Глава IY. Смыслы человеческого бытия

 

IY.1. Потребности, интересы, ценности

 

 

Потребностями называется состояние неудовлетворённости или нужды, которое человек стремится преодолеть. Именно это состояние является движущей силой активности человека, его жизнедеятельности, связи с внешним миром, служит основой существования и функционирования общества. Согласно А. Маршаллу, потребности можно разделить на абсолютные и относительные, высшие и низшие, неотложные и могущие быть отложенными, прямые и косвенные, настоящие и будущие и т. д. В современной экономической литературе потребности подразделяются чаще на первичные (низшие, в основном биологические: в еде, питье, одежде, поддержании нормальной температуры тела, безопасности, половом влечении и т.д.) и вторичные (высшие: социально-исторические, духовные – в образовании, искусстве, религии и т. п.).

В первичных биологических формах потребность выступает как нужда, испытываемая организмом в чём-то, находящемся вне его, и необходимым для его жизнедеятельности. Даже первичные потребности человека принципиально отличны от потребностей животных, так как способны трансформироваться в зависимости от высших, специфически человеческих форм жизнедеятельности, которым они подчинены. Собственно человеческие потребности – не врожденны, а формируются в онтогенезе в процессе освоения им жизненного мира на основе врождённых предпосылок. Обязательным условием формирования потребностей в той или иной деятельности является опыт, который на ранних этапах становления человека передаётся ему от старшего поколения и\или приобретается в процессе реализации других потребностей.

Виды потребностей выделяются нередко, исходя из характера деятельности, к осуществлению которой потребность побуждает человека. По этому основанию выделяют оборонительные, пищевые, половые, познавательные, коммуникативные, игровые, творческие и др. потребности. Потребности разделяются также, например, по происхождению (биогенные, психогенные, социогенные), по субъекту (индивидуальные, групповые, общественные, общечеловеческие), по объекту (материальные и духовные) и т. д.

Потребности проявляются в поведении человека, влияя на выбор мотивов, которые определяют направленность поведения в каждой конкретной ситуации. Потребности человека образуют динамическую иерархию, где ведущее положение занимает то одна, от другая потребность, в зависимости от реализации одних и актуализации других потребностей. При этом выбор мотива определяется не только одной доминирующей в данной ситуации потребностью, но и другими, сравнительно менее насущными, но также влияющими на этот выбор. Субъективно эти потребности переживаются в виде эмоционально окрашенных желаний, влечений, стремлений, а успешность их реализации – в форме оценочных эмоций; сами потребности при этом могут не осознаваться.

Понятие «ценность» обозначает человеческую, социальную и культурную значимость определённых явлений действительности. Ценности могут трактоваться как нечто объективное, существующее независимо от человека, а могут сводиться к субъективным оценочным суждениям произвольного характера. М. Шелер считал, что ранг ценности тем выше, чем она долговечнее и чем большее удовлетворение она вызывает. Ценность является отношением между мыслью и действительностью. Основываясь на своём индивидуальном опыте, человек осознаёт наличие связи между значимым для него объектом и своими потребностями и интересами. Ценностью является то, что обладает положительной значимостью для человека. Значимость определяется не свойствами предмета самого по себе, а их вовлечённостью в человеческую жизнь.

Ценности индивидуальны, они могут осознаваться или не осознаваться, либо осознаваться неадекватно. На основе принятых в обществе ценностей складываются ценностные отношения, существенным элементом которых являются ценностные ориентации – ограничивающие значимое, существенное для данного человека от незначимого, несущественного. Различаются ценности материальные (производственно-потребительские, бытовые); политические, социальные и духовные (нравственные, познавательные, эстетические, религиозные). Ценности имеют конкретно-исторический характер, различаются исходя из групповых интересов человека (демографических, национальных, религиозных, политических и т. п.).

Существуют разные системы потребностей, интересов и ценностей для разных типов людей. Так, по мнению Г. Гурджиева:

физический человек погружён в сферу непосредственных материальных интересов, никогда не поднимается над уровнем своего незатейливого существования;

эмоциональный человек, подобен ребёнку, всё рассматривает с точки зрения опасности или безопасности, живёт прежде всего эмоциями, а не разумом, обладает недостаточно развитым интеллектом, поэтому сделать может многое, но не знает, что ему делать и зачем;

интеллектуальный человек – сухой, рассудочный, строящий вокруг себя упорядоченный мир, полагающий знания высшей добродетелью, много знает, но мало что может;

человек пути – сам себя делающий, являющийся результатом серьёзных внутренних усилий, глубокого самопознания, он не может жить механически, рефлекторно, не приходя в сознание, не ощущая себя живущим;

собственно человек – достигший «кристаллизации», ставший целостным, гармоничным, живущий полным, объективным сознанием, самоорганизующий свою жизнь, много знающий и много делающий.

Эта типология предстаёт особенно выпуклой на примере отношения к христианству. Первые три типа весьма далеки от истинного христианства, как от подлинных истин любой религии вообще, они довольствуются лишь внешним подражанием, их вера ни на чём не основана, они даже не подозревают о глубочайшем смысле христианских таинств. Только у человека пути появляется стремление стать христианином, только он понимает, что одного желания мало, нужно глубокое внутреннее преображение. Но лишь собственно человек, достигший внутреннего совершенства, может назвать себя христианином, так как только он живёт согласно заповедям Христа.

 

Проблема добра и зла

Что такое зло, что такое добро? Сколько людей, столько и мнений. Обычно к добру относят честность, терпение, прощение, совесть, стыд, милосердие, жалость, помощь, сострадание, миролюбие, уважение, щедрость, благодарность, скромность, альтруизм. К добру относится всё то, что способствует благополучию человека, общества, человечества в целом. Ко злу чаще относят равнодушие, зависть, агрессию, обман, унижение, ненависть, ревность, корысть, любопытство, предательство, эгоизм, мстительность, лицемерие, злопамятство, злорадство, уныние, жадность, тщеславие, скупость, лживость, агрессивность, раздор. Но почти по каждому из этих качеств можно привести какую-то конкретную ситуацию, когда оно будет выглядеть не так однозначно, а возможно, и сменит свой «знак» на противоположный. А Б. Спиноза вообще считал зло иллюзией, ибо человек, из-за конечности своего разума, рассматривает как зло то, что на деле не является ни добром, ни злом.

Существует три основных подхода к определению зла:

1) зло заключено в самой природе человека, заложено в нём от рождения;

2) зло не зависит от человека и общества, оно заключено в мироздании и сущность его недоступна разуму;

3) зло порождено общественными отношениями людей, условиями социальной жизни.

На основе этих подходов различают моральное, мировое и социальное зло. Моральное зло коренится в человеческой субъективности, связано с индивидуальной свободой и ответственностью. Оно заключается в способности человека направить сознание и волю на разрушение человека и очеловеченного мира. Как мировое зло определяются разрушительные силы вселенского характера, отрицательно воздействующие на жизнь человека (к этим силам относятся обычно землетрясения, цунами, наводнения а также смерть, ставящая предел земному существованию человека). Борьба хаоса и порядка, присущая эволюции вселенной, на социальном уровне предстаёт в виде борьбы добра и зла. К социальному злу относятся силы и процессы, разрушающие внешний и внутренний мир человека (терроризм, революции, войны).

Существует ли большая или меньшая определённость, устойчивость в восприятии доброго и злого? Например, с религиозной точки зрения, соблюдение заповедей (в христианстве – заповедей Ветхого и Нового Заветов: веруй во единого Бога, не произноси Имя Его всуе, помни день субботний, не сотвори себе кумира, не убий, не кради, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй, не желай ничего, что у ближнего твоего, уважай отца и мать; возлюби Бога больше, чем себя; возлюби ближнего как самого себя; возлюби врага своего; не гневайся, не искушай, не отвечай злом на зло; не суди, да не судим будешь; блаженны нищие духом, блаженны плачущие, блаженны кроткие, блаженны миротворцы, блаженны жаждущие правды, блаженны милостивые, блаженны гонимые за правду, блаженны чистые сердцем, блаженны гонимые и поносимые за Бога) есть добро, их нарушение – зло.

Но и здесь не так всё просто и однозначно, если применять данные заповеди к той или иной конкретной ситуации. Эти заповеди, нередко, оцениваются как слишком завышенные, максималистские, оторванные от нашего противоречивого, грешного мира и потому – маловыполнимые. Именно поэтому Л. Н. Толстой (в статье «Царство Божие внутри нас») разделил приведённые заповеди на минимум (выполнимый обычным человеком здесь-и-сейчас) и максимум (выполнимый лишь праведниками и святыми, к чему тем не менее необходимо стремиться каждому). Так, например, возлюбить врага почти невозможно; но, по крайней мере, не надо отвечать злом на зло (что по силам, практически, каждому), чтобы не приумножать его в мире. Дело ещё осложняется тем, что существует множество религиозных учений (разделяющихся, кроме того, на различные школы и направления), заповеди которых далеко не всегда совпадают. Поэтому, в той или иной степени, не только идеологии и нравственные ценности, но и религии разделяют (а нередко и противопоставляют) людей друг другу.

Что может обусловить сходство в представлениях людей о добре и зле? То, что есть у них общего, что их объединяет, в чём они все заинтересованы. Тейяр де Шарден (в книге«Феномен человека»), в качестве такого общечеловеческого понимания добра, называет «благоговение перед жизнью»: все здравомыслящие люди (клинические случаи мы здесь не рассматриваем) – богатые и бедные, старые и молодые, белые и чёрные – заинтересованы в сохранении феномена жизни на Земле (заметим: не в сохранении жизни какого-то отдельного человека, живого организма, а в сохранении жизни вообще, разумной жизни в частности). Если жизнь на Земле (как исходное условие для всего остального) не будет сохранена, то все иные устремления и интересы теряют смысл.

Задача сохранения жизни предполагает решение задачи преодоления смерти. В этом смысле размышления Тейяр де Шардена соотносимы с идеями русского философа-космиста Х1Х века Н. Ф. Фёдорова (изложенными в книге «Философияобщего дела»). Смерть есть зло так как с появлением человека она исчерпала свою эволюционную роль (в силу того, что эволюция человека поднимается с биологического уровня на духовный, а духовное совершенствование может и должно осуществляться бесконечно, чему смерть ставит земной предел); и так как именно смерть источник порождения всех основных человеческих пороков (эгоизма, безудержного гедонизма, произвола, вседозволенности, безнаказанности, отсутствия заботы о будущем и страха Божия). Отсюда делается вывод, что смерть – безнравственна, а значит задача её преодоления должна стать важнейшим «общим делом» всего человечества.

В силу доминанты материальной системы ценностей, свойственной нашему миру, достаточно широко распространено биолого-гедонистическоепредставление о добре и зле. С этой точки зрения, добро есть здоровье, долгожительство, самосохранение, обзаведение потомством, телесный комфорт, отсутствие страданий. И, наоборот, зло – это болезни, бесплодие, плохое питание и плохие условия жизни, страх, чувство незащищённости, ранняя смерть. Именно на достижение этого представления о добре и зле ориентирована современная технократическая цивилизация; ведь экономика «работает» прежде всего и главным образом не на душу, а на тело, на удовлетворение материальных физиологических потребностей. Для очень многих людей самосохранение (и самовоспроизводство) выше самовыражения (про них говорят, что они «живут, чтобы есть, а не едят, чтобы жить»). Но есть и такие люди, для которых самовыражение выше самосохранения (в терминологии Л. Н. Гумилёва, это – «пассионарии»); для них добро – это актуализация душевных интенций, осуществление своего надбиологического предназначения – даже, если понадобится, то и ценою жизни.

При определении добра и зла, отдифференциации их друг от друга важно учитывать категорию «меры». Добро остаётся добром, если не выходит за свои определённые «родные» пределы. Так, доброта может превратиться в «добренькость», потакание всем капризам ребёнка, формируя в нём болезненное себялюбие; любовь может превратиться в ненависть (до которой «всего один шаг»); щедрость – в расточительство; альтруизм – в самоуничижение; уважение – в низкопоклонство и т. п. Мудрость и заключается в умеренности, верном понимании своих возможностей и пределов, в рамках которых сохраняется телесное и душевное здоровье «моё» и окружающих меня людей.

Наиболее адекватным является не прямолинейно-всецело-осуждающее, не бескомпромиссно-зряшно-отрицающее, а более сложное отношение к злу. Если добро есть положительная система ценностей (показывающая то, к чему надо стремиться), то зло – отрицательная система ценностей (показывающая то, от чего надо бежать). Зло способно разрушать человека и мир, но, зная это, человек отдаляется от зла, сберегает себя и мир. Парадоксально, но факт: не только добро, но и зло «по-своему» оберегает человеческое в человеке, играя тем самым некую позитивную «конструктивную» роль. Наличие зла обусловливает не только самосохранение человека, но и его самосовершенствование. Ведь бытие зла требует не пассивного, а активного отношения к нему (пассивное, равнодушное отношение к злу – свойство, скорее, амёбы; и в мире человеческом благом быть признано не может).

Неоднородность, неоднозначность, противоречивость, драматизм, непрерывная изменчивость мира, в котором мы живём, требует непрерывного его оценивания, то есть, постоянной внутренней работы, и обусловливающей эволюцию человеческого разума и души. Не случайно, Люцифер в «Фаусте» В. Гёте говорит: «Я – часть той силы, что призвана, чтоб делать зло, но вечно совершает благо». В этом смысле зло есть добро (точнее, его помощник, «работающий» на благо в конечном счёте; или, более диалектично, зло – внутренний момент добра). Получается, что мы живём в «лучшем из миров», в благом мире. Это ещё и потому, что зло относительно добра – вторично; зло – это отрицание добра; но чтобы было возможно добро отрицать, оно должно существовать раньше зла; зло – это «тень» добра, это добро, потерявшее те или иные степени своего совершенства; зло – это несовершенство, дисгармония, которая и может существовать лишь потому, что есть совершенство и гармония добра. Поэтому зло никогда не сможет восторжествовать над злом, победить его.

Теперь понятным становится одно из важнейших христианских утверждений: «ВСЁ ОТ БОГА». И отсюда: «ЗА ВСЁ – СЛАВА БОГУ» (и за то, что Он попускает ради нашего же блага, бытие в мире зла, которого тем не менее сам Он не создавал). И понятно, почему Бог не уничтожает зло: если человек будет создавать зло, а Бог – его уничтожать, то человек будет продуцировать зло и далее, без конца и без края. Проблема заключается в том, чтобы зло преодолевал именно тот, кто его создал – человек, а для этого он должен преодолеть, превозмочь себя, сам стать своим судией, преобразиться, что невозможно без совершенствования человека, без его духовной эволюции. Только тогда зла в мире и человеке станет меньше.

Человек живёт в достаточно определённом мире и в далеко неоднозначном нематериальном мире. Важнейшие понятия системы ценностей человека – добро и зло – не имеют абсолютных значений. Что есть абсолютное добро – добро для всех людей, со всех точек зрения – сказать с полной однозначностью не удаётся. Если не существует единого общечеловеческого представления о добре, значит и человечества как целостности (на нематериальном уровне) – не существует. Есть части человечества, разделённые религиями, идеологиями, системами нравственных ценностей. Общечеловеческие ценности – для религиозных культур – не отделены от религиозных, национально-культурных ценностей, действуют только через их призму, а значит, не способны стать интегрирующим человечество в единое планетарное целое фактором. Мы – человекоатомы, группы человекоатомов (человекомолекулы), но не человечество. То есть наши различия перевешивают наше единство. Человечество – многообразие единств, но не единство многообразия.

Всему этому может быть такое объяснение. Абсолютное благо есть Бог. Отсюда обрести преставление об абсолютном благе можно, лишь обретя Бога. Но так как единого представления о Боге для всех людей нет, то нет и представления об абсолютном добре. То есть абсолютное добро – понятие метафизическое. Пребывая в рамках физической реальности, обрести представление о нём невозможно. Мы живём преимущественно в мире относительном, несовершенном, разделённом, материальном; в этом мире может быть достигнуто единство лишь на материальном уровне (экономика, финансы, политика). Но абсолютное добро не из этого ряда, а из высших планов метафизического мира, куда мы не очень-то «попадаем». Вне Бога добро – относительно; лишь обретение Бога позволяет обрести абсолютное добро.

Возможно и другое объяснение неоднозначности представления о добре и зле. Относительность идей добра и зла в нашем мире требует от человека быть непрерывно избирающим существом. Готовых (=абсолютных) ответов на важнейшие вопросы человеческого бытия нет. Каждая конкретная ситуация требует своей конкретной оценки. Всю жизнь человек несёт крест непрерывного выбора, свободы воли. Если бы человеку было изначально дано абсолютное добро, то свобода воли была бы не нужна. Всё это требует непрерывной внутренней работы, непрерывной оценки, готовых рецептов на все случаи жизни нет. Только за счёт этой непрерывной внутренней работы и происходит совершенствование человека. Человек несёт крест постоянного нравственного выбора, что и делает его существом нравственно эволюционизирующим. Причём эта эволюция непрямолинейна: возможны тупики, сомнения, иллюзии, заблуждения, отступления, и лишь через преодоление всего этого – продвижение вперёд. Человек – это существо выбирающее и тем самым выбирающееся из физического мира в метафизический.

Понимание зла, не делание зла и не противостояние злу ещё не ведут сами по себе к добру: недостаточно изучить дорогу в ад, чтобы попасть в рай. Действительное зло возможно как добродетель, то есть как практическое и деятельное выполнение человеком долга (вменяемых ему моральных требований). Опыт зла может быть плодотворным лишь как условие пробуждения духовной силы сопротивления злу, однако пробование зла «на вкус» может обернуться и пороком. Согласно, например, зороастрийской традиции, добро и зло являются однопорядковыми началами мира, находящимися в постоянном единоборстве. С точки зрения христианства, действительным абсолютным мировым началом является Божественное Добро, или всеблагой Бог, а зло – результат ошибочных или порочных решений человека (пусть даже спровоцированных диаволом) свободного в своём выборе.

Таким образом, добро и зло не относятся к сфере природно-физических явлений, а являются принадлежностью душевно-духовного мира человека, представая для него нравственной системой координат. Источник зла лежит в самом человеке, в его способности противостоять соблазнам и одухотворять свои душевные устремления. Зло заключено не в самой человеческой природе как таковой, а в неумении и постыдном нежелании самодисциплины, в предании себя стихии страстей, в недостаточном устремлении (или вообще в отсутствии оного) к духовному возвышению и нравственному совершенствованию. Содержательно добро выражается в преодолении обособленности, разобщённости и отчуждённости между людьми, утверждении взаимопонимания и морального равенства, развитии милосердия, гуманности и любви. В конечном счёте добро есть милосердная любовь, а зло – бездуховная вражда.

По своему генезису зло, относительно добра, – вторично; зло, отсюда – это добро, потерявшее степени своего совершенства. Получается, что борьба со злом заключается, по существу, не в борьбе (слишком часто удваивающей зло), а в созидании добра. Чем «больше» будет добра, тем будет «меньше» зла, тем оно будет себя неуютно и неуместно чувствовать. Зло, как дисгармония, не может не саморазрушаться, не разъедаться собственной эрозией, не «злиться» против самого себя.

 

 

Проблема свободы

 

 

Свобода – одно из сущностных, изначальных и непрерывных устремлений человека. К обретению свободы, преодолению зависимости от сдерживающих его интенции сил, человек стремился с самых первых этапов своей истории. В первобытной истории человек стремился преодолеть свою колоссальную зависимость от власти природы. Вехами на этом пути были обретение жилища, одежды, огня, использование орудий труда и оружия, создание общинно-родовой организации, особенно переход от присваивающего хозяйства (охота, собирательство) к производящему (земледелие, скотоводство), а также отделение умственного труда от физического. Затем – переход в XIX-начале XX вв. от аграрного общества (развивающегося на первоприродной основе) к индустриальному обществу (развивающемуся на основе «второй природы») и (во второй половине XX в.) к постиндустриальному обществу (развивающемуся на научной основе). В результате можно сделать вывод, что освобождение от природы в решающей степени достигнуто и даже нарушило некие разумные границы, приведя к столкновению с ней, вылившегося в экологический кризис.

На следующем историческом этапе, с развитием древневосточных деспотий и абсолютистских монархий, человек стремится к освобождению от тоталитарной власти государства. Значительными вехами в движении по этому пути явились Афинская демократия и Новгородское вече. В XIX в. (по Ф. Фукуяме) абсолютизм (в лице Пруссии) терпит не только военное, но и идейное поражение в столкновении с либерализмом (носителем которого выступала наполеоновская Франция). В XIX-первой половине XX вв. по пути либерально-демократического государственного устройства уже идут большинство ведущих западных стран. Во второй половине XX в. (после краха фашизма и коммунизма) либерально-демократическая система в мире начинает торжествовать. Освобождение от абсолютистско-деспотического государственного устройства в целом достигнуто.

Одной из важнейших целей человека было и стремление к экономической свободе. Наиболее экономически зависим и бесправен был раб, отсюда его низкая заинтересованность в результатах труда. Для повышения последней раба сажают на землю (превращая его в колона); он становится крестьянином, обретая частичную свободу в распоряжении собой и создаваемым продуктом. Рабочий индустриального общества обретает свободу передвижения, выбора работы, но, «обладая собственностью лишь на свои рабочие руки» (К. Маркс), экономически зависим от собственника. Во второй половине XX в. большую часть населения развитых западных стран составляет «средний класс», выступающий классом собственников и обладающий доходом, достаточным для решения всех насущных материальных проблем. Понятно, что остающиеся за рамками «среднего класса» очень богатые обладают не меньшей степенью экономической свободы, а бедные получают ощутимую социальную поддержку. Экономическая свобода для большей части населения западных стран достигнута.

Ещё одной важной интенцией человека было стремление к освобождению от Бога. Во всех первых человеческих обществах доминировал либо мифологический, либо религиозный взгляд на мир. Тенденция к светскому мировосприятию начинает усиленно нарастать в Европе в эпоху Ренессанса. В эпоху Просвещения этот взгляд начинает уже побеждать. В конце XIX в. Ф. Ницше, своей знаменитой фразой «Бог умер», подводит итог развитию данной тенденции. В современных западных странах, при сохранении религиозного мировосприятия, светский взгляд на мир является доминирующим. Освобождение от Бога в значительной степени свершилось.

В целом можно сделать вывод, что к концу XX в. человек обретает такую степень свободы, какой у него (в таких массовых масштабах) никогда раньше не было. Кажется, жить да радоваться…Но, как отмечает Э. Фромм, для современного человека больше характерны такие чувства, как тревога, неуверенность, одиночество, страх. Свобода – «сладкое слово», и в безудержном стремлении к ней человек изрядно увлёкся. Результатом этого головокружения от свободы стало неожиданное попадание в противоречие «свобода – безопасность». Э. Фромм считает, что это – главное противоречие современного человека: чем больше свободы, тем меньше чувство безопасности. Человек освободился (=отделился) от природы и Бога, от прошлого, потеряв в результате защиту с их стороны. Человек – такое хитрое существо, что он к свободе стремится, а от ответственности (неотделимой от свободы) бежит. Современный человек готов распроститься с частью своей свободы, лишь бы снять с себя, хоть в какой-то степени, груз ответственности. Всепоглощающее стремление к «свободе от» привело к потере из виду «свободы для». «Свобода от» предстала как самоцель, а не как условие к обретению «свободы для»; путь закрыл собой цель. В результате возникло ощущение тупиковости, «конца истории»: если свобода – это высшая и конечная цель и если эта цель достигнута, то более стремиться не к чему…

 

 

Антиценности и девиантное поведение человека

 

Современный западный человек (по мнению Э. Фромма) делает выбор чаще не в пользу бытия, а в пользу обладания, отождествив его с бытием. Стремление к бытию ориентировано на человека, стремление к обладанию – на вещи. Главный смысл жизни западный человек (западоид – в терминологии А. Зиновьева) видит в погоне за деньгами, славою, властью. Этот человек не может понять дух общества, не ориентированного на собственность и алчность. В западном обществе человек за деньги может иметь всё, что является товаром – любовь, дружбу, внимание, заботу и пр., которые по своей сути неподлинны, эрзацы. Всё это приводит к внутренней упрощённости, а зачастую опустошённости западоида, превращая его в одномерного человека. Дефицит человечности, теплоты в межчеловеческих отношениях повлекли за собой обычные для миллионов западоидов душевную депрессию, одиночество, чувство ненужности, что компенсируется их участием в преступных организациях, в массовых движениях, в наркомании и алкоголизме.

Поведение человека, не соответствующее общепринятым (официально установленным или физически сложившимся) ценностям и нормам, стереотипам и образцам поведения, называется девиантным (отклоняющимся). Девиация чаще всего встречается среди психически нормальных людей. Люди, страдающие теми или иными заболеваниями психики, как правило, редко нарушают установленные нормы вследствие своих патологических страхов. Девиантное поведение может быть как негативным (дезорганизующим социальные отношения, создающим угрозу для существования другого человека), так и позитивным (совершенствующим отношения между людьми). С точки зрения Р. Мертона, отклоняющееся от нормы поведение может быть расценено как симптом несогласованности между определёнными культурой устремлениями и социально организованными средствами их удовлетворения (например, люди стремятся к финансовому успеху, но убеждаются, что это невозможно с помощью социально одобряемых средств).

Р. Мертон выделяет четыре разновидности девиантного поведения:

инновация, или нововведение (выражающееся в приятии целей, но неприятии средств их достижения; конфликт и переживания, связанные с неудачей в достижении целей, устраняются путём отказа от институциональных средств при сохранении устремления к достижению успеха);

ритуализм (выражающийся в неприятии целей, но приятии средств их достижения; например, человек следит за правильностью заполнения бумаг, забывая о целях, для которых они заполняются; цель отбрасывается, однако подчинение установленным нормам сохраняется);

ретритизм, или уход (представляющий собой вид адаптации человека к обществу, который оно не приемлет; этот человек находится в обществе, но фактически ему не принадлежит, что проявляется в полном отрицании целей и средств, уходе в наркоманию, алкоголизм, бродяжничество, психическую болезнь);

мятеж (представляющий собой полное отрицание провозглашаемых обществом целей и средств и замену их на новые в попытке установить новый социальный порядок).

Теории, объясняющие девиацию, можно разделить на три основные группы: биологические (делающие упор на врождённую предрасположенность человека к отклоняющемуся поведению), психологические (акцентирующие внимание на отклонения в психическом развитии), социальные. К последним относится, например, теория аномии (разрегулированности) Э. Дюркгейма. Во время кризисов или радикальных социальных перемен жизненный опыт перестаёт соответствовать идеалам, воплощённым в социальных нормах, регулирующих поведение людей в обычных условиях. Социальные нормы разрушаются, люди теряют ориентацию, возникает социальная дезорганизация, то есть состояние общества, когда культурные ценности, нормы и социальные взаимосвязи отсутствуют, ослабевают или противоречат друг другу.

Истоком деструктивных устремлений человека (с точек зрения З. Фрейда и К. Лоренца) являются инстинкты, детерминированные генетическим кодом. Последние, по Фрейду, имманентны человеческой природе, причём жажда агрессии, действующая вне сферы сознания, стремится к высвобождению собственной энергии; отсюда, акты уничтожения, грубости, жестокости. Лоренц доказывает, что инстинкт агрессии не просто направлен на разрушение, он увеличивает вероятность выживания отдельных индивидов и человечества в целом, так как облегчает приспособление к изменяющемуся и враждебному окружению. Благодаря инстинкту агрессии, индивид полнее удовлетворяет элементарные потребности, устанавливает своё место в иерархии группы, регулирует отношения с другими индивидами.

Эти положения находят подтверждение: агрессия, приводящая к уничтожению организма, превращается в символическое и ритуальное поведение, вызывающее чувство угрозы у непокорных, но не ведущее к концу жизни. Однако многие факты свидетельствуют о том, что человеческие коллективы и группы значительно отличаются друг от друга уровнем агрессивности и жестокости, причём этот уровень возрастает по мере развития цивилизации. Американский социобиолог Э. Уилсон утверждает, что у человека нет инстинкта агрессии, ответственного за человеческую жестокость и мысовые убийства. Биологическое наследование человека, скорее, только делает возможным обучение агрессивному поведению.

Многие учёные видят истоки войн, вооружённых конфликтов и разрушительной деятельности в социальных и экономических противоречиях, в институциональных структурах, в экспансионистской политике. От природы человек не является ни добрым, ни злым: только в процессе обучения и социализации он становится благородным или жестоким, мягким или гневным. Таким образом, истоки подлости, жестокости и преступности, в данном случае, ищутся вне человека, а индивиды и группы понимаются как объекты манипулирования внешними обстоятельствами.

По мнению Э. Фромма, сторонники обеих концепций игнорируют роль личности в исполнении деструктивных действий. Исходя из того, что человек контролируется бессознательными инстинктами или внешними обстоятельствами, они не учитывают самостоятельность индивида и его ориентацию на те или иные идеалы. Истинные причины деструктивной деятельности лежат в сфере интересов человека и групп, выраженных в идеалах. Приведённые концепции не позволяют удовлетворительно объяснить действие Танатоса (инстинкта смерти). Деструктивное начало человека детерминировано многими факторами, среди которых существенную роль играет врождённый компонент, процесс социализации и спонтанная активность человека.

Согласно современной теории катастроф, деструктивное начало человека связано с усложнением форм организации материального мира. Человек представляет собой (по мнению Н. Моисеева) как бы результат единого мирового процесса, предстающего не только игрой случая, а непрерывным усложнением организации, происходящим в результате взаимодействия объективной необходимости со столь же необходимой стохастичностью нашей Вселенной. Это положение относится как к миру природы, так и к социальным формам организации материи. Однако социальная катастрофа может инициировать и новый вариант развития социальной системы, и новую духовность.

Потеря веры в традиционную христианскую систему ценностей приводит некоторых людей к цинизму и нигилизму, а в конечном счёте – к экстремизму и терроризму. Современность – это время потерянного Бога, приводящее к нигилизму, в том числе и по отношению к самому себе. В настоящее время доказана несостоятельность психопатологической концепции суицида (так как 2/3 людей, решившихся на суицид, психически здоровы). Социологическая теория (Э. Дюркгейм) рассматривает суицид как результат разрыва интерперсональных связей личности, отчуждение человека от той социальной группы, к которой он принадлежит. Сейчас наиболее распространена точка зрения, что суицид – следствие социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемых ею микроконфликтов. К совершению суицида человека побуждает утрата смысла жизни, пессимистические оценки будущего, состояние фрустрации, душевного дискомфорта, чувство одиночества, непонятости, ненужности, изолированности от общества.

 

 

Литература

 

Антихрист: антология. Из истории отечественной духовности. – М., 1995.

Бердяев, Н. А. О назначении человека / Н. А. Бердяев. – М., 1993.

Бердяев, Н. А. Происхождение зла и смысл истории / Н. А. Бердяев // Философия свободы. – М., 1989.

Бубер, М. Образы добра и зла / М. Бубер // Два образа веры. – М., 1995.

Гумилёв, Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилёв. – М., 1989.

Гуревич, П. С. Современный апокалипсис: страсти человеческие / П. С. Гуревич // Философские науки. – 1992. – №2.

Ильин, И. А. О сопротивлении злу силою / И. А. Ильин // Соч.: в 2 т. – Т.1. – М., 1993.

Лосский, Н.О. Зло и добро / Н. О. Лосский // Условия абсолютного добра. – М., 1991.

Мамардашвили, М. Картезианские размышления / М. Мамардашвили. – М., 1993.

Ницше, Ф. Воля к власти / Ф. Ницше. – М., 1995.

Ницше, Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов / Ф. Ницше // Соч.: в 2 т. – Т.1. – М., 1990.

Разум сердца. Мир нравственности высказываниях и афоризмах. – М., 1989.

Смит, Адам. Теория нравственных чувств / Адам Смит. – М., 1994.

Соловьёв, В. С. Оправдание добра / В. С. Соловьёв. – М., 1996.

⇐ Предыдущая123456

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: