. Община являлась для великоросского земледельца той микро-Россией, за пределы которой он часто и невыходил, здесь формировалась его культура, знания, здесь он чувствовал себя уверенным, был мудр и рассудителен, здесь был его родной дом и земля, с которыми он с трудом мог расстаться.

Самым главным актом функционирования русской крестьянской поземельной общины, проливающим свет на формирование соборных архетипов его сознания и чувства, является акт перераспределения пахотной земли, которого не знала община западноевропейских крестьян — марка. В последней крестьяне совместно владели угодьями, пашня же находилась в част-

ной собственности земледельцев. Но частная собственность имеет свое уязвимое начало — «ахиллесову пяту» — ее можно потерять. Известно, что это утратившее связь с землей бывшее крестьянство и составило социальную основу, зародыш развития западной промышленно-торговой цивилизации.

Нужно вдуматься и вчувствоваться в действие этой периодически проводимой акции на душу крестьянина-великоросса, чтобы понять ее роль в формировании общинной, соборной его души. Многократно за евою жизнь русский крестьянин, индивидуально обрабатывавший свое поле, самостоятельно хозяйствовавший, на нем и в своем подворье, шел добровольно на самоограничение, жертвуя своими привязанностями и, может быть, выгодами ради высшей справедливости, божьей, — молодых отделившихся семей и «народившихся душ». Так в этом процессе отдавания своей уже возделанной земли вырабатывалось особое, уникальное мировоззрение и привычка русского крестьянина, — постоянно помнить, что он часть целого, жизненно важного и дорогого для него общества. Так в российском крестьянстве накапливалась общинная потенция, способность ограничивать свои интересы ради мира, общины, блага других людей-общинников.

Таким образом, не только православная вера, но и природа России своей бедностью, скудостью формировала кенотические черты характера русского народа — скромность, умеренность, смирение, иногда доходящие до самоуничижения. Эти факторы и защита Русской земли действовали в одном и том же направлении, формируя способность и готовность ставить общие интересы выше индивидуальных, приучая русского человека к отдаванию, излучению, а не стяжанию и удержанию материальных благ. А так как излучение, изливание, отдавание себя для существования мира есть действие Бога, Духа, то отечественные мыслители XIX в. и называли русский народ богоносцем, он ближе, чем другие народы мира, приблизился к качествам, проявляемым Духом, а не материей. А культурную миссию России усматривали не в том, что она повторит западный вариант функционирования частной собственности, наоборот, подчинит деятельность частного собственника более высоким началам: религиозным, нравственным, научно-осмысленным и государственно-правовым.

О том, что такова тенденция развития частнособственнических начал в России свидетельствует судьба ее в истории России и, в частности, в период существования в качестве исходного центра Российской цивилизации Верхневолжской Руси.

В первую очередь следует напомнить, что как великое бедствие Киевской Руси расценивали современники частнособственнические, удельные распри князей, которые заставили их уклониться от выполнения своего долга — соединяться, сплачиваться и подчинять индивидуальные интересы и выгоды общему благу, защите Русской земли. Наказание за уклонение от своего долга вскоре пришло в виде разгрома и гибели древнерусской цивилизации под монголо-татарским нашествием. Однако в Северо-Восточной Руси, где уже в IX — XI вв. располагались младшие, бедные и отдаленные от Киева уделы князей, каждый князь получал не возделанную землю и обустроенное общество, а пустыню, которую надо было заселить, на которой надо было организовать и устроить общественную жизнь. Поэтому здесь князь становился не столько защитником, воином, сколько непосредственным устроителем экономической и культурной жизни края. Он распределял земли, лесные угодья, налаживал связи между селениями и т. д. Князь устраивает переселенцев с юга России, поддерживает порядок между ними и старыми жителями этих краев. На глазах князя осваивались новые земли, росли села и города, развивались промыслы, строились церкви и соборы. Такое изменение содержания деятельности князя, который стал собственником, организатором, устроителем земли, вызывали в нем новое чувство и отношение к своему уделу — чувство собственника и стремление передавать его по наследству своим детям, а не вводить в общий круг княжеского правления. Так зародился новый порядок наследования уделов, передача их по прямой линии, от отца к детям. Эта новая деятельность, новые чувства к обустроенной земле вызвали у целого поколения князей Верхневолжской Руси охлаждение и враждебность к Киеву. Из частной собственности произойдет и целый ряд изменений в социально-экономическом и политическом положении правящей элиты: начнется дробление уделов между сыновьями-наследниками, их обеднение и ослабление, что и приведет их позже под руку московских князей. Вместе с изменением содержания деятельности произойдет утрата широких общественных итересов и понятий, из сознания князей постепенно исчезнет мысль о «Русской земле». Каждый будет заботиться лишь о своем «гнезде», о своих «птенцах». Конечно, не только удельная раздробленность, но и падение военного и политического значения князей в результате татарского нашеетвия будет способствовать изменению психологии и сознания, ценностей иргравшей элиты в данный период.

Таким образом, период удельной, частной разобщенности и личной власти князей Верхневолжской Руси будет иметь несколько разветвленных следствий в истории России. Во-первых, из частнособственнических прав и порядков наследования ведет свое начало образование централизованной государственной власти московских князей, на службу к которым устремятся разорившиеся, обедневшие владельцы частных уделов.

Во-вторых, здесь находятся истоки превращения князей — частных собственников, хозяйственников в служилое сословие России — дворянство, которое получало теперь свое же поместье из рук московского князя не для обогащения и наживания состояния, не в личную собственность, а для защиты ее границ от врагов.

В-третьих, из частной собственности князей на уделы разовьются черты специфически русских политических порядков — самодержавной, личной, не ограниченной никаким правом власти царей, которые до начала XX в. будут считать себя «хозяевами русской земли».

Следовательно, как и в древнерусской цивилизации, так и здесь социокультурное окружение России обусловит причину иного пути развития России, чем тот, которым шли страны Западной Европы. Частная собственность не займет в России господствующего положения, все сословия российского общества будут осуществлять с XIV — XV вв. не труд, а служение целому, России. Отсюда становится понятным, почему психология частного собственника, предпринимателя западного типа так и не сформируется у российского правящего класса и к концу XIX в.

Однако надо отдать должное этапу удельной деятельности князей. Именно частная собственность князей и вольное землепашество крестьян, затерявшихся в лесах и болотах, психология и этос бережливости, скопидомства, обеспечат предприимчивость в развитии, освоении новых промыслов, чтобы через посредничество московских князей выплачивать дань Орде. Успехи этой самостоятельной хозяйственной деятельности, мудрая политика московских князей, начиная с Ивана Калиты; и деятельность православного духовенства создадут на 40 лет «тишину на русской земле» —освободят Русь от татарских.набегов. За это время русский народ соберет силы, вырастут, окрепнут поколения русских людей, не знающих ужасов татарских погромов. Они и выйдут на Куликово поле с ожившей в их сознании идеей защиты Русской земли. Эта защита на Куликовом поле, как пишут наши историки, превратит их из еди-

ного христианского народа в единую русскую нацию. С таким самосознанием они вернутся с поля Куликова.

Таковы социально-политические, экономические и культурные особенности верхневолжского периода становления российской цивилизации и культуры, становления характера великоросской народности. Историческая судьба России, ее «космос» и вера предопределили иной путь развития, становление иных ценностей и культурной доминанты — соборности.

Литература

• Кауфман А. Л. Русская община в процессе ее зарождения и роста. М., 1908.

• Кочаровский К. Р. Русская община. Т. 1. Что такое община. СПб., 1900.

• Кулъпин Э. С. Путь России. Кн.1., М., 1995.

• Ключевский В. О. Курс Русской истории. Т. 1. М., 1989.

• Милое Л. В. Природно-климатические факторы и особенности исторического процесса // Ахиезер А. Почему мы такие бедные? //Знание—сила. 1995. № 4.

• Платонов О. Русский труд. М., 1992.

• Платонов О. Русская цивилизация. М., 1997.

• Успенский Г. И. Крестьянин и крестьянский труд. Власть земли//Избр. соч. М., 1990.

• Энгельгардт А. Н. Из деревни. 12 писем 1872—1837 гг. М., 1960.

⇐ Предыдущая41424344454647484950Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: